Пока горит мой динамит

      Когда дверь за Цуной и Такеши закрылась, то я взяла пробирки и подошла с ними к мойке. Поставив склянки на дно, я надела резиновые перчатки и принялась промывать всё моющим средством.       Как же много всего изменилось в моей жизни после инцидента с помолвкой. Особенно видоизменились наши с Цуной отношения. Они стали более глубокими и насыщенными, что ли? Это сложно объяснить. Каждый раз я думаю, что сильнее любить Цуну я не смогу, но он словно специально доказывает мне обратное. Простое и невинное «нравится» сначала стало для меня «люблю», а теперь…       Как же это назвать?       Выключив воду, я принялась протирать полотенцем пробирки.       Пожалуй, теперь это «люблю настолько, что выживу ради него любой ценой». И ведь нам только семнадцать! Вернее, мне исполнилось семнадцать в сентябре, а у Цуны день рождения совсем скоро, но с подарком мне так и не удалось определиться. Я могу сколько угодно быть крутой и классной, но чувства творят с женщинами жуткие вещи. Иногда мне страшно от того, что я испытываю к Цуне, понимая: для нас эти отношения — не предел. И мне это нравится, но…       Почему мальчики так неожиданно взрослеют?       До урока химии, на который скоро придут ученики и Кобаяси-сенсей, у которого я отвоевала свободные от учеников часы в кабинете, оставалось совсем немного. Вернув всё на свои места по шкафчикам, закрыв крышки банок, я сняла свой лабораторный халат и отнесла его в подсобку, повесив на крючок.       Цуна так быстро повзрослел. Да, на него многое навалилось, но видеть своими глазами то, как растёт и мужает мой Тунец (главное так его случайно не назвать вслух), то я невольно задумываюсь, каким же он станет в итоге? Нет, это всё ещё тот добрый мальчик, но он полностью осознал ситуацию с мафией, в которой он оказался. Как потом выяснилось, Дона Томасо он спалил не просто так, по прихоти, а из-за убийственной техники, которую тот хотел использовать.       Гипер-интуиция — страшная штука, и, если честно, я всё ещё не понимаю, что она такое и как Цуна почувствовал опасность.       До моей подработки было чуть больше двух часов, так что я решила зайти перед ней домой и переодеться. Пусть я больше и не посещаю занятия, но всё равно мне приходится носить школьную форму, которая, к слову, становится мне мала.       Ощущаю себя коровой, ей-богу.       В школе было относительно тихо. Только редкие голоса учеников и монотонное звучание учителей. Мне нравилась школа именно в учебное время, хотя веселее на переменах, когда можно пообщаться с друзьями.       Сегодняшнее моё настроение можно было охарактеризовать коротко и лаконично: апатичным настрой с эмоциональным диапазоном, как у кирпича. И виной тому Море и мои сны. Я остро понимаю, что в итоге меня к чему-то приведут эти видения о жизнях других Хаято, но сейчас мне больно от них. Я хочу жить той жизнью, что у меня есть сейчас — чего я сама добилась и чего для меня добились дорогие мне люди. Сны же идут вразрез с этим желанием, неумолимо преследуя меня, стоит лишь задремать или прикрыть глаза. Из-за этого я плохо сплю.       Теория о пламени была хороша, но я и сама знала, что захожу далеко, а сегодня Цуна мне чётко дал понять, чтобы я не смела продолжать. И хорошо, что так, а то я — натура увлекающаяся, а еще и пироманьяк, во что меня без конца все тыкают…       Сволочи.       Спустившись по лестнице вниз, переобувшись в уличную обувь, я покинула стены школы, вдыхая октябрьский воздух полной грудью. Кроны деревьев уже окрасились в красно-оранжевые цвета, золотясь тут и там. Как же я люблю этот город, подаривший мне столько радости и печали.       Я — Хаято. Не больше, но и не меньше. И это осознание невероятно греет мне душу. Я счастлива осознавать себя той, кем я стала, и именно потому понимаю, какой в первые полгода после пробуждения у Шамала я была, о чём немного жалею.       Достав из кармана юбки привычную мне пачку «Мальборо лайт», я вытряхнула сигаретку и чиркнула колёсиком зажигалки, после чего быстрее посеменила с территории школы прочь, оставляя за собой сигаретный шлейф. Впереди меня ожидал один неприятный фактор, который, впрочем, на среднем пальце я вертела.       — Курить на территории школы не разрешено. — Это у Кёи вместо приветствия.       Я остановилась у ворот, зажимая сигарету между губ, и показала ему средний палец.       — Страх ты совсем потеряла, смертная, — усмехнулся Кёя. Он сидел на каменной ограде, закинув ногу на ногу. Пиджак привычно был накинут на плечи. Ещё тепло, можно разгуливать и в одной рубашке. Я сама в блузке и джемпере нараспашку.       Схватившись за металлические прутья, я быстро вскарабкалась наверх и перемахнула на другую сторону, спускаясь вниз уже вне школьной территории.       — И чё теперь на это скажешь? — Почувствовав под подошвами кед землю, я вытащила изо рта сигарету и выдохнула дым через нос. — Я не на школьной территории. Могу и подымить.       — Но в её близости.       — Ой, да пошёл ты! — отмахнулась я.       Мы стали с ним редко пересекаться, чему я старалась максимально способствовать по двум причинам.       — Где мой обещанный бой? — Глядя на меня сверху своими стекольно-серыми глазищами, раскосыми и слишком необычными для японца, Кёя ждал ответа.       Это — первая причина, по которой я не хочу с ним пересекаться. Держать обещания важно, но я боюсь выйти проигравшей в бою. Вернее, я боюсь последствий, которые обязательно будут.       — Давай не сегодня? — замялась я, желая поскорее свалить куда подальше. — У меня скоро подработка.       — Бой — это недолго. Успеешь на свою подработку, — хмыкнул Кёя.       От того, как он смотрел на меня, становилось не по себе. Кёя и не скрывал, что я ему нравлюсь, но поняла я это только на школьном фестивале из-за сцены, которую мне устроил Цуна. Иначе бы я продолжала бездумно насмехаться над Кёей, сама того не зная, что провоцирую его. И в этом чувствовалась ответственность за свои действия.       — Не, не сегодня, сорян! — Я поспешно развернулась и попыталась ретироваться, но мне не дали и шанса. Кёя спрыгнул с каменной ограды ровнёхонько в метре от меня, перекрывая путь к отступлению.       — Я слишком долго жду. — Криво усмехаясь, он гордо стоял, поглядывая на меня исподлобья. Мы были почти одного роста, Кёя только на несколько сантиметров выше, и это словно уравнивало нас.       Даже со своим Морем и некоторыми фишками я слабее нынешнего Кёи. Исход боя мне заранее известен, как и ему. И то, что этот человек может потребовать в случае выигрыша, вразрез идёт с тем, чего хочу я. Проиграю бой — Кёя захочет, чтобы я стала его женщиной, чего не потерпит уже Цуна. И я не хочу конфликта будущего Дона Вонголы и клана Хибари. Это слишком. Цуна из-за меня и без того поставил на уши Альянс семей и Вонголу.       Ну и, что мне делать? Кёя же не отстанет.       Делая вид, будто мне на всё пофиг, что было совсем не так, я демонстративно выпустила дым изо рта и вновь погрузила сигарету в рот.       — Давай в четверг в это же время на пустыре за школой? — предложила я, подумав.       — Это новая уловка? — Серые глаза опасливо сузились.       — Нет, всё по-чесноку. До четверга, Кёя! — Выпуская струйку дыма, я уже с гордо поднятой головой и расправленными плечами обошла Кёю и побрела своей дорогой, чувствуя взгляд, устремлённый мне в спину.       Что ж, у меня три дня, чтобы придумать план, благодаря которому я смогу выиграть. Самое противное тут то, что уловок Кёя не потерпит. Бой должен быть честным, без всяких ловушек. Ну и что мне делать? Посоветоваться с опытными Шамалом или Реборном? Или сразу пойти каяться Цуне?       Жизнь — одно большое дерьмо. И Кёя мудак.       Я потёрла переносицу и потрясла головой. Ну нахрен, подумаю чуть позже. На том и порешив, я направила свои стопы домой. Квартирка встретила меня любимой тишиной и траханьем соседей сверху, так что я взяла палку, притащенную конкретно для этой цели, и со всей дури постучала её концом по низенькому японскому потолку.       — Пидорасы, я вас слышу! Ты, который снизу, харе симулировать оргазм! Я видела, как ты вчера ебался с соседом из двадцать пятой квартиры! А ты, который сверху, — я ещё раз постучала палкой по потолку, — гони этого изменника куда подальше! Заведи себе верного пидора! Не благодарите, дети мои!       Отложив палку в сторону, приставив её к стене, я могла наслаждаться руганью сверху. Не то, чтобы я против сексуальных меньшинств, нет. Мне они побоку. Но этот мелкий пидр меня выбесил. Терпеть не могу, когда изменяют. Это отвратительно.       Заварив себе чаю и сделав парочку сэндвичей, я переоделась из школьной формы в джинсы и толстовку и села перекусить перед подработкой. На самом деле в деньгах я больше не нуждаюсь, но мне нравится себя чем-то занимать. Да и коллектив у нас приятный, особенно хозяин. Могу я насладиться этой японской глубинкой, пока меня не поглотил мир Италии и мафиозных проблем?       Сонливость давала о себе знать. Я очень плохо спала ночью, что на данный момент мне аукалось. Пришлось достать с полки на кухне флакончик с кофеином и разжевать пару таблеток. Скоро должно подействовать, как мне Шамал говорил. Он просил не усердствовать, так что я и не усердствую, но сейчас мне остаётся только дать кофеину шанс.       Перед шкафом я подзадержалась, решая, что накинуть сверху толстовки — кожаную куртейку или ветровку-пыльник. Всё это богатство мне досталось от Хаято-парня, а унисекс-шмотками я лично не брезгую. Мне удалось и большинство вещей перешить под себя, спасибо швейной машинке.       Выбрав куртейку, я сняла её с вешалки и просунула руки в рукава. Уже собираясь покинуть комнату и пройти в прихожую, я словила сильный приступ головокружения, что меня очень напугало.       — Какого… хрена?..       Ноги подкашивались, в то время как глаза предательски закрывались. Сползая по стенке вниз, я упала на пол, проваливаясь в сон.       Твою же ж мать!

***

      Я ненавижу, когда мне больно. В отличие от Цуны чувствовать своё тело и изменения в нём — то, чем я могу похвастаться, рубя проблему на корню. Тебе плохо — ты выясняешь причину этого «плохо», а не терпишь. Сперва я наплевательски относилась к своему здоровью, но, став серьёзнее и умнее, пришлось заручиться знаниями Шамала.       Но теперь я — боль. Всё моё тело состояло из боли. Мне было невыносимо больно. Внутренности точно превратились в фарш, было трудно дышать. Когда я попыталась двинуть рукой, то меня послушался только мизинец.       На губах чувствовалась кровь. Я закашлялась. Изо рта хлынула, пузырясь, слюна вперемешку с кровью. Похоже, это ранения, несовместимые с жизнью. Ясно, этот Хаято — не жилец…       И тут меня охватила паника, ибо я не чувствовала в этом теле признаков сознания Хаято-женщины или Хаято-мужчины. Тут была только я, и мизинец двигался под усилием моей воли. Такое для меня было впервые. Раньше я всегда была лишь сторонним наблюдателем, глядя за происходящим через чужие глаза, а сейчас мной занято чужое тело.       Я попыталась встать. Попытка отозвалась новой болью в животе. Я вновь закашлялась кровавой пеной. Но меня так легко не сломишь. Я справлюсь со всеми трудностями на моём пути. Наверняка неспроста в этот раз всё иначе.       Вторая попытка тоже оказалась провальной.       Как и третья, четвёртая…       Я решила перевести дух.       Внутри всё клокотало. Жизнь медленно угасала. Ещё немного, и это тело умрёт. Рана на животе слишком серьёзная. Тут ничто не поможет.       Пятая попытка стала успешной. Мне на дрожащих руках удалось привстать и поднять голову; голова кружилась, зрение было немного расфокусировано, но всё равно мне удалось разглядеть разруху, окружающую меня.       Полуразрушенные дома, куски бетона, лежащие в беспорядке. Упавшие фонарные столбы и порванные провода, висящие точно лианы сверху. Перевёрнутые машины. Трупы. Ошмётки чужой плоти. Отвратительно зловонный аромат мертвечины и… Тишина. Вокруг было поразительно тихо. Ни звука. Всё точно замерло. Мир замер.       