Everybody knows

Кап-кап-кап. Где-то вдалеке пищат крысы. Раздаётся шорох, а затем когтистые лапы царапают грязный бетон. Дилан знает, в какую сторону им следует идти, чтобы найти укрытие. Туда, куда течёт всё это зловоние, и как бы это ни было неприятно, но им надо найти укрытие в такой дыре. — Напомни, почему канализация была хорошим вариантом? — пытаясь не дышать через нос, спрашивает Фитц. Он хмурит брови, глядя на всё это дерьмо и грязь вокруг, но мысленно всё же хвалит Дилана за странную, но смекалку. — Это перебьёт наш запах, а зомби часто идут по следу именно так, — игнорируя отвращение к окружающей среде, отвечает черноволосый. Водит фонариком из стороны в сторону, освещая себе путь и стараясь не наступать на грязные участки. Вдоль основного потока у стены есть маленький парапет, шириной не более метра, для экстренных случаев и для бригад. Ну, теперь это потенциальный путь для компании в другую часть города и не через поверхность. Дилан пытается не вдыхать запах и не смотреть на трубы вдоль туннеля. Он не хочет вспоминать некоторые события, которые также имели некий ужасный оттенок касательно его прошлого. Воспоминания приносят боль. Дилан прогоняет их каждый раз, только они едва слышно стучат в его дверь. — Долго ещё идти? — тихо спрашивает Руби, и тут же в ответ раздаётся далёкое эхо, слишком похожее на голос девушки. Она вздрагивает, но всё же пытается сохранить хотя бы относительное спокойствие. — Пока не найдём что-то похожее на площадку для ремонтников, — честно отвечает Дилан, не оборачиваясь. Они идут уже по меньшей мере час или полтора, где-то над их головами ходит толпа зомби, которая, похоже, успешно пропустила тот люк, который они сломали и через который спустились сюда. Идя по канализации, Дилану никак не хотелось вспоминать последний случай, когда он бывал в похожей ситуации. С тех пор он более не спускался под землю, выбирал высотные места. Старался не смотреть на вещи, которые имели прямую связь с его прошлым. Оно было болью, оно было всем. И теперь он больше не касался этого, пытаясь стать другим человеком. В этом заключались основные причины его резких перепадов поведения; кошмаров, мучающих по ночам; той странной задорной весёлости, которой он старался прикрыть малейшие сомнения. Кап-кап-кап. Воспоминания настигают парня. Капли падают тихо, но привлекают внимание. Дилан старается идти быстро, но из-за уставшего и раненого брата это практически невозможно. Олли кашляет, ему больно идти и через раз, подавая голос, он просит остановки или хотя бы короткой передышки. — Нет, нам надо идти, — вновь Дилан тянет брата за плечи, пытаясь вынудить идти за собой и не думать. Не думать о боли, об их участи, о том, что они остались только вдвоём и, быть может, скоро один из них уйдёт. — Дилан, я не могу, — полушепотом говорит Олли, закашливаясь. Его старший брат останавливается, смотрит выжидающе, но с любовью и волнением. Олли болен. Над ними — орда зомби, а они в канализации, где и так может оказаться куча раздражителей, крыс и химии. Вполне понятно, что такое укрытие никак не подходит младшему брату, но у них попросту нет выхода. Им надо укрыться где-то здесь, им надо найти какой-то другой выход из города и оказаться где-то на пустоши или в лесу. В диких местах выживать проще. На открытой местности больше выходов и перспектив остаться в живых. А они сглупили, решив пойти через город и подкрепиться чем-то из супермаркета. Дилан же знал, что Олли болен. Он пошёл за лекарствами и не заметил хрипов за поворотом, а выйдя, обнаружил по меньшей мере десяток мертвецов. С тех пор они бежали и спасались, пока не нашли открытый люк и не заскочили вниз, даже не воспользовавшись лестницей. У них не было выбора. Теперь они сами по себе и Дилан уверен чуть ли не на девяносто девять процентов, что где-то за ними по пятам уже следуют зомби. Хоть и зловоние канализации должно сбить их кое-как со следа, но он всё же не рассчитывает на элемент удачи