Линия α.
На линии β событие невозможно.
Цуна мялся под фонарным столбом и с безумной, даже маниакальной периодичностью поглядывал на п
арковые часы, поднимая голову вверх. Он как дурак пришёл аж за сорок минут до назначенного часа и теперь не знал, как скоротать время. С Хаято они договорились встретиться в одиннадцать утра в парке, но Цуна топтался тут почти с десяти.
«Я так с ума сойду», — уничижительно подумал про себя он.
Это было первое для него и для них с Хаято свидание. Эти полтора месяца пронеслись в сумасшедшем ритме: сначала Лямбда и нападение Варии, потом тренировки и идиотский конфликт колец, после которого Цуна, которого изводил тренировками Реборн, загремел аж на неделю в больницу (могло быть и хуже — не подлечивай его параллельно Хаято, то всё бы затянулось недели на две, не меньше), и финалом их накрыло подготовкой к итоговым экзаменам и сдачей самих экзаменов. Они занимались как проклятые. Как итог — ни одной пересдачи ни у Цуны, ни у Такеши. Объяснения Хаято творили чудеса. По математике Цуна получил 65 баллов, а по английскому все 74, что было немыслимо. Хаято на это лишь пожала плечами.
Вздохнув, Цуна плюхнулся на скамейку и откинулся на спинку, широко расставив ноги. Жара была несусветная. В последние несколько лет Намимори плавился, стоило календарю начать месяц июнь. К июлю просто не хотелось жить. И ведь раньше такого не было.
«Наверное, судьба у меня такая — помереть на жаре, так и не сходив ни на одно свидание», — криво улыбнулся Цуна, обмахиваясь ладонями. Впрочем, это не помогало.
Происки фатализма в его жизни были прерваны появлением Хаято. И пусть женская фигурка появилась далеко, метрах в пятистах от него, но Цуна узнал свою девушку сразу: по походке и светлой макушке. Он никогда не говорил ей, но Хаято ходила очень специфично, хотя, может, ему было непривычно лишь потому, что японки шаркали, направляя мыски вовнутрь. Ей же было плевать на многие нормы японцев. Хаято вышагивала гордо, от бедра. Не захочешь — всё равно посмотришь в её сторону.
Цуна поднялся со скамейки и зашагал ей навстречу.
Хаято всегда вместе с приветствием целовала его. В щёку, нос или губы. Так же было и сегодня.
— Доброе утро, — улыбнулась Хаято и, чуть пригнувшись, чмокнула его в уголок губ. Это стало настолько обыденно, что Цуна даже не смутился. Как говорится, к хорошему быстро привыкаешь.
— Привет, Хаято-сан, — поздоровался с ней Цуна.
— Ну так что, куда идём? — спросила Хаято, беря его за руку. Их пальцы привычно переплелись.
У Цуны забилось сердце.
— А куда ты хочешь?
Она свободной рукой открыла сумочку и выудила свою потёртую записную книжку. Было видно, что ей часто пользовались. Раскрыв на закладке нужную страницу, она пробежалась по записям глазами. В этом была вся Хаято. Цуна не помнил, когда она начала вести записи, но, если подумать, то достаточно давно.
— «Утерянный город», на который мы хотели сходить… Ближайшие сеансы на 11:05, 13:20 и 15:35. Позже идти не вижу смысла.
Они посмотрели на установленные на столбе-указателе часы. Была половина одиннадцатого. Оба пришли слишком рано.
— Не, — Цуна поморщился, — на одиннадцать бежать по такой жаре не хочу.
— Как и я, — улыбнулась Хаято, убирая записную книжку обратно. Заметив то, как Цуна внимательно наблюдает за её действиями, она остановилась. — Хочешь посмотреть её?
Цуна мотнул головой. Больно хитро смотрела на него Хаято. Зная её, там ещё и план свидания, а он не хотел портить впечатления.
— Нет.
— Ну как знаешь, — усмехнулась Хаято и закрыла сумочку.
Её тонкие пальцы с коротко стриженными, выкрашенными в бирюзовый цвет ноготками не выходили у него из мыслей. Что Цуна, что Хаято оказались фетишистами. Ей безумно нравились его волосы, а ему — её пальцы. Длинные, тонкие. Он бы так их и…
На этой мысли Цуна оборвал себя, не позволяя перейти грань. Ему очень нравились их с ней спокойные отношения, и он даже не представлял, насколько они изменятся, если позволить себе думать о всяких извращениях. Хотя полностью подавлять себя не удавалось, как бы он не пытался. К той злополучной истории с бромом лучше никогда не возвращаться.
