Ошибка

Место, куда отправила меня Великая и Ужасная дамочка, вроде, несильно отличался от моего мира. На первый взгляд может показаться, что я просто-напросто переродилась, попав в тело младенца. Надеюсь, я хотя бы девочка, а то к смене пола я отношусь крайне негативно. Никогда не смогла бы маршировать строем и чинить электронные приборы. Так, о чём это я? Больше всего сейчас меня напрягает вот та женщина в лёгком сером платье с тёмной накидкой и рукавами. Не знаю, что с ней случилось, однако плач, видимо моей мамаши, слегка напрягал. Волосы у неё были короткими и, если попробовать присмотреться сквозь туман, который возник из-за не до конца развитого зрения, тёмные с цветными прядями. Точно цвет не скажу, т.к. мои глаза пока что плохо различают оттенки. Судя по моему пока ещё недоразвитому зрения (я искренне надеюсь, что не близорукость) мне, от силы, два месяца. Это, если честно, слегка напрягает меня, т.к. мои глаза не страдали подобным дефектом, а воспоминания тридцатилетней давности в голове как-то не сохранились. Если оглядеться, то я лежу, укрытая светлой тканью, в какой-то недокарзинке. Где ручки у этого изделия? Забыли? Прежде, чем пытаться привлечь вниманию мамочки, лучше осмотреться. Хотя, что тут смотреть? Место сильно похоже на какой-то подвал или пещеру. Из этого следует, что либо нас здесь заперли, либо мы заблудились, либо мы прячемся от кого-то или чего-то. Честно, мне ни один вариант не нравиться. Моя «мини-кроватка», видимо, лежит на полу. Блин, а ничего, что пол из камня, а, мамочка? Возьми ты уже меня хотя бы на колени. Погоди, если подумать, то смерть вряд ли подменила мою душу с душой младенца. Потом же с ним ей пришлось бы разбираться. Значит, ребёнок совсем недавно погиб, я же просто поселилась в его теле. Логично же? Вполне. Если это так, то моя нынешняя мама оплакивает смерть своего ребёнка. Но-но-но, я же жива, пусть и относительно, но жива, если можно воскрешение назвать жизнью, а то, вдруг, я окажусь мини-зомби из восстания мертвецов. Фу-фу-фу, даже думать противно. Да и человечины я не хочу, получается, что я жива. Мило. Осталось об этом как-то сказать вот этой женщине. Я пытаюсь пошевелить руками или ногами – никак. Меня спеленали мощно. Тогда, лучший способ заявить маленькой мне о своём существовании – просто начать орать как можно громче. У меня даже повод есть – я не люблю, когда меня игнорируют. И вот он – результат. Не прошло и пяти секунд, как ревущего в три ручья младенца в корзинке притянули к себе и положили на колени, или куда так ещё она могла положить. Одна проблема: из-за слёз я не могу разглядеть её лица, хотя и так знаю, насколько ей сейчас полегчало. Затем меня начали укачивать, мыча какую-то песню. Одной задачи меньше. Осталось, во-первых, понять, что за хрень здесь происходит, во-вторых, уговорить мать найти способ выбраться отсюда. Мне здесь вообще не нравится. На словах легко, а тут попробуй намекнуть с утрамбованными конечностями и недоразвитым речевым аппаратом. Кричать тут бесполезно – меня просто покормят грудью и всё. Есть я, пока что, не горю желанием. Откуда-то раздался звук, сильно напоминающий удар небольшим молотком о железку. Мама подошла к… решёткам? Вот сейчас вообще не радует роль пленника. И почему именно мать с ребёнком? Ох не нравиться мне всё это. Вдалеке горел тусклый красный свет, похожий на огонь. Факел, скорее всего. Затем какой-то левый чел в костюме Робинзона Крузо из интернет-магазина и без шляпы, с лицом полного пофигизма, положил что-то на пол. Что, тебя пленных кормить заставляют? Мама взяла тарелку в одну руку и, держа меня в другой руке, вернулась к стене. Ест. Хоть ложку дали и то ладно. Но всё же сволочь он. Только чмо может держать взаперти женщину и её младенца за решёткой. Ладно, может быть, она что-то страшное сделала, но я тут при чём? После трапезы, мама решила меня покормить. Вытащив из корзинки, спустив лямку платья, пододвинув меня к груди поближе, она просто пыталась соединить две вещи, как мой рот и её сосок. Впрочем, что тут