***
Как Эйгон и обещал, после захода солнца он верхом на Балерионе поднялся высоко в небо, намереваясь атаковать замок с воздуха. Однако едва он стал снижаться, как был внезапно атакован. Взревев, Балерион отлетел в сторону, и только тогда Эйгон смог разглядеть нападавшего, коим оказалось отдалённо напоминавшее льва существо, размерами чуть меньше его дракона. Издав рёв, чудовище вновь бросилось в атаку. Шестад – самец-мантикора, принадлежащий королю Рогнару. Сын Эхтиона, он появился на свет задолго до того, как Гор оседлал Чёрную Погибель, и на сегодняшний момент обладал соответствующими своему возрасту габаритами – он был столь огромен, что без труда мог бы целиком проглотить вола. Кади, мантикора Лазаруса и возлюбленная Шестада, была немногим меньше его, также как Лейурус и Пепел. Шерстобрюх же в силу своего относительно юного возраста был меньше их всех, но зато, будучи самым старшим из «подросшего» поколения мантикор, считался самым крупным из них, превосходя в росте двух взрослых мужчин. Остальные мантикоры, взятые в поход, были на полголовы меньше Шерстобрюха, но были куда прожорливее своих самых старших собратьев, нуждаясь в большем количестве пищи для лучшего роста. А тем временем Эйгон и его дракон с переменным успехом пытались отбиться от мантикоры и его наездника. Достать их огнём не получилось – несмотря на свои габариты, противник ловко уворачивался и даже умудрился нанести Балериону несколько глубоких ран своими чудовищными когтями. Когда же дракон изловчился и едва не ухватил противника за бок, появилась ещё одна мантикора – Кади, которая вцепилась в спину Балериона. Намереваясь отогнать её, Эйгон замахнулся на мантикору, но та, отлетев в сторону, плюнула в их сторону кислотой, задев бок дракона. Понимая, что эта битва проиграна, Эйгон был вынужден отступить, опасаясь не справиться с этими существами. На земле же подоспевшие к стенам Харренхолла войска Мантихоров гнали войско противника прочь, пока ещё восемь мантикор, перелетев стены, принялись бесчинствовать. Ворвавшись в обеденный зал, мантикоры устроили свой собственный кровавый пир: одна из них проглотила старшего из оставшихся сыновей Харрена, не разжёвывая, когда тот выбежал на неё с мечом; ещё две поменьше играючи оторвали другому сыну обе руки, когда одновременно схватили его и не смогли поделить между собой; третьему же одна из этих тварей перекусила хребет, когда тот попытался убежать. — Шерстобрюх, выплюнь тушку, она ведь совсем не вкусная! – потребовал от зверя аловолосый мальчишка. Тот ещё какое-то время упирался, явно не желая выпускать свою добычу, которая кричала и истекала кровью, но после того, как мальчишка, прикрикнув, пригрозил мантикоре длинным кнутом, который, впрочем, не смог бы причинить зверю особого вреда, почему-то подчинился. Выплюнув из пасти кричавшего от боли мужчину, мантикора отправилась на поиски новой добычи. Неспешно подойдя к бьющемуся в конвульсиях Хоару, Ноа безжалостно наступил ему на спину, с силой придавив к полу. — На твоём месте я бы так не дёргался и уж тем более не пытался бы сбежать, а притворился бы мёртвым, – с садистской ухмылкой на губах сказал он. – Мантикоры – охотники, которые в первую очередь кинутся за чем-то, что пытается от них скрыться, ну а на мертвечину они обратят внимание в самую последнюю очередь. В ответ на эти слова мужчина лишь невразумительно что-то прохрипел и зашёлся в приступе кровавого кашля. Ноа же, глядя на это, недовольно скривил лицо. — Ну и что теперь с ними делать, дядя? – спросил мальчишка, бросив презрительный взгляд в сторону ещё одного Хоара, который от боли и потерянной крови лишился сознания. Шерад, подошедший к племяннику, склонился над стихшим мужчиной, окидывая его пристальным взглядом. — Сдадим их нашим лекарям, а там уже видно будет, – сказал верховный жрец и, обернувшись, посмотрел на своего зверя, который придавил своей грузной лапой к полу пожилого мужчину в чёрных одеждах. – Если выживут, то сами будут виноваты, если нет – их счастье. Уже сейчас понятно, что если этот и сможет оправиться от ран, то уж точно не сможет больше никогда ходить, ну а со вторым и так всё понятно. И пусть не ждут от нас милосердия в виде лёгкой смерти, ибо если они выживут, то пусть до конца дней своих «благодарят» собственного отца за свои увечья – лишь он и его гордыня повинны во всём случившемся.***
