***
«Умей проигрывать». Всё ещё не в силах смириться с произошедшим, я отвожу глаза и смотрю наверх. Под моими ногами простираются бескрайние земли, и лишь одинокий деревянный стул не даёт мне упасть. Над головой неумолимо нависла синева небосвода, озарённая ярким солнцем. — Это тяжело, ты в курсе? По щеке катится одинокая слеза. Голова понуро заваливается на плечо, и я почти сползаю со стула. «Смирись. Это неизбежно». К чёрту неизбежность. Я не верю в предопределённость. «В смерти есть своя прелесть». — Знаешь, в жизни тоже. — Я развожу руками. «Тебе так важно жить?» — Жить вообще очень важно, — замечаю я. «Тогда я подарю тебе жизнь». Меня немного смущает такое заявление. Наверное, скептицизм в моём взгляде не остался незамеченным. «Это жизнь очень важного человека. Она оборвалась, но ты сможешь её продолжить». Я не успеваю ничего на это ответить. Стул под моими ногами ухает вниз вместе со мной. Место действия сменилось. — Как так получилось? В метре от меня ничком лежал молоденький парнишка, совсем подросток. Моя рука потянулась к нему, но прошла сквозь тело. Светло-пепельные волосы, слишком бледная для живого человека кожа и синюшные губы. «Мальчик сбился со своего пути очень давно. Снедаемый злобой и одиночеством, этот ребёнок не мог найти своё место». — Все мы не можем найти своё место. Мне вот не удалось его отыскать, — грустно замечаю я. Присев подле мальчика на корточки, моему взору открывался полыхающий концертный зал. Вокруг носились оголтелые люди. Был слышен человеческий плач. Кто-то кричал. Мои руки заткнули уши, не в силах слушать. Всё напоминало мне мою главную ошибку всей моей жизни. Руки безвольно упали по швам. — Это сделал этот мальчик? — сорвался вопрос с моего языка. «Да, это он поставил бомбу. Но он пытался исправиться и спасти важного ему человека, который мог пострадать по его вине. Смотри». Мне показали направление. Мужчина, почти старик, и малыш лет семи, они обнимались и плакали. «Он спас их». С неба капал дождь. Неотвратимо, словно пытаясь погасить бушующее пламя пожара. — То есть, ты предлагаешь мне… — Я качаю головой, из-за чего волосы, собранные в высокий хвост, бьют по лицу. — Раньше я спасала людей, разминировала бомбы, а теперь мне предлагают самой стать подрывником? Ты, должно быть, шутишь. «Этот мальчик погиб прежде, чем смог стать достойным человеком. Так не должно было случиться». — И что же он должен такого сделать? «Помочь другому человеку изменить мир к лучшему. Стать его поддержкой». С моего языка сорвалось язвительное цоканье. — И кем же я стану, заняв его тело? — Я кручу пальцем у виска. — Знаешь, различие полов — это вам не шутки. «Тело тоже изменится под твоё сознание». — А психологический возраст? Мне же даже не двадцать лет. «Если ты пожелаешь, то я уберу твою память, и она перестанет обременять тебя. Ты не будешь знать, ни кто ты, ни что с тобой было. Чистый лист». — Звучит неплохо, — пожимаю плечами. — Хотя и слишком грустно. «Так что ты скажешь?» — Прежде, чем мы провернём это гадкое дельце, скажи… — Я непроизвольно сглатываю. — А чьей поддержкой он должен стать? Внешность мальчика слишком напоминает мне мою собственную и маленького Тадеуса. Во мне горит уверенность: так бы он и выглядел, дорасти братишка до подросткового возраста. Я смутно догадываюсь о том, кто же такой этот лежащий передо мной на грязной земле мальчишка. И это знание вовсе не радует меня. Я словно вижу то, как бы оборвалась моя собственная жизнь. Не самое приятное чувство. «Хаято Гокудера-Карбоне должен был стать "правой рукой" хорошо тебе известного Дона Вонголы — Цунаёши Савады. Именно этот мальчик должен был уберечь босса от смерти, чтобы Сицилия не стала филиалом Ада, где Альянс борется за власть». Услышанное бьёт по сознанию очень больно, наотмашь. — Ты хочешь сказать, — я непроизвольно сглатываю, — что у Цунаёши Савады был путь к спасению? И Италия бы не погрузилась в… весь тот… ужас?.. «Именно так. Хаято Гокудера-Карбоне найдёт способ спасти своего босса из той ситуации. И он не погибнет. Сицилия так и останется спокойным местом». — То есть… — Слова застревают в моей глотке. «Именно, Хаято Гокудера. Не увези тебя мать от Дона Карбоне, ты бы стала "правой рукой" Дона Вонголы и его законной женой. И он бы не погиб». Получив развёрнутый ответ, у меня глаза полезли на лоб. Звучит слишком сюрреалистично, но в то же время и слишком правдоподобно. У меня нет никаких оснований сомневаться в услышанном. То, что мы живём в параллельных вселенных, ничего