Пока горит мой динамит

Линия α. На линии β событие невозможно.

Рук мы так и не расцепили. Тёплая, чуть вспотевшая ладонь Цуны держала мою руку. Наши пальцы переплелись. Мы быстрым шагом шли по торговому центру. Спустились по эскалатору на первый этаж. В груди поселилось томное чувство ожидания. Я искоса поглядывала на лицо Цуны. Он улыбался, правда, его губы были плотно сжаты. Как и мои. Мне вспомнилось то, чем мы занимались в примерочной, и меня вновь охватил жар. Не слишком ли смело с моей стороны? Это не отпугнуло Цуну? В моей голове роились мысли. Я непроизвольно сильнее сжала пальцы Цуны. — Передумала? — несколько ехидно спросил он. Издеваясь. Была у него такая сторона. — Ты странно идёшь, — в отместку пикировала я словами. Мы вышли из торгового центра на улицу. Духота неприязненно ударила в лицо. На улице парило. Воздух был почти что раскалён. — Тебе напомнить, что у меня стояк? — прошипел мне на ухо Цуна. — Ты сам решил закончить на том моменте!.. — обиженно зашипела я в ответ. В руке болтался бумажный пакет с логотипом магазинчика. Наши взгляды пересеклись. Продолжая быстро идти, мы смотрели друг на друга. На лице Цуны была задорная улыбка. Его глаза были почти что чёрными. Мимо проехала машина. Мы перешли дорогу по пешеходному переходу. — Что первым хочешь со мной сделать? — поглаживая его пальцы, спросила я. — Не поверишь, но сперва я хочу в душ, — Цуна утёр тыльной стороной свободной руки лоб и лицо. Духота плавила мозг. — Игры в душе? — усмехнулась я, облизывая губы. — Как вариант, — к моей неожиданности, согласился Цуна. Похоже, мозг от жары плавился не только у меня. Я поджала губы. Дальше мы шли в молчании. Знакомые улицы, дома, дороги. Ропот цикад тут и там. Человеческие голоса и он, идущий рядом со мной. Сердце отчаянно стучало в груди, отдаваясь томной тяжестью в области низа живота. Когда началась витиеватая петля улиц, ведущая к моему дому, то мы, не сговариваясь, прибавили шагу. Сердце билось уже не просто быстро. Как шальное. У двери нам пришлось разжать руки. Прокрутив ключ в замке, я отворила дверь. Стоило мне только это сделать, как меня втянули в прихожую. Дверь хлопнула за моей спиной. Щелкнула задвижка. На пол упал бумажный пакет. Цуна прижал меня к двери, впиваясь в мои губы поцелуем. Мы жадно целовались-кусались. Я ерошила густые каштановые волосы Цуны, зарываясь в них пальцами. Мне в бедро упёрся его стояк. — В душ?.. — выдавила я из себя. — В душ… — также слабо соображая, как и я, прошептал мне в губы Цуна. На ходу скидывая с себя обувь, мы продвинулись к ванной, пожирая друг друга глазами. У двери, на самом пороге, я принялась сдёргивать с него футболку, а он — с меня. Вновь впиваясь друг другу в губы, я начала стягивать с Цуны шорты вместе с трусами, пока он возился с пуговицей на моей джинсовой юбке. Мы переходили ещё одну черту в наших отношениях. Юбка упала к моим ногам, и я тут же откинула её в сторону. Цуна помог мне избавиться от лифчика. На мне оставались только трусики. Цуна потёрся своим колом стоящим членом у меня между ног. Дыхание болезненно перехватило от ощущений. Трусики были последним рубежом. Когда Цуна ухватился за их краешек, стягивая к бёдрам, то я обхватила его шею руками и подняла ногу, смотря в чёрно-карие глаза. Он поцеловал меня в шею и сдёрнул трусики. Они полетели на пол. На негнущихся ногах я прошла в ванную следом за Цуной. Ухватив меня за руку, он втянул меня в неё и прижал к стене. Приятная прохлада коснулась кожи. Прижимая меня к стене, к моему удивлению, Цуна обхватил рукой член и принялся водить по нему рукой быстро-быстро. Туда-сюда. — Эй!.. — хотела возмутиться я, но мне заткнули рот поцелуем, и мой вопрос ушёл в никуда. Вжатой в стену мне только и оставалось, как обнимать Цуну за талию и чувствовать его ритмичные движения-толчки в руку. Кончив, Цуна разорвал наш поцелуй. Тяжело