***
Судьба нагнала их с Димой несколько дней спустя: один короткий звонок, и вот Мирон уже с недоумением смотрел на Димины трясущиеся непослушные пальцы, пытающиеся прикурить. — Рома умер, — между тем сообщил он ровно. — Мне нужно будет уехать. — Рома — это друг Олега? — припомнил Мирон, недоуменно хмурясь. Реакция Димы его удивила: Мирон был уверен, что Дима не общался ни с тем, ни с другим много лет и вообще похоже был с ними в ссоре. — Они были такими же «друзьями», как мы с тобой, — мрачно пояснил Дима, наконец затягиваясь. — Олег помочь попросил. — Понятно, — Мирон присел и внимательно посмотрел на него. Дима снова явно не договаривал, и это начинало нервировать. Как человек, который врет сам, Мирон параноидально опасался, что и его обманывают тоже. — Что произошло? — Сторчался, — Дима не поворачивался к нему, мусоля сигарету. — Ещё долго продержался, если учесть, что наркотики он полюбил раньше, чем Олежку. — Я думал, сейчас уже от этого не умирают, — пробормотал Мирон. Тема была скользкая, и каждому было, что сказать, но он не был уверен, что стоило. — Вы поэтому не общались? — спросил он, чтобы не молчать. Он нарочно решил проигнорировать это отдающее странной нежностью «Олежка», что резануло ухо. — Можно сказать и так, — нехотя ответил Дима. — У нас были сложные отношения. Ну, ты меня знаешь, — тоскливо добавил он. — Рассказывать не будешь? — прямо спросил Мирон, снова подумав, что в их с Димой семье на проверку хватало секретов при всем доверии. — А что ты хочешь услышать? — пожал Дима плечами. — Эта история началась задолго до тебя, жаль, что закончилась так. В этих словах было достаточно — Олежка не был старым знакомым или другом, очевидно, это был любовник. Иначе бы Дима не определял его кого-то, кто был до Мирона. — Десять лет прошло, — заметил Мирон, — и он все равно связался с тобой? Дима тяжело вздохнул, повозил окурком в пепельнице, прежде чем обернуться и опуститься напротив. — Ему просто больше некому звонить, — попытался обойти скользкую тему он. — Это работает в обе стороны, — усмехнулся Мирон, откидываясь на спинку стула, — я тоже вижу, когда ты мне врешь. — Я был Славиком в их отношениях, — признался наконец Дима. — Олег метался между мной и Ромой, пока я не психанул и не послал его нахуй. Но он звонил, когда становилось совсем худо. Рома был тем ещё хуйлом. Мирон поморщился от этого сравнения. Говорить вот так прямо о любовном треугольнике, в котором он был острым углом, было не особенно приятно, и слова Димы его предсказуемо задели. — Ты пытался увести его, и он выбрал не тебя? — задумчиво спросил он. — Поэтому ты… Мирон не стал договаривать. Думать, что отношение и чувства Димы к нему выросли из прошлого неудавшегося романа было тоже не особенно приятно. — Я люблю тебя, Миро, а эта история давно отболела, — Дима чутко отозвался на перемену в его настроении. — Но бросить в беде я его не могу, — он неловко развел руками, выдавая свое волнение. — Можно любить по-разному, — осторожно сказал Мирон, сам не зная, имеет он в виду сейчас себя или Диму. — Что ты хочешь этим сказать? — тут же набычился тот. — Что не верю тебе, — честно сказал ему Мирон, — но я не в том положении, чтобы выдвигать претензии. Он прикурил, пытаясь скрыть нервозность. На самом деле он не был так уж уверен в своей правоте, но почему-то не пытался поверить Диме. — Поехали со мной, если не доверяешь, — неуверенно предложил тот и тут же процедил с откровенной злостью: — Или ты предпочтешь поебаться с Гнойным, пока меня не будет? — За десять лет вместе мы пришли к тому, что оба не верим друг другу — хороший результат, — Мирон усмехнулся. — Со своими демонами встречайся сам, а я не удивлюсь, если твой Олежка