сегодня. Олли выпил уже одну таблетку, а ещё надо дать ему две, но не сейчас. Где-то через час ещё одну, а под вечер — вторую. Только доживут ли они до этого? Или выдержит Олли весь день до вечера? Дилан этого не скажет, но ему пиздец, как страшно. Перед глазами всё ещё стоит кровавая плоть и порванные мышцы, что торчат наружу и служат неким «украшением» зомби. Грязные кости, которые вылазят из-под кожи в самых неожиданных местах, а также гнилые зубы, которыми не человек клацает каждый раз, видя потенциальную добычу. Парень видит эти зрелища каждый день. Вряд ли бы он сказал, что психика нормального человека выдержит это. Именно поэтому назвать себя нормальным он не в состоянии. Этот мир ненормален. Эта ситуация имеет лишь негативные результаты, в большей части которых он либо останется один, либо умрёт с братом. Только что из этого лучше? — Дилан! — Руби хлопает ладонями прямо перед его лицом привлекая внимание. Он переводит взгляд на неё, замечая некую насторожённость в глазах. — Что? — спрашивает, будто только что не видел рядом с собой Олли. Мотнув головой, прогоняет старое видение, но не до конца. — Ты меня и Фитца слышал? — парень хмурит брови, чуть ведя носом в сторону. — Мы решили, что сможем остановиться вон там, — она указывает через сточный канал, где в стене есть мелкий проход в какое-то подобие комнаты. — Хорошая идея, — только и отвечает Дилан, понимая, что не в состоянии ответить ещё что-либо. В мыслях всё ещё тяжелое и сиплое дыхание брата, а также рёв где-то за спиной. — Только надо перебраться. — Вон, труба, — Руби показывает пальцем в другую сторону, где Фитц уже находится над серединой канавы. Он недовольно морщит нос, а затем срывается с места, бежа вперёд, когда чувствует, что начинает терять равновесие. — Ладно, пошли, — кивает парень, подходя к трубе. Становясь на неё, он невольно думает, что это не вполне надёжно — вероятно, он свалится в дерьмо и потом будет жесть какой грязный. Но ему везёт. Перейдя на другую сторону, он вслед за Фитцом проскакивает через проход и оказывается в комнате метров в десять длиной и пятью шириной. — Я взял наши спальники, — говорит кудрявый, привлекая его внимание. Фитц выкладывает вещи у стены, а рядом ставит небольшое количество еды на сегодняшний день. — Сегодня побудем ещё здесь, а завтра пойдём дальше? — Наверное, — кивает Дилан, оборачиваясь, и взглядом провожая заходящую внутрь Руби. Она поджимает губы, а затем устало проводит ладонью по лицу, зевая. — Я посплю пару часов, вы посидите? — спрашивает, снимая со спины рюкзак и кладя оружие рядом с одним из спальников. Присаживается на колени, а затем залазит внутрь, застёгивая молнию. — Да, конечно, — без интереса кивает Фитц, доставая из рюкзака какую-то книгу. Спустя какое-то время Дилан тоже присаживается на свой спальник, спиной прислоняясь к холодной стенке. Руби уже тихо сопит, не двигаясь во сне, а Фитц даже не поднимает головы, читая. Кап-кап-кап. Дилан вновь оказывается там, где меньше всего хотел быть. Неприятный запах закрадается в нос. Он сам валится с ног от усталости, но упорно не говорит этого, надеясь, что брат сможет пройти ещё три или четыре сотни метров, чтобы оторваться от мёртвых хотя бы на короткий промежуток времени. Олли вновь заходится в кашле, падая на колени. Закрывает глаза, чувствуя страх, а Дилан бросается к нему, обнимая за плечи. Он, как старший брат, ничего не может сделать. Он должен помочь Олли, но ничего не может. Дилан ответственен за жизнь парнишки, а сам-то не может уберечь и себя самого, ведь не нашёл лучшего выхода, чем канализация. Хренова удача, Дилан. Та самая, что преследует тебя всю твою грёбанную жалкую жизнь. — Остановись, Дилан, я не могу так дальше. Я не могу идти, мне слишком больно, — малец хватает его за кофту, вынуждая присесть на колени рядом с ним. — Ладно, давай найдём ближайший выступ и там останемся, — Дилан прохожий несколько метров вперёд и обнаруживает небольшую выемку в