такого? Нет, будь я взрослой сейчас женщиной, я бы в жизни к чужой женской груди не прикоснулась, а так это единственный вариант подкрепиться. Поела я совсем чуть-чуть. Просто есть вообще не хотелось. Никак. Маму такой поворот не устроил. Её глаза судорожно забегали, ища что-то несуществующее. Решила, что коньки начинаю отбрасывать? Ну уж нет. Я буду ещё долго жить. Хотя, теперь мама начала действовать, всерьёз забеспокоившись за меня. Не хочет моей смерти, правильно. Я бы тоже не хотела. Мама положила корзинку на пол и подошла к решётке. Не знаю, что она там хотела увидеть, однако позже мама-пленница подошла к стене. Постучав кулачком по камню, продолжая поглядывать на решётку, она, видимо, ждала ответа. И он пришёл. Но ритм был уже другой. Азбука Морзе что ли? Завязался диалог между мамой и человеком по ту сторону стены. Причём общались шифром и довольно долго. После, женщина вернулась ко мне. Я бы сказала ей, что сейчас думаю о моих постоянных пребываниях на холодном полу, жаль, пока говорить не умею. После недолгого сна нам опять постучали. Только один раз. Мама резко встала, взяла меня на руки и подошла к решётке. А дальше я не поняла. Моя мама, поставив корзинку на пол, стала складывать какие-то фигуры при помощи рук. Остановившись на, предположим, последней, она замерла. Выглядело очень забавно. Через минуту раздался звон. Будто стекло разбили. Мама приложила руки к решёткам и, не поверите, они засветились, а, затем, исчезли. А раньше это сделать было нельзя? Хотя, там же охранники должны быть. Тогда ладно. После, взяв корзинку со мной внутри, она резко побежала вперёд. Отовсюду было слышно крики, взрывы, звуки открывающихся дверей, голоса на хрен пойми каком языке, а мы бежали вперёд, изредка поворачивая. С моего ракурса ничего толком видно не было, а когда мама ещё и закрыла моё лицо тканью, так вообще. Хотя даже сквозь ткань я чувствовала запах дыма, да и идти мы стали медленнее. Ой сейчас только дымом надышаться не хватало. Про посторонний шум уже молчу, там вообще всё печально. Походу, идёт бой между охранниками и пленными. Но на это я посмотреть не могу, а жаль. Если я не ошибаюсь, мы передвигались минут десять-пятнадцать. Потом уже надоевшую мне ткань убрали, чтобы я посмотрела на звёздное небо, ну и потрёпанную мама, само-собой. Мы с ней были одни. Видимо, план был такой: разбираемся с охраной и бежим кто куда. Короче, кому как повезёт. Нам вот повезло. Только на открытой местности находиться крайне опасно. Нас тут найти, как два пальца об асфальт. Думаю, моя мама это прекрасно понимает, оттого продолжает путь, чуть ли не бежав. Так мы шли до самого утра. Я вообще даже не думала кричать, ведь прекрасно понимаю, что и так ей тяжело, а проявление моего характера вообще не к месту. Однако передохнуть стоило, может, здесь люди физически, да и магически, лучше развиты, однако приравнивать к Халку слишком тупо. Ну не тот уровень. Совсем не тот. Может я ещё сто раз успею убедиться в обратном, но вот сейчас…. Короче, я, страдающая плохим зрением, видела – мама сдаёт позиции и держится чисто на «надо». Ей бы поесть или хотя бы водички выпить, а то далеко не дойдём. В этот момент мне реально страшно стало: рили не дойдём. Даже чисто на силе воли не протянем ни я, ни мама. Да и сейчас нас мог уложить любой шкет в подштанниках. Я-то в принципе не могу за себя постоять – слишком маленькая – а мама…, да она больше на ходячее приведение похожа, чем на человека. Збс план, конечно, у них был. Вроде как сработал, а вроде и толку от него никакого. Да ещё солнце печёт подобно духовке. Утром ещё ничего, но вот ближе ко дню я чувствовала себя курицей гриль. Зато теперь ясно – мы в пустыне, блин. Маму уже конкретно шатало. Если эта дамочка и дальше продолжит строить из себя супер-леди, то мы станем обедом для стервятников. Пришлось включать ультразвук. Меня прижали к груди, попытались успокоить, а я показала один большой и жирный хрен. Теперь мать выглядела ещё более жалкой, чем пять минут назад. А что поделать? Зато теперь она