станет «Славиком», — он пожал плечами. — Очень удобно, да, Миро? — разозлился Дима. — Теперь ты у нас жертва, а я обманщик? Охуенный расклад. — Никто не хочет быть заменой того, кто в итоге достался другому! — с вызовом отозвался Мирон, сверкнув глазами. Сейчас все слова Димы казались ему сомнительными. Впервые за все время тот вел себя так, что подозрения только крепли. Со стороны, возможно, казалось, что Дима не сказал ничего особенного, но Мирон слишком хорошо знал его, и сейчас верил все меньше. — Ты и не был заменой, совсем кукуха поехала, что ли? — Дима снова подтянул к себе пепельницу. — Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь, относился и буду относиться. — Хорошо, — кивнул Мирон, мысленно не соглашаясь. — Когда ты вернешься? — Поехали со мной, — дёрнул подбородком Дима. — Ты убедишься, что между мной и Олегом ничего нет, и я тоже буду спокоен. — Это похороны, а не вечеринка, — Мирон покачал головой, — я знаю, что ничего нет. Он поджал губы, понимая, что, будь ему что предъявить Диме, собственная совесть была бы спокойнее. Сейчас же получалось, что он, пользуясь чужой слабостью на фоне трагической смерти, пытается то ли обелить себя, то ли запятнать Диму. Мирон не собирался ехать с ним еще и потому что хотел встретиться со Славой. Падать ниже было некуда. — Прости меня, — выдавил он, глядя в сторону. — Если это поможет, то мне сейчас хочется разделить участь Ромы, — признался он глухо. — Идиот, — буркнул Дима и, взяв его руку в свою, прижался щекой к ладони. — Вагабунд навсегда, Миро. Только ты и я, — короткий поцелуй в запястье скрепил своеобразную клятву. На следующий день Дима уехал.***
Однажды переступив черту, ты ее больше никогда не увидишь. Граница не стирается навсегда, но отодвигается, оставляя в пределах доступного больше пространства для деятельности. Это не делает совершаемые поступки лучше, чем они есть, но делает их знакомыми, не выходящими из зоны комфорта, а то, что знакомо, не может пугать или нервировать. Мирон написал Славе, как только самолет Димы приземлился в Минске: «Дима уехал». Слава отозвался лишь коротким «ок» и спустя час уже мялся на пороге — в ещё пахнущей стиральным порошком футболке и с наскоро выбритыми щеками. — В ближайшем магазе не было моих любимых, но можно сделать обзор, — дурашливо прокомментировал он прозрачный пакетик с глазированными сырками. — Дима все знает, — сообщил Мирон, забирая пакет, — и говорит, что даже понимает тебя. Он прошел в кухню и щелкнул кнопкой чайника, чтобы как-то занять себя. Слава с его нервозностью внезапно смутил его, напомнив, что то, чем они занимаются, не очень-то порядочно. Впрочем, волнение не добавило Славе скромности, потому что не успел Мирон развернуться, как оказался в плену длинных рук. — Он съебался, уступив дорогу молодым? — усмехнулся Слава, и Мирон тут же понял, где прокололся. — А вещи когда заберёт? — Дима уехал на похороны, — пришлось признаться, — но я правда не уверен, что он захочет возвращаться, — он развернулся в руках Славы и внимательно посмотрел на него. — У тебя случалась несчастная любовь? — А прямо сейчас это как называется? — пробормотал Слава, заметно огорчившись. — Ты страдаешь? — тупо спросил Мирон. — Но я же… Договаривать он не стал. Роль любовника Славе не подходила, это просто было не для него. — Что ты хочешь на самом деле? — решительно спросил Мирон. — Я не про секс, а про жизнь. Вот, ты достал меня, это случилось, я с тобой. Что дальше? — Я должен сказать что-то определенное? — Слава опустил руки и отошёл к столу. — Я не знаю, никто не знает, — выдал он самый честный ответ. — Извини, хуево подготовился, не расписал план-конспект нашего бойфрендинга. — Я боюсь, что испоганю