Тихим прогулочным шагом они обогнули парк и сели в теньке, купив в киоске бутылку холодной газировки. Прикончилась она моментом, зато оба почувствовали себя гораздо лучше.
— Тут в городе жарень, — теребя воротник футболки, пожаловался Цуна, — а мы еще собрались классом на пляж.
Хаято щёлкнула пальцами.
— Кстати об этом. После кино зайдём в отдел купальников?
— А у тебя нет купальника? — удивился Цуна.
— А зачем он был мне нужен, скажи на милость? — она вопросительно изогнула бровь. — У меня есть только школьный. Нет, если ты хочешь, то я поеду в нём.
Извращенец, — выделила она слово, посмеиваясь.
— Ха. Ха. Ха. Очень смешно, — фыркнул на это Цуна.
Хаято прыснула. Он даже немного обиделся. Хаято толкнула его локтем в бок.
— Да шучу я.
К её неожиданности Цуна щёлкнул её по носу и встал со скамейки, протягивая ей руку.
— Знаю. Пошли?
Она ухватилась за протянутую ладонь и поднялась. На секунду ему показалось, что он увидел что-то лазурного цвета, мелькнувшее под джинсовой юбкой, когда Хаято встала, но Цуна быстро стряхнул с себя наваждение. Она и без того часто над ним подшучивает, изредка называя извращенцем, и у него не было никакого желания подтверждать реальными фактами
не почётный титул извращенца.
Купив билеты на 13:20, какое-то время они шатались по улицам.
— Может пообедаем? — предложил Цуна.
— Хорошо бы.
Он прикинул, сколько у него сегодня денег. Цуна стал меньше покупать свои игры, и, как следствие, финансов поднакопилось. Ещё и отец перед отъездом в Италию подкинул деньжат. Раз свидание у них сегодня первое, то Цуна планировал потратиться на него.
— Куда зайдём? — Он окинул взглядом улицу, прикидывая, где можно вкусно перекусить.
Хаято потянула его за руку и потащила вперёд. Цуна послушно поплёлся за ней. Каково же было его удивление, когда Хаято остановилась возле лапшичной и, откинув тканевую дверцу, втащила его в зал.
— Ты уверена? — засомневался Цуна.
Он и сам бы предпочёл что-то такое. И порции большие, и наешься быстро. Вкусно, сытно — дёшево и сердито.
— Кто-то давно не покупал новых игр, — усмехнулась Хаято, усаживаясь за столик. Цуна сел напротив. — Между прочим, мне нравится то, что ты покупаешь. Старое поднадоело. Так что давай перебьёмся раменом. Ага?
Цуна подумал, что его девушка — святая. Не иначе. Ему на миг даже показалось, что у неё над головой золотым ореолом горит нимб.
Спустя какое-то время им принесли их заказ. Цуна усмехнулся, когда видел горящие глаза Хаято, стоило ей только увидеть плавающие в рамене креветки. В еде она была непривередлива, но креветки творили с её разумом что-то жуткое. Это было в какой-то степени даже мило. Когда Цуна разломил палочки и выудил у себя из бульона креветки и спихнул ей в тарелку, то она чуть не расплакалась.
«Два идиота», — сыронизировал про себя Цуна. Как там Реборн как-то сказал им? Два сапога пара? Ну-ну.
На фильм они чуть не опоздали.
Кино было для Цуны чем-то таким — есть и есть. Хаято тоже не очень фанатела с кинематографа, больше книжки читала. Но это был неплохой способ сходить куда-то вместе, тем более фильм был не японским, а американским. Цуна вообще не любил отечественное кино с их безобразной актёрской игрой.
Фильм был в субтитрах. Хаято мотивировала это тем, что так лучше запоминаешь речь, а Цуна и не спорил. Только её усилиями его английский улучшился. Учитель английского даже диву давался. Как-то раз Цуна его даже поправил. Класс на том уроке замолк где-то на минуту, не меньше.
Сюжет оказался даже очень занятным. Подперев рукой щёку, Цуна с интересом уставился на экран. Целый город размером где-то с Намимори пропал с места, где он располагался. Главный герой уезжал в командировку, и когда он уже собирался возвращаться домой, то до него дошла новость: город пропал, на его месте кратер, кусок вырванной земли, и где его жена и сын — неизвестно. Герой посвятил всего себя, чтобы найти свою семью.
— Напомни мне носить с собой платки, — всхлипнула ближе к концовке Хаято, утирая рукой слёзы.
