Пока горит мой динамит

      Ни секунды покоя от приставучих арабов — купи кошку, купи календарик, купи монетку, дай денег просто так… Нет, Каир Цуне понравился, несмотря на то, что он в нём мало на что успел поглазеть. Больше всего ему запомнился Город Мертвых — какое-то нереальное количество старинных минаретов посреди жутких трущоб с исхудавшими людьми и тотальным беззаконием. Цуна очень спешил вырваться из цепких когтей «цивилизации».       Он не особо сильно переживал по поводу предстоящего путешествия через пустыню, ему казалось: главное — выбрать хорошую машину, а там дело пойдёт по накатанной. Водить он не умел, но и врезаться в Сахаре было решительно не во что. На то она и пустыня, что пустая.       Сняв в какой-то сомнительной конторке подержанный, но все ещё очень бодрый внедорожник, Цуна сверился с GPS и поехал, разложив на руле и бумажную версию карты.       Несмотря на общий разбитый эмоциональный фон, вскоре Цуной завладела эйфория от первого вождения. То самое чувство, которое обычно посещает водителей, когда они в первый раз удачно сдвигают с места эту груду металла. Цуна не очень переживал по поводу того, что не сможет вернуть снятую машину. Во-первых, арендовал он её в весьма сомнительной конторе и за бешеные даже по местным меркам деньги, а во-вторых, паспорт, который он предъявил, всё равно был фальшивым.       Вряд ли его сумеют найти, дабы выставить счёт.       Всё шло очень хорошо. Внедорожник весело прыгал по барханам, палящее солнце не сильно беспокоило горе-водителя сквозь затемнённые стекла, позади были тысячи километров, цель впереди — близка, как никогда. Однако у судьбы было совершенно иное мнение на этот счет. Мотор пару раз как-то по-странному взвизгнул, чихнул и затих. Как Цуна ни пытался его реанимировать, ничего из этой затеи не вышло. В сердцах он даже попробовал завести тарантас при помощи пламени.       Тут то ему и аукнулась неопытность.       Цуна оказался с заглохшей машиной посреди пустыни, с пол литром воды и с чёрте где под палящим солнцем — определять его положение относительно себя он не умел. Картина маслом. Чёртовы бедуины надули бедного япошку.       «Будешь в Городе мёртвых, — вспомнился Цуне совет Феликса, — поспрашивай «Роскошного» Али. Он поможет тебе правильно собраться для путешествия».       Боясь этого странного профессора археологии и молчавшей при нём гипер-интуиции, никакого «Роскошного» и Али он искать не стал. Тут уж и не знаешь, что хуже — пасть жертвой заговора или перестраховаться.       К счастью, Цуне повезло. Неподалеку была небольшая деревня, где он на ломанном английском умудрился сторговать себе настоящий «корабль пустыни» за несколько сотен долларов, комплект новых батареек и свои кроссовки. Также аборигены не поскупились на комплект национальной одежды, которая так удобна для путешествий по пустыне.       Утыкаясь в GPS-навигатор, Цуна возобновил своё путешествие в Александрию на желанное побережье, где можно будет нанять судно и доплыть до Сицилии.       Но дела шли не ахти.       — Не ешь этот кактус, он наверняка галлюциногенный… — переживал Цуна за верблюда.       Верблюда это ничуть не остановило. Он отожрал своими мохнатыми губами половину цветущего кактуса, меланхолично двигая челюстями.       — Как же хочется пи-и-ить… — простонал, спустя шесть часов путешествия, на пятидесятиградусной жарище Цуна, истекая потом.       Прошло ещё три часа.       — Ну, раз верблюду ничего не было от этого кактуса, значит, и мне ничего не будет… — жадно глядя на очередной цветущий кактус, пробормотал пересохшими губами Цуна.       Голод, жажда. Он давно забыл о своей психологической голодовке. Желудок хотел еды и питья.       Спустя ещё десять минут, ему максимально захорошело.       — Кактус и впрямь был галлюциногенным…       Окольными путями, сбиваясь с пути, Цуна с трудом добрался до Эль-Хаммам, и уже там, продав верблюда (и заодно пожалев, что не пожарил из него шашлык), он взял частника до Александрии. Коря себя за то, что на психах не спросил билета до самого города, матеря мелькнувший в окне Международный аэропорт Александрии, Цуна вновь занырнул в лоно цивилизации. Сняв средненький номерок в посредственной гостинице и, как следует там отмывшись, приведя себя в порядок, он немного подремал в мягкой кровати, не думая о том, что ночи в Египте лютые, и ему больше не приходится мёрзнуть.       