всю твою жизнь, — вырвалось у Мирона, — я и так достаточно наворотил, не хочу еще и с тобой проебаться. Будь на твоем месте кто угодно другой, ты уже давно был бы голый и с моим хуем в заднице. Обычно я не заморачиваюсь. Слава закатил глаза и плюхнулся на табуретку. — Воу-воу-воу, альфа в здании, — хмыкнул он, наблюдая, как Мирон роется в поисках чая. Обычно в этой квартире пили либо кофе, либо бухло. — Ты ведь не хочешь таких вот встреч на поебаться, пока Дима не дома, так? — сердито спросил Мирон, поворачиваясь к нему. — А ты думаешь, я прибежал сюда, теряя тапки, потому что подумал об удобной возможности перепихнуться? Ты написал «уехал», я, как дебил, решил, что насовсем, — признался Слава. — Я хочу разойтись с Димой, — неожиданно даже для себя сказал Мирон. — Он любит меня. Не знаю, будет ли кто-то любить так же сильно, как он, но жить так, как мы живем сейчас, нельзя. Не знаю, как, но все изменится, — он нахмурился, понимая, что снова несет какой-то понятный только ему бред. — Понимаешь, я чувствую, как мир движется, — запальчиво продолжил он, — в тот момент, когда появился ты, все сдвинулось. Нет, раньше тоже не стояло на месте, но ты как будто перевел стрелки, я не знаю, как объяснить. Дима понимает это тоже. Я вижу, что понимает. Иначе бы он просто увез меня в Германию или отпиздил тебя, но он не делает ничего. Может, он смирился? — Мирон с несчастным видом посмотрел на Славу. Озвученное вслух, это казалось жалким и неубедительным оправданием собственной нерешительности, не более того. Слава пару минут молчал, борясь с собой, но все же выдал со страдальческой гримасой на лице: — Я подожду, ок. Свистни, когда придет мое время. Мирон смерил его внимательным взглядом. — Ты правда вот так любишь? — он сглотнул. — Как же ты живешь, Славик, такой хороший? — он тяжело вздохнул — такая искренность не оставляла ни одного шанса. — Я не хороший, дурачок просто. Меня батя подкидывал в детстве, а ловить забывал, — Слава устроил локоть на столе, подпер подбородок ладонью и уставился невидящим взглядом в плавающие в поставленной перед ним кружке чаинки — Мирон смог найти только заварной. — А ты меня позвал зачем вообще? — непринуждённым тоном спросил он. — Соскучился, — Мирон придвинул свой стул к нему и взял за руку. — Думал, пройдет, не проходит. — Чувствую себя дамой, которую окучивают, — фыркнул Слава, внезапно смущаясь. — Вот это вот «нитакаякакфсе», грустный взгляд и робкие прикосновения… Я уже снимаю трусики. — На деле все наоборот, — Мирон насмешливо посмотрел на него, — ты меня из семьи уводишь, совершенно бессовестно, кстати. — Угнала тебя, угнала, ну и что же тут криминального? — кривляясь, почти провыл Слава, при этом рука его в пальцах Мирона неестественно застыла, словно он боялся спугнуть неожиданную ласку. — Ты такой ребенок! — против воли заржал Мирон. — Останешься на ночь, или Ванечки не отпустили? Он притянул Славу к себе и наконец позволил себе то, о чем думал с момента его прихода — пока что легкий поцелуй — приветствие. — Ванечки мне не указ, я не с ними живу, — напомнил Слава, мгновенно ластясь в ответ — как большой лохматый кот. — Я не взял с собой пижамку. — Я не планирую оставлять на тебе даже носков, — Мирон выразительно посмотрел на него. — Есть ничтожный шанс, что наш секс окажется провальным, ты сбежишь и тогда еще успеешь спрыгнуть с этого горящего поезда. — Ого, серьезно? Я думал, мы по-прежнему не трахаемся, — Слава пару раз обескураженно моргнул и возбуждённо заерзал. — И ты забыл, что я этим поездом управляю, так что чух-чух, блять. — Ну, теперь все по-взрослому, похоже, — Мирон хитро улыбнулся и скользнул ладонью по спине Славы. — Ты ведь не отступил перед Димой. — Даже