Цуна выудил из барсетки платок и протянул его ей. Хаято тут же взяла его и принялась промакивать глаза.
— Блин, хорошо парням, вы более устойчивы, — уже на выходе из кинотеатра, обвинила его Хаято.
Возмущённо выгнув бровь, Цуна пожал плечами.
— Зато в нас копится. Если бы в том же начале инцидента с Варией я мог поплакать, думаю, мне было проще. Но оно так не работает.
Беседуя на левые темы, они пошли к торговому центру за купальником для Хаято. Цуна думал про себя, что это будет для него суровым испытанием-репетицией перед поездкой на пляж. Полуобнажённой-то он свою девушку видел, а купальник лишь пробудит будоражащие кровь воспоминания.
А ещё Цуна не понимал, в чем разница у нижнего белья и купальника кроме как материала. По сути же это одно и то же. Только вот Хаято ему тогда устроила целую сцену за невольный стриптиз. И ведь прижучила только его! А ничего, что его девушку видела голой и Вария, и друзья, и Шамал? Но Хаято пристала только к нему.
То, что идти выбирать с ней купальник — плохая идея, Цуна понял только оказавшись на пороге магазинчика. Отдел был больше женский, чем мужской, да и девушек сновало тут и там полным-полно. На него тут же принялись криво поглядывать.
Хаято не парилась от слова совсем. Она просто втянула его в магазин и принялась перебирать купальники в своём размере. Видит Бог, Цуна не хотел знать, какие у его девушки параметры, но бирки с размерами выдавали максимум информации. Он не знал, куда спрятать глаза.
— Как тебе этот? — Хаято показала ему вешалку с ярко-алым купальником бикини.
Цуна тут же представил себе её в этом купальнике.
— Ну-у… — он замялся. — Цвет хороший?
— А этот? — Ему в лицо ткнули кружевной белый купальник со свисающими по бокам трусиков завязками.
— От сердечного приступа будешь меня сама откачивать.
Хаято задумчиво посмотрела на купальник, кидая его и красный в корзинку, и выудила из вороха ещё один — цветастый верх с голубым низом. Цуна тут же мотнул головой, даже несмотря на то, что цвет был любимым. Хаято повесила купальник обратно. Вытащив вешалку с классическим чёрным бикини, она показала его Цуне. Он тут же понял, что его ждут самые тяжкие минуты в его жизни.
К примерочным Цуна шёл, как на эшафот. Хаято прихватила ещё парочку купальников, а это означало одно: пытки будут долгими. Оставив Цуну на пуфике напротив кабинки примерочной, она скрылась за дверцей. Уперев локти в колени, он спрятал лицо в ладонях, проклиная всё на свете. Уши улавливали все шорохи, доносящиеся из кабинки.
Дверца резко распахнулась. Хаято стояла в том самом белом купальнике, только из-под белой ткани трусиков виднелась подозрительно знакомая лазурь.
— Ну как тебе? — крутанувшись на месте, спросила она.
— Снимай, и чтоб я на тебе его не видел при посторонних, — озвучил с пуфика своё мнение Цуна.
— А в частном порядке? — усмехнулась Хаято, теребя завязки на трусиках.
Цуна смерил её уничтожающим взглядом, и она тут же нырнула в кабинку, тихонько посмеиваясь.
Мимо прошли две девушки.
— Чего это он тут сидит? — прошептала одна из них так, чтобы Цуна услышал.
— Мерзко, мерзко!.. — вторила ей подруга.
— Швабры, я тоже это слышу, — прозвучал из кабинки голос Хаято, а затем высунулась и она сама в чёрном бикини. Сложив руки на груди, Хаято поглядывала на девушек. Те испуганно ойкнули и побежали к самой дальней свободной кабинке. — И правильно сделали! — им вдогонку прикрикнула Хаято.
Чёрный купальник без лишних деталей. Показывал в меру, давая простор для фантазии. Из-под чёрной ткани трусиков вновь кокетливо выглядывала лазурная ткань, и Цуна догадался: ранее ему не показалось. Не то, чтобы он фонтанировал кровью при виде своей девушки в бикини, но под ложечкой засосало. Да и слюны во рту порядком поднакопилось.
— Его и… бери, — выдавил из себя Цуна. О девушках, задевших за живое, он уже и не думал.
Хаято задумчиво поглядывала на себя в зеркало, поворачиваясь то одним боком, то другим. Цуна случайно заметил небольшой синяк у неё на правом бедре. Под юбкой его не было видно.
