Пока горит мой динамит

      — Вам страшно?       Цуна был выдернут из мрачных мыслей знакомым мужским голосом. Открыв глаза, он обнаружил, что его из них выдернул его случайный попутчик — Феликс.       — Нет, с чего вы взяли? — спросил Цуна, поворачивая голову в сторону сидящего рядом.       — Ваши руки, — Феликс указал соединёнными вместе указательным и средним пальцами в его сторону, — вы вцепились пальцами добела. Ничего, бояться летать нормально. Первый раз для многих — то ещё испытание. Подъём в воздухе, встряска…       — Нет-нет, — Цуна отрицательно закачал головой, — летать — это последнее, чего я боюсь. — А мысленно про себя добавил: «Учитывая то, что я и сам на пламени летать умею… Жаль, что не могу сам долететь до нужного мне места. Тут никакой выдержки и пламени не хватит».       — Так ты знаешь, как выглядит то, чего ты боишься?       Непроизвольно образовавшийся в горле ком сглотнуть оказалось той ещё задачей. Почти непосильной. Сидящий рядом мужчина невероятно к себе располагал. Цуна бы и не задумался о таком, если бы не ситуация с Мукуро, в которую он попал. Подсознательно каждый человек вокруг воспринимался как враг. Цуна ничего не мог с этим поделать.       — Ну да… — выдавил он из себя такие простые, даже повседневные слова.       — Вот видишь, это уже полпути. Глупо бояться то, чего знаешь. К этому надо готовиться. А неизвестного бояться ещё глупее. Это надо изучать.       Сейчас на голове Феликса не было клетчатого кепи. Залысина на затылке подчёркивала почтенный возраст мужчины. Приятное морщинистое лицо с удивительно чёткой линией губ. Феликс был настолько располагающ, что подсознательно пугал Цуну. Он даже поёжился. Гипер-интуиция молчала, что порядком озадачивало.       — А чем вы занимаетесь? В смысле… — Цуна поджал губы. — Ваша работа?       Ему было нужно знать, чем занимается этот человек. У Цуны развивалась паранойя. Ещё и голодные боли доканывали, благо, живот не гудел китом на весь салон первого класса.       — Таро, а ты очень смел для японца. Спрашивать такое в лоб… — Губы Феликса расплылись в располагающей к себе улыбке.       Спина Цуны покрылась мурашками. Его охватил холодный озноб. Что-то с этим Феликсом было не так. На Цуну даже накатила паническая атака.       — Таро, тебе плохо? — обеспокоился Феликс. И тут же окликнул проводницу: — Девушка…       — Всё в порядке!.. — тут же взвился Цуна, когда девушка подошла к ним, собираясь узнать, что потребовалось пассажирам.       — Точно? — не сдавался Феликс. Казалось, он был действительно обеспокоен состоянием его, Цуны — случайной встречи, где сотни, даже тысячи людей видят друг друга ежедневно.       — Да.       «Все пожилые люди такие?» — пронеслось в голове.       Феликс не был красив, его можно было даже назвать немного некрасивым. Особенно эти торчащие в разные стороны уши с поднятыми вверх раковинами. Смуглый, ребячливый и слишком интеллигентно выглядящий даже в своей толстовке, поддетой под пиджак.       — Я Феликс Брукс, профессор археологии Гарвардского университета, — улыбаясь мягкой, по-отцовски тёплой улыбкой, неожиданно сказал Феликс.       Но Цуна ни на миг не расслаблялся. Этот мужчина пугал его равноценно тому незримому ареолу расположения, так и витающему над головой Феликса.       «Расположение… Расположение… Расположение…» — Это слово подобно эхо отражалось в голове Цуны, не позволяя ему расслабиться.       Жутко.       «Может, в нём просто есть частичка пламени Тумана? — поёжившись, подумал про себя Цуна. — Но тогда какого ж чёрта я до усрачки напуган? С Маммоном общаться достаточно просто. Да даже Мукуро так меня не пугал!»       А ведь Мукуро после инцидента в «Кокуё-ленде» Цуна чувствовал, если тот находился поблизости. Но совершенно не так.       Полёт проходил так, будто Цуна сидел на иголках.       Феликс, который по совпадению расположился на соседнем кресле, оказался, на удивление, приятным и живым собеседником. Его нисколько не волновало то, что он проводит время за разговором с совсем ещё зеленым студентом, и относился он к Цуне без всякого пренебрежения, как это частенько бывает у других стариков. Сперва он просто рассказывал разнообразные истории о случаях на раскопках. По его виду можно было сказать, что он многое повидал, но его истории были ещё невероятнее.       Старик оказался профессором археологии и направлялся в Каир на какие-то раскопки, то ли сносить старые пирамиды, то ли выкапывать новые, точнее, ещё более старые из песка. Речь была про Медумскую пирамиду, только вот Цуна слушал краем уха, улавливая только невероятные вещи из контекста.       