не пиздились, скучно, — выпендрежно заявил Слава, поведя лопатками, чтобы ощутить прикосновение сильнее. — Погоди, в зобу дыханье сперло, дай чайку глотнуть. Он отстранился, чтобы отпить, и тут же, отставив кружку, полез целоваться — как всегда чуть неуклюже, но от этого не менее живо и жадно. Мирон плюнул на все сомнения. В конце концов, зачем мучить себя, Славу и Диму, когда вот прям здесь такое горячее, нужное и желанное. Если это не заслуженное счастье, то что? Славик с его порывами, неуклюжими ухаживаниями, страстью, невинностью, дерзостью и одновременной наивностью взрывал внутри Мирона все заблокированные двери в душу, все тайные тоннели к сердцу, как бы романтично и глупо это ни звучало. Дима своей любовью выстроил вокруг него самую прочную стену на свете, обезопасив, защитив от всех бед и врагов; Слава пробился как вода через плотину, затопил изнутри. Это была разная любовь, но не менее сильная, не менее настоящая. Мирон отстранился от Славы и заглянул ему в глаза: — Я люблю тебя. Хуй знает, как так вышло, но люблю. — Пиздец, — только и смог выдавить Слава, обнажая одним этим неуместным словом все свои надежды, мечты, сомнения и страхи. По-ребячески сразу принимая на веру — стремительно и накрепко, навсегда. Без цинизма, шуток и попыток прикрыться за маской — вот, пожалуйста, бери его себе, лезь грязными руками в душу, можешь даже оторвать кусок или вовсе сожрать без остатка. — Я тоже. Это… Ну, ты знаешь, — стесняясь своего абсолютно счастливого влюбленного лица, промычал Слава куда-то в шею и тут же прыснул, крепко стискивая Мирона. — Блять, ебучий, мать твою, Оксимирон, только что признался мне в любви. Ебать я красавчик. Вот теперь точно можешь без зазрения совести выебать меня. — Готовился? — Мирон окинул его многозначительным взглядом. После собственного спонтанного признания и Славиной реакции резко захотелось как-то сгладить момент, снизить этот зашкаливающий уровень доверия и сердечности, опошлить даже. Он не сомневался, что эта привычка досталась ему от Димы вместе с фразой «люблю тебя, пиздюк», например. — У меня было меньше часа, мужик, эпиляцию во всех стратегически важных местах сделать не успел, — поддержал его Слава, ухмыльнувшись. — Ок, а дрочил когда последний раз? — Мирон нахально выгнул бровь, больше сам себя настраивая на лихой лад. — С утреца разок, но так, без огонька, — Слава нетерпеливо завозился. — В супружеское ложе предложишь проследовать или прям здесь будем аэробикой заниматься? — Я собираюсь трахнуть тебя в задницу хуем, — сообщил ему Мирон, — будет больно. Я не мастер по лишению девственности. Это предупреждение, не угроза. И еще, насчет ложа, — он скосил глаза, — увы, постель не образец чистоты. — Бля, зато ты попиздеть мастер, — вздохнул Слава, снова немного напрягаясь после его слов — про Диму, а не про девственность. — Хватит уже пугать меня своим хуищем, помацать дай. — Может, я сам боюсь, — подмигнул ему Мирон резко подрываясь и дергая Славу за собой, — ты себе навоображал секс с кумиром, а я всего лишь… — он пожал плечами — А, да нихуя, не помню, чтоб кто-то ушел недовольным! — весело заключил он и потащил Славу в комнату. Тот сам завалился на постель, нагло вытягиваясь поперек и закладывая руки за голову. Правда, стоило Мирону лечь рядом, Слава тут же оседлал его бедра и, резко ухватив запястья, прижал к кровати. — Все, попался, теперь точно не сольешься. А я воспользуюсь возможностью и сам тебя трахну, — издевательски заявил он. — Правда? — Мирон не собирался вестись на это. — Думаешь, потянешь трахнуть Оксимирона? Он широко улыбнулся Славе: — Попробуй. — Могу ли я? Да, — деловито кивнул тот. — Другой вопрос, хочу ли? Моя анальная девственность, с