***
Проснулся Цуна выспавшийся, наконец-то не разбитый. Ему снилось что-то воздушное, лёгкое. Сонно щурясь, он поднял лицо от подушки и уставился… на свой будильник, показывающий 10:14 утра. Растерянно и всё ещё сонно мазнув взглядом по комнате, Цуна обнаружил себя лежащим на кровати. Всё внутри похолодело. Он вскочил с кровати и чуть не запутался в ногах. «Неужели мне всё приснилось?!» — Его пугала одна мысль о подобном развитии событий. Цуна вырвался из комнаты в чём был — в одних трусах, и, как кузнечик, поскакал по коридору, пересчитывая боками углы. — Ты — дерьма кусок! — Хнык… Ламбо-сан — дерьма кусок!.. Цуна аж притормозил и ущипнул себя за щёку. Речи, доносящиеся с первого этажа, были больше похожи на продолжение кошмарного сна. Но нет, даже после щипка Хаято продолжала: — Дерьмо должно говорить громче! — Уа-а-а! Ламбо-сан — дерьма кусок! Лицо Цуны окаменело. Сбавив шаг, он продолжил свой путь по коридору и свесился через перила лестницы, глядя вниз. Увиденное его, мягко говоря, удивило. В гостиной пребывало двое: Хаято и Ламбо. Последний был примотан скотчем к стулу. К нему же крепились тем же скотчем динамитные шашки. Куча вещей, которая обычно пребывала в волосах Ламбо, лежала под лестницей. Там же находилась и Десятилетняя Базука. Хаято сидела на стуле напротив, держа в одной руке веник, обмотанный колючей проволокой, а в другой — пульт управления. Мамы, Бьянки и Фууты с И-Пин нигде не наблюдалось. — Мне кажется, мелкий говнюк, что ты чего-то там попутал. Кто сожрал конфеты И-Пин, я спрашиваю?! — Йа-а-а… — проблеял Ламбо. Хаято поигрывала веником в руке. — Догадался упереть у своей подруги сладости! Ну ничего, я даже из такого куска дерьма, как ты, сделаю настоящего мужика! Ты меня понял?! Ты что думаешь, я с тобой буду нянчиться, как это делает Нана-сан? Вот уж не угадал! Я лично буду выбивать твою дурь из башки! Ты у меня, скотина мелкая, скоро поймёшь, что если просунуть палец в колечко мышц, то оно будет так не только выглядеть, а и чувствоваться! Ты меня понял?! — Наверно-о-ое-е-е… Уаааааааааааа! Хаято цокнула языком. — Посмотри на себя: ревущий мелкий пиздюк, который чуть что — хватается за Базуку! К мамочке, Нане-сан, небось, хочешь? А кто мамочку защищать будет? Я? Дядя Шамал? Тётя Бьянки? Ну ничё, Мистер Веник жаждет пообщаться с тобой! — Хаято-сан, а что ты, блин, делаешь? — Не мог не вмешаться Цуна, всё ещё стоя на лестнице, облокотившись на перила. — Сею старое-доброе ультранасилие? — подмигнула ему Хаято. Затем вновь заговорила с Ламбо: — Теперь конкретно. Я теперь каждое утро буду заходить к тебе утром перед школой и проверять сахар. Куплю в аптеке аппарат для измерения сахара и буду измерять. Так и знай! Если не дай бог будет превышение сахара в твоей крови… Превысишь — минус ещё герой к верху жопой и дружба с Мистером Веником! — Хаято-сан! — с нажимом окликнул её Цуна. Вздохнув, он принялся спускаться по лестнице. — Да? — улыбнулась Хаято, пряча за спиной веник. — Ещё раз спрошу: что тут, во имя всего святого, происходит?! Хаято поморщилась. — Ламбо скомуниздил у И-Пин пакетик с конфетами, которые она и откладывала для Фууты и Ламбо, но он нашёл тайник и всё сожрал. И-Пин расстроилась. Нана-сан и Бьянки повели детей в магазин за сладостями, чтобы успокоить деваху. Ну, а мне поручили приглядеть за Ламбо. Воспитываю вот его. Оберегаю от его же тупости, так сказать. Веник выпирал у неё из-за спины. Цуна фыркнул. — А динамитом ты