Мне удалось сесть на задницу, приваливаясь спиной к бетонной глыбе, вырванной из земли. Ну и видок у местного мирка. Загляденье. Негнущимися руками я похлопала себя по карманам и нашла сигареты. Руки дрожали, почти не слушались меня, но мне удалось зажечь сигарету и погрузить её в рот.       Происходящее ещё нужно переварить.       Дым утекал вверх. Сигарета медленно тлела. Почти не было сил, чтобы просто выдыхать дым. Для этого тела это будет последняя сигаретка, и, неизвестный или неизвестная мне Хаято, я раскурю её для тебя. Это самое меньшее, что могу сделать.       Небо было отвратительно синим. Оно зазывно манило, нависая надо мной. Серьезно, прекрати. Не смей так приближаться. Я и это тело ещё живы. Не торопись, небо. Дай докурить, а?       И тут слух уловил шаги, отзывающиеся эхом посреди этой разрухи. Чья-то обувь звонко отбивала набойками ритм при хождении. Я тупо глядела перед собой, пока не видя человека.       Из-за одной из перевёрнутых машин вышел парень… Или мужчина? Охарактеризовать его было трудно. Но при одном взгляде на него в глаза бросались белые, точно снег, волосы. Одежда на нём была светлых оттенков — светлые джинсы, пастельно-светлая майка или футболка, поддетая под белоснежный плащ, и белые сапоги. Эта снежная белизна выбивалась из общей картины серости и мертвечины. Слишком чистые цвета посреди этой разрухи.       — Ты в порядке? — Пространство разорвал приторно-сладкий голос Снежка — так я его прозвала под себя. Слишком уж белый.       Я молча разглядывала Снежка, даже не пытаясь говорить. Вряд ли мне удастся даже фразу вымолвить.       Снежок перешагнул через чью-то оторванную от плеча руку и подошёл ко мне, после чего опустился на корточки, улыбаясь. Вот только смех у него был странный, выделяющий его из толпы. Что у Мукуро, что у Бельфегора был отвратительный смех, и у Снежка тоже. Нечто, похожее на «у-фу». И эта непонятная татуировка под левым глазом, напоминающая зубцы. Обычно от таких людей ничего хорошего заранее не ждёшь.       — Больно? — участливо поинтересовался Снежок, подперев щёки руками. — Ничего, скоро больно не будет.       Ага, когда загнётся тело, но говорить этого вслух я не стала. Вместо этого я смотрела прямо Снежку в глаза, что его почему-то удивило.       — Ты не боишься меня?..       А должна? Ненавижу утырков, которые прутся со всякой дичи, а в данном случае с того, как человек загибается.       — Ты странный… — Снежок задумчиво смотрел на меня, почти не моргая.       Да пошёл ты. Нет, ну среди всей этой разрухи, учинённой не простым терактом, а какими-то боевыми действиями, наводили на определённые мысли, но это другой мир. Я видела много реальностей. Меня таким не удивишь.       — Неужели не боишься видеть перед собой диктатора наяву? Я ведь должен был уничтожить твою мирную жизнь? — улыбаясь, продолжил нести непонятную мне околесицу Снежок.       Диктатор? Мирная жизнь? О чём это он?       — Ты словно не знаешь меня. Это так? — нависнув надо мной, спросил Снежок.       Я сглотнула кровавую слюну, чувствуя себя рядом с этим человеком, как кролик рядом с хищником. У него была жуткая аура, если так подумать. Я не могла больше игнорировать Снежка, но с этим полудохлым телом куда мне деваться?       — Приму молчание в знак согласия.       Его холодные пальцы коснулись моей щеки, и я вздрогнула, вылупившись на него во все глаза.       — Это необычно… Оболочка не соответствует тому, что внутри… Давай-ка вытащим тебя наружу?       Я и сообразить не успела, как Снежок схватил меня за мою шею, вытягивая из тела Хаято-мужчины. Пальцы больно обхватили горло. Мне стало нечем дышать. И посреди всего этого пропала боль из тела. Теперь боль отдавалась в области горла. Я захрипела.       — Женщина?.. — удивлённо протянул Снежок, а у меня не было сил даже вырваться. Тело охватил жар. Я точно существовала в обступающем меня со всех сторон невидимом прессе. Будто троекратная версия гравитации.       — Не надо… Не трогай меня… Уйди! — дёрнулась я, пытаясь отмахнуться от Снежка, но он перехватил мою руку, ухватив за запястье.       