Пока горит мой динамит

      Стоя в магазине женского белья я страдала. Впрочем, не я одна. Две девушки, сопровождающие меня, находились в похожей ситуации.       — Да что не так с японцами?! — вспылила М.М., вешая обратно на вешалку симпатичный бюстгальтер кораллового цвета.       — Потому я и говорила: заказывай через Интернет, — усмехнулась Бьянки, откидывая волосы за плечо. Выглядела она при этом дюже важно. Так бы и вцепилась ей в рожу, но вокруг слишком много зрителей. Три иностранки и без того бросались в глаза.       Я смотрела на очень миленький комплектик белья, который я была вынуждена после неудачной примерки в кабинке вернуть обратно, и тяжко вздохнула.       — Может, зайдём в другой магазин? — хмурясь, предложила нам М.М.       Я поморщилась:       — Цены там кусачие.       — Зато лучше мучиться? — она покрутила пальцем у виска. — Ты ещё сдуру взяла корзинку для самообслуживания.       И ведь не поспоришь. Ещё не понимая всей серьёзности ситуации, я взяла корзинку для самообслуживания. У японцев вообще существует забавная система: когда ты входишь в магазинчик, то выбираешь корзинку соответствующего цвета: красную или зелёную. По ним консультант определяет, нужна ли тебе помощь, или же ты не желаешь, чтобы тебя допекали. Я же, как воистину самая умная, решила отказаться от навязчивого сервиса. Как же это было наивно с моей стороны!       Недавно я столкнулась со следующей проблемой. Моё бельишко порядком поизносилось, где-то затёрлось. Стало не слишком презентабельно выглядеть, да и поджимало, и потому я решила по получении зарплаты прикупить себе новья. Масштаб трагедии мне был тогда неведом. Наивно полагая, что грудь у меня выросла совсем чуть-чуть, а прошлое бельё просто деформировалось в носке, я попала впросак.       Почему я тогда не слушала Кёко с её ликбезом на тему японских размеров? — засел в моей голове вопрос.       Бьянки, имея полноценную тройку, на глаз предположила, что у меня первый, да я и сама так думала. М.М. думала иначе, но я послала её с её мнением ближе к Экватору. И поход за бельём превратился в Ад. Я быстро поняла, что Бьянки исходила из европейских размеров, а не японских. У японок вообще как-то странно высчитывался объём груди. Слыша по телевизору «третий», «шестой» и так далее, я всегда впадала в ступор, и было с чего.       Японцы — не люди. Я пришла к такому мнению. Окончательно и бесповоротно. Приговор обжалованию не подлежит.       То, что Бьянки понимала под первым, и то, что японки понимают под первым — разница огромная. Я так прикинула, и да. Большинство девушек в нашей школе были досками. Прыщи, которые надо прижечь чем-то, чтоб не беспокоили. И я ещё считала себя плоской! Наивно, наивно, наивно! Когда я очнулась у Шамала почти год назад, то я была глупа и непонятно чем руководствовалась.       — Хаято, обратись ты уже к консультантке, — посоветовала мне Бьянки.       — Поддерживаю, — кивнула М.М.       Ненавижу походы по магазинам.       Проклиная бренность бытия, я подозвала консультантку — миниатюрную японочку, достающую мне где-то до плеча, хотя разница в годах у нас не меньше лет десяти. Во мне было сто шестьдесят восемь сантиметров, как говорил последний медицинский осмотр в школе.       — Чем я могу вам помочь? — улыбнулось мне это дивное создание с кривыми зубами.       — Не могли бы вы помочь мне подобрать бельё? — простонала я.       Консультантка понимающе закивала. Изящно повязанный шарфик на её тонкой шейке привлёк моё внимание.       — Подскажите ваши мерки.       — Восемьдесят восемь в груди и около семидесяти двух под грудью, — озвучила я свой размер.       В её глазах мелькнула зависть, но она быстро вновь вернулась к приветливому образу.       — Ох, больших размеров у нас немного. У вас второй, если по стандартизированному европейскому. Я вам сейчас покажу, что имеется на четвёртый размер.       Пока она подходила к комодику посреди зала и выдвигала из него ящички, я пялилась на Бьянки и М.М., которые смотрели на меня с покерфейсами.       Серьёзно? Разница с европейским на целых два размера?       «Больших размеров» оказалось немного. Понимая, что из более-менее дешёвого белья в местном захолустье я не найду ничего лучше по своему бюджету, я урвала всё. Даже комплект лазурно-голубого цвета, кружевной и очень сексуальный. Уже выходя из магазинчика под руки с хихикающими Бьянки и М.