Пока горит мой динамит

      Распростёршаяся передо мной спина была вся сплошь в отчётливо выделяющихся на коже синяках. Когда я дотронулась до одного, особенно большого, то Цуна зашипел в подушку и повёл плечом. Вздохнув, я сосредоточила пламя Солнца в безымянных пальцах.       — Реборн, ты скотина! 99% меня болит! Нет такого места, которое бы не болело! — пропыхтел в подушку Цуна.       — Кто-то сейчас договорится, — отозвался Реборн.       Я покосилась в сторону этого маленького дьявола, но он продолжал читать свежий номер газеты, как ни в чём не бывало. Мне лишь оставалось вздохнуть, стиснуть зубы и сосредоточиться на лечении. Пламя медленно утекало из меня, но я не зря тренировала свою выносливость. Постепенно мои запасы чуть возросли, хоть и не намного. Я продолжала оставаться слабым элементом в нашей команде, но зато разнообразной в плане атрибутов палочкой-выручалочкой.       Убирая очередной синяк, который мог в скором времени стать и гематомой, я с трудом сдерживалась, чтобы не высказать Реборну пару ласковых. Мне было противно заниматься лечением Цуны. Не потому, что я не хотела, а мне было почти физически больно видеть его сплошь в синяках и ссадинах. Эти увечья наносила не я, а Реборн. Так мало того, атрибут Солнца и вовсе у меня как приятный бонус, а не основной вид пламени, в то время как Реборн является Аркобалено Солнца. Когда я попыталась после его возвращения в Намимори поднять эту тему, то мне чётко дали понять: лечи и не вякай.       Я попробовала объяснить Реборну систему Моря, он её без проблем понял в отличие от всех, с кем я его обсуждала, но… Не все могут им пользоваться. Эта ошеломляющая новость тогда меня порядком огорошила. Реборн просто не мог использовать напрямую свой атрибут для лечения, так что меня довольно часто вызывали, чтобы я просто поставила Цуну на ноги. Часто буквально.       Закончив подлечивать Цуну, насколько мне это позволяло собственное тело, не пересекая лимитов, после которых падала без сил, я решила сделать ему массаж, воспользовавшись заранее заготовленным кремом. Стоило мне начать, как на всю гостиную раздался то ли вздох облегчения, то ли стон боли.       — Цуна? — обеспокоенно позвала я.       — Левее, Хаято-сан… — промычал в подушку Цуна. — И можно шею?       Я подвинула табуретку ближе к дивану, на котором и лежал пластом мой благоверный и изображал труп. Как он и просил, я промяла ему левое предплечье, отмечая, что мышцы там застоялись, и их можно сравнить с дубовыми, а затем и осторожно помассировала шею, заодно вправляя Цуне сместившийся позвонок. Боже мой, да Реборн так его вскоре угробит, и наследник не доживёт до Церемонии наследования! Не могло не радовать моё решение записаться на курсы массажа. Благо, я могла теперь это себе позволить финансово. Свободного времени у меня появилось слишком много, так что я ни о чём не жалею.       Реборн перелистнул страницу газеты и отпил эспрессо. Чёрт возьми, а ведь это только утро! Лучше бы эти летние каникулы и не наступали. Реборн с трудом отпустил нас после сдачи экзаменов в поездку с классом на море, и стоило только вернуться, как на голову бедного Цуны полетели шишки. От нагрузок мало того, что у него заметно сгорела жировая масса, так ещё и кардионагрузки с их, прежде всего, интенсивной ходьбой, банальным подъёмом по ступенькам, прыжкам, бегом и всем прочим превратили его быт в муки. Чередование упражнений на силу и выносливость, цикличность подходов… Мне очень нравилось, как пусть и медленно, но менялось тело Цуны из-за физических нагрузок, зато какой ценой наращивалась эта мышечная масса? А ведь вскоре Реборн ещё и возьмётся за ввод Цуны в курс дел семьи Вонгола со всеми вытекающими.       Надеюсь, он выживет.       Когда я погрузилась в грустные мысли о том, что стоит мне закончить массаж, то Реборн прогонит меня восвояси, а сам потащит Цуну тренироваться дальше, газета полетела на журнальный столик. Что я, что Цуна, заметно напрягшись, повернули головы.       — Я улетаю где-то на неделю, может и больше, — поморщившись, огорошил нас новостью Реборн.       — Куда? — привстав на локтях, озадачился Цуна.       Пришлось закончить массаж и чуть отодвинуть табуретку, чтобы Цуна мог нормально сесть.       — На съезд топ-приблизительно-100 профессиональных убийц, — несколько убито произнес Реборн.       