Пока горит мой динамит

      — Бьянки-и-и… — взвыла я в телефон, стоило только Бьянки принять вызов.       — Ну здравствуй, Хаято, — донёсся из динамика её приятный голос. Мне всегда нравилось, как Бьянки разговаривала. Если честно, то немного завидую ей — у меня голос чуть сиплый. Всё же, я много курю, да и сам по себе он у меня самую малость низковат. Быть может, всё дело в том, что голосовые связки когда-то принадлежали парню. — Как ты?       Я сидела в соломенном кресле на своём балкончике. Закинув ногу на ногу, разглядывая накрашенные ногти, думая о высоком, мне вспоминались проведённые в стенах виллы дни. Тлеющая сигарета, зажатая между пальцев, показалась мне отвратительной, а это были сигареты хорошего качества, а не то, что курила обычно.       — Отвратительно. — Затянувшись, я выдохнула дым тоненькой струйкой. — Всё плохо. Это враг всех женщин, такие не имеют права на жизнь.       Раздался смешок. Похоже, Бьянки это веселило.       — Не понимаю, чего ты жалуешься, — вздохнула она. — По описанию совершенно нормальный мужик: тупой, богатый. Чего тебе ещё надо?       — Блин, знаешь, по твоей логике стоит обратить внимание на Брианца-старшего. Он ещё более богатый и не тупой. И проживёт не очень долго.       — Зная тебя, недолго проживёт и младший, — усмехнулась Бьянки.       Меня пробрал нервный смех, завершившийся икотой.       — Ох, я уже ни в чём не уверена… — поднимая глаза к затянувшемуся тучками небу, ответила я.       — Он тебе все-таки понравился? — в голосе Бьянки мелькнул интерес.       — Если бы всё было только в этом…       — А в чём?       — Боюсь, не справлюсь.       — Ты? Ещё и не справишься?       — Поверь, я знаю, о чём говорю…       Коротко пересказав ей события минувших дней на вилле Брианца и словив несколько укатаек Бьянки, я несмело спросила о том, как там Цуна.       — Тренируется, — нехотя ответила мне Бьянки. — И тебя ищет. Каждый день к тебе заходит и не перестаёт искать и ждать. Напоминает мне Хатико.       — Не смешно, — отводя от лица руку с зажатой сигаретой, вздохнула я.       — Ну, прости уж.       Затянутое тучами небо отражало моё настроение. Я оставила самого дорогого мне человека в Намимори. Сердце разрывалось на части, на сотни крошечных осколков, но и этого мне было мало — я топталась по этой хрустальной крошке. Она хрустела, разлетаясь на множество частиц, и от этого становилось ещё больнее. Чем больше я проводила времени с Труффальдино, тем больше мне хотелось увидеть Цуну, коснуться его волос и просто погрузиться в покой, который дарило одно его присутствие. Но у меня не было на это права, пока я не решу дела. Ради нашего общего будущего придётся чем-то пожертвовать.       — Ничего не говори ему, — напомнила я Бьянки.       — Ладно-ладно. Не буду.       Мы попрощались, и я положила трубку. Глубоко вздохнув, медленно повернулась в сторону раскрытой балконной двери, даже отсюда видя огромную кровать с навесным балдахином, покачивающимся на ветру. Краткие моменты моего одиночества, ну просто очень краткие, ну просто очень моменты. И самое главное: они крайне редкие. Сейчас я закрылась в своей комнате, но просидеть мне долго здесь не удастся.       Труффальдино преследовал меня повсюду. Иногда мне даже казалось, будто он стал моей второй тенью. Человек совершенно не понимал, что такое полумеры, и действовал крайне радикально. Мало-помалу я стала вникать в суть его характера. Он был совсем не плохим парнем, просто в силу своей наивности и душевной простоты совершенно случайно выглядел как воплощение вселенского зла.       Вздохнув, я закрыла глаза, и словно бросаясь в ледяную воду, одним рывком покинула свой единственный островок безопасности, затушив сигарету и вылетев из комнаты, как пробка из бутылки шампанского.       — Тебе с чем-то помочь? — Тут же раздался над моим ухом знакомый голос.       — Нет, спасибо. У меня всё просто замечательно, — тут же среагировала я, отвечая Труффальдино.       