стене, где они вполне смогут сидеть рядом с друг другом, имея хоть какое-то свободное пространство. — Давай, пошли, — зовёт брата за собой, закидывая его руку себе на плечи. Помогает встать и большей частью тащит за собой, не обращая внимания на его вес и собственный рюкзак на спине, наполненный медикаментами, едой, одеждой и оружием. Осторожно садит брата, снимая рюкзак. Падает рядом с ним на спину, чувствуя, как ноют мышцы после долгой ходьбы. А ведь вчера они тоже прошли по меньшей мере восемь миль, судя по его, Дилана, подсчётам. Когда-то они с Олли, следуя давнему совету тёти, бежали через канализацию. Тогда им это удалось, и Дилан пристрелил несколько зомби. Но теперь у них попросту нет выбора. Они просидели там целый день. Дилан перекусил, но Олли отказался от еды. — Ты должен поесть, — настаивал Дилан, глядя, как младший глотает таблетку антибиотика. В душе он знал, что уже поздно. Но мысленно вновь и вновь пытался указывать себе на то, что сегодня судьба вновь даст им шанс, хоть он и знал, что вся надежда — только мечта. — Я не могу, Дилан, — шепчет Олли, проводя ладонью по губам. Вечер переходил в ночь. Рёв становился всё громче и громче, а шаги были скользящими и стремительными. Это могли быть только твари. Страх сковывал горло. Они приближались, он знал это. Дилан видел тени, что мелькали в свете слабых ламп; чувствовал, как уже начинают дрожать собственные руки. Слабость не давала сдвинуться ни на дюйм, силы окончательно покидали его. Брат рядом с ним уже склонил голову, с печалью глядя себе под ноги. — Мы выживем. Мы проживём ещё один день, — говорил черноволосый, глядя ему в глаза. Тот качал головой, грустно усмехаясь. Заход солнца ознаменовал начало их последней ночи. И, о боги, как он тогда хотел умереть вместе с ним, лишь бы не жить в этом чёртовом мире. Но Олли тряхнул его за плечи, честно посмотрев в глаза: — Ты выживешь. Ты будешь жить дальше и оставишь меня здесь, у тебя ещё есть силы бежать дальше и выбраться отсюда, выжить и оставить меня здесь, — Дилан сморщил лоб и недовольно пробормотал: — Нет, так не будет, — покачал головой. — Я останусь с тобой, как твой старший брат, который должен тебя защищать! — Ты уйдёшь, Дилан. Или я застрелю себя сам, поверь, я этому научился, — Дилан промолчал, чувствуя, что не может ничего сказать. — Ты был самым лучшим старшим братом. Ты заботился обо мне больше, чем о себе, поэтому теперь сделай выбор в пользу своей жизни, — карие глаза Олли наполнились слезами и он крепко обнял Дилана. Тот сжал его в последний раз, тихо прошептав: — Я всегда буду помнить тебя. — Я тебе верю. А теперь — уходи, — Олли оттолкнул его. Дилан замер, не зная, что делать дальше. — Беги, Дилан! И вмиг его нерешительность будто ветром сдуло. Он вскочил на ноги и побежал, что есть сил, заодно взяв свой рюкзак. Где-то совсем неподалёку позади твари восторженно визжали, предчувствуя скорую еду. А затем прозвучал выстрел. Но Дилан не замедлил ход, побежав дальше. Капельки холодного пота медленно скатились по его лицу, наконец окончательно выведя парня из состояния сна. Спокойствие в его движениях казалось чем-то неуловимым и в то же время являлось ложью, искусно отработанной ранее и сделанной теперь его извечной маской. Он помнил это в деталях, точно зная, что происходило до и после. Лес встретил его мёртвой тишиной, но он так и бежал половину ночи, не чувствуя совсем ничего. — Дилан, — кто-то мягко сжал его ладонь, привлекнув внимание потерянных глаз. Руби измученно улыбнулась ему, с некой нежностью спросив: — Кошмар? Он почувствовал что-то вроде дежавю, вспомнив, как совсем недавно он точно также спрашивал её в одну из ночей в доме. Когда они всё ещё были хотя бы в относительном порядке. — Воспоминание, — просто ответил Дилан, решив сказать правду. — О брате. Я потерял его два года назад, — он сжал её бледную ладонь, сглотнув. — Соболезную, — тихо кивнула девушка, опустив глаза. Дилан кивнул, скосив взгляд вбок и