дыша, с плотно сжатыми губами, он посмотрел на меня исподлобья, и меня словно ударило молнией. Не разрывая контакта глаз, Цуна повернул кран. На нас сверху полилась прохладная вода из закреплённого на держателе душа. Он помыл руки. Я не смогла сдержать вздоха облегчения, когда струи потекли по моему телу на пол, и оттуда через уклон пола в сторону дренажного стока у ванной. — Хаято-сан, ты такая красивая, — поглаживая мои бёдра, прошептал мне в шею Цуна. Я не стала говорить ему, что для меня — он самый красивый и самый милый, зная, что Цуна опять мне не поверит, и лишь подставила шею под его поцелуи. Подушечки пальцев погладили мой живот, скользя то вверх, очерчивая рёбра, то чуть вниз, до пупка, но не опускаясь ниже. Дразня. Льющаяся сверху вода намочила мои волосы, и они липкими прядями приклеились к лицу. — Твоя кожа такая нежная… мягкая… — трогая мои предплечья, оглаживая их, продолжал восторгаться Цуна. А я таяла от этих прикосновений. Он выключил душ и выдавил из бутылочки с гелем для душа достаточно расточительное количество геля. Капли воды стекали по моему телу. Смазанные гелем ладони Цуны коснулись моей груди, тут же растирая его по ней, животу, ключицам. Точно мириады вспышек взорвались у меня в мозгу. Места, где Цуна касался меня, опаляло жаром. Его глаза немного пугали своей чернотой. Выражение лица было мне незнакомо, но в душе я всегда мечтала увидеть Цуну именно таким. Он размылил гель по моим плечам, бокам. — Повернись ко мне спиной? — попросил меня Цуна. Я послушно развернулась, утыкаясь лицом и руками в холодный кафель. Его ладони заскользили по моей спине, лопаткам. Я не смогла сдержать надрывного вдоха, ловя ртом воздух. — Где ты только такому научился… — не сдержавшись, обронила я, втайне надеясь, чтобы это прозвучало не обидно. — Гипер-интуиция? — насмешливо ответил мне Цуна. Его руки легли мне на ягодицы, и у меня из лёгких точно выбило воздух. Пальцы, смазанные гелем, скользили по коже. Я упиралась в стену ладонями, вот-вот норовя растечься лужицей у ног Цуны. И тут он навалился на меня грудью, потёршись ей об мою спину. Я хихикнула. Это было довольно щекотно. Но мой смех оборвался, стоило рукам Цуны очертить ягодицы и спуститься до бёдер, их внутренней стороны. У меня чуть ноги не подкосились. Цуна подхватил меня одной рукой под живот, а другой… Прикосновение пальцев между складок влагалища вырвало у меня из груди рваный стон. Я дёрнулась, вжимаясь спиной ему в грудь. — И… это тоже твоя гипер-интуиция?.. — пробормотала я, пожевывая в полном восторге губы. Цуна рассмеялся. — Похоже на то. Его пальцы исчезли. Обхватив меня обеими руками под живот, Цуна вжался своим заметно обмякшим членом у меня между ног и потёрся. Плоть заскользила по краешкам влагалища. У меня пересохло во рту. Эти касания спирали воздух в моих лёгких. Вода неожиданно полилась сверху, немного отрезвляя. Я чуть повернула голову, оборачиваясь. Всё ещё обнимая меня под живот, Цуна улыбался… очень сексуально. У меня язык не поворачивался назвать это простой улыбкой. Вода лилась сверху, смывая с нас пену и гель для душа. Я довольно чётко представляла, что же последует за этим, но всё равно меня немного потряхивало в мандраже. Когда потоки воды и наши руки помогли остаткам пены утечь в дренажный сток, Цуна выключил воду. Извернувшись, я отлипла от стены и прижалась к Цуне грудью. — И когда ты только таким смелым стал? — усмехнулась я ему в губы. — Когда с тобой связался, — в тон мне ответил Цуна. Мы смотрели друг другу глаза в глаза. Того неуверенного в себе паренька, каким я год назад встретила Цуну, больше не было. Нет, он ещё часто сомневается, мечется в своих решениях, но с нами столько всего произошло. Мы просто не могли остаться прежними, а особенно после конфликта колец и встречи с Варией. Что-то в нас сломалось, а что-то наоборот зародилось. Мир