которой ты все носишься, изрядно заебала. — Иди сюда, — Мирон кивнул на соседнюю подушку. — У нас так себе свидания были, но во мне живет романтик, я хочу, чтобы было хорошо. Слава послушался и лег рядом. Он выжидательно застыл, как будто готовился к какому-то ритуалу, и в какой-то мере так и было. Слава волновался, как бы ни хорохорился. Мирон повернулся к нему и с полминуты рассматривал, фиксируя и чуть подрагивающие ресницы, и румянец, и несмелую улыбку. Слава сейчас был особенно красивым, но Мирон знал, что еще красивее он будет зацелованный, задыхающийся, дрожащий и отпустивший себя до конца. — Я люблю тебя, — повторил Мирон, обхватывая его лицо ладонями. Слава зажмурился и протестующе замычал, мотнув головой. — Ты хочешь, чтобы я совсем расчувствовался или разделся уже наконец? — опустив глаза проговорил он. — Я сам тебя раздену, — улыбнулся Мирон, легко целуя его. — И разве ты не ради этих слов все это затеял? — шепнул он, забираясь ладонями под его футболку. — Просто не верится, что все так пиздато, — дёрнул плечами Слава. — Обычно после встреч с тобой крайне хуево, потому что ты меня ни знать, ни видеть не хочешь, — максимально ровно сказал он и поспешил стащить с себя футболку, чтобы отвлечь от сказанного. — Все пока не очень пиздато, но сегодня будет, — кивнул Мирон, тут же притягивая его к себе для нового поцелуя. Больше всего сейчас хотелось не растягивать прелюдию, а выкинуть Славу из штанов и быстро вставить, но было нельзя. Мирон хотел хотя бы здесь все сделать правильно и не налажать. Слава заслужил. Тот с энтузиазмом принялся отвечать, прикрыв глаза и расслабляя плечи. Они целовались и целовались: нужно было начать действовать, но Мирон не знал, как подступиться. Помимо невинности, Слава был еще каким-то непомерно большим, и мысль, чтобы поменяться местами пару раз мелькнула, но была отброшена, как недостойная. Трахнуть Славу хотелось больше. Мирон перекатился на него и перешел поцелуями на шею и плечи, с удовольствием отмечая волны дрожи, которые вызывал, куснув сосок или проводя ногтями по низу живота. Взявшись за ремень Славиных джинс, Мирон поднял на него взгляд и хитро улыбнулся. — В аптеку зашел по дороге? — спросил он, дергая ширинку. — Или у «Антихайпа» ничего своего? Он сжал член Славы через ткань трусов, чувствуя под пальцами крепкий стояк и влагу от смазки. — Шокк перед отъездом пересчитал и пронумеровал все гандоны в доме? — для того, чтобы звучать более ядовито, Славе стоило меньше задыхаться. — В куртке. — Впадлу идти, — мотнул головой Мирон, дергая его джинсы с трусами вниз. — Вау! — выдохнул он, когда Слава оказался перед ним совершенно голый и беззащитный. Такого Славу одновременно хотелось укутать в одеяло, напоить чаем и оттрахать до звезд перед глазами. Мирон с силой провел руками по его бедрам и несильно развел их в стороны. Слава резко выдохнул, запрокинув голову, и дёрнул тазом. — Давай уже, надеюсь, твоё блядство — миф и ты меня ничем не заразишь. — Так не терпится? — Мирон выгнул бровь и нарочито лениво провел рукой по его члену. — А как же прелюдия? Обязательная программа с минетом? — На себя намекаешь или хочешь, чтобы я попрактиковался? — Слава приподнялся на локтях и с некоторым сомнением покосился на все еще застегнутые джинсы Мирона. — Вообще-то, это у тебя первый раз, и я хочу, чтобы ты его запомнил как охуенный, так что планирую постараться ровно до момента, пока не заебет самого, — признался Мирон. — Это важно типа. Слава нахально улыбнулся и откинулся обратно на диван. — Ну тогда действуй, я готов смиренно принять все, что ты мне планируешь дать, — в своем излюбленном издевательско-серьезном тоне проговорил он. — Ну, ты, Слава! Я буду называть