— Прислушаюсь к мнению эксперта, — сказала Хаято и зашла в кабинку, прикрыв за собой дверь.
Бедному Цуне хотелось сквозь землю провалиться. Он знал, что у неё потрясающая фигура, но купальник только раззадорил мысли. Ему стало не по себе. Цуна был уверен: ночью ему приснится этот чёртов купальник.
— Эй, Цуна… — донёсся из-за дверцы звучный голос Хаято.
— Да?
— Можешь подойти к кабинке?
Цуна не совсем понимал, что происходит, но послушно встал с пуфика и приблизился к кабинке.
— Что такое?.. — спросил, было, он, как дверца открылась. Хаято быстро огляделась по сторонам, а затем схватила его за ворот футболки и втащила в кабинку. Цуна оказался прижат к белой стене, упираясь в неё спиной.
Над ним нависла Хаято. Выставив вперёд руки, она смотрела на него сверху вниз. У них в росте была разница около пяти сантиметров, но сейчас это ощущалось как никогда.
— А-а… э-э… — пробормотал Цуна, и тут его взгляд упёрся в обнажённую девичью грудь. Молочно-белая кожа и небольшие розовые соски венчали два округлых полушария.
Хаято пригнулась к самому его уху. Грудь покачивалась при движении.
— Хочешь потрогать? — Опалил ухо Цуны горячий шёпот.
Ему показалось, что его подвёл слух. Реалистичность происходящего больше походила на одну из фантазий, ходу которым он обычно не давал.
— Ты сейчас шутишь?.. — не зная, куда смотреть — на грудь или в лицо Хаято, пробормотал Цуна. К такому он не был готов. Даже не думал о подобном.
Хаято раздражённо цокнула языком.
— Вот я так и знала! Ты же у нас джентльмен, да?
— Да мы встречаемся всего ничего! — не в силах отвести глаз от розовых сосков, всё также шёпотом забормотал Цуна. К его щекам подступила кровь.
На лице Хаято отразилась тоска.
— Почти два месяца, Цуна. Или около того. Знакомы мы больше года, о моих чувствах ты знал с весны. Что тебя не устраивает?
Пальцы Цуны накрыли нежную плоть и чуть сжали. Хаято чуть не поперхнулась воздухом.
— Такие мягкие… — ошеломлённо придерживая в ладонях грудь, озвучил вслух свои мысли Цуна.
Хаято закусила губу.
— Знаешь, если бы я знала, что это так приятно, я бы давно ускорила события, — прошептала она.
Цуна не стал на это ничего отвечать. Он сжал соски между указательным и средним пальцами обоих рук, безымянным и мизинцем поднимая груди. Вес, форма, мягкость — Цуна даже не представлял, что грудь Хаято такая. Да и откуда ему было знать.
Хаято полуприкрыла веки, томно дыша ему в район уха и шеи. Дыхание щекотало кожу. Мурашки сновали что по телу Хаято, что по его собственному.
— Ты не против… если… — начал Цуна, но его тут же оборвали:
— У нас есть немного времени, прежде чем кто-то обратит внимание на происходящее. Трогай или делай, что ты там хотел!..
Заглянув ей в лицо, Цуна понял: да она тоже смущена. Румянец выделялся на светлой коже Хаято. Припав губами к её шее, Цуна коротко поцеловал бьющуюся жилку. Хаято подняла голову, закидывая подбородок вверх, и прикрыла глаза. Её светлые ресницы дрожали. Цуна в который раз отметил, что без косметики ей намного лучше, и как же здорово, что она ею не пользуется.
Изящная шея, тонкие линии ключиц. Грудная клетка Хаято вздымалась, и вместе с ней и грудь. Цуна припал губами к соску, втягивая его в рот. Хаято шумно выдохнула и впилась пальцами ему в волосы, зарываясь в них носом. Мурашки превратили её белую кожу в гусиную. Хаято дышала часто, надрывно. Свободной рукой Цуна поглаживал её живот, бок, замирая на линии трусиков.
— Сделать тебе хорошо напоследок? — выдохнула Хаято ему в затылок.
Теряясь в ощущениях, Цуна кивнул, уже туго соображая и думая не той головой. Когда его толкнули на табурет, он ещё не совсем осознавал, что последует за этим. Цуну гипнотизировал хищный взгляд Хаято и то, как сверкали в этот момент её глаза.
Она опустилась перед ним на колени. Подхватив край футболки, Хаято приподняла его. Её губы коснулись порядком окрепшего после адских тренировок Реборна пресса Цуны. Хаято не сводила с него взгляда. Цуна сглотнул. Поцеловав его живот над резинкой шорт, она оттянула резинку.