мафии опутал нас, сковав своими кандалами, и, похоже, даже Цуна осознал: мы из этого просто так не вылезем. Только если ногами вперёд. — Я так тебя люблю, — мне захотелось выразить все свои чувства этой фразой. Цуна поднёс мою руку к своим губам и поцеловал тыльную сторону. — Знаю, — поглядывая на меня из-под полуприкрытых век, улыбнулся Цуна. — И я тебя. Те самые слова так и не были произнесены им, но и пускай. Я не из тех, кто гонится за сладкими речами. Я тряхнула волосами. Тонкая струйка воды потекла у меня по шее, исчезая между лопаток. Мокрые, оставляя влажные следы на полу, мы покинули ванную. Цуна повалил меня на расстеленный футон, который я подготовила заранее. Моя голова опустилась на подушку. — Это… пелёнка? — удивился Цуна, рассматривая пелёнку, постеленную поверх простыни. — Не хочу бельё запачкать, — хохотнула я, храбрясь. Желудок немного скрутило в нервном спазме. — Тебе уж виднее, — он неловко почесал затылок, теребя мокрые волосы. — Я не самый опытный в этом. — Будто я сильно опытная, — фыркнула я, устраиваясь поудобнее. Цуна почему-то непонимающе уставился на меня. И до меня дошло. Я тут же обиженно слегка ударила его в плечо кулаком. — Эй! — возмутилась я. — Не знаю, что было до того, когда я была парнем, но сейчас я девственница. Целка, если можно так сказать!.. Его лицо вытянулось. — Значит, ты тогда не просто троллила Хибари-сана?.. О да, Цуна нашёл, что вспомнить. Тот самый случай, когда я на школьном фестивале пыталась убежать от Кё и не нашла ничего лучше, как выставить его извращенцем, посягающим на мою девичью честь. Он мне до сих пор тот случай припоминает. Потупившись, я отвернулась. Цуна заметно замялся, не зная, что сказать. — Хаято-сан, извини, — потирая шею, пробормотал он. — Просто… Ты производишь впечатление такой опытной… Я повернула голову, встречаясь с его заискивающим взглядом побитой собаки и, не выдержав, рассмеялась. — Я серьёзно, между прочим! Ну вот, теперь он обиделся. Лёжа полубоком, на левом бедре, я сложила на животе руки, счастливая до чёртиков. Вот так подшучивать над Цуной всегда было моим любимым занятием. Именно с этого и началось наше с ним знакомство. Именно этим всё и продолжится. — Я тут начиталась и насмотрелась всякого, — заговорила я. Цуна посмотрел на меня, кивая. Похоже, дуться он перестал. — Недельку назад я… — голос подвёл меня. — Обратилась к Шамалу с одним вопросом… — Каким? — чувствуя моё смущение, тем не менее, спросил Цуна. Было отвратительно неловко. — Шамал тогда заржал, как конь, но на вопрос ответил, — чувствуя, что сейчас умру от стыда, продолжила я. — Резинки я купила, но… Они не нужны… Я уже неделю сижу на противозачаточных… Они… пьются курсами… Ну… Не выдержав, я спрятала лицо в ладонях. Говорить о таких вещах с парнем, а особенно с Цуной, было невероятно неловко. Это с Такеши, этим любовным гуру, можно поговорить и о таком, но не с моим парнем. — Вот… как?.. — проблеял Цуна. Я посмотрела на него сквозь щель между пальцами и уставилась на его красную физиономию. Похоже, он понял и про резинки, и про таблетки. Какой сообразительный выискался. — Что, теперь боишься девственниц? — мстительно ткнув его между рёбер пальцем, фыркнула я. Цуна ойкнул от боли. — Вообще-то больно! — Что по резинкам? — я нашарила под подушкой презервативы и выставила их перед его носом веером. Десять пластинок, соединённых вместе. У Цуны чуть глаза на лоб не полезли. — Знаешь… если пока мне не нужно учиться пользоваться этим безобразием — я обойдусь… Хихикнув, я откинула свой веер в сторону. Цуна на это улыбнулся. Я простёрла к нему руки. — Поцелуешь меня? — взмолилась я. Цуна навис надо мной. Взяв меня за подбородок, он чмокнул меня губы, затем мазнул ими уголок губ. Я послушно раскрыла рот и поцелуй углубился. Цуна целовался всё лучше и лучше. Это даже немного пугало. Такой способный спустя