тебя бойко-ласковым, — Мирон шлепнул его по бедру, — тебя пиздец как хочется! Он склонился над его членом и, не раздумывая, насадился ртом чуть ли не до горла. Слава тут же растерял все свое напускное спокойствие и задергался от избытка ощущений. — Блять, во второй раз это так же охуенно, как в первый, — едва выговорил он, хватая ртом воздух, и наблюдая, чуть приподняв голову, как Мирон двигается. Мирон старался. Он действительно хотел дать Славе кайфануть, и дело было не только в собственной репутации. Реакция Славы, его неприкрытые ничем эмоции были для него сейчас ценнее собственного удовольствия. Учитывая врожденный эгоцентризм Мирона, это можно было считать почти высшей формой проявления любви. Он менял темп, помогал себе руками, почти задыхался и весь перемазался в слюне, но продолжал двигаться, не обращая внимания на собственный стояк, с каким-то ослиным упрямством, словно и здесь перед ним стояла цель быть лучше всех и доказать что-то, как на баттле. Он так увлекся, что едва не пропустил момент, когда Слава задергался очень уж энергично, пытаясь выкрутиться, но не успел и кончил прямо Мирону в рот. — Блять, прости, — простонал тот, снова пружиня на локтях, и слизнул капельки пота, выступившие над верхней губой. Он вообще был весь мокрый, жаркий и дико сексуальный, с прилипшей ко лбу челкой, раскрасневшимся лицом и бегающим мутным взглядом. — Нормально, — Мирон отер рот тыльной стороной ладони, — оно того стоило. Он отстранился и окинул Славу жадным взглядом. — Прелюдия закончилась, — объявил он глухим голосом, — дальше только хардкор. Слава кивнул и потянул Мирона на себя. — Я тоже хочу, можно? — после торопливого поцелуя выдохнул он, заглядывая в глаза, — как ребенок, право слово. — Такого профессионализма, как у тебя, не обещаю, конечно… Но я постараюсь. — Не в этот раз, — Мирон сжал его кисти, чуть отстраняясь, — я хочу другого сейчас, — он выразительно посмотрел на Славу. Тот дурашливо фыркнул, то ли смущаясь под его взглядом, то ли предвкушая, и прижался теснее, выражая свою готовность. — Давай вот так, — Мирон потянулся и накрыл Славу и себя одеялом. Он все ещё немного нервничал, но возбуждение уже было сильнее сомнений. — Пиздец, как хочу тебя, — шепнул Мирон, целуя Славу жестко и немного сердито, а через мгновение уже перекатился и уселся ему на бедра. — Глаза в глаза будем, — сообщил он резко, — с твоим ростом иначе никак. Давай сюда подушку! Теперь поза для проникновения была более чем удобной, а Слава с блядски разведенными ногами и чуть подрагивающими коленями, хоть и казался максимально беззащитным и открытым, рождал что-то животное внутри, что хотелось быть с ним грубее и настойчивее, чем того требовал первый раз. Слишком уж долго он напрашивался. — Будет больно, — сообщил Мирон, достав смазку из тумбочки, — поверь, я знаю, о чем говорю, — напутственные речи немного помогали справиться с собственным возбуждением и отвлекали от нестерпимого желания. Хотя все равно выходило плохо — в голове и перед глазами был голый, дико желанный Слава, и оставаться в рамках приличий сил почти не находилось. — Хватит осторожничать уже, — взмолился Слава, — я не сахарный, не растаю. Тем более, что я взрослый мальчик и экспериментировал под порно. — Зачем ты нарываешься? — Мирон сунул на пробу смазанный палец. — Я тебя в любом случае трахну, можешь не сомневаться. — Может, хочу, чтобы ты слетел с катушек и перестал все контролировать? Ты же поэтому сам пассивную роль выбрал. Не хочу, чтобы со мной ты только и думал, что надо держать себя в руках, — тихо признался Слава, расслабляясь и раскрываясь для него. — Не в первый же раз, блять! — Мирон рассердился на эту безответственность и с силой