не меняет. Хаято должен или должна находиться подле Дона Вонголы. Придя из своего мира, я это отчётливо осознаю. — Ты вот сейчас серьёзно? «Да». — Ну и ну… Я вглядываюсь в черты лица мальчика. Он довольно симпатичный. Из меня получится не менее симпатичная девочка. Уж я-то знаю. — Только знаешь что? «Я слушаю». Небо словно покрылось сизо-чёрными нарывами. Дождь усилился. — К чёрту щенячью преданность. Это не круто. Пусть вместо неё я буду влюблена в него. Любовь с первого взгляда, до беспамятства. «Ты уверена?..» Меня веселит эта нерешимость. — Да, — я опускаюсь перед мальчиком на колени и касаюсь его лба своими губами, — пусть будет так. Я ненавижу Вонголу, Альянс и мафию, но ради мира я согласна потерять свою личность и память, став «правой рукой» Цунаёши Савады. И навязанная симпатия к нему станет гарантом того, что на меня не будут влиять остатки предубеждённости Хаято Гокудеры из другой вселенной.Кольца Вонголы. Взрыв 43. Сапёр
7 сентября 2018 г. в 18:56
Минуя оцепление из полиции, к зданию отеля быстрым шагом неслась молодая женщина с волосами цвета пепла, собранными в высокий хвост. Её всё ещё можно было охарактеризовать как девушку. Она была довольно молода. У урны девушка затушила сигарету и выбросила её. Вокруг по рациям разговаривали полицейские и карабинеры. На бело-синих машинах тревожно горели красные сирены.
Высокие чины, стоя в сторонке, орали на начальство из Департамента общественной безопасности и Министерства внутренних дел. Люди сходили с ума.
Девушка направилась не к зданию отеля, а стоящему среди снующих туда-сюда людей в синей и чёрной форме — полицейских и карабинеров, бронированному минивэну инженерно-сапёрного подразделения.
— Хаято, ты не торопилась, — вместо приветствия сказал ей бывший начальник, Луи Ферронте.
Язык так и чесался высказаться, что она больше не состоит в их подразделении и переведена в Финансовую полицию, и с ними теперь имеет мало общего. Ей пришлось ехать на место из другой части Палермо просто потому, что рук не хватает, а теракты сыпятся на регион, как из рога изобилия.
— Я слышала, людей эвакуировали в радиусе трёх кварталов? — не обратив внимания на бухтение Луи, спросила девушка, которую, как оказалось, зовут Хаято.
— Всё верно, — кивнул ей Луи. — Надевай костюм.
Хаято поморщилась, вновь представляя, как на неё надевают этот сорокакилограммовый костюм, в котором жарко даже зимой, а сейчас, летом, и вовсе хотелось умереть. Образно, конечно. Она забралась в минивэн и позволила карабинерам начать одевать её для операции.
Щиток-забрало, защищающий от дыма. Охлаждающие дыхательные трубки на шлеме. Такой костюм придуман для защиты человека от взрыва бомбы и создан с высочайшей точностью. Множество карманов в различных местах и металлическая пластина для защиты головы. Такую махину просто невозможно снять или надеть самостоятельно без чьей-либо помощи. Сорок килограмм. Очень трудно уложиться в пять минут, за которые положено его надеть. Мало кто укладывался.
Тяжело дышать. Очень душно и тяжело в костюме.
Хаято сопроводили на нужный этаж отеля.
На устройстве мигали лампочки: много красных и оранжевых, две жёлтые, пять зелёных и одна небесно-голубая.
По зоне-1 рассредоточились полицейские и карабинеры — проходило обезвреживание бомбы.
Хаято подняла ладонь вверх, показывая, что обезвреживание завершено. Полиция позади неё чуть опустила щиты, между собой знаками передавая сообщения. Кто-то вздохнул с облегчением.
«Ещё не конец, зона-2 в красном режиме», — мрачно подумала Хаято, сидя в минивэне и изучая план второго здания, куда её сейчас и везут. Она почесала пальцем зудящую щёку, пытаясь прийти в себя после костюма.
— Тито уже начал разбираться на месте. — Вырвал её из мыслей зычный голос Луи.
Поза Хаято была порядком своевольной: нога лихо закинута вверх, ботинок почти что касался её бедра. Она лениво мазнула взглядом по Луи и потеряла к нему интерес. Хаято было за что ненавидеть своего бывшего начальника, и он это прекрасно знал. О том, какая он тварь, она высказала ему уже по факту жалобы на неё и запросе о переводе. О своём решении Луи пожалел довольно скоро, но вернуть Хаято уже не представлялось возможным. В его группу она не пошла бы, даже если это был единственный для неё вариант.
Сопровождающие их минивэн машины шуршали рациями. Хаято прикрыла глаза, позволяя себе немного отдохнуть. Она была и так после смены, а её ещё и выдернули утром, когда она отсыпалась.
Над районом вновь пролетел вертолёт, стуча своим винтом.