Я почти что прыснула в кулак, но быстро стушевалась под испепеляющим взглядом и заткнулась.       — Я чего-то не знаю? — сообразил Цуна. В последнее время кто-то стал слишком догадлив. Встав на ковёр и разминая икры, он замер. — Стоп, — Цуна уставился на Реборна, — топ-приблизительно-100? Это как? Что это значит? Почему не топ-100?       Реборн поднёс к губам чашечку с эспрессо, потягивая его, в то время как вторая рука придерживала блюдце.       — Кто-то не доживает, с кем-то ещё беда какая происходит. Потому и топ-приблизительно-100. Экий ты непонятливый, глупый Цуна.       И вот тут-то я не смогла удержаться от шпильки:       — Ага, Реборн там примерно как Джек Воробей на пиратском съезде.       — Тоже всем должен? — усмехнулся Цуна, вновь присаживаясь на диван.       — Не совсем, — перебил Реборн, — просто каждый второй имеет ко мне максимально эксцентричное дело.       — А народец там собрался очень самобытный. Даже официанты лысые и со штрих-кодом на затылке. — Я сложила на коленях руки и фыркнула. — Твой дорогой репетитор на общем фоне выглядит, пожалуй, самым нормальным.       Цуна удивлённо свёл на переносице брови.       — И пропустить никак?       — Ну почему, пропустить-то, конечно, можно. Есть такой вариант, — хохотнула в кулак я.       Реборн окатил меня недовольным взглядом, но дополнил:       — Вот только по негласному правилу ко всем пропустившим съезд прибудет сам. Но уже по работе, если ты понимаешь, о чём я. — Когда Цуна собирался спросить что-то ещё, то Реборн со звоном опустил кофейную чашечку на блюдце и поставил их на стол. Я поняла, что меня сейчас, скорее всего, выпроводят. — Так что пока меня не будет, за тобой приглядит кое-кто другой.       — А кто? Я его знаю?       Тем временем я закрыла крышку у крема и поднялась с табуретки.       — Гокудера, уже уходишь? — хмыкнул Реборн.       — Да, я очень хорошо умею понимать намёки, — вздохнула я.       — Я провожу её до дверей! — мигом подорвался с дивана Цуна.       Я улыбнулась, в очередной раз подумав — какой же он замечательный. Жаль, что его затягивает в свои сети мафия. Хотя с таким-то семейным древом у него и выбора особо нет.       Мы с Цуной ретировались из гостиной и скрылись в прихожей. Стоило нам пропасть из поля зрения Реборна, как меня вжали в стену и впились в губы поцелуем. Улыбаясь, я обвила шею Цуны руками и просто стояла, наслаждаясь моментом.       — Поскорее бы он свалил уже на этот свой съезд, — пробурчал он, когда мы отлипли друг от друга — дышать стало нечем.       — А с чего ты взял, что его человек… — начала я, но была прервана:       — Ты правда считаешь, что есть кто-то хуже Реборна? Серьёзно?       Не сдержавшись, я рассмеялась. Цуна и сам улыбнулся.       Мы так и стояли в прихожей: я в коротких льняных шортах и майке, а он в одних бриджах, и жались друг к дружке. Его руки лежали у меня на талии, а я просто тихо балдела. Ни разу не пожалела, что решила пересечь последнюю черту в наших отношениях, правда, из-за Реборна очень редко удавалось побыть наедине.       — Вы отлепитесь уже друг от друга? — гаркнул на нас Реборн из гостиной.       Я скуксилась, а Цуну перекосило так, словно он съел какую-то гадость. Нам действительно пришлось отлепиться друг от друга.       — Пойду, пожалуй, пока он меня не прибил, — усмехнулась я, показывая Реборну средний палец, благо, он не видел.       — Вечером постараюсь позвонить. — Цуна открыл входную дверь, пока я застёгивала застёжки на сандалиях. Уходить не хотелось, но мне чётко дали понять: Реборн устраивает какой-то свой междусобойчик.       — Пока. — Я коснулась цуниной макушки рукой и перешагнула порог.       — Пока! — Цуна помахал мне рукой.       Не желая затягивать прощание, Цуна закрыл дверь, а я поплелась по дорожке палисадника к калитке. В магазин на подработку мне только к часу дня, так что у меня было с лихвой времени на праздное безделье. И да, миллионерши тоже работают. Одно другому не мешало. Да и скучно было, на работе в магазине хоть отвлекалась от депрессивных мыслей.       Просунув руки в карманы шорт, я медленно брела по раскалённой, пышущей жаром улице. Реборн так усердствовал с тренировками Цуны. Конечно же, я понимала: он не просто так его гоняет, а хочет как лучше. Если уж совсем не кривить душой, то благодарности было больше, чем претензий. Реборн знал больше нашего и готовил к чему-то страшному. Знать бы ещё, что будет на этой Церемонии наследования.       …Слушая, как краснощёкий хозяин общается с одной из клиенток, отвечая на её вопросы о собачьем корме, я пробила покупателю сигареты. День неторопливо наращивал свой бег, и время утекало сквозь пальцы. За окнами магазина было всё ещё светло, пусть и наступил вечер.       — Ещё минут пятнадцать, и можешь идти, — улыбнулся мне хозяин.       Я кивнула.       — Спасибо.       Отпускал он меня ровнёхонько по моей смене, чин по чину: восемь рабочих часов пролетели, но от заполнения бумажек меня избавили. В общем-то, тоже неплохо.       Стоя за кассой, я зевнула, прикрывая ладонью рот. К девяти вечера народ начинал вымирать, а те немногие, кто работал уж совсем далеко от Намимори, начнут подтягиваться за готовыми обедами ближе к десяти.       Автоматические двери с шумом открылись, и клиенты зашли в магазин.       — Добро пожаловать, — дежурно улыбнулась я, ожидая увидеть кого угодно, но не моих знакомых.       Хитро щурясь, во главе небольшой бабской компании шла М.М., а позади неё гордо вышагивала Бьянки. Кёко, Хана и ещё одна девушка, имя которой я каждый раз забывала, подошли к прилавку, кивнули мне и рассосались по магазину.       — Всё батрачишь, да? — облокотившись на прилавок, ехидно прощебетала моя лучшая подруга и сатана по совместительству — М.М.       — Как видишь, — хмыкнула я, а сама обвела всех взглядом. Заодно попыталась вспомнить, как же зовут подругу Бьянки. Хаку? Харуко?       — Привет, Хаято, — помахала мне Бьянки, застряв перед полкой с алкоголем. Остальные выбирали закуски от мелкой снеди до сладкого.       Так, что-то назревало.       — Ну и, что вы задумали? — складывая на груди руки, усмехнулась я.       М.М. расплылась в отвратительно слащавой улыбке. Захотелось или прописать ей леща, или заткнуть рот лимоном, чтобы не зубоскальничала.       — Да вот я загостилась у вас, пора валить, — сверля меня глазами, хихикнула эта бестия.       — И мы решили устроить ей прощальную вечеринку, — подхватила Бьянки, подходя к кассе с корзинкой, ломящейся от бутылок с алкоголем, соками и газировкой.       Хозяин высунулся из служебного помещения. К нам подошла подружка Бьянки, складывая пару упаковок с пирожными. Алкоголь и пироженки, вы вот серьёзно?       — Это к тебе? — кивнул в сторону моих подруг хозяин.       — Да, — подтвердила я.       Хозяин скрылся за дверью.       — Значит, уезжаешь? — задумчиво протянула я, начав пробивать товар.       — Агась. Пора и честь знать, — усмехнулась М.М., накручивая свой рыжий локон на пальчик. Затем окликнула Кёко и Хане: — Берите что вашим душенькам хочется. Я сегодня плачу.       Кёко радостно захлопала в ладошки и ринулась обратно. Видимо, добирать то, что сперва постеснялась взять.       — Гокудера-сан, вы же с нами? — замялась подружка Бьянки, а мне стало как-то неловко, раз не могу вспомнить её имя.       — Ну, конечно же, да, — кивнула я, а сама дёрнула М.М. на себя и зашептала ей в ухо: — Как эту девку-то зовут?       М.М. расхохоталась, но ответила мне также шёпотом:       — Хару. Миура Хару, Хару Миура.       — О, спасибо! — поблагодарила я и выпустила её из захвата.       Пробив кучу товара, заодно кинув кое-чего и себе, мы высыпали на улицу. Наконец-то начало темнеть. Стало заметно прохладнее. Даже нашлось, чем дышать. Только сверчки кряхтели по углам, но это не страшно. Весело переговариваясь, наша девчачья компашка направила свои стопы к квартире, которую снимала М.М. Дом находился среди новостроек, с хорошей охраной и нормальными квартирами, а не клоповником, в котором ютилась я. Впрочем, переселяться у меня не было никакого желания, особенно если к зиме мы с ребятами съедем с насиженного местечка и мигрируем в Италию.       М.М. пропустила нас в свою просторную квартиру. Шлёпая по паркету, мы отнесли сумки на просторную кухню (не то, что моя), и я заметила стопку упаковок пиццы и коробку с суши из суши-бара семейства Ямамото. Кёко и Хару захлопотали, накрывая стол, а я проверила LINE, но от Цуны не было ни слова. Вздохнув, я выключила звук и закинула телефон на подоконник, а сама помогла Бьянки выставить батарею из бутылок на столе и достать бокалы и фужеры.       