Подальше от этого человека! Как можно дальше! Этот человек только сделал нечто невозможное — вытянул меня из тела, и пусть я не принадлежу этому миру, всё равно. Такое обычному человеку не под силу. Я осознала, что Снежок — самый жуткий тип, которого я встречала. Не Мукуро, не ещё кто-то.       Снежок.       — Не вырывайся, я ничего тебе не сделаю, — почти ласково произнёс Снежок своим отвратительно приторным голосом. — Пока не сделаю, но если будешь противиться… — Его необычные сиреневые глаза будто заглядывали мне в душу. — То я не ручаюсь за твоё состояние.       Мне стало страшно. Паника захватила разум. Ощущать на своей шее холодные пальцы — отвратительно.       — Помогите… Помогите мне… Хоть кто-нибудь… Цуна… — Жар застилал всё перед глазами. Невыносимо давило, было невыносимо душно.       — Кто такой этот Цуна? — Прозвучало над самым ухом.       И тут я опомнилась. Что же я делаю? Надо успокоиться!       Я упрямо сомкнула губы и отвела взгляд от Снежка. Ему это не понравилось, и он, схватив меня за подбородок, развернул лицом к себе, но я зажмурилась. Только не смотреть в эти гипнотические глаза, пугающие меня до усрачки.       — А ты упрямица. Но мне нравится.       Да пошёл ты, утырок. Мне пофиг, что тебе там нравится.       Я постаралась поднять руки. Меня окружало нечто, из-за чего тело как свинцом налило. Идя против потока, я-таки приподняла руки и упёрла их Снежку в грудь.       — Хватит давить на горло, скотина!.. — на выдохе просипела я. Говорить было тяжело.       — А ты грубая. Мне всё больше и больше нравится. Не встречал подобных тебе.       — Зато я встречала слишком много подобных тебе, — выплюнула я с вызовом.       — Плеваться не обязательно.       На его претензию я лишь сильнее надавила ему на грудь. И тут рука с моего горла испарилась. Потеряв точку опоры, я упала на асфальт, ударяясь бедренной костью. Из груди вырвался стон. Новая вспышка боли взорвалась в мозгах мириадами осколков моей нервной системы.       Лежа на твёрдой поверхности, не предназначенной для такого времяпровождения, я всё же решилась открыть глаза. Снежок продолжал сидеть на корточках и с интересом разглядывать меня.       — Что же в тебе такого необычного? — спросил он меня. — Не подскажешь? Гляжу на тебя, а понять не могу.       — Во мне нет ничего необычного, — уверенно сказала я.       Во мне нет ничего необычного. Я похожа на миллиарды таких же людей. Миллиарды людей похожи на меня. Но, всё же, я — Хаято. Но во мне нет ничего необычного.       — Ты в курсе, что те, кто так говорят, как минимум, необычные? — насмешливо обронил как бы между прочим Снежок.       — Впервые слышу.       Он смотрел на меня, изучал. Время тянулось подобно резине — тягучей и очень пластичной, из-за чего резина никак не могла разорваться. Самый страшный человек, которого мне доводилось встречать. Мне казалось, что сильнее Реборна никого нет, но, скорее всего, я ошиблась. Не знаю. Я же была ничем, пустышкой перед лицом этого человека.       — Я не понимаю тебя, — к моей неожиданности, он вздохнул. — Я явно сильнее тебя, и мы оба это знаем. Но почему ты не боишься?       — Я боюсь, — возразила я, — но именно потому я могу смотреть в глаза моему страху.       — Очень… необычная точка зрения… — протянул он задумчиво и замолк.       Мне же не хотелось вести с ним диалог, и раз он молчит — я молчу. Как раз нашлось время подумать над тем, как мне быть. Но тут загвоздка. Я не знаю, как мне выбраться из этого мира и проснуться. Если бы я умерла в теле Хаято-мужчины, в котором я сегодня пребывала, то очнулась бы в своей комнате. А как теперь быть?       Ответа не было. Оставалось отдаться на волю случая.       Но что интересно… Я взглянула на своё полупрозрачное тело, которое оценить до этого момента не получалось из-за хватки Снежка. Я сейчас существую как душа или призрак? Как научно это объяснить? Снежок просто взял, да и вытянул меня из тела. Как ему это удалось?       Я очень люблю мистику и всё необычное, изучаю странные вещи. Но знаешь что, Хаято? Все нелепицы лишь продукт того, чего мы не знаем. Явления, неизученные до сих пор. Природные аномалии. Феномены. Мутации.       