В тронном зале Харренхолла собрались все генералы армии асхертов, а также командующие войсками присягнувших на верность королю Рогнару речных лордов. Сам же король восседал на троне, который ещё совсем недавно принадлежал Харрену Чёрному. Подле Рогнара находились все его родственники, кроме самого младшего, который вновь куда-то запропастился. На коленях перед троном со связанными за спиной руками стоял теперь уже бывший владелец Харренхолла, сам Харрен Хоар. — Вам был дан шанс, но вы не просто отказались от него, но и посмели напасть на посла, который прибыл к вам для мирных переговоров. В результате ваши сыновья искалечены, а сами вы низвергнуты с трона, – молвил Мантихор, обращаясь к поверженному врагу. – Теперь же я даже не знаю, какое вам назначить наказание за ваше неповиновение. Быть может, стоит отдать вас на милость ваших бывших вассалов, дабы они избрали вашу дальнейшую судьбу? Уверен, эти люди смогут придумать для вас наказание, достойное всех ваших деяний. В ответ на это Харрен Хоар ничего не сказал, даже не подняв взгляд на Мантихора. Он был жив, но какая теперь разница, если от него не осталось ничего? Он проиграл, и теперь его судьба и судьба остатков его семьи в руках этих дикарей. По сути, все они уже мертвы. Так разве есть смысл что-то говорить? Но тут дверь в тронный зал распахнулась, и внутрь вошёл Ноа, который за руку тащил за собой какого-то черноволосого мальчишку. — Смотри, братец, кого я тут нашёл! – с гордой улыбкой заявил он. – Этот мальчишка в одной из здешних комнат пытался спрятаться! Свою находку, которая на первый взгляд казалась ровесником самого Ноа, молодой асхерт швырнул на пол рядом с бывшим королём Островов и Рек. Волосы его, как и чёрно-серебряный камзол, были сильно растрёпаны, а чёрные глаза затравленно смотрели на всех присутствующих, мечась от одного лица к другому. — Н-но это не мальчишка… – вдруг сказал Харрен Чёрный. – Это… моя внучка… — В самом деле? – воскликнул Ноа, едва сдерживая рвущийся наружу смех. – Что-то не очень она похожа на девчонку! Или, быть может, это ты так пошутить напоследок решил, старик?! Мальчишка замахнулся, намереваясь ударить пленника и при этом совершенно не задумываясь, что может одним ударом проломить ему череп, но рука его была перехвачена внезапно очутившимся рядом с ним Шерадом. — Как зовут тебя, дитя? – почти что ласково поинтересовался он у сжавшейся от страха в комок девчонки, совершенно не обращая внимания на недовольно шипящего племянника. — Харла, – едва слышно ответила она. — Сколько тебе лет? – вновь спросил Шерад, окидывая Хоар пристальным взглядом. — Не так давно исполнилось четырнадцать. Король Рогнар недовольно нахмурил брови, догадываясь, к чему клонит его родственник. Стоит сказать, эта догадка ему очень не понравилась. — Ты была единственным ребёнком своего отца? — Н-нет, у меня было двое старших братьев, – неуверенно ответила Харла. – Но они умерли во младенчестве, тяжело заболев зимой. — Вот как… – задумчиво молвил жрец, после чего загадочно улыбнулся, переведя взгляд с пленницы на своего старшего племянника. – Ваше Величество, сегодня мы, очевидно, одержали не одну победу. Кажется, только что мы нашли вам вторую жену. По залу прошёлся удивлённый ропот. — Но у меня уже есть жена, – ответил Рогнар, вставая с трона и подходя к старшему родственнику почти вплотную. – Ещё одна мне не нужна. — Боюсь, что всё-таки нужна, и вы сами прекрасно знаете, почему, – последовал невозмутимый ответ. В ответ на это король асхертов до побелевших костяшек сжал кулаки, зло глядя на своего дядю. — Но ведь она ещё совсем ребёнок! – внезапно вмешался в разговор Лазарус, находившийся по правую руку от короля. — Не страшно, – спокойно ответил Шерад. – С Анис наш король семь лет ждал ребёнка, поэтому я более чем уверен, что и здесь пара лет ожидания не составит для него особого труда. Осознавая безысходность своего положения, Рогнар тяжело вздохнул, устало