Everybody knows

Атмосфера накалялась. Недоверие постепенно начинало утверждаться в их отношениях, ведь сегодня они толком не говорили друг с другом. Попросту не о чем было говорить. Формально это конец. Пути назад нет, а особенно если учитывать, что даже завтра они все могут умереть или оказаться на волоске от смерти. Но теперь они более не могут доверять друг другу полностью. — Вы должны кое-что знать, — уже когда они расходились с кухни после завтрака, внезапно произнёс Тоф. — Вы все втроём выслушаете меня, независимо от своих желаний, — обводит каждого взглядом, заставляя невольно вздрогнуть. Фитц настороженно переглядывается с Руби, которая пожимает плечами. Дилан морщит лоб, исподлобья взглянув на мужчину. — Что тебе, Тоф? — кудрявый поворачивается к нему, поставив руки на поясницу. — Мы зализываем раны, впрочем как и ты, — чешет затылок, сглатывая. Атмосфера накаляется, он кожей это чувствует. — По твоей же вине частично, — уточняет, стуча пальцами по столешнице. — Ты мог пристрелить этого наркомана ещё в самом начале, но почему-то не сделал этого, — сверлит Кристофера взглядом, упорно не замечая Руби, что замерла в весьма напряженной позе. — Хочешь объяснить, почему? — внезапно спрашивает Руби, поднимая голову. — Время пришло, говоришь? Дилан молчит и наблюдает. Эти двое явно готовы рассказать Тофу, в какую сторону ему стоило бы пойти, но, похоже, они всё также однозначно умеют иногда сдерживать внутренних демонов. — Вы правы, — кивает Кристоф. Исподлобья смотрит на них, показывая своё превосходство. — Но в любом случае сначала выслушайте, а уж потом осуждайте. Фитц и Руби покорно замолкают. Вновь переглядываются. Дилану кажется, что у них что-то вроде изредка проявляющейся ментальной связи. Забавно, но вроде-как это вполне возможно. — Придя сюда, мы думали, что в округе не осталось ни одной живой души, — начинает Тоф, вновь оглянув каждого. Дилан выгибает брови, складывая руки на груди. — Мы были частично правы. Он замолкает, переводя дыхание. Берёт в руки пистолет, внимательно разглядывая. Дилан настороженно наблюдает за этим, чувствуя что-то неладное. — Тэдди, или Теодор, был сумасшедшим уже тогда. Разговаривая с собой, он думал, что вполне нормален и делает правильно, доказывая что-то совсем другому человеку, но никак не себе, — Тоф прочищает горло, становясь в более крепкую позу. — И со сколькими он разговаривал? — как-бы невзначай интересуется Фитц. — С собой и другим собой — себя он зачастую называл Тэдди, а того — Теодор. Со стороны это выглядело странным, но в любом случае они оба являлись только им. Какое-то время я проводил часы, наблюдая за ним из оврага, или из-за кустов, — Тоф кидает короткий взгляд на щель между досками, которыми заколочено окно. Шелестящая листва порой умиротворяет. — Его жизнь представляла собой жалкое существование, толком без еды, но с огромным количеством воды и травы. Он выращивал её на грядке, проверял чуть ли не пять раз на дню и упорно употреблял, как только та была свежей, — Руби скользит взглядом по всей комнате, лишь иногда поглядывая на разговаривающего Тофа. — Он умудрился даже где-то для своего «огорода» теплицу раздобыть, и после этого его дела пошли лучше, — тихо смеётся, хоть и прекрасно видит, что все остальные молчат и напряжённо смотрят на него. — Ближе к делу, Тоф, — закатывает глаза Фитц, пальцами скользя по своему подбородку. — Нам его биография ни к чему, — переступает с ноги на ногу. Итак, судя по всему, по крайней мере как думает Дилан, сейчас последует либо чистосердечное признание, либо глубокая эмоциональная ложь. Если быть честным, то Дилана в последнее время весьма интересовали некоторые аспекты человеческого поведения в этом мире. Ну, а что? Вполне забавно. — В один день, — мужчина тяжело вздохнул, — Тэдди в очередной раз направился на речку. Мы встретили друг друга и он воспринял меня не как врага, а как давнего знакомого, — Руби чуть наклоняется, пристально глядя на Тофа. — Улыбнувшись, он позвал меня