М., я запоздало сообразила: это же любимый цвет Цуны.       Бьянки решила немного меня успокоить и оплатить мне обед. Я отказываться не стала. Мы устроились в одном уютном кафе под раскинувшейся кроной дерева, росшего посреди площади, и сделали заказ.       Эти две недели сделали мою жизнь и того хуже. «Воскресить» меня не составило особого труда. Да, как же. По официальной версии ко мне приехала моя сестра-близнец, с которой мы были разделены в младенчестве из-за нечестной акушерки, продавшей ребёнка одной американской супружеской паре. «Сестра» росла и ни о чём не подозревала, пока её не спутали со мной, и она наняла частного детектива, и тот выяснил, что есть ещё одна девушка, точь-в-точь как она. И деваха рванула в Японию, в Намимори, чтобы повидаться со мной, и её случайно хлопнули. Занавес, куча фейспалма и букет из недоумения. Вонгола это так ловко провернула, что докопаться было нереально. В проблемы с логикой она била фактами и фотографиями. Члены Вонголы даже создали липовую семью моей сестры-близнеца, ныне убитую горем и находящуюся в трауре.       Так что как-то, но я воскресла и приступила к своей обычной жизни. Ну как обычной? С документами разобрались, Шамал тогда как опекун придержал мою съёмную квартирку, со школой и работой дела решили. Окружающие встретили моё воскрешение позитивно. Бьянки вот плакала от радости.       С Цуной отношения у нас если не испортились, то стали другими. Ко мне он заходил теперь только исключительно с Такеши или Рёхеем и только позаниматься. Разговаривать со мной Цуна стал меньше, больше по делу. Между нами натянулась струна, готовая вот-вот оборваться. И виновата тут была только я одна.       — О чём думаешь? — облизывая чайную ложку, угвазданную в креме, спросила меня М.М.       Я покосилась на фирменный пакет из магазина женского белья, думая о голубом комплекте, и накрутила на вилку спагетти, отправив их в рот. Если сказать, что я жалела о своём решении в тот вечер — не сказать ничего.       — Плохо быть Ураганом, — вздохнула я, нанизывая на вилку аппетитную креветку.       — Почему? — отпивая из чашечки кофе, поинтересовалась Бьянки. — Я Ураган, и мне это нравится.       — Мы не всегда головой думаем.       Бьянки недоумённо подняла бровь.       — Я и не думаю головой. Я думаю сердцем.       — В том-то и дело! — сокрушённо воскликнула я, соскребая с ракушки устричную мякоть. — Мне тогда было хреново, и я наговорила и наделала глупостей. Опять! У меня хоть отбавляй энергии, и если перекрыть её отток, то у меня начинает ехать крыша. Сначала я что-то делаю — потом думаю.       — Это она про её ситуацию с Десятым Вонголой, — усмехнулась М.М.       Я бросила на неё недовольный взгляд, а она на это лишь пожала плечами.       Почему мне вообще тогда подумалось, что Цуна мне станет неинтересен? Да чёрта с два! Стало только хуже. Но иногда признать собственные чувства — слишком сложно, слишком тяжело, а особенно когда ты — твердолобый Ураган с шилом в одном месте. Мало того, что я надругалась над чувствами Цуны, так ещё и обидела его. Ничего удивительного в том, что он меня теперь ненавидит. Меня бы после такого тоже отвадило от человека. Но я сдаваться не собиралась, намереваясь держаться за место «правой руки» зубами-руками-ногами и прочими частями тела. Даже если мой босс ненавидит меня, то это ничего не меняет.       Обхватив голову руками, я уткнулась носом в скатерть, и забормотала вслух, проклиная свою алогичность:       — Меня зовут Гокудера Хаято (Хаято Гокудера-Карбоне, если полностью). Мне шестнадцать лет, мой рост сто шестьдесят восемь сантиметров, вес пятьдесят четыре кило, размер груди второй (японский четвёртый). Владею тремя языками: итальянским, английским и японским, пишу и говорю на них бегло. Я известный в малых кругах подрывник. Ныне работаю на Вонголу, а именно на нового преемника семьи по наводке его репетитора. Я люблю своего босса, но послала его нафиг. Я невероятно тупая и не горжусь этим.       — Тяжко тебе, подруга, — хихикнула М.М.       — Звучишь как на собрании анонимных алкоголиков, — покачала головой Бьянки. — Я не понимаю твои проблемы.       — Идите к чёрту, советчицы, — пробормотала я, утыкаясь в свою чашку с зелёным чаем.       Вот так и живём.