Их команда прибыла на место к тому моменту, как людей выводили из торгового центра. В выходные людей очень много даже с утра. Ещё и полным-полно туристов.
«Ненавижу мафию, — с раздражением подумала Хаято, доставая из нагрудного кармана джинсовки пачку сигарет и закуривая. — Пропади эта Вонгола и её чёртов Альянс пропадом».
— Подразделение №2, вас поняли, — сказал Луи в рацию. — Поднимаемся к вам.
Хаято выпустила изо рта колечко дыма, смакуя привкус дорогих сигарет. Зарплата позволяла хороший бренд. Не то, что в студенческие годы. Мама деньгами её никогда не баловала.
— Ну, вы тут разбирайтесь, а я пошла, — помахав рукой, сказала Хаято и так с сигаретой в зубах направилась к торговому центру.
— Не курить! — взвизгнул ей вслед Луи. — И костюм!
— В жопу ваш костюм, у нас нет времени на его надевание. — Последовало в ответ.
Хаято прошла через полицейское оцепление, кивнув паре знакомых. Её знали многие, она была легендой ещё в полицейской академии, а после, доказала свои способности и на деле. Многие жалели девушку, за глаза и в лицо говоря Луи, что он — козлина, и порушил девке карьеру из-за своей мудаковатости. Но то — былых дней правда. Хаято давно смирилась с произошедшим и с комфортом устроилась в финансовой полиции.
Помня план торгового центра и зная, где находится бомба, Хаято поднялась на третий этаж. Квадратом стояло оцепление карабинеров, за их спинами угадывался знакомый силуэт Тито Кодонио, члена мобильного полицейского подразделения сапёров. Её приятель тоже курил, прислонившись к стене. Рядом уместилось взрывное устройство.
— Хаято, малышка! — махнул ей рукой Тито. — Не могу сказать, что рад тебя видеть, но я, блин, рад тебя видеть! Луи — жопошник!
— И тебе не хворать, — хмыкнула Хаято. Её пропустили к Тито и устройству. Они с ним пожали руки. — Ситуация жесть патовая. Мафия уже совсем распоясалась. Когда там у них улягутся уже их тёрки?
До приказа действовать ещё было время. Гражданских продолжали эвакуировать, и пока хоть кто-то из простого люда остаётся в зоне, сапёры не могли действовать.
— Да чёрт бы знал, — сплюнул Тито. — Как Цунаёши Саваду грохнули, так началась борьба за власть. Место Дона вакантно. Альянс трещит по швам.
Хаято встала рядом с ним и заговорила шёпотом:
— А ведь моя мать чуть не связала в своё время свою жизнь с мафиози, — нехотя призналась она. — Но ей хватило ума свалить из его города подальше, натравив на него официальную жену. Никто и не понял, что она беременна.
Тито присвистнул.
— Не знал, что синьора Лавина такая отчаянная.
— Ну-у-у… Это как-то не достояние общественности. Мама приложила много усилий и потратила кучу денег, чтобы это не всплыло в прессе.
— Где мой автограф, а? — Тито стряхнул пепел в карманную пепельницу.
— Будет тебе автограф! — пихнув приятеля в бок, усмехнулась Хаято. — После всего этого ужаса съезжу к ней на студию звукозаписи и возьму. Как подписать?
— «Самому преданному фану, Тито», договорились?
Зашуршала рация. Тито и Хаято тут же смахнули с себя праздную весёлость и принялись за работу.
— Твою мать, ненавижу светочувствительные взрыватели, — чертыхнулась Хаято, когда они сняли с бомбы крышку с экраном.
— Да кто ж их любит? — вздохнул Тито.
— Согласно осмотру бомба содержит светочувствительный взрыватель, — продиктовала членам мобильного подразделения Хаято, чтобы те зафиксировали. — От ртутного переключателя идёт зелёный проводок. От экрана… Тито… — Её голос дрогнул.
— Святая дева Мария! — Оценил происходящее Тито.
Таймер на «00:05».
По телу Хаято засновали мурашки. А ведь таймер остановился! Они его остановили! И механизм бомбы был прост, но ловушек злоумышленник оставил полно. И вот они попались в одну из них.
— Бежим! Бежим отсюда!.. — подрываясь с места, заорал всем Тито.
Хаято вскочила за ним следом, в общем-то, сомневаясь, что сможет взять для приятеля автограф.
— Прости, Тито…
Они неслись вместе с карабинерами и членами мобильного подразделения, как оголтелые.
— Перед смертью все равны, малышка, — подмигнул ей Тито. Вёл он себя мужественно.
По щекам Хаято текли слёзы. Она ненавидела мафию, как никогда в жизни. Из-за всяких мразей она больше никогда не увидит маму. Даже отчим и маленький братишка казались ей сейчас хорошей семьей.
— Вонгола, будь ты проклята! — истошно заорала Хаято, и мгновение спустя весь этаж торгового центра взлетел на воздух.
Сапёр ошибается лишь единожды.