за собой, но затем, увидев мою враждебность, сказал, что замечал меня в абсолютно каждый день моей слежки и не сомневался, что рано или поздно я наведаюсь к нему и убью, чтобы забрать всё себе. — Забрать? — смеётся Руби, хмыкая. — Он совсем спятил? — Дилан поднимает на неё глаза, хмуря брови пуще обычного. Несколько секунд смотрит в упор, а затем кидает короткий взгляд на Кристофера, внимательно посмотрев на предельно спокойные глаза мужчины. Опускает голову, щёлкая пальцами. Спустя какое-то время его внезапно осеняет: — Руби, похоже он был прав, так ведь, Тоф? — Дилан смотрит на него, не моргая. Фитц прикасается костяшками к губам, удивлённо поглядывая на девушку. А та с лёгкой насторожённостью смотрит на черноволосого, будто не до конца понимая, к чему он ведёт. Кристофер молчит, опустив голову. Затем резко поднимает глаза на них, выгибая одну бровь и хитро усмехаясь: — А по мне не видно, не так ли? — усмехается, щуря глаза. Фитц нервно отскакивает назад, хватая нож, что ранее лежал на столе. Дилан неосознанно делает шаг вперёд, тем самым закрывая собой часть Руби. Она же нервно сжимает губы в тонкую линию. — Всё это время, так ведь? — черноволосый смотрит на Тофа в упор, пытаясь скрыть страх, что постепенно поднимается внутри. — Всё это время ты дурил им голову, а сейчас и мне? — он усмехается, хотя на самом деле ему не смешно. Он — предатель. Тоф врал им всё это время, а значит в любой момент можно ожидать удара с совершенно любой стороны. Руби резко выпрямляется, широко раскрыв глаза. Неверящим взглядом смотрит на того человека, что фактически казался ей отцом в последние года, а теперь рассказывает самую страшную правду, ту самую, которую она бы никогда не захотела узнать. Едва сдерживает себя, чтобы не закричать. Потому что складывается такое впечатление, что внутри неё разверзается чёрная дыра, тянущая в себя абсолютно всё. — Все люди грешны, и даже, если вы все такие идеалисты, то вы глубоко ошибаетесь, — Тоф хищно улыбается, видя их испуганные глаза. — Знаете, в этом мире никаких развлечений — в сравнении с былым Нью-Йорком. Я держался долго, — водит ладонью по столешнице, ощущая приятный холод. — Где-то примерно год, а затем продолжил свою обычную жизнь, только с некоторыми изменениями, — смотрит на пустые бутылки от вина, которые не выбрасывал в течении трёх последних дней. — Алкоголь был ещё цветочками, потому что на пути мне могли попадаться молоденькие девушки, которым порой нечем было себя занять, — на его лице отражается радость и блаженство, будто то, что он сейчас вспоминает, является чуть ли не самым пошлым и приятным одновременно. — Извращенец! — кричит Руби, гневно сжимая ладони в кулаки. Её прорывает, хоть она и пытается удержать всю ту обиду, что так и рвётся наружу. — Да как ты мог! Мы доверяли тебе! Берта верила тебе! — истерические интонации хоть и привлекают внимание парней, но, похоже, всё их естество говорит её голосом. — Она была умной, — игнорирует её крики Тоф, продолжая переводить тему. — Но подставилась под огонь, защитив меня. Зря она это сделала, ещё вдобавок навесила на меня двух невменяемых ребятишек. Да, невменяемых, — недовольно морщится, а затем с некой злобой смотрит на Руби и Фитца, которые на эти несколько секунд перестают дышать. — Вы оба не в себе, и это факт. Они замирают. Дилану не надо степени по медицине или психологии или чему-то ещё, чтобы увидеть, что обоих это повергает в самый настоящий шок. Предательство? Похоже, это было оно самое. — Ты был мне отцом! — срывается Фитц, резко вгоняя нож в столешницу. Тяжело дышит, сводя брови к переносице и прожигая во лбу Тофа дыру. — Искусное враньё, Фитц, — усмехается Кристофер в своей привычной манере, смакуя ярость младших. — А вы слепо поверили, потому что вам некуда было идти. Вы вместе — два потерянных ягнёнка, и рано или поздно, вы оба надоели бы мне окончательно, — клонит голову вбок. — Но пока с вас была выгода, — разводит руками в стороны, продолжая улыбаться. — И сколько