его обвязала для пущей безопасности? — Ну, конечно же, да! — А детонатор в руках — это аналог родительского контроля? — Ага. Что-то вроде этого, — кивнула Хаято. Затем удивлённо вскинул свои светлые брови. — Ты подозрительно много знаешь о родительском контроле! Цуна принялся отвязывать плачущего Ламбо от стула, сперва отодрав динамитные палочки и вырвав пульт у Хаято из рук. Для надёжности. — Когда-то предки поставили родительский контроль на мой телек. Заблокировали все каналы для взрослых. Лицо Хаято вытянулось. — Же-е-есть! И как ты жил? Цуна поджал губы. — Качал порно на комп… — Как же ты выжил, страдалец?! — Хаято перекрестилась, а затем её согнуло в приступе дикого ржача. — Да-да-да, очень смешно… Между тем Цуна развязал Ламбо; Ламбо тут же обвил его ногу руками и разревелся. — Хаято-сан, ну нельзя так с ним! Он ещё маленький! Хаято вытащила из-за спины веник и повертела его в руке. — Именно потому, что вы его балуете, он и растёт мало того, что трусом, так ещё и вором. Не пора бы взяться за его воспитание? — Да бесполезно это! Это же… ну… — Цуна запнулся. — Это же Ламбо?.. Ламбо перестал реветь и замер. Хаято насмешливо наблюдала за происходящим, поглаживая колючую проволоку на венике. — И что? Медведей в цирке учат кататься на велосипеде! И… — Да ты видела его взрослую версию! Он же ни на что не способен! Хаято расплылась в счастливой такой улыбке. А в глазах отплясывали джигу чертята. — Ну, возьми тогда Базуку и проверь, — усмехнулась она. — И проверю! Цуна с Ламбо, всё ещё держащим его за ногу, двинул к куче барахла, некогда покоившийся в волосах мелкого засранца. Откопав там Десятилетнюю базуку он, недолго думая, уронил её на своего хранителя Грозы. Всё потонуло в густом сиреневом тумане. Цуна и Хаято закашлялись, пытаясь разогнать дымку. Когда туман рассеялся, то перед ними предстал… пятнадцатилетний Ламбо. — Так это прошлое? Как сестра и говорила… — заговорил новоприбывший, и всё бы прекрасно, если бы парень, одетый в опрятный костюм, состоящий из светлых брюк и идеально выглаженной светлой рубашки с коротким рукавом, не раскуривал динамитную шашку. Попятившись, Цуна шлёпнулся задом на пол. Хаято воинственно подняла веник вверх, как Факел Надежды. — Так и знала, что Мистер Веник поможет мне воспитать тебе достойного хранителя! Теперь о сегодняшнем сражении Грозы можно и не париться! — Только не говори мне… — Цуна вжался спиной в лестницу. — Что ты хочешь натравить на Варию эту… явившуюся машину для убийств?.. — И вовсе я не машина для убийств, — обиделся Ламбо. — Я — Ламбо. Цуне отчаянно захотелось потерять сознание. Он схватился за голову.Кольца Вонголы. Взрыв 42. Воспитание
31 августа 2018 г. в 21:50
Стрекотали сверчки. Держа на руках сладко посапывающего Ламбо, Цуна прикинул в уме: а спят ли они хоть когда-нибудь? Но ответа на этот вопрос у него, увы, не было.
«А не спросить ли Хаято-сан?» — пришла запоздалая мысль.
Цуна, стоя чуть в стороне ото всех, наблюдал за тем, как Хаято шутливо колотит кулаком Такеши. Вот только ему самому было не до шуток.
— Но он же неспроста попросил тебя не выходить за ворота? — Уперев руки в бока, Хана насмешливо разговаривала с его друзьями.
— Кто знает, кто знает! — хохоча, задорно ответил Такеши.
Кёко жалась рядом с Рёхеем, держа его за здоровую руку, и смотрела на брата. Некая шальная мысль мелькнула в голове у Цуны, но он откинул её за ненадобностью. Больше его это не касалось. Раньше — да. Но не теперь.
