***
«Блин, да где Реборн-то? — Закинув руки за голову, Цуна шёл по улице к дому. — Заставляет меня нервничать… Обычно этим Хаято-сан занимается, а теперь и Реборн туда же. Даже настроение испортилось». Отсутствие Реборна действительно беспокоило. Да, он иногда пропадал, но всегда крутился рядом. Тем более Цуна много раз звал его, и обычно Реборн являлся на зов с очередной глупой шутейкой, но не сегодня. Гипер-интуиция с утра вела себя странно, отдаваясь комком нервов в животе. Цуне не нравилось, что Реборн вот так пропал без всяких предупреждений. Тряхнув головой, он открыл калитку вошёл в полисадник. Уже стоя в прихожей, снимая с ног любимые потёртые кеды, Цуна услышал звуки телевизора в гостиной. И сразу настроение как-то стало ещё хуже. На диванчике напротив широкой плазмы сидели: мама, Бьянки и… Мукуро. — С возвращением, Цунаёши-кун. Как день прошёл? — участливо проворковал иллюзионист, изображая на лице живой интерес. — Пока тебя не увидал — было всё супер… — процедил сквозь зубы Цуна. А затем обратился к Нане: — Мам, есть что в холодильнике? — Мы недавно заказали пиццу и курочку в «KFC»… Будешь? — не отрываясь от шоу по телевизору, ответила Нана. — Буду. Цуна собирался пройти мимо и подняться наверх по лестнице, но его почти что припечатал к полу вопрос Бьянки: — Ты не видел милого Реборна? С утра его нет. Я себе места не нахожу от беспокойства… — Нет, не видел… Стало дурно. Чуть бросило в жар. — Оя-оя… Цунаёши-кун, нельзя так безалаберно относиться к своим товарищам!.. — всплеснул руками Мукуро. — Иди ты к чёрту… — Извини, но я у него уже был. И знаешь, возвращаться к чертям не желаю. Цуна не всегда понимал, когда Мукуро шутит, а когда говорит серьёзно. Учитывая, что он прошёл Пути Реинкарнации и познал шесть кругов Ада, можно было и поверить его речам. Впрочем, Цуна научился игнорировать Мукуро, а потому поспешил скрыться из гостиной к себе. …Беспокойство ничуть не уменьшилось. Напротив, оно росло с геометрической прогрессией. Пару раз поцапавшись с Мукуро и сорвавшись на бегающих по дому детях, Цуна решил смотаться от всего этого подальше. «Надеюсь, я не помешаю себе-будущему, — вздохнул Цуна, — но у меня нет другого выбора». Пользуясь тем, что Хаято сейчас должна была уйти на подработку в супермаркет, он решил воспользоваться Десятилетней базукой и отправиться в будущее. Это был верный способ узнать, где Реборн, а не искать иголку в стоге сена. Вокруг всё оставалось неизменным: осенний Намимори в красно-жёлто-зелёной листве, играющие на площадках дети, кого не отвели домой на тихий час, и тёплый ветерок. Цуна любил свой город. Он в нём родился и вырос, но ещё немного, и они всей семьёй покинут Намимори. Это было немного грустно. Любимая бело-рыжая толстовка ничуть не поднимала настроение. Оно было на отметке минус. Беспокойство росло, превращаясь в огромного монстра. Миновав перекрёсток, Цуна нырнул между детской площадкой во дворе и вышел к дому Хаято. Он настолько зачастил здесь, что с ним даже здоровались жильцы. Кивнув соседям Хаято — двум братьям-китайцам, направляющимся в сторону магазина, Цуна поднялся по лестнице и достал ключи из кармана. Гипер-интуиция вывернулась, точно уж, и желудок свело в спазме. Не понимая, к чему это, Цуна торопливо повернул ключ в замке и вошёл. Первое, что бросилось в глаза, стоило очутиться в прихожей — виднеющиеся из комнаты ноги. — Х… Хаято-сан?! — Сбрасывая с ног кеды, Цуна рванул в комнату. На боку, уже одетая в джинсы, толстовку и кожаную курточку, лежала Хаято. Её лицо сводило судорогами, и было всё красным. Хаято лихорадило. Цуна коснулся её лба губами и в ужасе уставился на девушку. — Скорая… Нужно позвонить в скорую! Или Шамалу! — Сходя с ума от паники, Цуна вытащил телефон, но тот выпал с рук. Пальцы дрожали. — Не надо… Не трогай меня… Уйди! — Дёрнулась Хаято, заезжая