десяток поцелуев… Гипер-интуиция и его способность к обучению — что-то жутко-прекрасное. Его пальцы защекотали мой живот. Я всё ещё лежала на боку, наблюдая за Цуной снизу. Он был так возбуждён. И это я, я — причина такой реакции. Не какая-то там Кёко, а я. Мне хотелось заплакать от счастья. Цуна мой. Только мой. Он ещё раз чмокнул меня в губы и положил руку мне на правое бедро, нежно поглаживая его. Приятные касания бередили что-то во мне. Тело было точно не моё. Чужое. Оно не хотело слушаться. Насмешливо посмотрев на меня, Цуна сполз чуть ниже, выцеловывая дорожку от моей шеи до ключиц. Его губы втянули мой сосок в рот. Зная, что я наблюдаю за ним, он прихватил его зубами, покусывая. Болезненный восторг, вот, чем это было для меня. С причмоком Цуна выпустил затвердевший сосок изо рта и сжал мою грудь руками, сжимая и разжимая пальцы. Массируя. Пробуя. — Тебе так нравится моя грудь? — поморщилась я от приятного чувства, растекающегося по коже. Щекотка и прикосновения, которые сводили меня с ума. Я не думала, что от прикосновения к груди может быть так здорово. Цуна подул мне на живот. Я задрожала. Мурашки засновали по моей коже. Он толкнул меня на спину и развёл ноги. Мне стало неловко. Я мимолётно коснулась руками его члена, но Цуна убрал их мне за голову, а сам принялся спускаться ниже. Целуя под пупком. Ниже. Ещё ниже, нагибаясь к самому низу живота. — Да как ты только додумался… — пропищала я, затыкая себе руками рот, чтобы не издавать странных звуков. Влажно-горячее прикосновение языка выбило меня из колеи. Цуна творил что-то непередаваемое. Я вся выгнулась в спине, когда горячий язык прошёлся по клитору и половым губам. Дразнящим движением Цуна шевельнул кончиком языка и я, не сдержавшись, захныкала. — Давно ты в садисты заделался? — сквозь зубы выдохнула я. — Я же… желала просто сделать тебе приятно… — А мне и так хорошо. Не переживай. Он прикусил меня за клитор, и я коротко взвизгнула, извиваясь как змея. Схватившись за плечи Цуны, я застонала. Да что он делает? Это же под самым капюшоном клитора… Я зажала себе рот, мыча что-то нечленораздельное. Знакомый потолок был далёк от меня как никогда. Боже мой, да где же тот невинный паренёк, который краснел и тушевался при неловких ситуациях? Сейчас именно Цуна вбивал в меня гвозди стыда, а не я в него. Жмурясь, постанывая, я проклинала его. Цуна подхватил меня под бёдра, приближая к своему лицу. Язык творил уже совсем нецензурные вещи. И тут у меня закружилась голова. Низ живота отозвался кульбитом, и у меня с криком, сорвавшимся с моих губ, залетали мушки перед глазами. Без сил рухнув на подушки, я уронила руки по бокам. Дыхание сбилось. Рвано выдыхая, я ошеломлённо смотрела снизу вверх на Цуну, который с улыбкой облизал свои покрасневшие губы и вытер щёку от чего-то белёсого, о природе чего я совсем не хотела думать. — Серьёзно? Ты довёл меня с первой попытки до оргазма? — ошеломлённо прижав руки к пылающим щекам, простонала я. — Я таю в себе много секретов? — самодовольно выдал мне на это Цуна. Мне захотелось его стукнуть. Дыхание чуть успокоилось. Мне стало легче. Нега, сделавшая из меня недавно овощ, начала отступать. — Хаято-сан? — уже серьёзно, без весёлых искорок в голосе, позвал меня Цуна. Я уже знала, о чём пойдёт речь, и, протянув у его лицу руку, нежно коснулась его щеки пальцами. — Что? — мягко спросила я. — Я сделаю тебе больно, — печально произнёс он, накрывая мою ладонь сверху и коротко целуя её. — Но только раз? — попыталась улыбнуться я. — Тем более я слышала, что это не так уж и больно. Больше нагнетают. — Серьёзно? Он с такой надеждой посмотрел на меня, и мне резко стало не по себе. Ну не говорить же мне, что у всех девочек всё по-разному? Я говорила на эту тему и с Бьянки с М.