— Такеши, знаешь, — хихикая, сказала Хаято, — ты косишь подчас покруче голодомора и пальмового масла.
— Эй, это комплимент или критика?! — возмутился в ответ Такеши.
— А по мне так диалоги в стиле «трое по кругу собаку». Ой, сори. Оно как-то по-другому называется, да?
— Я вообще без понятия, о чём ты…
— Ребят, вы странные, вы в курсе? — Хана покрутила пальцем у виска.
Сейчас Цуна наблюдал обычную Хаято. Порой она в шутку или не очень говорила глупости, журила их и, если так задуматься, пребывала в центре их компании, тормоша её, двигая в каком-то да направлении.
Он решил мудро и здраво. Пусть пока у Цуны не хватало смелости сказать это ей прямо, но он очень любил и ценил Хаято. И посреди разговора ему стало максимально больно. Одно дело понимать, что твоя любимая загоняется, причём загоняется по твоей же вине, но другое — слушать речи о разрыве. Для него это было неприемлемо. Как если бы ему приказали прекратить дышать. Решение заткнуть её рот поцелуем было моментальным и единственно верным. Порой Хаято слишком упряма. Что Цуна понял за время, проведённое с ней — какие-то вещи она понимает лучше действиями, а не словами.
Да-да, действие с претензией на подавление. Ибо достала. Слушать эти глупости не было сил, да и желания — тоже. Потому что не надо пугать его такими вещами. Он-то может и согласиться всё закончить. И, кстати, согласился бы, если б был хоть немного уверен, что Хаято правда этого хочет, а не просто загоняется.
Будто почувствовав его взгляд, она обернулась. Белая кожа Хаято походила на бестелесную оболочку призрака в тусклом свете ночных фонарей и луны. Создалось такое впечатление, словно не возьми он её за руку — она исчезнет, испарится.
— Цуна? — Удивлённо склонив голову набок, Хаято уставилась на него. Прижимая к себе Ламбо, Цуна обнаружил себя напротив девушки и держал её за руку.
— Думаю, нам пора расходиться? — обратился к друзьям он.
— Да, пора бы, — кивнул Такеши. — Курокава, давай провожу тебя?
— Да я и сама дойду… — залепетала Хана, но была прервана:
— Я настаиваю.
Ей ничего не оставалось, как согласиться.
— Братик, пойдём домой? — жалобно закончила Кёко. — А с утра в больницу. Твоя рука в плохом состоянии… А дома окажем первую помощь…
— Кёко… — Рёхей с грустью уставился на свою сестру.
Цуна их уже особо и не слушал. Его мысли занимали другие думы.
— Тогда мы пойдём первыми, — сказал он и действительно потащил за собой Хаято.
— До завтра! — крикнул им вслед Такеши.
Улица плохо освещалась фонарями. В тенях прятались тревоги и вовсе не призрачные страхи. Под ногами похрустывали мелкие камни и осколки стекла. Сверчки спокойного городка вышли на ночную музыкальную охоту и придавали обстановке тревожность.
— Хороший вечер, да? — Ухо обжёг горячий шёпот. Ощутив запах сигарет и столь неожиданное приближение, Цуна вздрогнул и остановился.
Хаято стояла рядом и улыбалась. С кожей белой, как у призрака, и красноватым пятном на её лебединой шее. Внезапно до Цуны дошло, что же это за след, и он вспомнил, как совсем недавно взрывался от желания и был готов перейти черту.
Какие-то вещи не станут понятными, если их не проговаривать вслух.
— С чего ты взяла, что мы не встречаемся? — спросил у неё Цуна, поглаживая пальцами нежную кожу на внешней стороне ладони Хаято.
— Уже не знаю. — Она пожала плечами. — Но ведь это уже не важно?
— Именно, — кивнул Цуна, всё ещё крепко держа её за руку. Впрочем, Хаято и не пыталась вырываться. — Мы встречаемся.
Она улыбалась и губами, и глазами. И явно больше не злилась. Хаято вернулась к своему привычному спокойствию — относительному, как успел заметить Цуна. Пока её чёрт за ногу не дёрнет — она само спокойствие.