же ты якшался с Тэдди? — дрожащим от злобы голосом спрашивает Руби. — Всё это время, — Тоф намеренно давит на больное, глядя ей прямо в глаза. Лишь поэтому Дилан случайно привлекает его внимание, заставляя посмотреть на себя. — Я приходил к нему, бывало, раз или два в неделю, и брал что-то крепкое. Мой организм всегда выдерживал — ведь я и раньше не был особо сдержан в этих вещах, — берёт в руки одну из пустых бутылок, а именно от красного французского вина. — Алкоголь, — начинает загибать пальцы, считая, — наркотики, тютюн и секс — всё это не было чем-то, что пугало, — облизывает губы, с улыбкой опасного человека глядя на Фитца. — Оно привлекало и давало возможность нормально жить, припеваючи. — Ты врал всё это время? — тихо спрашивает Руби, бледнея. Дилан уверен, ещё чуть-чуть — и она кинется на Тофа с кулаками. — Да. Лохушка-Берта, какой бы внимательной она ни была, земля ей пухом, дуре несчастной, она всё же что-то подозревала, — морщится Кристофер, будто вспоминая про что-то крайне неприятное. Фитц, кажется, совсем теряет дар речи. — Поэтому я и кинулся под зомби, зная её привязанность к этой «семье». — Это и была семья! — восклицает Руби, гневно сжимая ладони в кулаки. — Для вас — однозначно, для меня — просто раздражающий фактор, — говорит Тоф, посмеиваясь. — Вы надоедали мне каждый божий день и доставали своим нытьём, — молвит со злостью. — Мелкие, назойливые, любопытные — приходилось притворяться, лишь бы она не узнала, — рычит, словно зверь, у которого совсем уже закончилось терпение. — И ещё ты, заноза в заднице, Дилан, — черноволосый смотрит на него с опаской, невольно отступая. — Появился тут и устроил нашествие. А так бы осталось ещё недолго — вот-вот, и я с помощью несчастного наркомана подорвал бы обоих мальцов и укатил в закат. Или убил Тэдди. — Так вот, какой ты, Тоф. Жалкий, лживый ублюдок, — цедит сквозь зубы Руби, пытаясь выскочить перед Диланом. Тот не уходит со своего места, не желая подпускать девушку к мужчине. К лжецу. — Какой уж получился, милая, — Дилан касается языком внутренней стороны щеки, наблюдая за говорящим мужчиной, который будто рад этой истории. — Тебе могло бы не повезти в будущем. Совсем не повезти, — щурит глаза Тоф. — Врёшь ты! Врёшь, скотина! — кричит кудрявый, срываясь с места. Фитц кидается на него, начиная молотить. Дилан едва сдерживает его, оттаскивая от Тофа. Мужчина медленно движется в сторону выхода с кухни, пребывая под прожигающим взглядом черноволосого. — Ты смешон, стратегию Тэдди я так и не понял, но я уйду либо сегодня, либо завтра, — говорит Кристофер. Продолжает усмехаться с некой хищностью. — Потому что я знаю, что при всех нюансах вы не убьёте меня — слишком привязались, — смотрит на Руби и Фитца, которого отпускает Дилан. — Это было вашей основной ошибкой. Он разворачивается и уже собирается уйти, когда его резко дёргает за руку Руби, цедя сквозь зубы: — Ты сдохнешь в аду, сволочь. Раздаётся громкий хлопок. Девушка замирает, на миг забывая, как дышать, а затем медленно поднимает руку и касается щеки, которая становится красной от удара. Дилан смотрит на неё, вмиг растерявшуюся. Такую потерянную, словно только что у неё из-под ног выбили землю. — Не раньше тебя, — рычит Тоф, хватая винтовку. — Прощайте, мальцы. Надеюсь, смерть придёт к вам раньше всех, — он громко захлопывает дверь, отчего весь дом вздрагивает. Дилан переглядывается с Фитцом, который сверлит взглядом место, где ранее стоял Тоф. Руби не двигается, теперь начиная тяжело дышать. Медленно скользит пальцами по щеке, опускаясь на ключицу и совсем замирая. Бледная кожа ярко контрастирует с красным следом ладони на щеке. Черноволосый только собирается подойти к ней, когда Руби срывается с места, взбегая по лестнице и скрываясь в своей комнате. Дилан оборачивается, в надежде глядя на Фитца, но тот только стучит несколько раз кулаком по груди, а затем тихо произносит: — Теперь мы одни. И Дилан как никогда хорошо понимает, насколько он прав в этой ситуации.