М., и с одноклассницами. И у кого как. Кто-то даже не заметил, а кто-то орал от боли. — Да, точно, — кивнула я, больше убеждая в этом саму себя. — Без резинки? — Без резинки. Дерзай! Я откинулась на спину в стиле «делай со мной что хочешь». Цуна не слишком решительно раздвинул мои ноги и начал пристраиваться между них, медленно поглаживая свой член. Нет, я пробовала пальцами, но то — пальцы, а вот… Цуна приставил свой член, и я запоздало вспомнила, что хотела ему сказать. — Эй, Цуна. Одна просьба, — елозя на футоне, сказала я. — Какая? Он остановился, внимательно смотря на меня. Лицо у него было очень забавное в этот момент. — Никаких постепенно, ладно? — Почему? — удивился он. — Я слышал… Что надо привыкать дать… Тоже мне, гуглер нашёлся. Я и сама знала, что существует множество теорий о том, как там надо лишать невинности, но тут скорее проблема во мне. — Просто войди сразу на всю длину, — велела я. — И там, даже если я стану орать и извиваться — двигайся. Ладно? Цуна смотрел на меня с сомнением. — Но я не хочу делать что-то против твоей воли. — Послушай девушку и сделай так, как она говорит. Не наоборот. А как я говорю, — с нажимом проговорила я почти что по слогам. — Мне в любом случае будет больно. Пусть лучше так. Он упрямо поджал губы, но кивнул, соглашаясь. Я вцепилась пальцами в подушку и сжала зубы, пытаясь расслабиться. Цуна приставил головку члена к влагалищу, чуть толкаясь вперёд. С хлюпающим звуком он чуть вошёл в меня. Я поморщилась, но пока всё шло гладко и без эксцессов. Толчок выбил все мысли из моей головы, приняв меня в царство боли. Слёзы брызнули из глаз. Я сильнее сжала зубы, размазывая слёзы по лицу руками. Было такое чувство, словно меня разорвали на части. Цуна медленно вколачивался в меня плавными движениями. Как и я просила. — Хаято-сан? Я хныкала от боли. Как же больно. Становилось чуть лучше, но всё равно было больно. Словно во мне проделали огромную дыру. — Хаято-сан? — дотронувшись до моего лица, обеспокоенно позвал меня Цуна, движений, впрочем, не сбавляя. Как я и просила. Молодец. — Цуна… — захныкала я, открывая глаза. Он выглядел не просто обеспокоенным, а напуганным. — Всё не в порядке, но… — я постаралась улыбнуться. Слёзы больше не текли из глаз. — Ты — золотко. Спасибо… — Я сделал тебе больно, а ты ещё и благодаришь меня… — пробормотал Цуна. — Не стало… лучше? Ну, я не знаю… Одновременно с этими словами очередной болезненный толчок выбил у меня из лёгких воздух. Все звуки, всё происходящее сузилось до вспышки. Толчки, последующие дальше, задевали во мне что-то, отзываясь где-то внутри восторженным калейдоскопом чувств и ощущений. — Цуна… — я схватилась за его плечи, обнимая. Мой мир перевернулся. Я была уверена: я не смогу отказаться от этого. Если это так классно, как сейчас — похоже, я подсела. — Что? Ещё хуже? — его паника превратилась в страх. Я впилась в его губы поцелуем, сама подаваясь навстречу. Толчки задевали что-то во мне. Тягучий жар внутри отдавался судорогами внизу живота. Ни о какой боли уже и речи не могло быть. — Обалденно… — только и смогла выдавить из себя я, давясь всхлипами. И всё изменилось. Цуна подмял меня под себя, вколачиваясь с хлопающе-причмокивающими звуками. Я поглаживала его плечи, наслаждаясь ощущениями и тем, как он навалился на меня сверху. Трение кожи. Немой восторг, который ты можешь выразить только стонами и выкриками чужого имени. Я вся дрожала. Мои руки обхватили его бока, у талии. Движение за движением. Шорохи футона. Доносящийся с улицы рокот цикад. Высохшая после душа кожа. Чужое тело, во власти которого ты готова находиться хоть целую вечность. Цуна задвигался короткими толчками, выбивая воздух из моей груди. Ловя мимолётные поцелуи в губы и шею. Постанывая. Желая большего. Меня резко перевернули, усаживая себе на колени. Взлохмаченные и уже почти сухие каштановые волосы Цуны разметались по подушке. Его щёки и уши цветом были как моё пламя. Чернота глаз