— Кстати, а разве это не дорога к твоему дому? — Внезапно нахмурилась Хаято.
«Смекнула», — фыркнул про себя Цуна. Вместо этого вслух сказал:
— Я всё ещё не уверен, что ты успокоилась. Опасно тебя оставлять одну. Вдруг придумаешь ещё что? Дел наворотишь.
На этот раз Хаято улыбнулась хитро. Её губы исказила кривая ухмылка.
— Значит, тащишь девушку домой?
— Дома мама, Бьянки и дети. Может, ещё и отец с Базиль-куном, — фыркнул на это Цуна.
Хаято насупилась, забавно надув губы.
— Не везёт, одним словом.
Цуна не желал так ускорять их отношения, без того хрупкие и, как оказалось, не устаканившиеся. Да и… Это же Хаято. Прежде чем идти в активные боевые действия стоит решить некие проблемы в школе. Если он во всеуслышание объявит, что они с ней встречаются, то его просто сожрёт мужское население Старшей Намимори. Нет-нет-нет. Этого нельзя допустить.
Он потянул её за собой, и они молча зашагали по тусклой улочке. Мимо носа Цуны пролетел ночной мотылёк и устремился к манящему свету уличного фонаря. К его дому они пришли прогулочным шагом довольно быстро. Пришлось расцепить руки и отдать Хаято спящего Ламбо, пока сам Цуна ковырялся в дверном замке ключом.
Стоило только открыть дверь, как они увидели в прихожей недовольную Нану. Скрестив на груди руки, женщина держала половник.
— Долго! — недовольно произнесла Нана, но на приглушённых тонах. — Ламбо-чану пора спать!
— Доброй ночи, Нана-сан, — неловко улыбнулась ей Хаято.
При виде девушки лицо Наны разгладилось.
— Дорогая моя, давно тебя было не видно! Ох, а исхудала-то как! А бледная-то какая! Кушать хочешь? — Нана тут же завалила потоком информации неловко улыбающуюся Хаято.
— Нет, я не так давно ела…
— Цу-кун! — Нана указала на Цуну половником.
Хаято прошмыгнула мимо них с Ламбо на руках.
«Ретировалась довольно оперативно», — отметил про себя Цуна.
Шаги Хаято послышались на лестнице.
— Тронешь её — прибью! — грозно замахнулась на него мать.
Сообразив, что дело плохо, и пора бы валить, Цуна на ходу скинул обувь и, прикрывая голову от ударов, бросился прочь. Подбегая к лестнице на второй этаж, он увидел сидящую с баночкой пива Бьянки. В кресле напротив лежал Ламбо, явно оставленный Хаято. Усмехнувшись, Бьянки показала ему большой палец.
«Да идите вы нахрен!» — так и захотелось заорать на весь дом.
По хребту половником ему всё же успели заехать. Преодолевая лестничный Эверест, Цуна вспорхнул по ступенькам и захлопнул у себя за спиной дверь. Переведя дух, он обернулся. Лучше бы не делал этого!
— Эм, Хаято-сан?..
— Щ-ща, вытащу только! Погодь!
Из ниши для футона, выпятив зад, торчала Хаято. Упираясь ногой в дверцу, она пыталась вытащить из шкафа многострадальный матрас.
— Твою ж блин! Цуна, ты — кривое нечто! Как, вот как ты ухитрился запихать сюда помимо футона ещё эту кучу одежды? А-а! Какой же тут срачник!
Хмыкнув, Цуна прошёл в свою комнату и сел на подушку рядом с напольным столиком. Он догадался: лучше не лезть к ней сейчас с помощью — прибьёт.
С громким — бум! — Хаято вместе с футоном рухнула на пол. Сверху ей на голову приземлилась цунина одежонка, припорошив её, как только выпавший снежок.
— Не такое уж и кривое, — фыркнул Цуна.
Хаято стрельнула в него злобным взглядом. Цуна поднял руки вверх — сдаюсь. Поднявшись с пола, он подошёл к Хаято и помог выволочь футон в пространство между напольным столиком и кроватью — а больше-то и некуда. Везде лежали пустые упаковки от чипсов, книжки, коробки из-под игр, диски и всё прочее, что должно лежать ну уж точно не на полу.