Когда я с бокалом белого сладкого вина сидела за стойкой и потягивала напиток, купленный только ради меня (больше никто не пил сладкое вино), то, надкусывая кусочек пиццы, в моей голове пронеслась запоздалая мысль. Всё же не люблю я такие шумные посиделки. Похоже, в дальнейшем мне придётся туго как «правой руке».       — …Эй, Хаято. Хаято! — Меня дёрнули за край майки. Я вынырнула из своих мыслей и уставилась на Бьянки, держащую в руках мой телефон. — Ну, наконец-то соизволила обратить на меня внимание!       — Что такое? — мотнув головой, спросила я, забирая телефон.       — А сама как думаешь?       Но я уже и сама видела, что мне звонили. Высветившийся контакт принадлежал Шамалу. Удивившись, чего это мой опекун звонит мне так поздно, я обратилась к М.М.       — Не против, если я выйду на балкон?       — Да конечно, конечно! — отмахнулась от меня М.М., продолжая что-то задорно вещать девчонкам.       Я соскользнула с сидения табурета и, игнорируя взгляд Ханы, прошла через гостиную и скрылась на балконе, прикрыв за собой дверь.       — Привет, Шамал. Ты чего так поздно? — отвечая на вызов, полюбопытствовала я. После чего полезла в карман за сигаретами, раз уж вышла на улицу.       — Ты одна? — вместо приветствия спросил меня Шамал.       Раз уж меня спросили, то я оглянулась по сторонам, но эти крутые квартиры тем и были хороши: балконы друг от друга далеко, а если у кого что и происходит, то всем плевать.       — Ага, одна. У М.М. дома, вот на балкон вышла поговорить, а то шумно.       Чиркнув зажигалкой, я прикурила. Сигаретный дым опутал меня. Я облокотилась на балконные перила, прижимая телефон к уху.       — У меня для тебя две новости, — вздохнул Шамал.       — Хорошая и плохая? — усмехнулась я, выдыхая дым.       — Нет. Плохая и очень плохая. С какой начать?       Вся былая весёлость, навеянная вином и разговором, сошли на нет.       — С плохой давай.       — Мы пытались: я и Емицу, но у нас ничего не вышло, — сказал непонятную мне околесицу Шамал.       Я стряхнула пепел.       — Стоп-стоп-стоп. Что вы пытались и при чём тут отец Цуны?       — А это и была плохая новость, — совсем невесело рассмеялся Шамал, — но мы пытались. Просто знай это. И ради тебя, и ради твоего Савады.       И тут мне совсем захорошело.       — А какая тогда очень плохая?       Шамал с шумом выдохнул и, судя по характерному чпоку, откупорил банку пива.       — Альянс семей решил укрепить позиции «альянса» и Вонголы, и большинством голосов было решено выдать тебя замуж. Жениха они уже выбрали. В течение трёх дней тебя и меня, как твоего опекуна, обязуют появиться на званом обеде, где произойдёт твоя помолвка.       Желудок сжался до размеров бейсбольного мяча — такого же маленького, каким Такеши играет в свой дурацкий бейсбол. Я только и могла, что глядеть вниз с балкона на усеянную машинами парковку.       — А-а… — начала я, но Шамал прервал меня:       — И у нас нет права отказаться. Нет, если ты хочешь пойти против Вонголы и заклеймить себя предателем, то пожалуйста. Я не стану тебя останавливать.       Весь мир вмиг потерял краски. Сигарета медленно тлела, унося дым в ночь, как и мои последние надежды. Я прокашлялась, прочищая горло, и затушила её о перила балкона.       — Шамал, скажи… А Цуна знает уже?       — Вряд ли. Это скрыли даже от Реборна. Он уехал на этот свой съезд, и я не могу с ним связаться. Хаято… — В голосе Шамала впервые на моей памяти мелькнуло отчаяние. — Только не делай глупостей.       Я спрятала лицо в сгибе локтя. Проклятая присяга верности Вонголе связала меня по рукам и ногам, сделав просто пешкой в чужих руках. Раз Дона пока нет, а Цуна — до Церемонии наследования в общем-то пустышка, то моя судьба незавидна. Я понимала, откуда взялось такое решение: женщина, победившая Бельфегора из Варии, и «правая рука» следующего Дона Вонголы. Ещё и семья Карбоне, из которой я в своё время бежала, потомственная мафия. Да у меня прекрасная родословная, прямо как у породистой кобылицы!       То-то я расслабилась, видя перед собой маячившую Бьянки, которая творит, что хочет, и её не трогают. Да кто в здравом уме будет связываться с бабой Реборна? Глупо было полагать, что меня минует.       — Хаято?       Потерев глаза, я выдохнула полной грудью, осознавая: выбора у меня нет, и никто меня не спасёт.       — Да, я слышу тебя, Шамал. Когда едем?