***

      Понедельник — всегда день тяжкий. Сначала школьная линейка, где перед нами распинаются минут по пятнадцать, давая наставления об учёбе и праведной школьной жизни. А ещё это обычно день, когда у меня заканчивается чистое нижнее бельё, и не важно, как я с этим борюсь, по закону подлости не оставалось ни одного чистого лифчика.       Поутру я привычно вернулась с пробежки, забежала в душ, а когда сунулась в ящик с чистым бельём, то там меня ждала пустота. Пришлось надевать одну из утяжек, в которых я обычно занималась спортивными штуками.       Стоя перед зеркалом в лифчике и трусах, мне не нравилось то, что я видела. От слова совсем. Сегодня у нас шестым уроком физкультура. Есть вариант надеть один из грязных лифчиков, но это неприлично. Всё же, я буду переодеваться при всех, да и носить грязное мне не улыбалось.       Я подпрыгнула на месте. Грудь качнулась в такт.       Всё, это финиш.       Проклиная всё на свете, я надела летнюю школьную форму. Наплевав на все правила, мною были проигнорированы гольфы, обошлась обычными короткими белыми носками, и влезла в любимые кеды.       Весь чёртов день мне казалось, что на меня все пялятся. Я чувствовала себя коровой. К концу учебного дня, когда мы сдавали нормативы учителю, мне перестало просто казаться. Делая растяжку перед бегом, я остро ощущала чужие взгляды.       Но ведь я — не кусок мяса, правда?       Ненавижу взросление. Оно наступало слишком стремительно. Ещё недавно я радовалась не оформившейся фигуре, а теперь я прибавила и в груди, и в боках, и в попе. Не говорю, что это плохо. Просто я сильно выделялась среди плоскодонистых японок с полным отсутствием задницы. Девушки, окружающие меня, в основном фигурами напоминали мальчишек. Ни чёткой талии, ни красивых округлостей. Ещё и ноги у них короткие, колесом, кривенькие и безобразные. Да та же Кёко была дохлянкой. Когда на медицинском осмотре девчонки узнали, что во мне пятьдесят четыре кило, то их чуть удар не хватил. Мне тут же затрындели что-то про диеты и что я слишком много вешу. Поехавшие на диетах дуры. Конечно же я их послала, но сути это не меняло.       Я крайне выделялась и в городе, и в школе.       Когда настала моя очередь сдавать стометровку, то я шла как на эшафот. Учитель скомандовал мне и ещё одной девочке из соседнего класса, и мы приготовились бежать. Девушка состояла, кажется, в кружке лёгкой атлетики. Результат и мне, и ей был известен заранее. Меня звали много в какие спортивные клубы, но я всем отказывала. Во-первых, у меня не всегда было время из-за подработки в магазине, а во-вторых, как я буду проводить время с друзьями, если надо торчать в клубе и тренироваться.       — Без обид? — спросила я Мию.       — Без обид, — вздохнула она.       — Старт! — махнул рукой учитель.       И мы побежали. Чувствуя, как утянутая грудь при беге немного подпрыгивает, я почувствовала себя коровой и разозлилась, мчась вперёд стремглав. В итоге я прибежала первой.       — Хороший результат, — похвалил нас учитель. — Гокудера — 16,0 секунд. Мияги…       Пытаясь отдышаться, я даже не стала слушать, какой там результат у Мии. Меня это не касалось.       — Ты точно не хочешь вступить в клуб лёгкой атлетики? — обратился ко мне учитель.       — Точно, — отмахнулась я и поковыляла прочь, доставая на ходу из кармана спортивных шорт «Чупа-чупс». Хотелось курить, но я ограничила себя двумя сигаретами в день: одна с утра, а вторая вечером. И нашла альтернативу. В ход пошли разные леденцы, которыми я занимала рот.       