Пока горит мой динамит

      Цуна смотрел на яичницу с беконом, лежащую перед ним на тарелке, и его мутило от одного их вида. Занеся вилку над яичницей, он не знал, как в себя её впихнуть. Любимое некогда блюдо вызывало отвращение.       «Я жалок», — отчётливо оформилась в голове мысль.       Ветерок колыхал занавески. Наконец-то на Намимори упала непогода. Дышать стало заметно легче, когда стоялый воздух зашевелился. Запах мокрой почвы щекотал ноздри, смешиваясь с ароматом яичницы и бекона.       Цуна зажал руками рот и отодвинул от себя тарелку, пока его не стошнило.       Комната казалась чужой, незнакомой. Разбросанные повсюду диски, книжки и одежда. Цуна сидел перед напольным столиком, облокотившись на кровать, и смотрел в сторону относительно старой плазмы, к которой когда-то подсоединялась его «плойка» — любимая приставка.       Есть не хотелось, как и жить, но в мыслях мелькал образ улыбающейся девушки со светло-пепельными волосами.       — Хаято-сан…       Он стиснул зубы. В глазах образовалась непрошенная влага.       Чувствовать себя жалким было отвратительно. У него в одночасье выбили из-под ног почву: сначала уехал Реборн на эту свою встречу, а потом исчезла Хаято. И тогда на голову упала реальность. Савада Цунаёши — никто. Альянс семей и Вонгола просто плевали на него, следующего Дона семьи. О предстоящих помолвке и свадьбе своего хранителя Урагана он узнал от третьего лица, да и то совершенно случайно. Его даже не соизволили оповестить об этом.       Цуна обессиленно навалился на кровать, задевая коленями напольный столик.       Сперва у него отобрали свободу, а затем максимально унизили и отобрали его лучик света, ради которого возникало желание барахтаться в происходящем дерьме.       В животе бурлило, голодные боли давали о себе знать. Он давно уже не ел.       Его предали и отец, и названный брат Дино. Альянс семей отобрал Хаято. Реборн был вынужден уехать, иначе бы ему грозили проблемы.       — Чёрт! — Цуна со всей силы опустил кулак на пол, и по характерному хрусту там что-то треснуло, но не было никакого желания поднимать ковёр и смотреть ущерб.       В открытое окно залетел летний таракан. Собрав вместе крылышки, он принялся ползать по стене. Цуна ненавидел насекомых, боялся их, но сейчас он меланхолично разглядывал гостя. Таракан по-хозяйски перелетел у него над головой и приземлился в центр яичницы. Гость даже не понял, в какой момент его не стало — еда и насекомое вспыхнуло во вспышке чистого пламени Неба. На тарелке остался только пепел. Боязнь тараканов пересилила.       — А где летучая мышь? Для полного комплекта? — усмехнулся Цуна.       То, что таракана подкинул ему Мукуро, было и так понятно. Иллюзионист отлучился из дома, но как же не показать, что вот он, Рокудо Мукуро, контролирует передвижения Савады Цунаёши?       «Но как он отслеживает мои передвижения?» — в который раз задумался Цуна.       Игры умов — не совсем его стихия. Цуна никогда не любил интеллектуальные шарады и загадки. Не по мозгам как-то. Хотя и в парочку умных игр на своей плойке Цуна играл.       Он поднялся на ноги и размял мышцы.       «Что бы на моём месте делала Хаято-сан?» — спросил сам себя Цуна.       Перед глазами предстал образ Хаято, сидящей у него на кровати: уложенные светло-пепельные волосы средней длины, пронзительные светло-зелёные глаза и очки, которые она поправила на переносице. «Почему бы не выяснить для начала, только ли отслеживает он тебя или еще и слышит, а? Не тупи, Цуна», — сказала ему воображаемая Хаято.       Шёл тринадцатый день.       