Пока горит мой динамит

      Свирк-свирк. Свирк-свирк. Сверчок под окнами был слишком настойчив, всё стрекотал и стрекотал.       Я лежала на спине, сложив руки на животе. В груди и на бёдрах майка села довольно плотно, а вот в талии было свободно. А Цуна куда крупнее, чем кажется внешне, со стороны. Мне всегда казалось, что мы в области талии примерно одинаковые.       Было жарко. Сильно парило. По идее должен начаться сезон дождей, когда осадки выпадают обильно, дождевой воде с неба должно проливаться с неба. Ведь нахлынул период «цую». Но нет, как же. Вместо влажного воздуха, сочетающегося с жарищей, лето душило сухим воздухом. Дождя не было неделю как минимум. Помереть не встать.       Шевельнувшись, я вновь ощутила чужой запах. Свежее бельё, даже ещё чувствовался стиральный порошок, но к нему примешалось нечто иное. Запах был составляющей комнаты, её основой. Каждый предмет, каждая вещь пахли… Цуной. Просто запах: ни плохой, ни хороший. Просто постельное бельё, на котором я лежала, майка, которая на мне надета, пахли парнем.       — Эй, Цуна? — позвала я, глядя в потолок. — Ты спишь?       Через щелку в занавеске просачивался лунный свет и узким треугольником замер на штукатурке.       Мне грозно отвечала относительная тишина, разбавляемая сверчком и проезжающей по улице запоздалой машиной. Свет фар на мгновение расчертил потолок, а затем исчез. Машина уехала прочь.       Я перевернулась на бок и уставилась на кокон, в который замотался Цуна. Личинка одеяльная — не иначе.       — Да я знаю, что ты не спишь. Поговори со мной.       Он молчал и не двигался.       Мне вспомнилась сцена, произошедшая перед школой. Засос на шее зачесался. Я приподнялась на локтях, после чего свесила с кровати ноги.       — Да ты гонишь. Хочешь сказать, что ты спишь? Да в жизни не поверю после той сцены!       Но он молчал.       Встав на пол, я потянулась, после чего подошла к окну и одёрнула занавеску. В нос чуть ударило пылью. Ясно, занавески Нана-сан не пылесосит. Откашлявшись, я выглянула в окно. Под ним распушился куст гортензии, источая приятный аромат. Я вгляделась в темноту, готовая в случае чего отразить нападение японских тараканов. Лето — это не только сверчки, цикады и мошкара. Есть вещи и похуже: сороконожки и комары, имеются в наличии и огромные летающие тараканы, которые ещё, скоты, и прыгают. Как-то ко мне залетел этот крылатый ужас, я его долго гоняла по всей квартире, пока он сам не улетел восвояси.       На горизонте было спокойно. В свете фонаря метались мотыльки и мошкара. На фоне свиркал сверчок.       Я повернулась спиной к окну, мазнув взглядом по плохо освещённой комнате. Куколка-Цуна продолжала лежать и не шевелиться. Стало немного обидно. Даже и не знаю, ждала ли я продолжения банкета. Это и не столь важно. Можно ведь и не делать так активно вид, будто он спит?       — Эй, ну не издевайся ты так, Цуна! — взмолилась я, направив свои стопы к лежащему на полу футону. Не дождавшись ответа, просто дёрнула на себя одеяло. Цуна лежал на боку, сложив на груди руки крест-накрест, и — да ладно! — спал. Мой глаз возмущённо дёрнулся. Голос дрогнул: — Ты вот это сейчас серьёзно?       Его лицо было безмятежным, спокойным. Ничто не омрачало.       Отбросив одеяло в сторону, я двинула к Цуне ближе, нависнув над ним.       — Эй, приём! — Я пощёлкала пальцами у него перед лицом, но он лишь заворочался во сне и отвернулся от меня на другой бок. — Ах так?       Сама не знаю почему, но во мне росло раздражение. Ведь как это так: мне не спится, а он смеет дрыхнуть после того жаркого поцелуя? Вот уж не угадал!       Поэтому я дёрнула его на себя за руки и потащила к кровати. К моему полному удивлению он не проснулся даже после этого. Уже не представляя, что и зачем творю, я, чуть не надорвав себе пупок, взгромоздила Цуну на кровать. Он оказался гораздо тяжелее, чем себе представляла.       — Ну сейчас-то ты проснулся?! — негромко воскликнула я так, чтобы не перебудить весь дом.       Раскинувшись на кровати звёздочкой, только рука у него чуть запала за голову, он безмятежно спал.       — Цуна, опомнись! Где твоя гипер-интуиция?! Ты всегда так спишь? Или только… сегодня? При мне?..       Я нависла над ним, уперев руки в простыню относительно его тела. Но ему хоть бы хны. Только не хватало улыбаться во сне. Короткие каштановые волосы разметались по подушке. Губы были чуть приоткрыты. Я ощущала себя, мягко говоря, странно. Все мои надежды, фантазии и желания булькнули на самом днище и приказали долго жить.       — Эй? Цуна?       Но Цуна дрых. Что он там на своих тренировках делает, если спит, как убитый? Испугавшись, я проверила ему пульс и приложила голову к грудной клетке. Ага, конечно. Живее некуда.       В полном отчаянии я опустилась ему на бёдра, поджав губы. Цуна спал, а мне только и оставалось, как смотреть на его мерно поднимающуюся грудь и спокойное лицо.       — Твою мать…       Взлохматив на голове волосы, превращая причёску в воронье гнездо, я сходила с ума от досады. Это фейл года. Браво, Хаято. Ты настолько неинтересна своему парню, что он заснул к чертям собачьим, пока ты там ждала от него поползновений и намекала всю дорогу до его дома.       — Да ты серьёзно? А как же приставания?.. Засос, знаешь ли… Я его всё ещё чувствую…       Едва ли не плача, я коснулась саднящего на шее засоса.       Свет почти не проникал в комнату, но даже так интимность обстановки зашкаливала. Я поёрзала у Цуны на бёдрах, а в ответ он отмахнулся от меня, как от надоедливого насекомого. Дёрнув в воздухе рукой, он уронил её на подушку и дрыгнул ногой. Его голова завалилась на бок. Он причмокнул во сне.       — Да пропади оно всё пропадом!.. — сквозь зубы прошипела я, стукнув кулаком по матрасу.       Хотелось выть на луну, как волку. Вот за что, просто за что? Что со мной не так? Почему?       В голове вспыхнула коварная мысль: а не отомстить ли ему?       Пригнувшись к самому лицу Цуны, запустив пальцы в его густую шевелюру, я уткнулась носом в его волосы и вдохнула запах. Он пробормотал что-то во сне. Я легонько прихватила кончик его уха губами и пожевала. Авантюра успехом не увенчалась. Злющая и обездоленная, я решила повторить действия Цуны и губами прошлась ему по шее, осыпая её невесомыми поцелуями. Вся реакция, которая меня ожидала — он завозился как от щекотки. Мне хотелось навзрыд рыдать, проклиная свою женскую долю. Напоследок вцепившись Цуне в плечо зубами, проведя по месту укуса языком, я чуть не получила локтем в глаз, но вовремя успела увернуться. Охнув, я чуть не навернулась с кровати и удержалась за изголовье кровати.       — Я тебя ненавижу, мерзкая селёдка… — обиженно проворчала я и легла к стене лицом, отодвинув Цуну ближе к краю кровати.