В голове Цуны крутились мысли вроде
«Ну же, давай», но они были слишком быстротечными.
Хаято стянула его шорты вместе с трусами до бёдер. Перед её лицом качнулся не самый крупный, но и не маленький член. Цуна рос не только в высоту.
— Знаешь, — хрипло прошептала Хаято, — я
его именно таким себе и представляла. Только…
Цуна догадывался, о чём она хотела сказать. Это всегда было больной для него темой.
— Да… отец… ещё в детстве. Вроде как это традиции Вонголы… Хотя тогда он это объяснил иначе. Мне всю жизнь стыдно из-за этого перед парнями…
Когда Цуна смущённо потер ладонью щёку, то Хаято улыбнулась, жадно оглядывая его член. Тот уже немного привстал, и головка крепко стояла на его вершине. Крайней плоти у члена не было. Хаято поняла из слов Цуны, да и из увиденного, что ему когда-то делали обрезание.
— Я слышала, что так член менее чувствителен, но зато секс более долгий и…
— Да о чём ты думаешь, Хаято-сан!.. — зашептал Цуна, пряча лицо в ладонях. — Это общественное место!..
— Дома можешь делать со мной что угодно. Я разрешаю, — усмехнулась Хаято и накрыла губами головку его члена.
У Цуны чуть глаза из орбит не полезли. Он тут же заткнул себе рот руками, дабы сдержать готовые хлынуть бурным потоком бранные слова. Член обдало жаром. Его сжимало, что было просто невероятно приятно. Никакая «ручная работа» не могла сравниться с подобным.
Хаято вобрала член в рот, поглядывая на Цуну снизу вверх. В её движениях ртом чувствовалась неумелость, что-то ему подсказывало, что можно и лучше, но… Её лицо… Её лицо в этот момент было просто невероятно.
Мышцы члена мягко обволакивало при каждом заглоте. Губы нежно выцеловывали плоть, пальцы касались яичек, поглаживали мошонку.
Но её лицо. Лицо! Порозовевшие щёки, неловкость. Если бы они сейчас не были в общественном месте, то Цуна разложил бы её прямо тут, без лишних церемоний.
Обхватив член обеими руками, Хаято зубами чуть прикусила его головку, из-под полуприкрытых век томно поглядывая на Цуну. Приятная нега подступала к низу живота.
«Так, только не тут!» — решил для себя Цуна.
Подхватив лицо Хаято, он мягко отстранил её от своего члена.
— А?.. — расстроенно охнула она, обиженно поглядывая на Цуну. — Всё было настолько плохо?..
— Нет, вовсе нет, — закачал головой он. Подхватив её под руки, Цуна подтянул Хаято к себе и поцеловал. Солоноватый привкус растекся по языку. Когда они разорвали поцелуй, то он посмотрел прямо в её серо-зелёные глаза. — Просто я не хочу тут. Не так. Если хочешь продолжения…
— Хочу! Хочу! Очень хочу! — чуть не плача, зашептала Хаято.
— У меня дома Реборн, мама и дети…
— Ты же знаешь, что я живу одна!.. — хватая его за грудки, яростно зашептала Хаято.
— Собирайся, — улыбнулся Цуна.
Хаято вскочила с его колен. Ловким движением она сдёрнула с себя низ купальника, оставаясь в трусиках цвета лазури. Подхватив с крючка лифчик такого же цвета, она надела его на животе, застегнув крючки, перевернула чашечками к животу, подняла вверх и надела лямки.
«Так вот, как оно надевается!» — осенило Цуну, когда он увидел
таинственную технику надевания бюстгальтера.
Натянув сверху свободную футболку, Хаято влезла в джинсовую юбку, заправляя в неё футболку, и застегнула ширинку. Сдёрнув с вешалки два купальника — белый и чёрный, оставляя все остальные висеть на крючке, она схватила Цуну за руку.
— Пошли!
Его поражало то, насколько сильно Хаято хотела «этого» с ним. Разве те две девушки совсем недавно не обсмеяли его вид и внешность?
«Хотя какая разница», — подымаясь с табурета, Цуна точно на буксире вылетел за ней из кабинки под ошалевшими взглядами покупателей.
На кассе Хаято шлёпнула купальники на стол.
— Наличными! — выдохнула она, глядя на кассиршу.
Девушка за стойкой опешила, но кивнула. Стоило только расплатиться за купальники, как Хаято потянула за собой усмехающегося Цуну, давно махнувшего на всё рукой.
