Пока горит мой динамит

      Перевернувшись на бок, Цуна протянул руку, чтобы в сжать в объятиях Хаято и провалиться из дрёмы в сон дальше, но рука приземлилась на хладную подушку. Его как током ударило. Подскочив, Цуна сел и обнаружил пустую половину кровати.       — Хаято-сан? — всё же позвал он, выбираясь из одеяла и оглядывая номер.       Но надежды рухнули. Воздушные замки растворились в ночной тиши.       Цуна оглядел номер. Вечернее платье Хаято лежало на полу, мерцающей в свете фонарей тряпкой так, как они его и бросили в порыве. Одежда самого Цуны была везде: на стульях, на полу, свисая с гардины. Не было только Хаято.       Он сидел на кровати, запустив пальцы в волосы, и чувствовал, как его сердце колотится в груди.       Неужели снова?       Рука плетью опала на матрас, задевая обнажённое бедро. В помещении было немного прохладно, мелкие волоски встали дыбом на голом теле, но Цуна даже не пытался одеться.       Он не знал, сколько так просидел, но из мыслей выдернул стук в дверь. Цуна дёрнулся, выпадая из раздумий.       — Цуна, братишка! Это Такеши!       Цуна встал с кровати и направился к двери, у самого порога соображая, что он не одет, но плюнул на это. Они же оба парни, чего там Такеши не видел? Да и плевать сейчас было Цуне на такие мелочи.       Заметив, что в слоте нет карты Хаято, он поджал губы. Она ушла, да ещё и карту от номера забрала. Цуна повернул ручку, впуская Такеши в помещение.       — Э-э… — Такеши на миг завис, в освещении коридора замечая, что друг голый, да и сидит в темноте. — А свет не хочешь включить?       — Заходи пока, сейчас найду карту. — Махнул рукой Цуна и, приметив свисающий со спинки стула пиджак, направился к нему.       Такеши, держа в руке планшет, всё же зашёл в номер. Дверь с хлопком закрылась. Цуна вытащил из внутреннего кармана пиджака карту и направился с ней к порогу, после чего вставил её в слот. Свет включился. Подумав, Цуна взял с обувной полки пульт кондиционера и настроил на двадцать семь градусов по Цельсию.       — Ты как? — участливо спросил Такеши.       Цуна поднял с пола свои трусы, вывернул их с изнанки и стал одеваться.       — Паршиво, если честно.       — Из-за Хаято? — Такеши присел на обитый красным бархатом стул и поёрзал на нём, оглядывая столик со всякой мелочёвкой, лежащей на нём.        — А из-за кого ещё? — Цуна повернулся к нему, застёгивая пуговицы на белой рубашке. — Она опять сбежала.       — Но она не сбежала…       — В смысле?.. — опешил Цуна. Его пальцы замерли на нижней пуговице.       — Так, вон, она записку даже оставила… — Такеши указал пальцем на стол, перед которым он и сидел.       Цуна рванул вперёд со скоростью молнии, хватая со столешницы вырванный из знакомой записной книжки листок бумаги.       «Я попробовала тебя растолкать, но ты вырубился, шалун! — писала Хаято своим затейливым почерком. — Короче, я тут наведуюсь к Брианца… Знаешь, хочется взорвать у них тут парочку лабораторий… Так что ты не скучай и отсыпайся, и никому не говори, куда я ушла. Типа, это секрет, все дела. Твоя Хаято. Чмоки-чмоки!»       Бумажка была сперва от злости смята, а затем вспыхнула, точно свеча, и опала пеплом на дорогой ковёр у ног Цуны.       — Она хоть раз может усидеть на месте спокойно?! — взревел он, после чего кинулся к брюкам. Вот только надеть их не получалось — одна брючина устроила ему бойкот. — Ну и, где мне её теперь искать?! Земли Брианца обширны!..       — Кстати, насчёт этого… — Такеши включил экран планшета и, поднявшись со стула, подошёл к Цуне. — Похоже, она с подарком Мукуро пошла…       Цуна выхватил у него из рук планшет и стал по геолокации смотреть, где носит Хаято.       — Удивительно, что ты сообразил глянуть! Спасибо, Ямамото! — Игнорируя жилет, Цуна накинул на себя сверху пиджак и, натягивая носки, так и поскакал, подбирая брошенные на ковре оксфорды.       — Да это и не я. Меня твой друг профессор Феликс попросил… — начал Такеши, но друг его не слышал — Цуна уже вылетел в коридор, крикнув напоследок:       — Присмотри за Мукуро, чтобы он дров не наломал!       — …передать, чтобы ты был осторожен, — в пустоту закончил Такеши, замерев посреди номера.       В его воображении прокатилось перекати-поле под свист ветра в пустыне. Он озадаченно почесал шею, думая о том, что Цуна иногда опрометчив, но, пожав плечами, Такеши послушно пошёл вылавливать Мукуро. Приказ патрона — закон.