Цуне локтем в нос. — Как это не надо?! — воскликнул он. — Ты вся горишь! — Помогите… Помогите мне… Хоть кто-нибудь… Цуна… Потирая ушибленный нос, Цуну осенило: это она не ему, у неё бред. Подорвавшись с места, он нырнул в кухню и нашёл аптечку, нашёл в ней инфракрасный градусник — судя по всему презент от Шамала, и уже с ним понёсся обратно в комнату. Прислонив градусник ко лбу, Цуна померял Хаято температуру, и результат его не обрадовал. — 39.7?.. Серьёзно?.. Отложив градусник, Цуна снял с Хаято куртку и уложил девушку на футон, после чего набрал номер Шамала. Послышались гудки. — Ну чего ещё, Савада? — Недовольно прозвучало из динамика. — Я не консультирую и не лечу мужчин, ты же знаешь. Я… — У Хаято-сан температура почти сорок! — перебил его Цуна. — Она бредит. Хаято как раз заворочалась, бормоча себе что-то под нос. — Я слышал, при высокой температуре нужно положить в холодную воду, это поможет снизить температуру… — И угробить её! — Шамал тоже заволновался. — Сделай ей холодные компрессы на лоб, локти. Пятки ей разотри холодной тряпкой! — Что с ней? Как так? Днём же было всё нормально… — В шкафу Цуна нарыл чистые полотенца и с ними бросился в ванну. — А с ней все нормально будет? Ты уверен? Нет, вот ты точно уверен? — Заткнись и не паникуй! Я скоро буду, а ты пока займись компрессами. Отбой! Цуна даже не обиделся. Запихав телефон в карман, он закатал рукава толстовки и принялся смачивать полотенца холодной водой. …Обложив Хаято мокрыми полотенцами, Цуна сел рядом, не находя себе места. О Реборне он уже забыл. Ему всегда было сложно абсолютно здраво оценивать ни свое, ни чужое состояние, а состояние Хаято он очень надеялся, что не переоценивает. Голова раскалывалась от мыслей вроде: «Ааааааа, блин, что делать? Я нихрена не знаю… Что делать? Когда будет Шамал?» Бессилие морально убивало. Будь у него хоть немного пламени Солнца, то он бы мог облегчить страдания Хаято, а так… Хаято застонала. Цуна вытер испарину с её лба и померил температуру — тридцать девять. Немного снизилась, что уже хорошо, но, видя измученное лицо Хаято, ему самому становилось худо. Раздался приглушённый хлопок, глаза ослепила вспышка, а затем стало подозрительно тесно. И вонь, воняло лилиями. Цуна терпеть не мог белые цветы, а особенно лилии с их резким, но в то же время приторным запахом. Лилии ассоциировались у него с тремя днями мук и церемонии прощания с Хаято, когда она лежала в гробу. Но как же воняло! Слишком интенсивный, густой, дурманящий запах. Ещё так темно и тесно… Цуна протянул вверх руку, стремясь выбраться из этой пугающей темноты и вони. Что-то щёлкнуло, и появилась тоненькая щелка в этой беспроглядной тьме. По ощущению было похоже на какую-то крышку. «Я в коробке?» — не успел и удивиться Цуна, как от сильного толчка с шумом крышка упала в сторону. Свет вновь ослепил. Прикрываясь ладонью от лучей солнца, вдыхая свесь нормально воздуха вперемешку с бальзамическим цветочным запахом лилий, Цуна разлепил веки и отнял руку от лица. Над ними нависли деревья, солнечные лучи пробивались между ветвей и крон. Взгляд опустился вниз, и Цуна увидел себя, сидящим в цветах — там было больше белых лилий, но были и хризантемы, лотосы… Судя по краям «коробки», это был… — Гроб? Всё верно. Цуна увидел и крышку гроба, которую он совсем недавно снял. На ней красовался герб Вонголы и римская цифра «Х». Цуну передёрнуло. Он надеялся, что это шутка и его разыгрывают. — Реборн, блин! Вылезай! — возмутился Цуна. Только Реборн мог незаметно взять и переместить его из квартиры в лес. Больше некому. — Вот-вот должен прийти Шамал! Это не смешно! Цуна выбрался из гроба, ступая на землю в носках. Учитывая, что они были белыми и недавно вытащенными из полки с чистым бельём, его это порядком разозлило. Но ничего не происходило. — Реборн?.. Он огляделся. Пролесок без