Давно перевалило за двенадцать. Часы показывали начало первого.
Они разложили футон. Хаято откопала комплект постельного белья. Откуда — Цуна и сам не знал. Из-за бардака ему было сложно найти те или иные вещи, подчас он даже не знал, что вот эта хрень, оказывается, есть у него в наличии.
— Ты спишь на кровати, — оповестил Цуна Хаято. Та лишь приподняла бровь, никак особенно-то и не реагируя на его решение.
— Дай мне только что-нибудь на смену, — она оттянула на груди футболку, из-за чего чёрная морда Салема исказилась, — а то не в уличном же спать.
Цуна немного растерялся.
— Ты думаешь, тебе не будет… ну… тесно?
Хаято окатила его холодным взором.
— У нас с тобой примерно один размер, и если ты думаешь, что моя грудь слишком огромная и может растянуть тебе одежду — так и говори!
С девушками очень сложно, а особенно с этой. Цуна давно догадался, что у Хаято какой-то пунктик насчёт её груди. Нет, ему до сих пор нравились хрупкие девушки с небольшим размером, но… Это же Хаято. Не японка — что его вполне устраивало! — из прослойки однотипности. Цуна лишь недавно начал подмечать такие тонкости. А у Хаято очень даже…
Он решил оборвать свои мысли и впредь держать фантазии при себе.
Цуна подошёл к шкафу, открыл дверцу, и у него попросту опустились руки. Одежда на полках лежала кучами, шурум-бурум. Разобрать где что не представлялось возможным.
— Чего это ты завис? — спросила у него над головой Хаято и, поднырнув под рукой, сунула нос в шкаф. — Опа, и тут срачник… Ты не против, если я как-нибудь тебе тут наведу генеральную уборку?
Он припомнил: у самой Хаято был бардак только на кухне, где в раковине лежала гора посуды, да в невидимых с первого взгляда местах. Так-то её квартира — обитель уюта и порядка.
— Эм… Да как знаешь…
Хаято принялась ковыряться у него на полках. Цуна отошёл чуть в сторону, не мешая ей. Пусть сама ищет, что ей там надо. К его позору Хаято откопала старенькую, видавшую лучшие времена майку с Зойбергом и убогой надписью «TRUST ME I'M DOCTOR». Застиранную, разношенную и помятую.
— Хаято-сан, нет! — взвился Цуна.
— Да, Цуна. Да! — хихикнула Хаято.
От дальнейших препирательств её спасло только решение переодеться прямо на месте. Скрипнув зубами, Цуна поспешил отвернуться и скрыться за дверцей шкафа. Хаято вышла в этой злосчастной майке спустя минуту, впрочем, даже при различиях в габаритах она ей была как туника. Цуна хотел сказать Хаято, что подол ей еле-еле трусы прикрывает, но девушка, насвистывая что-то задорное и смутно знакомое, уже со стопкой одежды, некогда надетой на ней, прошлёпала босыми ногами до кровати.
«Я же так не засну!» — сжимая руки в кулаки, подумал он. Оставалось только проклинать своё решение и Хаято, которая плевать на всё хотела, вернулась к своему излюбленному стилю тролля.
Цуна раздражённо взлохматил волосы.
Положив на стул свою одежду, Хаято взгромоздилась на кровать, сверкнув напоследок жёлтой тканью между кожей бёдер и майкой. Бормоча себе под нос проклятия, Цуна выключил в комнате свет.
— Эй, мог и предупредить! — И не слушая её, пользуясь непривыкшими к кромешной темноте глазами, он снял шорты и стянул через голову футболку, кинув их куда-то в сторону — утром найдёт. Злющий, Цуна плюхнулся на футон и укрылся одеялом с головой.
— Спокойной ночи, Цуна. — В тишине, разбавляемой стрекотом сверчков и покрикиванием ночной птицы, послышался голос Хаято.
— Спокойной, — обиженно пробурчал Цуна, даже не надеясь на сон. Только не с сексуальной Хаято, которая развалилась на его кровати в одной майке и трусах. Причем в его, цуниной, майке.
Вопреки своим опасениям он отрубился достаточно быстро.