крутанул пальцем. Слава громко простонал его имя и дернул задницей навстречу, принимая палец глубже. При этом он отвернулся, чтобы не было видно выражения лица, и Мирон неожиданно догадался, о чем тот думает: Слава боялся, что второго раза у них может просто не быть. И это внезапно пронзило его самого какой-то жутко сильной и колючей болью. Мирон тут же склонился над Славой и свободной рукой провел по взмокшим волосам. — Слава, посмотри на меня, — он поцеловал его в висок, — я не брошу тебя, хорошо? Не знаю, как, но все будет, я хочу этого так же, как ты. Он не знал, поверил Слава ему или нет, но благодарный вздох, который он издал, немного успокоил и вернул к мысли, что кое-кто тут буквально умолял себя трахнуть. — Я люблю тебя, — повторил Мирон. Как оказалось, сказанные однажды, эти слова давались теперь очень легко, даже рвались наружу. Мирон добавил второй палец и с удовольствием увидел, как до того опавший член Славы дернулся. — У меня теперь будет рефлекторно вставать на эту фразу, — хрипло отозвался тот и умоляюще заскулил: — Я готов, достаточно, правда. — Я решу это, — Мирон сердито куснул его за губу, продолжая манипуляции пальцами. Собственный член уже ныл от невнимания к нему, но Мирона смущала девственность. Слава казался слишком узким. При этом надо было отдать ему должное — расслабился он отлично и был податливым настолько, что казалось проблем с проникновением не возникнет. Впечатление это могло оказаться обманчивым, но слушать нетерпеливые стенания Славы уже просто не было сил. Мирон для верности еще покрутил пальцами, пытаясь хоть как-то облегчить задачу, и потянулся наконец к своей ширинке. — Бля-я-ять, — он застонал в голос, сжимая свой член у основания. Сейчас казалось, что он сам не выдержит и пары фрикций. Мирон быстро разделся, запоздало подумав, что стоило сделать это раньше, потому что взмок до трусов, да и тело к телу ощущалось гораздо приятнее. Слава, понимая, что наконец-то получит желаемое, замолчал, покусывая губы и смотря на Мирона из-под опущенных ресниц. — Геройствовать не надо, — продолжил давать указания Мирон, вскрывая упаковку презерватива, — говори, если пиздец больно. — Понял, — решительно выдохнул Слава, снова просяще двигая задницей. — Глянь-ка, презики-то есть, хотел сэкономить, жид? — пошутил он в ответ на очередной строгий взгляд. Мирон не стал это комментировать. Ему предстояла нелегкая миссия сдерживать свое желание засадить со всей дури и выдрать так, как он любит и хочет, что было непросто, учитывая Славу и его бесстрашное нахальство. Не долго думая, он подхватил Славу под бедра и приставил член ко входу. — Выдыхай! — кивнул он и толкнулся вперед. Терпение было вознаграждено. Проникновение прошло на удивление гладко: Слава лишь стиснул зубы и чуть поморщился, когда давление внутри резко усилилось, но не издал ни звука, пока Мирон не вошёл на всю длину и не замер, давая ему привыкнуть. Сам Мирон даже зажмурился — так охуенно ему давно не было. Но он все же решил проявить остатки своей порядочности. — Нормально? — сквозь зубы пробормотал он, уже готовый сорваться к чертям. — Заебись, — Слава на мгновение сжал его бедрами, словно пытаясь удержать, но тут же снова расслабился, провоцирующе дергаясь навстречу. Этого делать не стоило, потому что Мирон таки сорвался. Дальнейшее он запомнил плохо. Ноги Славы будто самостоятельно оказались на его плечах, Мирон согнул его, прижимая к кровати, и даже умудрился сжать руками запястья, словно тот собирался сопротивляться. Он больше не думал о возможной боли или неудобстве, а только двигался так, как хотелось самому — резко, быстро, не давая передохнуть. За реакцией Славы Мирон не следил, перед глазами плыло. В