Феликс, по всей видимости, устал быть единственным инициатором в диалоге и попытался растормошить «Таро» вопросами, интересуясь учёбой, студенческой жизнью, планами на поездку в Каир. Цуна же оказался в двойственной ситуации: признаваться в том, что едет в Италию воровать собственную девушку, он не мог, а обижать собеседника молчанием ему не очень хотелось, а значит оставалось врать.       Цуна утешил себя тем, что не просто врет хорошему человеку, а придерживается легенды. Между тем самолёт прибыл. Они с Феликсом и другими пассажирами забирали багаж.       — Я всегда хотел побывать на море, — соврал Цуна. Море он уже видел в поездке с классом и Хаято. — Вы сами слышали, на побережье добраться не вышло, так хоть в Египте развлекусь и доберусь до крупного водоёма.       Феликс скептически окинул взглядом ручную кладь Цуны — ещё в аэропорту он заметил, что молодой человек отправляется без багажа, с дохлой спортивной сумкой, но не придал этому значения.       — Я думаю, что для такого активного отдыха, тем более в таком месте, тебе понадобиться куда больше вещей.       — Думаю, что смогу купить всё на месте, — нахохлился Цуна, думая о том, когда этот приставучий профессор археологии от него отцепится. Но Феликс не сдавался:       — Вот как? Действительно, в Каире есть отличный базар, куча сувениров, полезных мелочей. Рай для туриста.       — Мой опыт подсказывает, что цены будут кусаться, — фыркнул на это Цуна, думая, как вежливо свалить в сторону туалета. Ему требовалось переодеться и, наконец, снять парик. По прибытии в Каир Цуна чувствовал воистину дьявольскую жарищу, несравнимую с японской. Он вытер рукавом рубашки взмокший лоб.       — В пределах разумного. И заметь: единственное место, где цены не кусаются — это ваш родной город, где бы вы не жили. Такова природа путешествий… — И Феликс развёл руками. При нём был небольшой чемоданчик на колёсиках.       — Даже если я живу в каком-нибудь Вегасе или курортном городке?       — Даже так, — вздохнул Феликс. — Приезжая в чужие края, всегда замечаешь товары, цены, на которые выше, чем на родине. На товары по более низким ценам ты не смотришь вовсе, а просто сметаешь их с полок.       — Надо понимать, что вы знаете, о чем говорите.       И тема снова поменялась. Цуну так и подмывало сказать, что он всегда думал, что самые классные пирамиды находятся в Мексике, но эта шутка горчила, напоминая ему о цели поездки. Перед глазами возник образ Хаято, сидящей на полу у балкона и что-то мастерящей — он до сих пор не разбирался в этих её взрывных поделках.       Было видно, что Феликсу почему-то очень не хочется прощаться. Цуна даже заподозрил профессора в педофилии и гомосексуализме — до того тот был навязчив. Напоследок он получил от Феликса на прощание пару дельных советов, правда, на половину он решил забить — из вредности и из чувства страха. Мало ли, что там нечисто с этим профессором. Феликс дал ему визитку и поспешил на эти свои раскопки. Цуна с облегчением выдохнул и с чистой совестью отправился сперва переодеваться, а затем покорять местный рынок.       «А меня поймут хоть? — озадачился Цуна. — Хаято-сан со мной занималась английским, и тест я сдал хорошо, но реальная речь…»       Какого было его удивление, когда оказалось, что местные торгаши общались на точно таком же ломаном английском, что и он сам. Только вот если акцент Цуны был со знаком плюс, то их акцент был со знаком минус. Минус бесконечность.       Акценты бывают разные, но говор торгового люда в любой стране мира, на любом языке, не спутаешь ни с чем. Бедуины (Цуна понятия не имел, как выглядят бедуины, но про себя называл аборигенов именно так) быстро завладели его вниманием, напихали ему в руки бутылку с кислым верблюжьим молоком, половину дыни, поводья с пристегнутым с другого конца маленьким серым осликом, пару десятков тюбетеек. Огромный персидский ковер клали уже поперек хребта Цуны, потому что место в карманах и сумке кончилось ещё быстрее, чем место на недавно купленном осле.       Цуна уже готов был погибнуть под тяжестью навалившихся на него вещей, его взгляд мерк, а его финансовое будущее в долларах было совершенно безнадежно (а, как оказалось, принимали на рынке исключительно в долларах, что порядком удивило), как тут он вспомнил совет от Феликса и, ни на что не надеясь, наугад крикнул заученное из-за профессора слово:       — الشرطة!       Эффект был. Да ещё какой. Словно Джин из сказки, прошелся по торговым рядам, сметая торговцев и их товар неосязаемым ветром. Солидный кусок черного рынка — это оказался именно он, — моментально опустел. Цуна выдохнул, а затем решил найти это слово, повторив его Гуглу.       «Ясно, полиция. Надо бы запомнить», — кивнул сам себе Цуна и выкинул нафиг ненужное добро, заодно отжав обратно свои деньги, и для начала решил закупиться бумажными картами и продумать свой маршрут, а уж затем и в путь пора.       Шел семнадцатый день.