Пока горит мой динамит

      Жарища стояла несусветная. Несмотря на то, что Цуна родился и вырос в Намимори, в удушливое лето, точно сжимающее горячие пальцы на твоей глотке, ему никогда не нравилось. То ли дело зима. Город, укрытый снежными сугробами, утопающий в мерцающих снежинках, падающих с неба, нравился ему гораздо больше, но не факт, что он теперь увидит снежный Намимори в этом году.       Вышагивая по улице, Цуна заметил пристроившуюся на стволе клёна цикаду. Она неистово свербела, надрываясь, и выглядела очень мерзко. То ли плачет, то ли кричит. Выглядела цикада отвратительно. Цуна никогда не любил насекомых, да и в детстве он не собирал с детьми жуков-рогачей и прочую мерзость. Чёрно-рыжее тельце, почти бурое, и прозрачные крылышки. У цикады столько образов в мифологии, столько значений, но для Цуны цикада оставалась всего лишь насекомым.       Вроде, он торопился к Хаято?       Цуна уныло разглядывал цикаду. Футболка прилипала к коже и заметно намокла в области воротника и шеи. Пот струился со лба. Цикада плакала? Кричала ли? Может, цикада и вовсе поёт?       Он запрокинул голову к небу. Солнце палило безжалостно, будто желало всё сжечь на своём пути. Учитывая пятна на звезде, это и не удивительно. Земле когда-нибудь придёт конец.       Цуна вытер рукой пот со лба. Он сам как цикада. Жалкое насекомое, бултыхающееся в своей банке.       Неподалёку стояла скамейка, и Цуна направился к ней. Сев, он достал из кармана телефон и вновь набрал номер Хаято, но оператор безжалостно сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия Сети. Взгляд упёрся в экран. Когда он погас, Цуна так и продолжал сидеть.       Что ему делать? Как быть?       Устало откинувшись на спинку скамейки, Цуна убрал телефон обратно в карман и зачесал намокшую чёлку назад, чтобы та не мешала.       Раньше ведь было лучше? Может быть. От него никто ничего не требовал, ничего не ждал. Своего рода свобода. Прошлая жизнь была слишком удобной, похожей на сон. Такой далёкий. Пах ностальгией и утекал, как сквозь пальцы вода.       Цуна посмотрел на свои руки. На них прибавилось мозолей, кожа заметно загрубела. Он сжал руки в кулаки, затем разжал. Воспоминания о прошлом его не то чтобы тяготили, но не отпускали. Цуна был простым, среднестатистическим японцем, пока не явился Реборн и не погрузил его жизнь в хаос, перевернув её с ног на голову.       Жалел ли он? Наверное. Ну, какой из него босс Вонголы, вы серьёзно? Хаято так из кожи вон лезла ради боя, и что в итоге?       День был слишком жарким, душным. Мозг плавился. Хотелось хоть лёгкого ветерка, но сухой воздух стоял, как скала. Не двигался.       Встав со скамейки, Цуна бросил последний взгляд на цикаду и, отвернувшись, ступил на тротуар.       Он не хотел становиться боссом Вонголы, и уж тем более жертвовать кем-то из друзей или… Хаято. Мысли о девушке приятно согрели душу. Хаято очень тёплая, с ней очень хорошо. Она — то лучшее, что было с ним за всю его недолгую жизнь. Её присутствие и поддержка не давали опустить руки, и Цуна продолжал стараться.       Ему нужна Хаято.       Цуна прибавил шагу.       Знакомая улица приветливо замаячила впереди. Цуна свернул на дорожку и прошёл между двумя домами, оказываясь на детской площадке. Если миновать её, то он выйдет прямо к дому Хаято. Не обращая внимания на возящуюся и галдящую в песочнице малышню, Цуна прошёл через площадку, разглядывая балконы на нужном доме.       Балконная дверь Хаято была закрыта.       Он решил зайти с правой стороны дома — какая разница, пройти по левой или правой лестнице, и начал подниматься по ступенькам. Ему показалось, что он слышит знакомые голоса. Стоило выйти на второй этаж, как он увидел идущих в сторону квартирки Хаято девушек — Бьянки и М.М. Похоже, не он один решил зайти к ней сегодня.       — Опаньки, вот так встреча! — всплеснув руками, улыбнулась М.М., но, скривившись, схватилась за голову, массируя виски.       — Не делай резких движений, — вздохнула Бьянки.       Цуна поравнялся с девушками, встав напротив квартиры Хаято.       — А вы тут какими судьбами? — недовольно спросил он.       Только этих фурий не хватало. Он ещё радовался, что не пересёкся с Бьянки дома. Как же это было наивно с его стороны.       — Голова боли-и-ит… — проныла М.М.       — Похмелье, — односложно кивнула Бьянки.       Цуна оценивающе обвёл их взглядом. Было видно, что девушки порезвились вчера на славу.       — Используете Хаято-сан как лечебное снадобье? — усмехнулся Цуна, надавливая на дверной звонок. Послышалась трель, разлившись по квартире.       — Ой, не тебе об этом говорить! — топнула ногой М.М. и тут же зашипела, — ей дало в голову.       К двери никто не подходил. В квартире было тихо. Нахмурившись, Цуна позвонил ещё раз.       — Странно, — удивлённо проговорила Бьянки. — Она разве не дома?       — Может, вышла в магазин? — предположил Цуна. Достав ключи, он открыл дверь и вошёл в прихожую, снимая с ног обувь. Заметив замешкавшихся девушек, что было на них не похоже, Цуна обернулся: — Не будете заходить?       — Раз уж предлагаешь…       — Извините за вторжение, — дежурно произнесла Бьянки, входя в квартиру.       Цуна закрыл дверь. Пока Бьянки и М.М. разувались, он вошёл в комнату и огляделся: разобранный футон, кружка с недопитым чаем на напольном столике в комнате, который порядком застоялся, и незакрытый шкаф. Видимо, действительно вышла. Цуна расположился на подушке для сидения, положив рядом с собой барсетку.       — Мы подождём, пока Хаято вернётся? — морщась, спросила М.М., присаживаясь за столик и роняя на него голову; рыжие волосы чуть разметались по покрытию.       — Ну да. — Пожал плечами Цуна.       Без Хаято было несколько непривычно в квартире. Как-то… Одиноко, что ли?       — А нет чего от головы? — спросила Бьянки, с беспокойством поглядывая на М.М. Та выглядела неважно.       Вздохнув, Цуна поднялся с подушки и принёс с кухни аптечку, вытаскивая из неё пузырёк, и поставил перед М.М.       — Она же… Противная, да?.. — брезгливо поинтересовалась М.М.       — Есть такое, — кивнул Цуна. — Хаято-сан отпаивала меня после той жуткой пьянки этим. На вкус мерзость, но действует быстро. Правда, я не знаю, из чего она её готовит, и, поверь мне: зная нашу Хаято-сан, знать и не стоит.       М.М. с сомнением разглядывала пузырёк. Поняв, что так дело не пойдёт, Цуна сходил на кухню и вернулся со стаканом воды.       — Подслащенная вода. А теперь пей.       М.М. ничего не оставалось, как приложиться к пузырьку, и затем, чуть не подавившись, присосаться к стакану с водой. После этого она с болезненным стоном испустила дух и рухнула на столик головой.       — Бе-е-е…       Чувствуя себя неловко, не зная, о чём говорить, они просидели полчаса. Всех их связывало одно — Хаято. Для кого-то сестра, для кого-то подруга, а для Цуны — любимая девушка. Пусть Бьянки и жила в его доме на правах нахлебницы, с ней он не был дружен. Для М.М — лучшая подруга. Всех их связывала Хаято.       Цуна прочистил горло и, не выдержав тягостного молчания, спросил:       — А Хаято-сан… была с вами?       — Да, отмечали мой отъезд, — отмахнулась М.М. Её лицо заметно посвежело. Настойка Хаято действовала.       — Но она не с вами? — недоумевал Цуна. И да, ему понравилась новость об отъезде Сатаны. Наконец-то, эта фурия съедет.       — Она ушла посреди ночи, — сидя с прямой спиной, ответила вместо М.М. Бьянки. — Ей кто-то позвонил, и она сказала, что по делам, после чего и ушла.       М.М. махнула рукой в воздухе, мол, не трогайте меня, — так рассудил Цуна.       — Надеюсь, ничего не произошло. Её нет в LINE с одиннадцати вечера.       — Мы пили, так что я без понятия, — пожала плечами Бьянки.       «Что же ты за сестра такая?» — чертыхнулся он про себя.       Цуна понял, что разговор исчерпал сам себя. Они вновь замолчали. Цуна достал телефон и принялся ковыряться в телефоне, читая новые главы манги, которые вышли за то время, пока он тренировался, — «Джамп» не стоял на месте. Так прошло почти два часа. Хаято не появлялась, не заходила в Сеть, не звонила. Цуна хотел позвонить Шамалу, но вспомнил — у него нет его номера, и поник.       М.М. поднялась на ноги. Короткие шортики с бантиком на поясе заломило из-за плохой позы, в которой она просидела. Маечка из жатого материала оголяла плечо. Вся такая модная, слащавая. Цуне не нравилась М.М.       — Мне уже полегчало, мы пойдём, — сказала М.М.       — Передавай Хаято привет, — подхватила Бьянки, вставая.       Цуна проводил их до двери и закрыл дверь. Беспокойство опутывало его, сковывая по ногам и рукам. Вроде, это называлось гипер-интуицией. Цуна до сих пор не знал, что же она такое, но тягучее, мерзкое чувство, обычно оказывалось верным.       Плохой знак.       «Надеюсь, Хаято-сан не ввязалась в неприятности?» — подумал он и вернулся в комнату.       Помещение без хозяйки было таким одиноким. Брошенным. Вспомнился Мукуро, который наверняка каким-нибудь образом следит за ним. Цуна поджал губы. Бессилие нахлынуло как-то слишком резко.       Присев на расстеленный футон, Цуна провёл по нему ладонью, а затем, не сдержавшись, рухнул прямо в одежде. Постельное бельё и подушка пахли апельсином и шоколадом — любимым запахом Хаято. Её гелем для душа и солью для ванны. Цуна ткнулся в подушку носом, обнимая её, будто она — Хаято.       Воспоминания о прошлой жизни вновь упали на плечи. Не очень счастливый, неудачник, но свободный. А теперь эта Вонгола, Альянс семей, Мукуро… Да сколько ж можно? Будто Варии ему было мало.       Сжимая в подушку в своих руках, Цуна горестно выдохнул.       «Хаято-сан, где же ты?»       Ему очень не хватало Хаято. Без неё Цуна чувствовал себя так, точно ему вырвали из груди нечто весомое. Он почти задыхался. Было нечем дышать. Всё спёрло.       Наволочка пахла апельсинами и шоколадом, а ещё запахом тела самой Хаято.       Цуна закрыл глаза, прижимая к себе подушку.