Рано утром Цуна покинул номер гостиницы. Впереди его уже ждало новое приключение. Порт Александрии располагался в открытой с моря бухте в дельте реки Нил. Там же находилась и военно-морская база — в северной части порта, имея множество причалов. Во все глаза разглядывая мелькавших тут и там грузчиков, слушая бодрый арабский говор на повышенных тонах (кто кого чем крыл для Цуны осталось неизвестным, но парочку слов он на будущее запомнил), он прикидывал, у кого бы из моряков с личным транспортом спросить о судне до Сицилии. Всё же путь был специфичным, нарушались границы стран.       С грехом пополам Цуна выяснил, кто из контрабандистов возит иммигрантов, и заплатив совершенно нецензурную сумму, он вновь столкнулся с реальностью. На вёзшем иммигрантов судне ему пришлось говорить «здрасте» человеку, которому Цуна это сказать был совершенно не готов.       Прямо на пристани стоял одинокий фокусник в цилиндре и фраке. Рядом с ним обтиралась необъятных размеров ассистентка в очень экстравагантном платье с ну очень эротическими разрезами в самых разнообразных местах. На носу у «девицы» были солнечные очки, так что личность установить было максимально затруднительно. Лицо фокусника Цуна знал хорошо. Очень хорошо. Достаточно хорошо, чтобы определить, что сейчас его будут бить, возможно, даже по голове. И, скорее всего, не только ногами.       По личной оценке Цуны Мукуро был зол как… Мукуро. То есть, очень зол. В личном списке опасных вещей Мукуро давно потеснил и Варию, и Реборна, прочно захватив пальму первенства, и превратился в некую немезиду для бедолаги-наследника.       — Оя. Ну здравствуй, хуй мордастый, — очень вежливо поздоровался Мукуро, по-доброму сверкая своими разноцветными глазами. Стоящий рядом Такеши на это лишь многозначительно фыркнул.       Цуна проглотил оскорбление. Он лихорадочно соображал. Где же тот единственный путь, по которому должен пойти разговор, чтобы за ним не последовало физической расправы? Нет, можно раскрыть свои козыри, чтобы Мукуро узнал о настоящей силе Цуны, но это была крайняя мера, и её время ещё не наступило.       — Твой наряд… — Цуна показал пальцем на Мукуро.       — Это тоже зачтётся тебе в копилочку. Загнать меня в страну, в которой я давным-давно в розыске — потрясающая идея! — с кислой миной глядя на него, ответил Мукуро.       — Вообще-то я не выбирал страну для приманки…       Цуна пребывал в растерянности. Он дал Такеши деньги, чтобы тот купил билет куда-нибудь подальше от Италии и близлежащих стран и отвлёк Мукуро. Цуна был без понятия, куда там потянуло Такеши в итоге, и у кого там зуб на иллюзиониста.       — Так это был ты?.. — Мукуро прицельно пнул Такеши ногой прямо под колени, и тот не успел среагировать. Такеши пискнул фальцетом в ответ нечто неразборчивое.       — Ямамото?.. — икая от увиденного и, наконец-то, перестав игнорировать одеяние друга, выдавил из себя Цуна.       — Сам посмотри. — Мукуро убрал с лица «дамы» очки.       — Это… что… что это?.. — Цуна аж попятился, увидев засвеченные глаза Такеши. Как некстати свой фонарь отчаянно заболел.       — Это Ямамото Такеши, — подсказал Мукуро, которого трясло в процессе разговора мелкой дрожью.       — Да его же отец родной не узнает! — Цуна начал переживать за свое будущее и придумывать пути отхода. Ближайшая пальма так и манила, чертовка. — Надо ли было заходить так далеко?..       Если Такеши досталось так сильно, то Цуне, как идейному вдохновителю, — двойная доза.       — А это не я. Это он сам, — отмахнулся Мукуро. И тут Цуна заметил у иллюзиониста круги усталости под глазами.       — Я ничего не понял…       Такеши многозначительно прокашлялся. Мукуро стрельнул в него убийственным взглядом.       — Я тебе говорю. Он сам купил билеты в Россию, до Хабаровска, умотал в глушь, нашёл там пожилую шаманку и чем-то довёл её так, что к моему прибытию им можно было хоть полы вытирать.       — Это его старушка так?.. — поразился Цуна. — Никогда не поверю!       А сам попятился. Задом, задом.       — Оя, оя. Не недооценивай силу шамана, — качая головой, вздохнул Мукуро слишком тяжко. — И дебилизм своего друга тоже не недооценивай. В этом хитром деле он заткнёт за пояс десяток таких, как ты. Да ещё и фору даст.       — Ямамото?! Что ты такого натворил?! — Цуну тоже начало колотить мелкой дрожью.       — Спроси лучше, чего его туда вообще понесло… — подсказал Мукуро, поглядывая исподлобья на Такеши.       