Пока горит мой динамит

      Небо над обычно солнечным Намимори затянуло тяжелыми свинцовыми тучами, нагнетая и без того тяжёлую обстановку. Июльская жара спала, рождая мокро-зябкую погоду и укрывая городок разноцветным калейдоскопом из зонтов. По крышам стучали капли дождя, наигрывая простую и порядком угнетающую атмосферу. Но Намимори не стоял на месте. Намимори даже в дождь мирно гудел, по лужам проезжали колёса автомобилей, а стопы горожан пачкались в свежей грязи.       Цуна сидел на кухне, нахохлившись, потирая распухшую щеку и освещая полутемное из-за непогоды пространство кухни свеженьким фингалом. Мукуро, сидя напротив, соизволил-таки проверить все пункты своего контракта и приятно удивился, обнаружив, что прямого запрета на членовредительство не было. Другими словами, руки у него были развязаны, и он не постеснялся ими воспользоваться при очередной попытке Цуны к побегу.       Это только Бьянки думала, что этот дурачина не пытался сбежать. Как же. Он совершил уже несколько попыток.       — Ку-фу-фу. Никуда ты не сбежишь, — хитро щурясь, «утешил» Мукуро.       Цуна смерил его неприязненным взглядом, скрещивая пальцы за спиной. Поддавашки, засвеченный глаз — всё в рамках плана. Мукуро слишком его недооценивал.       — Ещё посмотрим, — тихо пробормотал Цуна себе под нос.       — Оя, оя. А ты смельчак, — напоследок усмехнулся Мукуро, и, взмахнув рукой в воздухе, точно отмахиваясь от надоевшего насекомого, отправился в гостевую комнату, где он временно проживал. На ходу он потирал сбитые костяшки и позевывал.       На первый взгляд более худшего охранника, чем спящий — трудно подобрать. Но какими-то ему одному известными методами он спокойно вычислял Цуну ровно в тот момент, когда тот пытался заняться чем-то, что отличалось от его повседневных дел.       Сны пришли почти сразу и были прекрасны, на его, Мукуро, специфический вкус. Вроде как, он гонял чертей где-то в Аду толстой кизиловой палкой и даже пытался их пасти в меру своих скромных возможностей. Среди чертей, потешно потрясающих своими трезубцами при бегстве, мелькнула стройная девичья фигурка с темными волосами. Мукуро заинтересовался и уже было подобрался поближе, чтобы изловить нетипичного черта, как тут сработало оповещение, вырывая иллюзиониста из сладкого сна.       — Убью, — клятвенно пообещал он в ночную темень.       Нехотя пришлось включать ноутбук и отыскивать, где именно пытается потеряться его подопечный в очередной раз. Мукуро удивленно моргнул. Датчики показывали, что кусок Цуны, предположительно являющийся его торсом, в данный момент направляется на всех парах из Токио в Сайтаму, а кусок Цуны, который являлся его стопами, спокойно покоится где-то в подвале собственного дома. Другие части тела Цуны свободно рассредоточились по всем направлениям от Намимори и отдалялись с пугающей скоростью.       — Оя?       Мукуро, недолго думая, ломанулся в подвал. Он не был наивным и ценил в себе такие качества, как смекалка, хитрость, коварство и хитрожопость, которые много раз спасали его шкуру, и не собирался оставлять хоть один маячок без присмотра. Как и ожидалось, новенькие кроссовки Цуны валялись прямо посреди помещения.       — Догадался о жучках, паршивец! — негодовал Мукуро.       Будь его воля — он бы не возился с одеждой и напихал бы жучки прямо в Цуну, причём большинство ректально, однако Реборн строго-настрого запретил, видимо, из вредности. Всё это даже было прописано в контракте. Осведомлённость Реборна порой поражала.       Мукуро не был бы Мукуро, если бы не имел план на всякий случай, но сидеть и ждать, пока один из маячков проклюнется, он не собирался. Без всяких сложностей он подчинил себе подвернувшихся под руку членов Дисциплинарного комитета, с высокой колокольни плюя на последствия в лице Хибари Кёи, на которого ему было до лампочки, да парочку горожан. Некоторые тряпки Цуны, оснащённые иллюзорными жучками, Мукуро обнаружил в самом Намимори. Некоторые же, как, например, его джинсовый жилет, он нашел заброшенным в кузов случайной машины, водитель которой изрядно обалдел от такого внезапного обыска.       «Я недооценил его… В следующий раз буду умнее», — решил для себя Мукуро.       Когда иллюзионист проверял шестую или седьмую метку, одна из них, наконец, проклюнулась. Иллюзорная метка номер четырнадцать прибыла в Токийский аэропорт. Быстренько ломанув Сеть, Мукуро сразу же наткнулся на то, что искал — некая госпожа Хаятоши взяла билет в первый класс с пересадкой. Правда, место было выбрано, скажем, так неожиданное. Конечным пунктом значился Хабаровск в промёрзлой снежной стране, Россия.       — Ну что ж, Хабаровск, так Хабаровск… — философски протянул Мукуро, мысленно подсчитывая, сколько именно пожизненных сроков на него повесили в той снежной стране.       