сомнения был японским. Если ориентироваться по деревьям, и, вон, тем знакомым кустам, то это Намимори. Цуна сложил руки рупором и громче крикнул: — Тут кто-нибудь есть?! — Кто это? — раздался неподалёку женский, очень приятный слуху голос. Такой знакомый, такой родной. Послышался шум шагов и шелест травы. Из-за дерева вышла Хаято. Сама, на своих двоих. Цуна нахмурился. — Вы решили меня разыграть? — хмуро вопросил он, недовольно складывая на груди руки. — Что ж, очень смешно. Ха-ха! Лицо Хаято вытянулось. Широко распахнутые глаза смотрели в неверии. Цуна мазнул по её фигуре взглядом и был удивлён. Хаято словно поправилась. Или это её так костюм полнит? На ней было чёрное платье с поддетой под него рубашкой цвета красного вина, а сверху чёрный пиджак нараспашку. Волосы почему-то слишком коротки — ещё сегодня они доставали почти до плеча. — Ты… — Хаято ловила ртом воздух. Схватившись за живот, она прикрыла глаза и начала глубоко вдыхать и выдыхать. Цуна, обеспокоенный состоянием Хаято, зашагал в её сторону. — Ты в порядке, Хаято-сан?.. — Он заботливо коснулся её плеч. Хаято дёрнулась, и в следующее мгновение её колени подкосились, и она упала на землю. Цуна едва успел подхватить девушку. — Тебе ещё плохо? Температура? — Он коснулся её лба ладонью, но лоб был нормальным. — Прости… Прости… Я не смогла тебя спасти!.. — внезапно разрыдалась Хаято. — Что?.. Хаято, схватив его за плечи, сжала пальцы до боли. Цуна поморщился. — Извини, я растерялась… — Разжав руки, Хаято осталась сидеть перед ним на коленях. — Мне нельзя волноваться, но я не могла спокойно отреагировать на твоё появление… — Почему тебя нельзя волноваться? Ты больна? — Теперь уже и Цуна заволновался. Хаято грустно улыбнулась, обвивая живот руками. — Нет, это не болезнь. Я беременна. Тебе не стоит знать… — Так это будущее?! Вау! — вмиг расслабился Цуна и осел наземь, вскидывая голову к небу. — Я-то думаю, чего ты так странно выглядишь… Стоп! — Теперь уже он аккуратно схватил сидящую перед ним девушку за плечи и принялся её внимательно разглядывать. — Слушай, а ты почти ничуть не изменилась. Я даже и не сразу сообразил! Хаято сидела и смотрела на него со странным взглядом. — Хаято-сан?.. — Цуна удивлённо склонил голову. — Разве ты меня называл в то время по имени? Хотя это не важно… — Хаято завертела головой. — Полагаю, у нас мало времени. Сколько минут ты уже тут находишься? Цуна задумался. — Минуты две-полторы. Не больше. — Ясно. А, вот он где… — Хаято подняла с земли кейс и положила его себе на колени. — Цуна, когда ты попадёшь обратно в прошлое, то постарайся устранить этих двух людей. Мне некогда объяснять, так что просто делай, как я… — Хорошо, — с готовностью кивнул Цуна. — Что за люди? Хаято, перерывающая содержимое своего кейса, замерла. Подняв голову, она уставилась в его спокойное, ничем не омрачённое лицо. — Ты даже не будешь противиться?.. — Пф. А надо? — усмехнулся он, передёрнув плечами. — Серьёзно, если ты говоришь, что так надо — так надо. Так что за люди? Пребывая в замешательстве, Хаято, искоса поглядывая на него, всё же достала из кейса два снимка и протянула их Цуне. — Сперва этот человек. — Она указала на снимок, на котором был запечатлён японец в очках, только вот копна медно-рыжих волос шла в разрез с национальностью. — Если бы не этот человек, то Бьякуран бы не получил всего, чего хотел. Цуна перевернул снимок с японцем и увидел написанное латиницей имя. Shoichi Irie. На европейский манер, не на японский. На втором снимке был европеец с пепельно-белыми волосами, торчащими в разные стороны, под щекой — тату. Byakuran Gesso. — Это и есть Бьякуран? — Цуна махнул снимком. — Да, — кивнула Хаято. Он не знал, что случилось с этим миром за десять лет, но было больно видеть Хаято… Такой. — Прости меня, Хаято-сан, — убрав снимки в карман, вздохнул Цуна. — За