заметив, что Фитц вроде-как спит, или же притворяется, слушая их разговор. В любом случае, Дилану плевать, что он там делает. Черноволосому хочется сказать правду и закрыть эту тему, окончательно разобравшись хотя бы с одной вещью, которую он явственно чувствует. — Руби, — он. Понизил голос до шёпота, посмотрев на их сцеплённые руки. Фитц дёрнулся, будто во сне. Дилан намеренно проигнорировал это движение, продолжив: — Знаешь, я подумал, что стоило бы тебе сказать, что… Ты, вроде-как, мне нравишься, — он поднял взгляд на её лицо, заметив, что она перестала дышать и ёрзать на месте. Она так по-невинному хлопала глазами, что Дилан так и не сумел продолжить. Хоть и собирался, чувствуя, что надо бы и объясниться перед девушкой. Всё её выражение лица являло собой искреннее удивление, будто сказанное им ранее являлось чем-то совсем незнакомым и ранее неведомым ей. Лишь поэтому он решил вновь заговорить: — Успокойся, это была всего лишь шутка. Руби оробело кивнула, а затем ушла в другой конец комнаты, присев и начав разбирать и собирать винтовку. Словно отвлекаясь от услышанного, она пыталась думать о чём-то другом, но мысли вновь и вновь возвращались к сказанному Диланом. Только вот это не было шуткой.

***

Она смотрит на Дилана с сомнением. Он неосознанно пожимает плечами, растягивая губы в слабой улыбке. Кажется, сейчас глубокая ночь. Фитц спит на боку, посапывая и изредка переворачиваясь то на одну, то на другую сторону. Руби поднимается на ноги, в нерешительности замирая. Дилан продолжает смотреть на неё, ожидая, что будет дальше. Смотрит, не моргая, хоть и хочется спать, но похоже любопытство всё же пересиливает это желание. Он встаёт на колени, а затем выпрямляется в весь рост, не разрывая зрительного контакта. Они правда не знают, что делать дальше, поэтому сейчас просто действуют наобум, пытаясь прощупать почву. Дилан сглатывает, делая шаг к ней. Руби не двигается, медленно дыша, и в то же время не решаясь отвести взгляда. Парень только может допустить, о чём она думает. Он просто делает несколько шагов в её сторону, также замирая. Между ними метр, а в то же время кажется, что целый океан. Они не знают, что стоило бы сделать. Ни Руби, ни Дилан не понимают, что сделали бы нормальные люди в этой ситуации, чувствуя то же самое, что и они. Хотя бы потому что они совсем не нормальные. Все их ожидания рушатся в этот самый момент. Всякие мысли по поводу возможных исходов медленно тонут в Лете, покидая мысли. Хотя бы потому что они взаправду врали себе, всю свою жизнь, мечтая и размышляя по поводу того, как это может быть. Думая, что это всего лишь игра, они ожидали чего-то особенного. Не такого, как всегда. Но они ошибались. Дилан теряет терпение, резко срываясь с места и преодолевая разделявшее их расстояние в два шага. Одна его рука обнимает талию Руби, а вторая зарывается в тёмные взлохмаченные волосы. Его глаза загораются живым огоньком, неотрывно глядя на Руби, которая вновь невольно перестаёт дышать, не решаясь сдвинуться с места ни на дюйм. Он смотрит на её губы, а она — ему в глаза. И тогда он жадно впивается в её губы, целуя. Наконец ощущая что-то совсем далёкое от него самого и вызывающее лишь смешанные чувства. Мысли путаются, но он отчётливо чувствует трепет, целуя её покусанные и мягкие губы. Её глаза, ранее выражавшие смятение, закрываются, а рука скользит по груди Дилана, затем обнимая за шею и прижимая к себе ещё сильнее. Дилан отрывается на несколько секунд, чтобы вдохнуть воздух, а затем вновь целует, на этот раз уверенно проникая языком в её рот, ощущая её напряжение. Скользит по зубам, невольно понимая, что чувствует слабое ликование где-то в глубине души, а затем осторожно поглаживает пальцами сквозь волосы её затылок. Она отрывается, не раскрывая глаз. Всё ещё держит его в свои объятиях, не отпуская. Пытается отдышаться и осмыслить то, что они сейчас сделали. Но Дилан лишь обнимает её ещё сильнее, чувствуя необъяснимое спокойствие.