Через некоторое время частным спецрейсом Токио — Хабаровск вылетел некий господин Ракуро Макуро, видный эксперт минералог.       Если бы Мукуро так сильно не торопился, огорченный тем, что опростоволосился со своими жучками, он бы обязательно увидел, что другая авиакомпания придержала билеты на вечер этого дня для некого господина Цунашвилли двадцати лет от роду, студента, обучающегося по обмену и решившего провести выходные в солнечном Египте, заказав себе билет до Каира. И если бы Мукуро хоть немного задержался в доме, он бы увидел, как дверца шкафа, стоящего в подвале, том самом, где он обнаружил новенькие кроссовки, распахивается, и оттуда выбирается совершенно голый Цуна, который боялся даже дышать, чтобы не выдать свое месторасположение.       Ах если бы… Всё могло пойти совершенно по другому пути. Но Мукуро не знал об этом, а, следовательно, и не думал. Сейчас его голова была занята настоящей охотой, он даже испытывал некоторый азарт. По прибытии в Хабаровск его следящее снаряжение снова заработало, все же радиус у этих примочек был очень приличным. Он обнаружил маркер уже за чертой города и, остановив машину, недолго думая, подчинил водителя своей воле.       След его добычи вел его далеко от больших населенных пунктов, куда-то в район Подкаменной Тунгуски.       К сумеркам Мукуро все-таки настиг свою добычу. Ещё раз сверившись с дисплеем, он обнаружил, что Цуна скрывается в небольшом покосившемся балагане. Мукуро не был дураком и отлично знал, кто проживает в таких строениях. Каким-то образом этому мелкому уродцу удалось набрести на жилище настоящего тунгусского шамана. Те, в отличие от своих якутских коллег, умели многое и могли запросто скрутить в бараний рог даже Мукуро…       Конечно же, не все, далеко не все, но осторожность охотник удвоил. Теперь приходилось учитывать, как отнесется хозяин этой земли к охотнику и его шумной добыче.       Впрочем, ещё не дойдя до балагана, Мукуро осознал, что беспокоился совершенно зря. Изнутри доносились голоса, причем один из них, высокий, пронзительный, почём зря осыпал оскорблениями обладателя мужского голоса. Дверь распахнулась, и оттуда буквально вылетел незваный гость с большим шаманским бубном, который от души надели ему на голову. Мукуро присвистнул. Чтобы шаман так поступил со своим драгоценным инструментом, это ж как довести его нужно?       Подойдя поближе, он потыкал носком ботинка недвижимое тело, зарывшееся лицом в землю. В ответ он услышал только вялый стон. Ухватив добычу за плечи, Мукуро, чертыхаясь, кое-как перевернул беднягу, про себя удивляясь, когда это субтильный Цуна успел нарастить такие мышцы. Но как только он увидел лицо своей жертвы, его аж перекосило от злости.       С вуалью, упакованный в роскошное вечернее платье, в котором, видимо, и путешествовала госпожа «Хаятоши», оказался вовсе не Савада Цунаёши. Это была мерзкая рожа его дружка-товарища — Ямамото Такеши.       Мукуро выпустил бренное тело из рук и взял в них кое-что получше — себя. Тело с почему-то деревянным стуком рухнуло обратно на землю и застонало активнее. Наклонившись и отвесив Ямамото Такеши пару гораздо более сильных, чем требовала ситуация оплеух, Мукуро снова выпрямился и мученически уставился куда-то в закат.       — Итак, дорогой мой товарищЪ, — сквозь зубы процедил Мукуро, делая акцент на твердом знаке. — Я не имею ни малейшего понятия о том, как давно ты стал трансвеститом, почему тебя понесло в этот морозильник, и уж тем более, где скрывается твой придурок-босс. Но поверь мне на слово, я обязательно это выясню. — Договаривая последнюю фразу, он уже поставил ногу на грудную клетку госпожи «Хаятоши». — Я бы мог захватить твоё тело, подвергнуть тебя гипнозу и вытянуть всё под чистую, но ведь мы оба считаем, что так будет неинтересно? Зверских пыток тоже не обещаю, я далеко не садист. Ну, по крайней мере, не настолько садист, чтобы резать тебя или что-то в этом духе, — хищно оскалился Мукуро. — Я просто как следует тебя отлуплю, а заодно и отведу душу.       — Я все равно тебе ничего не скажу, — с улыбкой на это ответил Такеши, садясь прямо на землю в позу лотоса и постигая последнюю ступень дзена. Платье смотрелось на нём нелепо, но почему-то шло.       Разноцветные глаза Мукуро опасно сверкнули.       — Скажешь, куда ты денешься. Пока я буду лупить тебя, ты будешь говорить, и чем больше ты выдашь полезной информации, тем раньше я закончу обработку и загипнотизирую тебя, чтобы всё проверить. Ферштейн?       Этих двоих ожидала долгая и бурная ночь. Мукуро ещё не знал, насколько Ямамото отбитый, и что боль ему не страшна — тот был заядлым профессиональным мазохистом.