что ты извиняешься?.. Когда его руки легли на её живот, то широко распахнутые глаза Хаято можно было сравнить с двумя крупными монетами. Она не смела двинуться, затаив дыхание. — Не знаю, почему я умер, но я постараюсь этого избежать… — Цуна гладил её живот, ничуть не сомневаясь, что там его ребёнок. Он это чувствовал и без гипер-интуиции. — Я оставил тебя и ребёнка одних… Это недопустимо! — с яростью выдохнул он, и его карие глаза охватила пламенная дымка. — Я сделаю всё, чтобы не допустить этого будущего! — Ц-Цуна… — заикаясь, Хаято хватала ртом воздух. — Неужели ты из… Но договорить она не успела. С хлопком в объятия Цуны упала уже его Хаято вместе с её лихорадкой, тяжело дыша и в одних майке и трусиках, пропитанных потом. — Да твою ж мать! — взвыл Цуна, кроя всё подряд. Ему пришлось снимать толстовку и заворачивать в неё Хаято, чтобы та не простудилась на осеннем воздухе. Цуна даже не сообразил, что находится в мире будущего уже больше пяти минут.Титаномахия будущего. Взрыв 71. Гроб
7 февраля 2019 г. в 22:43
— Встать! Поклон!
Позёвывая, Цуна повторил каждодневный школьный ритуал по требованию старосты класса вместе с остальными одноклассниками. Учитель собрал свои вещи и первым покинул помещение. Класс радостно загалдел, предвкушая долгожданный обеденный перерыв.
— Цуна, ты сейчас куда? — К парте Цуны подошёл Такеши, прижимая к себе несколько дынных булочек и пакетик с молоком.
Цуна с наслаждением потянулся. За время скучного урока у него затекло всё тело, а сейчас можно было насладиться временной свободой.
— К Хаято-сан в кабинет химии. Что насчёт тебя? — Цуна достал из сумки завёрнутую в платок коробочку с бенто и бутылку газировки.
— Я с вами.
Когда они покидали класс, то Цуна с грустью отметил: жаль, что Хаято больше не посещает занятия и, в основном, сидит в кабинете химии. Решение далось для него тяжело, но он не стал идти наперекор её желаниям. Идя по школьному коридору, переполненному оголтелыми школьниками, несущимися против потока в школьный буфет, Цуна задержал взгляд на пейзаже за окном.
Всё не может быть так, как прежде. Жизнь шла своим чередом. Менялись они сами, менялось окружение.
— Ты в порядке? — Такеши помахал ладонью перед лицом Цуны.
Сегодня было облачно. Дождь не обещали, но небо затянуло серо-белой кучерявой поволокой так, что солнце жалко просвечивалось через облака, но недостаточно, чтобы его было видно. Улицы начали окрашиваться в парадно-красный — листья клёнов момидзи аллели тут и там. В сочетании с зелёными и кое-где жёлтыми кронами деревьев это смотрелось сказочно. Но также приходило и понимание — сезону момидзи стоит закончиться, как хлынут дожди, а температура заметно упадёт.
— Реборна не видно, — прищурившись, задумчиво протянул Цуна.
Они с Такеши поднялись на третий этаж, отступая к стене, чтобы их не снесли бегущие школьники.
— Это так необычно? — удивился Такеши.
На третьем этаже было заметно меньше людей, так что они без препятствий добрались до кабинета химии.
— Очень. Я и утром его не видел, — сказал Цуна, хватаясь за ручку двери.
— Тогда реально странно.
В кабинете всё было неизменно: склянки, колбочки, странные запахи реактивов и Хаято в лабораторном халате, застёгнутом на все пуговицы, и очках, плотно сидящих на её переносице.
— О, уже большая перемена? — охнула Хаято, обращаясь к вошедшим.
— А ты опять потерялась во времени? — хохотнул Такеши.
Цуна специально подзадержался, пропуская Такеши вперёд. Когда он прикрывал за собой дверь, то специально одарил убийственным взглядом парочку парней, карауливших возле кабинета.
— Позволь полюбопытствовать, — донёсся голос Такеши, — а что это за конская балда?..
— Фараонова змея, неужели ты не в курсе? — опешила Хаято. Сняв очки, она протёрла их рукавом.
— Сахар и серная кислота, — подсказал Цуна, наконец-то обращая внимание на стол.