Из хвоста выбилась прядь. Ну не удивительно, я летела как торпеда, проклиная себя и мир в целом. Сняв с волос резинку, я надела её на запястье. Вообще длина волос у меня была дурацкая — ни туда, ни сюда. Причёску никакую не сделаешь кроме хвоста, а с распущенными было жарко. Я собиралась как-нибудь на днях сходить в парикмахерскую и состричь там где-то половину своей длины. Лето же на дворе.       Чувствовать на себе пожирающие тебя мужские взгляды было отвратительно. Я подняла голову и увидела сидящих на трибуне парней, бессовестно разглядывающих меня. Среди них нашлись и Цуна с Такеши, смотрящие на них с неодобрением. У меня отлегло от души. Ну хоть мои друзья не такие извращенцы. Уже радует.       Кёко помахала мне рукой, но я проигнорировала её, убрала руки в карманы и начала подниматься по лесенке, собираясь осесть с ребятами.       — Чего это вы пожираете меня взглядами? — вытаскивая изо рта «Чупа-чупс», спросила я у парней. Я собиралась разобраться с их визуальными домогательствами раз и навсегда.       Внезапно передо мной на колени упал мой одноклассник. Как же его звали? Помню, что фамилия у него Синдо.       — Гокудера-сама?.. — маниакально сверкая глазами, пролепетал он.       Я моргнула. Мне стало не по себе, и я невольно отошла от него на шаг. Чем я заслужила это «-сама»?       — Э-э… Да? Это я, — сглотнув, опешила я.       Синдо припал к моим ногам. Я даже не знала, как мне реагировать. Я уже хотела спросить, чего он от меня хочет, как меня огорошили вопросом:       — Гокудера-сама, вы не носите лифчик?       Цуна и Такеши зашептались о чём-то с парнями. Я была готова провалиться сквозь землю от неловкости. Переведя взгляд с Синдо на друзей, я одними губами прошептала: «Помогите».       — Гокудера-сама?! — заверещал Синдо.       Что ж, похоже, такова моя участь. Краснеть — не вариант. Можно его, конечно, послать или ударить, но я не хочу прослыть грубой. Поняв, что от предателей-друзей не дождёшься помощи, я дёрнула вверх край футболки, я продемонстрировала им свою грудь, сжатую утяжкой.       — Утяжку я ношу сегодня, — раздражённо раскусывая карамель «Чупа-чупса», я резко одёрнула футболку. Ибо нефиг. Хорошего понемножку. — У меня всё бельё в стирке, пришлось так сегодня идти. Доволен?       — Более чем! Всё! Я ослеп от счастья! — Синдо повалился на доски конструкции трибуны. — Божественное пришествие!       У него там всё в порядке с головой?       Я обошла этого припадочного, с опаской поглядывая на ещё двух одноклассников, Мидорию и Исану, и протиснулась к Цуне и Такеши, садясь на скамейку рядом с бейсбольным маньяком, как иногда называла его.       — Что вы тут вообще устроили? — пребывая в смешанных чувствах, как можно ненавязчивее спросила я.       — Спасибо, было вкусно, — какого-то чёрта складывая ладоши вместе и закрывая глаза, сказал Такеши.       Что ж, я поторопилась с выводами. Такеши — такой же изврат, как и остальные. Если вспомнить, то у него там куча любовных похождений, если судить по рассказам.       Я посмотрела на Цуну, но он в этот момент отвернулся, кривя губы. Сердце обиженно сжалось в груди. Неприятно, когда тебя вот так демонстративно избегают. Но виновата в этой ненависти к себе только я одна. Тут уж ничего не поделать.       Достав из кармана ещё одну карамельку, я подумала, что сегодня можно позволить себе третью сигаретку. Но только сегодня.