какой-то момент он в запале стукнулся носом о подбородок напротив и тут же с силой засосал мокрые то ли от пота, то ли от слюны губы. Даже во время поцелуя изо рта Славы на каждом выдохе вырывались мучительно-сладкие звуки — он стонал гортанно и низко, не стесняясь демонстрировать свое удовольствие и пытаясь подмахивать. Его хаотичные ладони, без контроля оказавшиеся у Мирона на спине, жгли влажную кожу — Слава цеплялся за него, словно боялся потерять связь с реальностью. У Мирона мелькнула мысль, что никто, кроме Димы, не был с ним так честен и открыт в постели, так откровенен. Слава отдавался полностью, со всей своей юношеской страстью и восторгом, и это напрочь лишало разума. Мирон продолжил, не сбавляя темпа и не прерываясь на поцелуи. Это была гонка с близким финалом, который он не собирался оттягивать. Кончили они почти одновременно: едва Слава сжался, матерясь и выплескиваясь себе на живот, Мирона тут же перетряхнуло следом — так что он через несколько секунд повалился рядом, жадно глотая воздух. Слава с нарочито жалобным кряхтением вытащил из-под задницы подушку и вытянул наверняка затекшие ноги, стирая попавшую на грудь и шею сперму. — С первым сексом, — нарушил Мирон молчание в стиле Славы. После того, как первая эйфория прошла, у него предсказуемо закрались сомнения насчет собственной охуенности. Секс с кумиром всегда чреват разочарованием, но в этот раз Мирону было особенно важно, чтобы этого не случилось. Он ожидал подъебок, смешков и иронии, зная, что Слава, оказавшись таким открытым и уязвимым может начать защищаться, но тот повернул к нему голову и улыбнулся — устало и ласково. — Глаза слипаются, — пробормотал он, устраиваясь на боку и сонно моргая. — Давай полежим ещё немножко? — он с отчётливой неуверенностью положил руку Мирону на грудь. — Полежим, а потом типа че? — Мирон снова укрыл себя и Славу одеялом. — Поедешь диссы писать на нового артиста, который приглянется? Вышло хуево, но Мирон отчего-то слишком разволновался, будто и правда допускал такую мысль. — Артист еблан завистливый, — невпопад отозвался Слава, прижимаясь теснее, как будто под одеялом это было менее заметно. — Нормально все? — не выдержал Мирон, переходя на шепот. — Меня понесло, хотел нежнее, но не вывез. — Охуенчик, полный разъеб, Гнойный пидор, — лениво ворочая языком, выдал Слава и снова улыбнулся — на этот раз куда-то в подмышку. — Оксимирон победил пять-ноль, — поддержал шутку Мирон, целуя его в макушку. — Я не заслужил ни одного очка? — фыркнул Слава и добавил слабым голосом: — Судью на мыло! — Я люблю тебя, — это снова вырвалось само собой, и Мирон мысленно дал себе оплеуху. Повторять признания каждые десять минут было будто не к лицу, если ты только что выебал другого мужика. Слава ничего не ответил: Мирон скосил глаза вниз и увидел, что тот уснул. Он еще долго лежал без сна. Сказывались все пережитые накануне стрессы. Пока Слава посапывал у него на груди, полный счастья и спокойствия, внутри Мирона шла очередная борьба между долгом и честью. Пролежав так час, он не выдержал и, осторожно выбравшись из постели, вышел на кухню. Пару минут он пялился невидящим взглядом в стену, потом прикурил и набрал Диму. Тот не отвечал на удивление долго и звучал несколько удивленно, когда наконец взял трубку: — Миро, что-то случилось? — Разбудил? — пока длилось ожидание, смелость дала сбой, Мирон тут же засомневался, что стоило сейчас что-то говорить или делать. — Нет, — послышалась какая-то возня, — сам-то чего не спишь в такое время? Все в порядке? Как дела? — Мы переспали, — рубанул Мирон, решаясь. — Я и раньше гулял от тебя, как и ты, впрочем, но это действительно другое. Он прикрыл глаза, ожидая чего угодно в ответ.