Хаято придерживала стеклянной палочкой странную чёрную хренотень, напоминающую половой орган, чтобы та с парты не навернулась.
— Цуна, а ты делаешь успехи в химии! — Хаято даже похлопала одной рукой по запястью, имитируя бурные овации, чему мешала вторая занятая рука.
Цуна не стал ей отвечать, что его очень сильно задевала их разница в мозгах. Почти сразу после школьного фестиваля Хаято объявила, что сдаст все предметы экстерном и просто потусит в школе, пока не придётся возвращаться в Италию. Как оказалось, она в тайне сдала на тот момент уже половину предметов, и с тех пор Хаято перестала посещать школьные занятия, получив свой аттестат. Но пусть Цуна и не мог повторить её подвиг, но на учёбу он поднасел.
Такеши тем временем сел на металлический табурет и разложил перед собой еду.
— Смотрите во всех кинотеатрах «Сахарное нечто», — прокомментировал он.
— При взаимодействии с серной кислотой все, что угодно, в фильм ужасов превращается! — хохотнула в ответ Хаято, уничтожая сахарное нечто и садясь напротив Такеши. — Я насыпала в пробирку сахара и влила серной кислоты. Ну, оттуда и вылезла чёрная масса. Для получения этой черной залупы используется сахарная пудра. Причем скорость реакции намного больше, и будет выглядеть как настоящая магия: плеснула кислоту в стакан с сахарной пудрой — и хлоп! — выскакивает черная конская балда полметра длиной.
— Вкусная, наверное, карамелька получается, — впиваясь зубами в мякиш дынной булки, заметил Такеши.
— Вкусная, как «Орбит Активированный уголь»!
— Как создать «Венома» в домашних условиях? Просто добавь серной кислоты!
— Странно… — насупилась Хаято, воруя у Такеши вторую булочку, «Веном» только недавно в прокат вышел, а ремейк уже сняли.
Цуна стоял в дверях и смотрел на свою любимую девушку и лучшего друга. Никакой мафии, просто повседневная жизнь и глупые разговоры. Внутри разливалось тепло. Хотелось, чтобы это мгновение длилось вечность.
— Ты чего в дверях-то стоишь? Иди сюда! — Поманила его рукой Хаято. — Или кто-то решил опять на диету сесть? — Её тон был чувственным, с ноткой порицания, тем самым намекая, что после дальнейших непослушаний будут последствия.
— Да иду я, иду, — буркнул для виду Цуна и сел рядом с Хаято, разворачивая платок с бенто. В коробочке оказалось еды столько, что двоим бы хватило. Цуна невольно улыбнулся, благодаря маму, да и придвинул к Хаято поближе их обед.
— Обожаю готовку Наны-сан. Она готовит простые вещи просто восхитительно! — восторженно прощебетала Хаято, умыкнув из бенто креветку в кляре.
— По-моему, просто кто-то слишком любит креветки, — улыбнулся в ответ Цуна.
— Извините, что порчу вашу идиллию, но… — прокашлялся Такеши. — Хаято, на кой-чёрт ты конскую сахарную елду варишь?
Хаято сразу как-то стала серьёзнее, черты её лица заострились. В зелёных глазах мелькнула тревога.
— Ой, я что-то не то сказал?.. — не на шутку испугался Такеши.
Она качнула головой.
— Нет, я просто пытаюсь найти подтверждение моей теории с разных сторон.
— Что за теория? — тут же напрягся Цуна, откладывая палочки в сторону.
Хаято заметно замялась. Сложив вместе большие и указательные пальцы, она опустила взгляд.
— Это насчёт атрибутов и пламени…
— На чём основана твоя теория? — уже как-то злобно спросил Цуна.
Такеши вертел головой, не понимая, что происходит. Дружеская атмосфера вмиг испарилась, повеяло лютым холодом.
— Ребят, вы чего?..
— На чём. Основана. Твоя. Теория! — настойчиво отчеканил Цуна. — Опять с твоим проклятым Морем что-то?
— Да… — неуверенно протянула Хаято, вжав голову в плечи.
Цуна накрыл ладонью глаза и тяжко выдохнул.
— Я знал, что этот твой срочный экстернат не просто так… Гипер-интуиция мне прямо орала на ухо: твоя девушка вновь влезает в какую-то авантюру… И что на этот раз? — Он стрельнул в неё взглядом, убрав ладонь от лица.
Хаято заёрзала на своём табурете, явно чувствуя себя неуютно.