Цуна посвятил себя прощупыванию возможностей Мукуро. Он гулял с Такеши, говорил о разном, проверял. Мукуро считал себя умнее Цуны, и так оно и было. Признать свои слабости оказалось полезным делом. Цуна планировал переиграть Мукуро на его же территории. И не стоит ему знать, что козырей в рукавах полно, а сам Цуна очень сильный (хотя чего стоит эта сила, если у тебя нет реальной власти?).       «Сила в хитрожопости, Цуна. А Мукуро очень хитрожопый. Почему не наколоть его?» — усмехалась в мыслях воображаемая Хаято.       Если так и сидеть, свесив лапки, то ничего не изменится. Мир мафии, да?       Цуна зачесал пальцами волосы назад.       Что ж, они все его порядком разозлили, Хаято в том числе. Она даже ничего не сказала, до сих пор не выходит на связь. То, что в него не верит собственная девушка, ударило слишком больно. Цуна знал и понимал, почему Хаято так поступила, но потому-то её поступок был непростителен.       Цуна решил отказаться от своей свободы совсем. Пламенная ярость полыхнула в его глазах.       Альянс семей, Вонгола, Хаято, весь мир мафии. Он докажет им всем, чего стоит. Отказываться от своего привычного образа неумехи, который примёрз намертво за прожитые годы, было почти физически больно. Родной город, семья, привычный образ жизни.       Розовые очки окончательно треснули и были отброшены прочь.       Цуна знал, что он очень силён. У него не было возможности продемонстрировать свои возможности на Конфликте Колец, да и от Реборна, и даже Хаято он многое скрывал. О силе, которую открыл в себе Цуна, знал только Базиль, но гипер-интуиция подсказывала: тот ни за что не расскажет о ней. Если Цуна станет Доном Вонголы (ах, это прекрасное «если»), то место Внешнего Советника уже было определено. К отцу доверия не осталось.       «Не слишком ли ты разошёлся?» — Удивлённо вскинула брови воображаемая Хаято.       — Исчезни? — грустно улыбнулся Цуна, и образ в голове послушно развеялся, напоследок подмигнув ему.       Он сжал и разжал кулаки.       Эта битва против всех началась.

***

      — Слушай, а ты уверен, что он нас не подслушивает? — озадаченно завертел по сторонам головой Такеши.       — Уверен, — кивнул Цуна.       Такеши обвёл изучающим взглядом своего брата, друга, товарища и патрона. И увиденное приятно удивило. Испарилась та мрачная отрешённость, витающая над Цуной в последние дни. Перед Такеши сидел уверенный в себе юноша. Да, в нём всё ещё чувствовалась былая неловкость, но это был обновлённый человек. Будто тяжёлый груз с его плеч наконец-то упал.       Цуна морщился на выглядывающем из-за облаков солнце. Его каштановые волосы переливались, как начищенная медь. Цуна выглядел как пламя.       «Всё же, я выбрал себе правильного господина», — усмехнулся про себя Такеши, складывая на груди руки и несколько раз кивая головой.       — Ты чего? — удивлённо спросил Цуна, разглядывая друга.       В воздухе ещё чувствовалась влажность после дождя. Они сидели под навесом крытого кафе и мирно беседовали, изображая для Мукуро бурную деятельность.       — Да так, — во все тридцать два улыбнулся Такеши так, что девушки за соседним столиком восхищённо зашептались.       — Ты странный, — улыбнулся в ответ Цуна, отхлёбывая из высокого стакана свой безалкогольный «Мохито». Лёд застучал по стеклянным краям, когда он встряхивал содержимое. — Ещё и бабник.       Перед Такеши был любимый молочный коктейль. Тут его вкусы оставались неизменными. Трубочка болталась в стакане, но сам Такеши сербал напиток через край.       — Да что я могу поделать, если девушки на меня пачками вешаются? — Развёл руками Такеши. Но вмиг стал серьёзнее и уже тише сказал: — Но откуда у тебя деньги в таком количестве? — У Такеши в кармане лежала свёрнутая в рулон кипа из хрустящих купюр — доллары, рубли и евро.       Цуна закрыл глаза. Его лицо стало несколько унылым, как если бы он целиком зажевал лимон.       — Мама подкинула, — нехотя признался Цуна, минуту спустя.       Такеши присвистнул.       — Давно говорил. Нана-сан — потрясающая женщина!       — Не смей залипать на неё, — шутливо погрозил ему на это Цуна. — На самом деле я так смотрю сейчас на неё, и какая же у меня классная мама. Делать вид, будто всё нормально на происходящий в доме и городе бедлам, да ещё и терпеть моего отца… — На этом моменте Цуна стал особенно огорчённым. — Она слишком хороша для отца. Но это их дело, не буду в это лезть.       — Так что с деньгами?       — Ну… — Цуна замялся. — Как-то утром я открываю глаза, а у меня на подушке рядом лежит таракан. Он словно спрашивал меня: «Хей, может, кофе в постель?» Когда я истошно заорал что-то вроде «Ёпт, твою мать, сгинь, скотина», то в комнату вошла мама… Таракан улетел по-английски в окно, а я столкнулся с настоящим хозяином нашего дома…       Такеши даже перестал хлебать свой молочный коктейль.       — И?..       Цуна взболтнул лёд в стакане.       — Коснувшись лица рукой, она положила вторую руку на живот, и такая: «Ох, я положу свою зарплату на холодильнике. Надеюсь, никто её не тронет, слышишь?» На что я, всё ещё переживающий ужас после встречи с тараканом, как идиот, выдал: «Какая нафиг зарплата? Ты же домохозяйка!» На что мама упёрла руки в бока и с прищуром процедила: «Зар-пла-та! В общем, ты знаешь, где деньги», — и ушла.       Такеши разразился гортанным смехом, когда благополучно подавился коктейлем.       — Там была и разнообразная наличка от стран Дальнего Востока до Эфиопии… Ну и, несколько кредиток, — продолжал Цуна, — так что у меня полно денег, и я готов валить из Намимори.       — И в этот момент как раз в дело вступаю я, — колотя себя по диафрагме, улыбнулся Такеши. — Но твой план… Не ожидал такой простой и ловкой схемы.       Цуна подпёр рукой щёку.       — Мукуро всё ещё считает меня дебилом. И поделом ему. Так что развлеки его на славу. Пусть удивится. Я даже позволю ему меня немножечко поколотить. Расслабится.       — Не вопрос, — Такеши щёлкнул в воздухе пальцами, — помогу по мере возможностей.       Шёл пятнадцатый день.       Как и планировалось, «при попытке к бегству» по дороге Цуну перехватил Мукуро и иллюзорно дал неиллюзорных пиздюлей, достаточно тонко намекая, что дело Савады Цунаёши сидеть в Намимори и не выпендриваться, на что сам Цуна мысленно скалился.       Выяснить, что вся одежда Цуны пропитана каким-то особым видом пламени Тумана так, что оно почти незаметно, было максимально сложно. Да, гипер-интуиция постоянно давала о себе знать, мол, что-то не так, но… Но план шёл по-накатанной. Мукуро повёлся и проверил все «маячки». Цуне было максимально некомфортно сидеть в подвале в шкафу голым, но оно того стоило. Сверкать своими причиндалами и голой задницей было не менее позорно. Новая одежда была спрятана на одном из соседних участков, куда он, точно ниндзя, и прокрался.       Такеши достал всё, о чём просил Цуна: одежда абсолютно не в характере самого Цуны — классические вещи по фигуре, парик и очки. В обтягивающих джинсах и классической рубашке было максимально некомфортно. В боковом зеркале стоящей на улице машины он себя даже сперва и не узнал. На него смотрел среднестатистический японец-задрот с причёской-горшком и огромными стёклами очков. Чёрные волосы даже несколько упростили европейские черты, начавшие проклёвываться совсем недавно. Цуна остался доволен своим видом.       Дождавшись, когда они с Мукуро разминутся на вокзале и сядут на разные поезда, Цуна добрался до Токио. И там-то ему пришлось собрать себе небольшой багаж в виде сменной одежды и вещей первой необходимости. В аэропорт Цуна подался в приподнятом настроении. Встав в очередь, он ковырялся в новеньком телефоне, который ему пришлось прикупить — мало ли Мукуро вычислил бы его по старому.       — Следующий, — объявила девушка за стойкой.       Цуна, поправив на плече лямку спортивной сумки, вывалил на стойку документы на Цунашвилли Таро — студента по обмену. Он не рассказывал Хаято, но как-то раз в обмен на услугу попросил Хибари Кёю раздобыть для него и Хаято фальшивые документы. Его тогда ещё не покидала надежда отмотаться от Вонголы и бежать из страны.       — Билет на ближайший рейс до Рима или Палермо, пожалуйста, — улыбаясь, проговорил Цуна.       — Рейсов в Италию не предвидится ближайшие несколько дней. Сейчас там плохая погода и шторм, самолёты не вылетают. Приношу извинения от лица авиакомпании за причинённые неудобства.       Цуна несколько опешил. Разглядывая девушку за стойкой, он лихорадочно соображал. Он и предположить не мог, что с погодой произойдёт такая накладка.       — Если вы… — заговорила о чём-то девушка за стойкой, но Цуна её не слушал. Достав телефон, он открыл браузер:       — Окей, Гугл. Карта мира.       Браузер послушно выдал ему нужное. Цуна пальцами раздвинул карту мира, на всякий случай сомневаясь в своих познаниях в географии.       — Билет до Швейцарии, будьте добры, — озвучил он своё решение.       — Приношу изви…       — Что, и в Швейцарию никак? — нахмурился Цуна. — Монако?       — Уважаемый клиент…       — Вашу ж мать, Сербия?       — Давайте объясню, — вздохнула девушка, всё ещё улыбаясь клиенту. — Антициклон накрыл… — Глядя на карту мира, параллельно в новой закладке смотря погоду в европейской части мира, Цуна уже увидел, что антициклон накрыл материки, и страны просто заливало. Связь с островами была нарушена. Потому он перебил девушку:       — Билет в Тунис.       — Одну минутку. — Девушка застучала по клавиатуре. — Извините, последний билет был недавно выкуплен.       — Алжир, Ливия?       — Билеты на ближайший рейс распроданы. Мне посмотреть…       — Египет, вашу мать. Билет до Каира?       — Есть в наличии… — пролепетала девушка, испугавшись юношу. Она уже подумывала о вызове охраны. Да и люди в очереди уже галдели и нелестно отзывались о юноше.       Купив себе билет до Каира и думая, как до этого докатилось, Цуна присел в зале ожидания, развалившись в кресле и яростно выдыхая воздух из лёгких.       — Вас что-то беспокоит? — Совсем близко раздался приятный мужской голос с акцентом. Говорили на японском.       Цуна повернул голову. Рядом с ним сидел иностранец — мужчина в годах. Золотое распятие на шее, загорелая кожа и доброе лицо мудрого человека. На голове у иностранца была клетчатая кепочка, что удивительно ему шло. Да и весь образ этого дядечки очень располагал. Цуна сперва нахохлился, но гипер-интуиция молчала.       — Студенческие каникулы немного не задались, — дежурно ответил Цуна.       Иностранцы его в последнее время доконали. Слишком их много вокруг него в последний год вертелось.       — Я слышал, что произошло у стойки, — проговорил мужчина.       — Вот как? — удивился Цуна.       — Меня зовут Феликс, — улыбаясь, проговорил мужчина, назвавшийся Феликсом. — Судя по вашему билету, — он показал на корешок торчащего из грудного кармана Цуны билет, — мы с вами вместе сидим.       — М-м… Будем знакомы. Цунашвилли Таро, — кивнул Цуна, но тут ему протянули руку для рукопожатия. Он несколько поморщился. Эти иностранцы были слишком открыты. Японцу на них реагировать сложно.       — Да, будем знакомы. — Одарил его тёплой улыбкой Феликс.       Объявили их рейс до Каира. Цуна и Феликс поднялись с кресел. Идя рядом с иностранцем, замечая на нём свободные брюки и лёгкую толстовку, поддетую под пиджак, Цуна подумал, что у этого Феликса есть некое ребячество, и это очень располагало к мужчине.       На семнадцатый день он покинул Японию.