Так что же сделал Снежок?       — Ты меня сейчас съешь взглядом, — шутливо проговорил Снежок, одаривая меня чарующей улыбкой. Я только сейчас обратила внимание, что он достаточно красив. Впрочем, у меня к этому уже иммунитет — меня постоянно окружают красивые парни и мужики. — О чём же ты думаешь, глядя на меня так внимательно?       — Цвет волос у тебя больно необычный, — соврала я, не моргнув и глазом.       — Ты тоже пепельная блондинка. Не знала? — прыснул Снежок.       Эта шутливо-дружеская манера нашего разговора меня вымораживала. Я хотела прямо сейчас оказаться рядом с Цуной и зарыться в его густые каштановые волосы, перебирая отросшие пряди. А потом забыться с ним в постели. К чёрту подработку. Как выберусь отсюда — найду Цуну.       «Дитя, таково твоё желание?» — у меня в голове прозвучал мелодичный, очень красивый женский голос.       Я вздрогнула от неожиданности. Не каждый день услышишь голос у себя в голове. Неужели моя крыша съехала окончательно?       — М-м? Что с тобой? — склонился передо мной Снежок.       — Да, таково моё желание, кто бы ты не была! — взмолилась я, игнорируя нависшее надо мной лицо.       «Хорошо, дитя. Я выполню твоё желание».       Под ошарашенно распахнутыми глазами Снежка я ощутила, как растворяюсь, возвращаюсь туда, где моё настоящее тело.       — Стой! — хватая меня за руку, воскликнул Снежок. — Я тебя не отпускал!       — Пошёл нахер, Снежок, — ухмыльнулась я, напоследок ткнув ему в рожу средний палец, и меня вырвало из того ужасного места.       «Прости, что так поздно. Раньше найти тебя не получилось», — вновь прозвучал в голове голос.       Я открыла глаза, сталкиваясь с темнотой и отвратительным запахом лилий, от которого меня воротило после моих похорон. И было очень тесно. Лишь небольшая щёлка позволяла мне видеть пробивающийся снаружи свет.       — Эй, где я? — спросила я у голоса, но ответа не последовало.       Снаружи раздавался какой-то шум. Я слышала голоса.       Так, раз есть щёлка, значит, хрень неплотно прилегает. Мне с трудом удалось сместить хренотень в сторону, и в глаза ударил яркий свет. Что-то рядом упало с глухим стуком.       — Цуна?.. Что происходит?.. — не могла не спросить я, не зная, как реагировать на происходящее.       Я сидела посреди чёрного гроба, впившись пальцами в мягкую обивку краёв. Тело пылало и почти не слушалось в который раз за неизвестный мне отрезок времени. Удерживаться в сидячем положении было тяжело, я впивалась пальцами за края гроба добела.       — Так вот, где вторая скрывалась? — стерев с губ кровь, усмехнулась бабца. Она сидела на ветке дерева и выглядела потрёпанной.       — Вашу ж мать, да что у вас тут происходит?! — не выдержала я.       Серьёзно, пожалейте меня. Сперва сон, странное попадание в другой мир, Снежок… Дайте мне обмозговать происходящее!       Судя по гипер-режиму Цуны и помятому виду бабцы, они что-то не поделили и сейчас сражаются. Может, она враг, хрен бы их разобрал. Зато я обессилена. Но кого волновало то, о чём я там думаю? Цуна и бабца кинулись в мою сторону. Я, на самом деле страшно ссыкуя и памятуя на Снежка, который оказался буйной натурой, решила не испытывать судьбу и попытаться смотаться. И хрен бы мне по всей роже. Вывалиться из гроба на землю у меня не вышло — занеся одну ногу, я так и повисла куклой на стенке гроба.       — Хаято-сан!!! — испуганно закричал Цуна.       Бабца оказалась быстрее. Оружие было наставлено на совершенно безоружную меня в одной Цуниной толстовке с голой жопой. Только трусами и сверкала. Охрененная смерть меня ожидает. Или не ожидает?       Бабца смотрела на меня, направив оружие, я смотрела на бабцу. Она не стреляла, я не шевелилась. Идиллия.       — Что ж, будем считать, что в защите своей семьи ты плох, — вздохнула бабца. — Какой позор, а ещё Десятый Вонгола.       Что она там про моего Цуну говорит?       — Но-но! Вообще-то ещё неофициально! — праведным гневом разразилась я, буравя взглядом бабцу.       Со стороны Цуны почему-то раздался горький вздох.       — Хаято-сан, просто помолчи, а? — снимая с рук варежки, взмолился Цуна. — Мне и без того неловко. Она ведь права.       — Значит, признаёшь это? — усмехнулась бабца, да и убрала свою странную пушку от моего лица. Я выдохнула, кладя руку на сердце. Пронесло на этот раз, ещё побарахтаемся. — В любом случае, ты прошёл испытание. Ты оказался не так плох, как я предполагала.       Я попыталась сесть нормально, опускаясь обратно в гроб. С голой жопой и ногой кверху было как-то стыдно висеть. Цуна склонился передо мной и потрогал мой лоб ладонью.        — Ты как?       — Хреново от слова совсем. А где мы? А ты кто? — спросила я и указала пальцем на бабцу. Меня интересовало, кто она такая и что здесь творится.       — Я? — Женщина распахнула надетый на ней балахон, упирая руки в бока. — Лал Милч. — И она опустила очки на шею, открывая молодое европейское лицо.       — CEDEF? — в один голос поразились мы с Цуной.       Эта Лал Милч удивлённо вскинула тонкие брови.       — Верно… Я порядком удивлена, что вы в курсе… Но у нас нет на это времени. — Она полезла в карман коротких шорт и достала две тоненькие короткие цепочки. — Мы слишком шумим. Если и дальше будем здесь торчать, то нас точно найдут. Это вопрос времени. Возьмите, это, — Лал Милч бросила на землю цепочки, — цепи Маммона. Они блокируют силу колец. Быстрее, обмотайте кольца цепями.       Мы с Цуной переглянулись. Цуна вопросительно на меня посмотрел, так что я кивнула. Он, вздохнув, поднял с земли цепочки и обернул их вокруг своего перстня Неба и моего кольца Урагана, как было обёрнуто множество колец на руке Лал Милч. Кстати, а крутой у них дизайн.       — Бери девушку и пошли. Нам нужно убираться отсюда, — скомандовала Лал. Произносить каждый раз «Лал Милч» слишком запарно. Будет просто Лал.       Почти как лалка. Мне нравится.       Цуна нагнулся и поднял с земли кейс, протягивая его мне. Без всяких вопросов я приняла этот багаж. Цуна встал ко мне своей аппетитной задницей, вернее спиной, явно предлагая на неё забираться, что я послушно и сделала.       — М-да, цепи нашего еврейского друга, странная баба-солдафон, я в гробу… — пробурчала я, устраиваясь поудобнее. — Знаешь, это очень странное пробуждение…       — Согласен… — Цуна был немногословен. Зато я была многословна после пережитого стресса:       — Говорят, бабы из CEDEF очень опасные, а эта вообще со всех сторон ненормальная…       — Так и есть, — пропыхтел Цуна; его мотало туда-сюда. Неужели я такая тяжёлая?       — А как она нас нашла? — не сдалась я и попыталась устроиться поудобнее. Цуна неудачно подхватил меня под колени.       Впереди Лал демонстрировала все признаки недовольства. Была бы я в нормальном состоянии — дала бы ей по роже.       — Не знаю. Я ведь не эта Лал Милч, Хаято-сан. Спроси у неё. Может она, блин, самонаводящаяся, или типа того! — огрызнулся Цуна.       Меня это немного задело. Встреча со Снежком порядком шокировала, у меня была острая потребность потрепаться. До сих пор кровь в жилах стыла от одного его хитрющего взгляда. Только бы не встретиться с ним ещё раз.       — Цуна, ты совершенно безжалостный пиздюк, вот, что я тебе скажу…       — Я тебя сейчас сброшу, — клятвенно пообещал Цуна.       Глаза были на мокром месте. Не знаю, что тут происходило, но обязательно так себя вести?       — Ладно-ладно, молчу… — пошла на попятную я.       Не заплакать стоило огромной выдержки, так что я просто втянула в себя воздух, не позволяя слезам и соплям взять надо мной верх, и ткнулась носом Цуне в плечо, благодаря мою спасительницу.       «Не за что, дитя», — раздалось у меня в голове, но я больше не удивлялась этому.       Засыпая, я сильнее сжала руки, держа ручку кейса, и обхватила ногами талию Цуны.       Можно я немного передохну?       «Можно. Ты больше не попадёшь в другие миры, не беспокойся. Спи, дитя».       Приятный звук, как мелодичный колокольчик или бьющий родниковый ключ. Интересно, как она выглядит?       Погружаясь в сладостную дрёму, я не расслышала ответ на свой вопрос.