***

      Цуна пробкой вылетел из отеля, окунаясь во влажный воздух Палермо. Дождь наконец-то почти закончился, накрапывала мелкая морось, неприязненно оседая в волосах бисеринками-каплями. Сперва Цуна хотел поймать такси, но, видя стоящие в пробке автомобили, отбросил эти мысли. После таких тропических ливней и ураганов, когда ближайшие пальмы пригибались к земле макушками, очевидно, что город «встал» даже ночью.       Вздохнув, Цуна вытащил из кармана брюк варежки и, зайдя в ближайшую подворотню, активировал их, входя в гипер-режим. Варежки сменились на Х-перчатки. Цуне хватило здравомыслия не летать у всех на виду на пламени, а передвигаться по крышам, сверяясь с картой на планшете.       …Цуна двигался по местами выжженной, местами все ещё тлеющей степи. По полям и небольшим лескам шла настоящая стена огня, подминая под свое пламенное тело даже ручейки и небольшие речушки, становясь все больше и больше. В стороне, на чудом уцелевшем, нетронутом пламенем зелёном холме, Цуна заметил три фигурки, развалившиеся в весьма туристических позах. Узнав Хаято издалека по характерному серебристому блеску её волос, он остановился, а затем быстрым шагом направился к троице.       — Красиво горит, — не глядя, поприветствовал гостя Скуало.       Хаято и Занзас промолчали.       Эпичная троица развлекала себя тем, что пускала по кругу бутылку весьма дорогого старинного вина (насколько на вечере успел разобраться в выпивке Цуна), прикладываясь к ней по очереди, глазея на всполохи огня. Несколько похожих, но уже опустевших бутылок валялось у них в ногах, говоря Цуне о том, что сидит эта компания тут уже не первый час.       Из всей тройки Скуало был почему-то совсем трезвым, хотя и пил как не в себя. Занзас, как алкоголик со стажем, держался молодцом. Цуна отметил про себя, что держится Занзас хоть и молодцом, а все же за Скуало. Ну, хотя бы не за Хаято. Впрочем, это вряд ли можно списать на его джентльменское поведение: сама Хаято — крайне неустойчивая основа в данный момент. Бедная девушка пыталась вязать лыко, но безуспешно.       — Я могу бесконечно смотреть на огонь… — мечтательно протянула Хаято заплетающимся языком, покачиваясь из стороны в сторону.       — А на воду?       — Зачем вода? — Хаято дружески опустила пятерню на макушку Занзаса и покровительственно по ней похлопала.       Цуна, немного разбирающийся в личности босса Варии, присел рядом с Хаято, приготовившись к неминуемому кровопролитию, которого, к его огромному удивлению, не случилось. Занзас не повел и бровью на такую вопиющую фамильярность.       — На неё ведь тоже можно смотреть бесконечно.       — Глупый, — хихикнула Хаято, продолжая похлопывать Занзаса по макушке, — сейчас понаедут пожарные и примутся тушить всё это безобразие. Если есть огонь, то вода и чужая работа не заставят себя ждать.       — За это и выпьем!.. — Приложился к бутылке Занзас и сунул её в руки разместившемуся рядом Цуне. Тот посмотрел на себя, потом на Хаято, снова на себя, на варийцев, на Хаято, вспомнил свои дорожные приключения из Каира в Александрию, а потом по воде с беженцами, и решительно присосался к бутылке, почти мгновенно ополовинив её.       Отложить все разборки на потом, спокойно поговорить и расслабиться — единственно правильное решение, такое на трезвую голову не воспринимается никак.       — Кстати, по такому случаю я расторгаю помолвку и передаю тебя с рук на руки твоему настоящему жениху, — торжественно заявил Занзас.       — Я, конечно, благодарен и всё такое, но давно ли ты получил власть расторгать помолвки между двумя семьями? — спросил Цуна.       — А у меня его нет, но, Скуало свидетель, я в полном праве разорвать собственную помолвку, благо, причин у меня хватает. — Обвел рукой пылающую округу Занзас.       Цуна вылупился на него, как на Восьмое чудо света, не понимая ничего от слова «нихрена».       — У меня очень-очень-очень много вопросов…       — Давай в другой раз, милый. — Попыталась клюнуть его губами в щеку Хаято, и таки попала. Раза с пятого.       Цуна посмотрел на Хаято с сомнением, а затем перевёл взгляд на пылающие дали, думая об ущербе, нанесённом семье Брианца.       — Как думаешь, мы его ещё увидим? — неожиданно спросила Хаято, обращаясь к Занзасу.       — Феличе Брианца? — Занзас откупорил новую бутыль и присосался к горлышку, делая несколько глотков. Какое-то время кадык двигался туда-сюда. — Очень вряд ли. Вонгола и Альянс не спустят ему такое с рук, но и поймать его, если он сам не соизволит показаться, не смогут.       — Это ещё почему? — спросил Цуна, который хоть и знал имя «жениха» Хаято, был, в общем-то, всё ещё не в теме.       — Потому, что Феличе Брианца — это никто иной, как Феликс, который всё это дерьмо и организовал, — как маленькому ребенку объяснил Занзас.       — Нифига не понятно. В смысле, блин? Я скорее поверю, что Феликс — кот с волшебной сумкой и огромным либидо, чем в то, что тот милый профессор и есть босс Брианца!       — Нет, слава богу, не кот, — перекрестилась атеист-Хаято, знавшая, как далёк от всей этой преступной тусовки будущий глава Вонголы. — Просто мошенник. Очень хороший мошенник, лучший и хитрейший из них с тех времен, как не стало старины Бэнга.        — Да с чего ты взял, что это был Феликс?! — не унимался Цуна, выхватывая бутылку из рук Занзаса. Он помнил неприятное чувство насчёт Феликса, но они с ним хорошо поговорили в самолёте, да и на вечер он ему помог попасть и подсказал, где приодеться, чтобы выглядеть приглядно и достойно преемника Девятого.       — Пф! Да потому, что никому другому не хватило бы смелости обманывать Вонголу столько лет, вытягивая из неё всё новое и новое финансирование, — подал голос Скуало. — Да и все земли он загнал перед своим исчезновением. Мы с боссом только недавно это узнали.       Хаято подтянула к себе колени и водрузила сверху подбородок, после чего мечтательно протянула:       — Эх, а я так надеялась его взорвать, а он с помолвки свинтил…       — Взорвать живую легенду? Губа у тебя не дура! — расхохотался Занзас, но вскоре пожалел об этом, подавившись выпивкой, вставшей поперёк горла.       — Хей, я всего лишь думала, что взрываю надоедливого свекра! — поёжилась Хаято. — Вместе с похотливым женишком, кстати.       Цуна недобро так зыркнул на стучавшего себе по грудине Занзаса. Сложив два плюс два, вспомнив и ауру Тумана, исходившую от «Труфальдино Брианца», и то, как сейчас общаются Хаято и Занзас, и «похотливого женишка», брошенного в адрес всё того же Занзаса, не понять происходящее было за гранью добра и зла.       — Не кипятись, ничего такого не было, — примирительно поднял руки вверх Занзас. — Издержки образа. Я тебе сразу говорю, прежде чем ты успел отреагировать на «похотливого» и всё прошлое.       — Пустое. — Махнул рукой Цуна, клятвенно пообещав себе выпытать из Хаято всё об этих самых издержках, когда они окажутся наедине.       — А когда ты понял, что нас обманывают? — поинтересовалась Хаято, в очередной раз прикладываясь к бутылке.       — А вот недавно, — Занзас отнял у неё бутылку и отсел в сторону, опираясь на Скуало, — примерно тогда, когда мы все чуть не померли при взрыве, который ты устроила.       — Хей! Я вообще-то профессионал!       — А там вообще-то должен был располагаться ядерный реактор. Бабахни он на самом деле — нас бы уже отпевали.       — Ну, кого-то отпевали, а кто-то вообще японец. — Покосилась на Цуну Хаято.       — Ты так говоришь, будто это что-то плохое, — возмутился Занзас.       — Давно ли ты так думаешь? — хором обалдели все, в то время как Цуна подумал, что его бы тоже отпевали по канонам буддизма, и уж кому-кому, а Хаято ли об этом не знать, но благоразумно промолчал, пытаясь понять, о каких спасениях от взрывов идёт речь и что вообще происходит.       — Очень давно, уже пять минут как, — усмехнулся Занзас.       Занзас был в очень хорошем настроении, он нагло врал в глаза собутыльникам — раскусил он Феликса немного раньше. Не так быстро, чтобы не дать ему уйти, но все ещё вовремя, чтобы поживиться самому. Феликс согласился продать все земли Варии через третьих лиц, так что плутоний и обогащённый уран не пострадали при взрыве. Занзас пребывал в приподнятом настроении, а обо всём в действительности произошедшем Цуна узнает ещё очень и очень нескоро и к тому моменту успеет отойти от этой женитьбы в стиле Фигаро.       — А что Феликс сделает с этими деньгами? Зачем они ему вообще, если живет он скромно? — спросила Хаято. — До сих пор не понимаю. Мы с Шамалом долго это обсуждали, но не пришли ни к какому выводу.       — О-о, он очень богатый человек, — слегка пьяно кося, блеснул эрудицией Занзас, — вот только есть у этого чудака странное пристрастие. Он скупает у всех коллекционеров старые итальянские лиры, говорит, что его мучает ностальгия. Свадьбу, кстати, тоже устроили с его подачи. Уж не знаю, как он пронюхал про вас с бешеной самкой, о чем не знала даже сама Вонгола, но он четко просчитал, что эта свадьба — скорейший путь к бегству и липовой смерти с шикарнейшим фейерверком.       — Я такая предсказуемая? — расстроилась Хаято, повесив нос.       — Врай! Не то слово, ты ж пироманьячка! — закивал Скуало, из-за чего чуть не завалился в сторону вместе с Занзасом, повисшим на нём. — Бог с ними, со взрывами, но я ещё не припомню ни одного твоего дела, в котором бы ты что-нибудь не спалила!       — Люблю огонь, — повинилась Хаято и зевнула.       Цуна понял, что она уже клюёт носом. Придав любимой пьяни более усидчивое положение, они предались блаженному ничегонеделанью. Завтра будут разборки, скандал, будут проблемы, недовольные Вонгола и Альянс, сердитый Реборн и тысячи неприятностей.       «Но это будет завтра, а сегодня я просто уткнусь в её волосы и буду вдыхать их запах, смешанный с ароматами ночи…»       — Кхе-кхе-кхе, — закашлялся Цуна.       Ароматы ночи и запах волос Хаято были сильно разбавлены запахом старой доброй гари, а ещё смрада, чада и копоти.