***

Дилан никогда бы не поверил, что Руби будет так сильно плакать, да ещё и не прикрыв дверь в свою комнату.  Никому в жизни. Но он слышал тихие всхлипы и вздрагивания. Он всё же решился подойти к приоткрытой двери, замерев на несколько секунд рядом и не решаясь переступить порог. Такое впечатление, будто она захлёбывается своими слезами, но всё равно не останавливается. Просто не хочет, ведь это всё — одни её эмоции, сомнения и страдания. Он осторожно заглянул внутрь. Она была похожа на ребёнка. С потерянным взглядом и дрожащими руками. Сжавшегося в комочек и не решавшегося делать что-либо. Просто погружённого в истерику и не способного выйти из неё, теперь уже погрузившись в пучину с головой. Такая растерянная, ведь её мир рухнул. Для неё Тоф был чем-то вроде отца, а он… Это сломает её? Дилан знает, что да. Он понимает. Он знает, что люди после такого вряд ли остаются нормальными — и он уверен, что в прошлом у неё были переломные моменты, совсем, как у него. Такие, что никогда не забудешь. Такие, что даже врагу не пожелаешь. Скрип половиц привлекает её внимание. Руби поднимает глаза, будто не замечая его, но Дилан понимает, что она перестаёт дышать. Замирает, не моргая. Но всё равно дрожит так, будто её сильно знобит. — Всё в моей голове, — горько усмехается, а затем смеётся. Качнувшись вперёд, затем вновь откидывается назад. — Всё в моей голове, — зарывается пальцами в свои волосы, спиной прислоняясь к кровати. Вновь делает глубокий вдох, после всхлипывая. Слёзы продолжают катиться из её глаз, капая на футболку. Воротник той уже мокрый, а на острых ключицах всё ещё остаются солёные капли. Руби выглядит потерянной. Не ври себе, Дилан. Она выглядит сумасшедшей. Она до сих пор не может понять, что её чуть ли не самый близкий друг просто оказался предателем, который врал им по меньшей мере полгода, если не всё время. Теперь можно подумать, что того Тофа, которого они знали, никогда не существовало. Если человек совершал о чём-то одном, то он мог и соврать о чём-то совсем другом. Кристофер мог быть совсем другим человеком на самом деле и всё это время притворяться, желая лишь манипулировать Фитцом и Руби, ввиду их неопытности и ещё молодости. — Не он это, не он, — её голос срывается, а сама Руби вновь всхлипывает, зажмуриваясь. — Всё в моей голове. Всё в моей голове, — плачет, задыхаясь. Вновь покачивается, не открывая глаз. А Дилан стоит, не зная, стоит ли подойти к ней. Утешить. Заставить очнуться. Завалить правдой. Что будет правильным? Здесь ничто не может быть верным путём. — В моей голове, — едва усмехается она, плача. Её пальцы напрягаются, сминая волосы на голове. Но Руби будто не чувствует боли. Она ходила по краю. Была на краю пропасти, готовая в любой момент сорваться, а эти события послужили маленьким толчком, но достаточным, чтобы упасть и оказаться в пустым мраке, где поселились её страхи, сожаления и ужасные воспоминания. Дилан идёт к ней медленно, но она не обращает на это внимания, будучи слишком погруженной в себя. Он садится рядом осторожно, но она вновь будто совсем не видит его. Руби качается вперед-назад, что-то бормоча себе под нос. — Всё в моей голове, — хрипло произносит шепотом. Всё повторяет и повторяет, будто пытаясь убедить себя в том, что всё в порядке. И, похоже, её мозг не воспринимает жизненно-необходимой лжи, упорно цепляясь за правду. Тоф — предатель. Он использовал их столько времени, что сам уже сбился со счёту. Он не давал им свободы лишь потому что не хотел отпускать — одна лишь жадность руководила им. Или нет? Но как понять, что он не был плохим? Как разобраться в этом всём, хотел ли он защитить их или просто решил сказать правду из-за обстоятельств? — Всё в наших головах, — вторит ей Дилан, обнимая. Теперь она наоборот, в отличии от последнего раза, кажется холодной, словно лёд. А он напряжённо смотрит на покусанные губы девушки. Руби замирает, не дыша. Дилан сжимает её плечи, ощущая под пальцами мягкие тёмные локоны. Пальцами скользит по ткани футболки, в какой-то момент зажимая между пальцами её волосы. — Всё в наших головах, — повторяет парень, поворачивая её к себе и укладывая на чуть свои колени. Она покорно ложится, не двигаясь. Смотрит вверх, на белый потолок, чуть приоткрывая губы. И лишь затем закрывает глаза, выдыхая. Дилан утешающе сжимает одну из её ладоней, показывая, что он всё ещё здесь. Что он её не бросит, несмотря ни на что, хоть и мир суров. А Руби будто готова к новой потере, вот только не в том смысле, что переживёт, а скорее в том, что спокойно позволит себе утонуть в омуте. В их головах это сумасшествие. В их головах этот поломанный мир и разбитые сердца с оборванными жизнями. В их головах предательство, эмоции, всё это — совсем нереальное, и в тоже время приносящее слишком много боли, немыслимой для каждого. Они — чёртовы сломанные игрушки, марионетки в чьих-то руках. Всё в их головах: сумасшествие, предательство, чувства, эмоции, воспоминания. Сплошные иллюзии, являющиеся обычной реальностью этого мира. Твари — не зомби. Не ожившие мёртвые, упорно желающие человечины. Они — зомби. Восставшие мертвецы, думающие, что они всё ещё живы. В их головах эта жизнь, лишь в их головах происходит всё это. — В наших головах, — произносят они одновременно, глядя друг другу в глаза.