Расправа над Цуной временно была отложена. Они стали допрашивать Такеши, чтобы выяснить ответ на ну очень интересный вопрос «А нахрена ж сгорела баня?» и в каком таком состоянии должен находится мозг здорового японца, чтобы подкинуть идею посетить далекую заснеженную страну и пообщаться с оккультной частью её населения. Причем так тесно.       — Вы ничего не понимаете, — шевелил разбухшими губами Такеши, — я всегда мечтал пообщаться с живым шаманом!       — У тебя это… на лице написано, — съязвил Мукуро.       На них уже начинали оборачиваться люди. Несколько грузчиков тыкали в их сторону пальцами и лабакали на арабском уж слишком воодушевлённо.       — Э-э… — многозначительно протянул Такеши, стушевавшись под гнётом такого жуткого внимания к своей персоне. — После Конфликта Колец я улучил момент и попросил Скуало обучить меня паре-тройке фраз на русском. Я думал, этого будет достаточно…       Лицо Мукуро из злющего стало заинтересованным.       — И чему же он тебя научил?       Такеши повторил слова Скуало для Цуны и Мукуро. Лучше бы он этого не делал. Цуна, не знавший русского, перенёс это легко, а вот Мукуро, понимающий, что он сейчас услышал, в первую секунду не поверил своим ушам, однако переспрашивать не стал. Чему удивляться, что ещё мог посоветовать этому бедолаге точно такой же дебил из Варии, лингвистические познания которого ограничивались в основном матами?       — Уж лучше бы меня ФСБ загребли… Не удивительно, что тебе на шею натянули их семейную реликвию, — усмехнулся Мукуро, глядя на Такеши как на насекомое. — Бубен, между прочим, был очень дорогим… Коллекционная вещь.       — Меня впервые в жизни били сушёной воблой… — закончил рассказ Такеши и замолк.       — Ну, вот мы и добрались до сути, — почти ласково произнес Мукуро и нежно положил свои руки на плечи Цуны, внимательно изучая взглядом его физиономию, выбирая место, которое стоило бы подправить.

***

      — Отпусти меня, чертов хренокактус с оригинальной прической! — вопил загнанный на пальму Цуна. Ему пришлось удирать от Мукуро.       — Ну уж нет. Меня наняли на эту работу, и, видит Бог, я сделаю её так, как надо!       Мукуро в своём костюме фокусника стоял с трезубцем наперевес и думал, как бы снять негодника с пальмы так, чтобы тот не зашибся раньше времени. Такеши сидел на деревянной коробке с парой моряков и наблюдал за происходящим.       — Да я скорее разобью себе голову кокосом, чем вернусь в Японию без своей девушки!       — Молодежь… Озабочена и наивна… — пробормотал вполголоса Мукуро.       Он начал серьезно взвешивать варианты: с одной стороны, шкура его навязанного подопечного будет целее, если прямо сейчас навалять ему и запереть в подвале на недельку-другую, а, с другой стороны, отпустить его столкнуться с Альянсом семей…       Столкнуться… С Альянсом… С Вонголой!       Чем больше Мукуро думал об этом, тем сильнее ему нравилась эта идея.       — Слезай с пальмы, обезьян. Я не собираюсь тащить тебя в Японию прямо сейчас, — подумав, сказал он.       Цуна, для приличия помявшись, всё-таки спустился с дерева. И весьма вовремя — бойкие бедуины уже прикрутили к пальме ценник и продавали эксклюзивные фото на фоне негра-альбиноса за сбором кокосов.       — И чего это ты? — с подозрением поинтересовался Цуна. — Сам же орал…       — Я резко передумал, — перебивая, сообщил ему Мукуро, кидая в руки Цуне небольшой планшет.       — Что это?       — Когда-то я сделал твоей женщине подарок. Во всех смыслах необычный подарок. Не думаю, что она рассталась с ним до сих пор.       Цуна аж весь подобрался и уставился на планшет, как если бы он был алмазным или решал проблему завоевания мира сегодня вечером.       — Я смогу отследить её местоположение?!       — Ты сможешь даже послушать, что она говорит, — подтвердил Мукуро. — Правда, обратной связи нет.       Цуна, недолго думая, воткнул в уши спутанные наушники. Спустя пять минут, он с гневом сдёрнул их и отбросил, будто ядовитую змею.       — Мы плывём на Сицилию немедленно! Сейчас же! — с яростью выдохнул Цуна и, развернувшись на подошвах кед, зашагал в сторону судна с иммигрантами.       — Чего это он? — спросил у Мукуро Такеши, распрощавшись с моряками. На нём всё ещё было это нелепое платье.       Мукуро с интересом поглядывал в спину Цуны, от которого исходила аура ярости.       — Ку-фу-фу… Потрясающая работёнка. Хорошо, что я взялся за неё… — рассмеялся Мукуро, бормоча себе под нос, и, игнорируя Такеши, пошёл следом за Цуной. Такеши ничего не оставалось, как идти за ними.