В прошлый раз, когда я ответила недостаточно быстро, Труффальдино заподозрил, что я скрываю какие-то трудности, и «был полезным» в усиленном режиме несколько часов. Уж не знаю, как я пережила эти моменты, но повторять желания не было никакого.       — Хм-м-м… Ты подозрительно быстро ответила, — заподозрил что-то Труффальдино. — Ты ничего от меня не скрываешь?       Да твою ж мать! Да где, черт возьми, та тонкая грань между «слишком долго» и «слишком быстро»? Как? Ну как, я должна была это угадать?       Я уныло смотрела на стоящего посреди коридора Труффальдино, одетого с иголочки, как и положено итальянцу. В меру красивый, высокий, но совершенно тупой и крайне приставучий. Не везёт — это про меня.       С тех пор как старик Брианца умотал куда-то по своим брианцовским делам, моя жизнь в особняке проходила под символом его сына. Астрологи предсказали неделю Труффальдино. Количество нервных срывов удвоилось.       Итак, пиздеца не миновать, повышенная активность этого детины сегодня вечером мне обеспечена. Так что пока меня будут пытать, я вернусь чуточку в прошлое, к нашим баранам, то есть к Брианца…       Как я уже говорила, Феличе благополучно куда-то умотал. Поначалу я взывала от восторга. Это же столько возможностей прикончить его сынка не вызывая подозрений и случайно не прибив попутно его папашу, который почему-то мне нравился. Благо, возможностей было предостаточно. Этот детина посвящал девяносто процентов своего времени тому, чтобы как следует защищать меня. Так мы и жили: он защищал меня от непойми кого, а я пыталась незаметно его прикончить. И всё было очень славно. Кроме одного но. Эта скотина нагло отказывалась умирать.       Я перепробовала все методы, даже расставляла своеобразные ловушки. К чести Труффальдино — он попадал в каждую, просто ущерб, который я смогла нанести его телу, оказался минимальным.       Однажды, застав его за утренними тренировками, я предложила ему небольшой спарринг на шпагах. С ожидаемым результатом. В прямом столкновении мне эту бандуру не одолеть никак. Попутно выяснилось, что Брианца-младший не знает значения слова сдерживаться. Потирала и залечивала свои помятые бока я в несколько заходов.       Взрывные ловушки тоже давали малый эффект. Самый максимум того, что мне удалось достичь — слегка подкоптить кожу этого неандертальца. Большие заряды я не рисковала использовать. Куда уж больше. Ещё немного добавить — и вся вилла разлетится на мелкие кусочки.       Вчера, когда меня особенно сильно бомбануло, я захотела погулять у «зверинца». То есть посетить замечательное место с дурными ароматами, курами, свиньями и прочим зверьём. Труффальдино удивился моему желанию, но мы пошли. Воняло капитально. Пусть я привыкла к отвратительным запахам химических веществ, но засранный куриным помётом пейзаж превзошёл все мои ожидания. Когда я, чертыхаясь и матеря себя за тупость, уже была готова бежать из этого злачного места подальше, Труффальдино озирался по сторонам, будто и сам впервые видел курятник. Я, недолго думая, схватила проходящего мимо мохнатого петуха какой-то диковинной породы, и, пока неандерталец не видел, засыпала схваченное из корыта для кур зерно и засыпала птице прямо в клюв с мысленным криком: «Боевой петух! Заливаем топливо!». Петух не просто ахринел, он мягко говоря опешил. Пользуясь тем, что Труффальдино смотрел на огромного клокочащего индюка, я бросила в него петуха, прибавив для ускору пламени Урагана. Петух летел на силе пукана со скоростью света. Но Труффальдино был на то и Труффальдино. Перехватив тушку за тонкую шейку, он даже ухитрился не убить птицу. Просто поставил его на землю, чуть пнул кончиком мокасина, и велел ему: «Топай». Петух, оглядываясь то на меня, то на Труффальдино, побрёл к индюку — походу жаловаться. От происходящего ахринела уже я, встав как вкопанная.       И вот теперь, возвращаясь к настоящему. Совсем отчаявшись, я собралась отравить этого парня по методу Бьянки, так сказать, по семейным рецептам.       — Вообще-то есть одна проблема, которая меня беспокоит в последнее время, — честно призналась я, смотря не менее честными глазами на Труффальдино. Тот заметно оживился:       — Я помогу со всем.       — Ты даже не знаешь, о чём я попрошу, — прищурилась я.       — Это не имеет значения.       Он бы мог быть милым парнем. Наверное.       — На самом деле, я устала сидеть без дела. С самого приезда я и палец о палец не ударила. Хочется заняться хотя бы готовкой! — выдала я на одном дыхании.       — Это не проблема, — улыбнулся Труффальдино во все тридцать два.       И, повернувшись на каблуках, устремился на кухню. Через мгновение с кухни раздались подозрительные звуки, напоминающие звон битой посуды, и кряхтение разгоняемых поваров.       К тому моменту, когда я добралась до кухни, кроме Труффальдино я там никого не застала. Оно и к лучшему, свидетели нам не нужны.       Оглядывая просторную кухню, уставленную посудой, любуясь на два огромных холодильника, попутно залезая в бездонную морозильную камеру, я спросила:       — А ты можешь оставить меня одну?       — Нет, — последовало в ответ.       Аргументов и развернутой позиции по этому вопросу можно было не ждать, поэтому я уточнила суть проблемы:       — Всегда очень сложно готовить, когда кто-то смотрит.       — Я помогу, — с этими словами Труффальдино схватил мясницкий тесак и закрыл глаза.       Я так и эдак посмаковала эту идею, и поняла, что до смерти этот болван себя вряд ли зарубит, и отделаться от него тоже не выйдет.       — Черт с тобой. Помогай. И глаза можешь открыть.       Так мы и готовили. Труффальдино благополучно взорвал несколько пакетов с мукой в своих огромных лапах, так что мне пришлось экстренно спасать последний. И все это посреди белого безмолвия, которое нам устроила ещё не осевшая после бабахов мука. Пришлось контролировать его действия более тщательно. И дело пошло удивительно на лад, у парня был настоящий талант к готовке. Если смотреть на это с очень практичной точки зрения, это как иметь кухонный комбайн с невероятным количеством возможностей, скудным ИИ и раздражающей свободой действия.       Под моим чутким руководством горячий итальянец собственноручно засыпал в кастрюлю яд, который и должен был его же и отравить, и бойко помешивал ложкой. На секунду мне даже стало стыдно. В последнее время меня все чаще и чаще посещало подобное чувство. Он ведь не виноват. По сути, он просто большой ребенок. Было в его убийстве нечто гадкое, но отступать то уже некуда. На кону мое светлое будущее.       Мы сели ужинать. Как и следовало ожидать, эта скотина (зачем я только его жалела!), попросту проигнорировала мои попытки его отравить. Он сожрал свою порцию, мою, после того как выяснилось, что у меня нет аппетита, а так же всё, что было в кастрюле, и даже как следует облизал её… И ни-че-го. Он попросту отказался травиться. Что за желудок у этого парня?       Хотелось биться головой о стену. Ну или смотреть на себя в зеркало и плакать.       Я поднялась и направилась к выходу из обеденного зала. Труффальдино как по команде поднялся и пошаркал ногами следом за мной. Я остановилась напротив ванной комнаты, и вкрадчиво на него посмотрела.       — Мне нужно в туалет, — охладила я его пыл.       — Не проблема, — осклабился Труффальдино, — я помогу.       Я аж опешила.       — Конкретно с чем, прости, ты собираешься мне помочь?       Воображение живо рисовало мне картины, в которых этот балбес выгоняет из туалета спрятавшихся там от него поваров, стоит над душой с каким-нибудь послабляющим средством и рулоном туалетной бумаги в руках. Видимо, в надежде вытереть мне попку, когда я закончу. Господи. Да такого со мной с трех лет не было. Наверное. Я не помню. Бр-р.       Помотав головой, я отогнала от себя досадное наваждение.       — Уж прости, но некоторые вещи я предпочитаю делать сама, — отрезала я, хватаясь за ручку двери.       — Угу. Понял. Принял. Моя дорогая невеста ходит в туалет исключительно самостоятельно и без посторонней помощи, — выдал Труффальдино и, развернувшись, утопал куда-то в глубину дома.       Я так и повисла на дверной ручке, сползая на пол.       Меня что, только что подкололи? Хей, что это сейчас вообще было?