— Давайте предположим, что цвет нашего пламени связан с тем, чего в нашем организме по тем или иным причинам больше? Разные условия, воспитания, среда… Цвет пламени определяется температурой пламени и тем, какие химические вещества в нём сгорают. Высокая температура пламени дает возможность атомам перескакивать на некоторое время в более высокое энергетическое состояние. Когда атомы возвращаются в исходное состояние, они излучают свет с определённой длиной волны. Она соответствует структуре электронных оболочек данного элемента. Как-то так…
— Ничего не понял… — Такеши растерянно почесал затылок. — Я не силён в учёбе, вы же знаете.
— Проще говоря: благодаря воздействию высокой температуры все атомы химических веществ освобождаются, придавая оттенок огню, — исподлобья глядя на Хаято, подсказал Цуна. — Учись фильтровать её слова.
— Эй, это не так уж и сложно!.. — возмутилась было Хаято, но стухла под тяжёлым взглядом, которым её окатили.
— Цуна, братишка, я не узнаю тебя! Ты таким умным стал! — восхитился от чистого сердца Такеши.
Цуна повторил свою фирменную серию вздохов. С такой девушкой, какой была Хаято, тупым оставаться было чревато последствиями. Цуна здраво рассудил по возвращении в Намимори: если чуть разбираться в том, что ей интересно, то можно попытаться предугадать ход её мыслей.
— Да я и сам не рад… Тупым жить было проще, честно говоря…
— Но ты не был тупым… — на грани слышимости пролепетала себе под нос Хаято, ковыряя ногтем угол стола. Уже громче она сказала иное: — Такеши, вот дома, при приготовлении пищи, ты наверняка видел огонек с голубым оттенком? Это предопределено легкосгораемым углеродом и угарным газом, который и придает огоньку этот голубой оттенок.
— А-ха-хах… Всё равно сложно… — натянуто улыбнулся Такеши. Его смех был с надломом.
— Короче, забей тогда, — отмахнулся Цуна. — Ну и, дальше?
— Ну-у-у… — Хаято задумчиво отломила от булочки кусок и положила его себе в рот. Запила цуниной газировкой. — Такой металл, как калий, окрашивает пламя в фиолетовый цвет. Хлорид натрия (поваренная соль), который есть у каждой домохозяйки на кухне, горит жёлтым. По этой же причине все деревья горят желтым цветом, — это обусловлено высоким содержанием солей натрия в древесине. Литий придает пламени малиновый окрас. Борная кислота — зеленый, хлорид меди (медный купорос) — голубой.
Цуна понял ход мысли, но именно поэтому с его стороны прозвучало довольно жёстко:
— Не смей на себе проводить эти эксперименты.
Хаято запрокинула голову вверх, смотря на потолок, а затем кивнула.
— Хорошо, если ты не одобряешь — не буду.
— А теперь давайте есть! — обрадовался Такеши. Тяжёлая атмосфера исчезла, он выдохнул полной грудью.
Обед проходил в спокойствии за вкусной едой. Нана наготовила много, точно зная, что Хаято в последнее время рассеянная. Ни от кого не укрылось странное поведение девушки, особенно после того, когда она случайно задремлет. Во сне она что-то бормотала невпопад. Иногда плакала. Однажды, когда Цуна ночевал на квартире у Хаято, она вскочила вся в слезах с криком. Он тогда еле-еле её успокоил. Но Хаято не рассказывала, что с ней происходит, на неудобные вопросы предпочитая не отвечать.
До звонка оставалось совсем немного. Цуна и Такеши собрали мусор и поднялись со своих мест.
— Ну, до последнего урока, Хаято-сан? — Их кончики пальцев соприкоснулись, когда Цуна взял Хаято за руку.
— Ой, не сегодня! — спохватилась Хаято. — У меня сегодня подработка…
— Тогда я к тебе в конце смены зайду, — улыбнулся Цуна, и они разжали руки. — До вечера! Такеши, а с тобой до завтра прощаемся.
— Ага, покедова! — Такеши махнул рукой, выходя в коридор.
Цуна и Хаято неотрывно смотрели друг на друга.
— Да не буду я ничего такого делать, серьёзно! — насупилась Хаято, морща свой хорошенький носик.
— Поверю на слово, Хаято-сан.
Дверь за ними закрылась, и Хаято принялась убирать за собой со стола, готовя кабинет к возвращению учителя.