Хогвартс. Класс Защиты от тёмных искусств. Ученики Гриффиндора и Когтеврана усердно пишут конспект под диктовку профессора Снейпа. Мужчина медленно прохаживается между рядами, монотонно читая материал о боевых заклинаниях. Никто никого не трогает… Идиллия!
Проходит несколько минут, и звонок оповещает всех о долгожданном перерыве. Студенты поспешно собирают вещи и группками выходят из помещения. А учитель также неспешно садится на стул, прикрыв уставшие глаза.
Вот и хлопнула дверь. Тишина. В классе никого. Наконец-то свобода!
Ах, нет! Снейпу слышится какая-то возня возле первой парты… А вот этот звук уже возле учительского стола… Теперь он позади его стула…
Тёплые ладошки прикрыли его глаза, а упругое тело прижалось к его напряженной спине.
— Угадай, кто?
Тихий вкрадчивый голос возле уха вызывает невольную дрожь во всём теле. Как не узнать того, точнее, ту, нежные губы которой как бы в насмешку еле касаются мочки уха, щеки, подбородка, шеи… Как не угадать ту, чьи духи своим запахом затмили его разум ещё два года назад, заставляя думать, мечтать, представлять…
— Неужели не угадаешь?
Сколько в этой фразе лукавства и лёгкой насмешки?! Сколько напускной обиды и недовольства?! Сколько почти незаметной тревоги и… любви?!
Один сложный, но изящный поворот назад; несколько невообразимых движений, которых нельзя делать с закрытыми глазами, — и чертовка с лёгким вскриком оказывается у Северуса на коленях. Ещё и брыкается, невыносимая! Видите ли, коленки слишком острые!
Но вот, вроде она успокоилась, удобно уселась, сжимая своими бедрами его ноги, запустила тонкие пальчики в его волосы… И дышит, мерзавка! Прямо в губы дышит, он чувствует!
И не надо даже открывать глаза, чтобы узнать, что она сейчас делает. Северус на всё сто уверен, что она сейчас с самым безобидным выражением лица следит за его реакцией, ждёт, когда он покажет, что узнал её…
— Всё также путаешься в догадках? — шепчет прямо в губы, опаляя своим дыханием. — Возможно, так тебе будет проще?
Действительно, так целоваться может только она. Так медленно и неспешно… Так нежно и невинно… Так ласково и мягко…
Этот юркий язычок, порхающий по его губам, заставляет тихо, сквозь сжатые зубы, застонать… Эти острые зубки, оттягивающие его нижнюю губу, вызывают мурашки по телу, бегущие по шее, плечам, переходящие на грудь, живот, и ниже, ниже, ниже…
Зачем стонешь, несносная?! Да ещё так сладко, что внутри всё сжимается в тугой узел, а дрожащие руки, оставшись без контроля мозгов, дерзко проникают под блузку, гладят поясницу, копчик, немного ниже?!
Она остановилась так резко, что стон разочарования позорно сорвался с его губ. И не нужно быть великим провидцем, чтобы знать: сейчас она победно улыбается, прикусывая свою губу от нетерпения…
— Я так вижу, ты меня уже узнал… Или ты ещё думаешь? Обидно, как обидно…
Она хочет уйти… Хочет ли? Но… Кто ей позволит?
Когда Снейп целует её в шею, стоны — просто невыносимы. Она так выгибается навстречу губам, нежно всхлипывает, когда он дует на влажную кожу, царапает его плечи, когда он легко прикусывает место, где бьётся голубая жилка…
— Северус! Я беременна… — не то крик, не то стон сорвался с её губ.
Он в шоке… Внутри сильно сжалось сердце. У него будет ребёнок… Он станет отцом… Отцом!
И он тоже хочет сказать… Хочет прошептать на ушко её имя… Гермиона… Хочет сказать спасибо… Что любит её и ребёнка…
Хочет, но почему-то не может. Открывает рот, но слова, словно застряли в горле, не вырываются.
Он хочет сказать громче, хочет прокричать даже, но тщетно! Ни звука не может произнести…
Он хочет наконец открыть глаза, чтобы посмотреть на неё, но и тут неудача… Веки, словно налиты свинцом, не хотят приподыматься; тяжёлым грузом лежат на его лице…
Северус начинает дергаться, пытаясь сбросить эти невидимые путы… Хочет подняться на ноги… Всё ватное, ненастоящее, ирреальное…
— Гермиона!
***
— Гермиона!
Снейп проснулся в своей спальне от очередного кошмара. В ушах стоял его собственный крик.
Гермиона…
Быстро выпутавшись из одеяла, мужчина встал с кровати и, не одеваясь, будучи лишь в трусах, поспешил в ванную.
Тёплая вода, смывающая холодный пот, которым он пропитался во время сна, успокаивала колотящееся сердце и расшатанные нервы. Ему нужно успокоиться, перестать стучать зубами и сжимать руки в кулаки. Это просто сон… Сон…
Который раз ему снится всякая бредятина, заставляя, как мальчишку, кричать от страха и бессилия?! Лучше бы пытки, честное слово… Мало ему ужасов днём, так и ночью покоя нет…
Да и кто его тревожит? Грейнджер! Эта гриффиндорская выскочка малолетняя… Хотя нет, уже совершеннолетняя: ей давно семнадцать…
К чему все эти сны? Она ведь с Уизли! Вот как переживала, когда его отравили… Дневала в Больничном крыле, про уроки даже забыла! Всё это выдумка!
Тогда почему, когда они вместе, хочется назначить им отработки? Ему — у Филча, а ей — у него в кабинете… Или лучше у него в спальне?
Ревность. Банальная ревность. Он просто ревнует Грейнджер. Почему? Зачем?
Только неважно это всё уже. Судьба сама решила за всех. Ему — смотреть на девушку, которую люб… хочешь, а ей — бегать с Поттером и Уизли, спасая мир… А после войны она станет миссис Уизли. У неё будет много детей… И своего старшего сына она обязательно назовет Гарри…
Возвратившись в спальню, он простым Акцио призвал зелье Сна без сновидений. Опрокинув в себя содержимое флакона, он лёг в постель, стараясь забыть всё, что слышал и чувствовал во сне. И стоны Гермионы, и её поцелуи, её тело… Старался не вспоминать того, что обещал сделать Дамблдору… Старался не гадать, чем закончится война для него…
Единственное, чего он забывать не хотел — каково это чувство быть отцом. Он никогда больше такого не почувствует и не узнает… Это не для него… Это для Уизли…
До убийства Дамблдора осталось три дня
.