погружала в пучину похоти. Он убрал руки за голову, лукаво посматривая на меня снизу. Я улыбнулась. Ну и кто его таким сделал, скажите мне на милость? Приставив член к влажному, истекающему от естественной смазки входу, я чуть ли не напрыгнула на желанный член. Упираясь руками в матрас, я двинула бёдрами. Охнув, я почувствовала в себе член во всю длину. Кусая губы, Цуна улыбался. Уголки его губ чуть подрагивали. Я качнула бёдрами, и наши с Цуной миры вновь перевернулись. Его руки заскользили по моей талии, помогая насаживаться на член. Ритмичные звуки заполнили комнату. Я дышала через рот, забыв, какого это — вдыхать через ноздри. Мне не хватало кислорода. Я задыхалась. Упав Цуне на грудь, без сил, с трудом удерживая положение, я насаживалась на член, слыша такое же, как и у меня, рваное дыхание из его рта. Мне было почти что плохо. Почти что больно. Хотелось ещё. Меня поглотила не просто похоть, а жадность. Мне хотелось выжать из Цуны все соки. Он что-то сказал, но я не понимала человеческую речь. Цуна говорил на каком-то непонятном мне языке. В голове была пустота. Я просто хотела это тело. Хотела утонуть в ласках и ощущениях. Во мне стало пусто. Пока я осознавала, что же произошло, меня опрокинули на живот и одним движением поставили на колени. Рука властно вдавливала меня животом в матрас, показывая, кто тут хозяин положения. Мне хотелось смеяться. Я чуть немного пришла в себя. И это мой Цуна, мой милый мальчик? Я породила чудовище, монстра. В меня властно, в нужном Цуне темпе, вошли. Мой мир сузился до медленных, сводящих с ума движений. Схватив меня под локти, заломив руки за спину, Цуна изводил меня сладкой пыткой. Я была уже ни жива, ни мертва. Силы покинули меня, оставив место пустоте. Последний толчок был особенно глубоким. Особенно болезненным. Трудно определить на себе нужный орган, но это бы-ы… Мои мысли сбились после того, как, дёрнувшись мне навстречу, во мне взорвался очередной фонтан ощущений. Хватая ртом воздух, я поняла лишь одно: в меня кончили. Когда Цуна перестал держать меня за руки, то я безвольной куклой повалилась на матрас, утыкаясь носом в наволочку. Он откинулся рядом со мной. Моих сил хватило только на то, чтобы приподнять голову и встретиться с Цуной взглядами. — Я и не думал, что ты такая… мне точно не стоит беспокоиться? — прошептал он мне на ухо, поглаживая у меня между ног пальцами. Я почувствовала, как от этих прикосновений из меня начинает вытекать сперма. — Намекаешь на то, что я — нимфоманка? — рассмеялась я. Живот отозвался болью и тяжестью. — Да кто тебя знает. Я захихикала. — Мы с тобой прекрасно знаем, что нет, — попытавшись привстать, я поднялась на локтях. Цуна понимающе прижал меня к себе, а я прижалась к нему. — Ты сам видел меня из десятилетнего будущего. Говорил со мной. Как и я с ним-из-будущего. Но ни Цуна, ни я так и не рассказали, что же увидели. Хотя у Такеши я смогла вырвать хоть немного информации. — Да, — усмехнулся Цуна, целуя меня в висок. — Зрелище было невероятное. Это он про огромный живот будущей меня или то, как она отчихвостила Варию и Занзаса? Я только удивлялась, как при таких ощущениях, которые я испытала сегодня, к двадцати семи годам была беременна только вторым ребёнком. Похоже, я отлично контролирую процесс. Или таблетки Шамала слишком хорошие. Кто знает. Увидим. Мы лежали минут десять, слушая чужое дыхание и сердцебиение. — Слушай, Цуна… — вспомнила я. — М-м? — лениво пробормотал он, похоже, засыпая. — А каков шанс, что мы живыми доберёмся завтра до поезда, чтобы встретиться с нашими и поехать на море? — Тогда постарайся не затрахать меня. Буквально… — просопел Цуна и замер. Его глаза были закрыты. Я услышала ровное сопение. Похоже, бедняга заснул. Я уткнулась ему в грудь носом и даже засомневалась. А действительно. Он хоть такими темпами выживет? И выживу ли я? Хороший вопрос.