прикрывая глаза. Время идёт, появляются и растут города, сменяются поколения, однако некоторые обычаи и по сей день остаются неизменными. С незапамятных времён у асхертов существовала традиция: если у вождя рождалось несколько сыновей, то наследником своего отца становился старший из них, в то время как остальные были вольны сами избрать свою дальнейшую судьбу. Впрочем, у этой свободы была и обратная сторона – чтобы избежать междоусобицы, остальным сыновьям под страхом смерти запрещалось жениться и заводить детей. Пренебречь этим обычаем можно было только в том случае, если по каким-то причинам прерывалась линия старшего из братьев, и только тогда следующий по старшинству брат, став его наследником, имел право обзавестись своей собственной семьёй. Эту традицию переняли и Мантихоры. У основателя дома, Гора, было четверо детей: трое сыновей и одна дочь. У его старшего сына, Робара, также родилось трое сыновей. Рогнар не переживал за то, что их род может прерваться, но их с женой нынешнее положение стало их личной трагедией. Он видел, как переживала Анис, и всячески старался её поддерживать, однако терпеть молчаливое неодобрение со стороны большей части семьи было практически невыносимо. Теперь же всё это повторяется вновь, но с той лишь разницей, что его жены теперь рядом нет. И, похоже, Шерад был слишком серьёзно настроен, чтобы пытаться его переубедить…***
Харла никогда не носила платьев, полагая, что выглядит в них слишком нелепо, и в одежде предпочитала штаны и рубахи, чуть реже дублеты и камзолы. Родня отвадить её от этой привычки не пыталась, но и не чуралась потешаться над нескладной девчонкой с той лишь разницей, что кто-то делал это тихо и за спиной, а кто-то, как дед, не стеснялся говорить об этом прямо в лицо. В шутку или нет, но Харрен не единожды говорил, что, очевидно, его единственной внучке придётся искать женоподобного мужа, чтобы хотя бы их дети получились нормальными. Отец же Харлы успокаивал дочь, говоря, что та просто не успела ещё расцвести. Сама Харла отчего-то гораздо спокойнее относилась к словам деда, нежели отца, ведь к четырнадцати годам пора бы уже хотя бы начать «цвести». Теперь же, облачённая в белое свадебное платье, она сидела подле своего новоявленного супруга за пиршественным столом и чувствовала себя как никогда неловко. На шее красовалось обручальное ожерелье, которое надел ей на шею Рогнар во время ритуала бракосочетания. За всё время празднества король асхертов ни разу не взглянул на свою юную супругу, уделяя всё своё внимание наблюдению за весельем вокруг них. Сознание Харлы упустило тот момент, кода их по отмашке жреца сопроводили в супружескую спальню. Девушка до дрожи боялась момента, когда муж-асхерт решит консумировать их брак. О том, как именно это могло происходить у «неотёсанных дикарей», как неоднократно до этого дня называл асхертов её дед, Харла боялась даже подумать. В том, что её теперь уже муж всё же попытается это сделать, она не сомневалась, поэтому была немало удивлена тем, что ждало её дальше. Едва за ними закрылась дверь, как Харла была готова потерять сознание, уже представляя в своих мыслях, как Рогнар, швырнув девушку на кровать, набросится на неё и сорвёт свадебное платье… Однако ничего из этого не случилось. С удивлением она наблюдала за тем, как Рогнар, подойдя к небольшому книжному шкафу, взял первую попавшуюся книгу, зажёг одну свечу и сел в кресло у окна. Поймав на себе удивлённый взгляд девушки, он лишь хмыкнул. — Раздевайся и ложись спать. Сегодня я к тебе не притронусь, – сказал асхерт. – По нашим меркам ты не раньше чем через два года сможешь считаться женщиной, а до тех пор ты лишь ребёнок. Не знаю, как у вас, но у моего народа не принято сношать детей, поэтому после обряда, чтобы нас считали законными супругами, будет достаточно провести ночь в одной спальне. Так что сегодня ты можешь быть спокойна. Слова мужчины оставили девушку в растерянных чувствах, но, поняв, что тот потерял к ней всякий интерес, Харла кое-как сняла с себя свадебное платье и, очутившись на кровати, с головой накрылась тонким одеялом, мысленно молясь, чтобы супруг сдержал своё обещание.