начала искать временное укрытие, чтоб меня-любимую успокоить. И, не поверите, нашла же! Пусть небольшую, но пещерку из песка. Надеюсь, эта штука не развалится. Если за нами и гонятся, то пытаться оторваться в нашем положении бессмысленно. Потому лучше отдохнуть, тщательно всё обдумать, подкрепиться хотя бы местной фауной, а уж потом идти дальше. Вот только я своими мыслями поделиться с мамой не могла, да и не надо. Думаю, она и без меня всё прекрасно понимает. Собрались в путь мы только к вечеру, чему я была только рада. Еды для мамы, увы, не было, но, походу, её не сильно это и задело. По крайней мере, шла она более уверенно, чем утром. Я попыталась сориентироваться по звёздам и «обилию» флоры, но точно сказать не могла – куда идём. Однако шли мы ровно прямо, так мне казалось, значит, дорогу мама знала, ну, или просто надеялась на авось. Лично мне нравился первый вариант. Я уже была готова молиться на этот счёт, вот только кому? Иисуса тут, в принципе, не существует, а, значит, меня не услышит. Всё же другой мир и все дела. Впрочем, местных богов я не знаю, если они вообще есть. Да должны быть. Срочно хотелось себя занять. Иначе мой мозг сам начнёт искать себе занятия при помочи воспоминаний, что вообще не в тему. Раньше меня от истерики по поводу твари-смерти и лишения меня всего, чего я так долго добивалась, огораживал банальный шок. Ну не до того мне было – песец здесь и попизже творился. Сейчас мне уже не так хренова, однако хотелось бы ещё немного продержаться в шоковом состоянии. Чтоб для паники места не было. Не сейчас. Не сегодня. А потом началась ночь. Ещё одна. Только отныне стало как-то холодно. Я хотя бы в два слоя укутана, а вот мама…. Надеюсь, что она закалённая. Это сейчас для её же блага. Но, судя по подражанию её тела вибратору, ууууу, плохое сравнение. Короче, ей капец как холодно. Простуда обеспечена. Итак, что имеем? Мы, т.е. я и моя мама, торчим одни посреди пустыни фиг знает где, фиг зная, куда идём. Причём моя мать голодная, холодная, невероятно уставшая, плетётся по пустыни с какой-то фанатичной надеждой спасти меня и себя. Лично я шанса не вижу, однако полностью её понимаю. Будь я на её месте, тоже не сдалась. Нет, будь я одна, я бы даже пытаться не решилась, а вот со своим ребёнком совсем другое дело. Я бы шла до потери пульса. Ребёнок…. Нет, нельзя! Не сейчас! Но уже поздно. В грудь будто что-то воткнули, причём что-то острое. Вспомнилась моя семья. Я ведь их больше не увижу! Почему так произошло?! Что я такого сделала?! Почему я?! Невольно потекли слёзы. Я не могла их остановить, потому пыталась не шмыгать носом, чтобы не отвлекать итак измученную маму. Однако, она всё же заметила. А потом, остановившись, вытащила из корзинки, та упала на песок, и обняла. Нет, не так. Она отчаянно пыталась меня успокоить. Даже сквозь пелену слёз я видела – она на грани. Видела – ещё чуть-чуть, и всё. Она не встанет. Её руки дрожали, а грудь еле поднималась. Ей осталось жить не так уж и долго. Вся бледная, худая, измотанная – она одной ногой в могиле. И живёт, нет, существует здесь только благодаря мне. Мне её жаль. Я понимаю эти чувства. Мы с мужем только-только переехали в новый дом. Машке тогда годик был. Сначала всё было хорошо, а потом начался кризис. Я действительно не знала, что делать. Муж почти не приносил денег с работы, его даже грозились уволить, а я в декрете. Маша тогда ещё сильно заболела. Я не знала, что с этим сделать. Жили на мели, а тут ещё и это. Я знала, что смерть моей дочери не переживу, но и сделать ничего не могла. Правда, потом всё более-менее наладилось, но осадок остался. А теперь я на месте Маши и она - на месте меня. Да, ситуация другая, но суть та же! Она понимает, что не в состоянии, что-либо сделать, понимает, что сил не осталось, но хочет жить. Нет, неверно. Хочет, чтобы я выжила. По глазам вижу – на себе она крест давно поставила. Ещё там, за решёткой. Когда я успокоилась, мы продолжили путь молча. Я старалась уснуть, но, в тоже время, безумно боялась это сделать. Неужели я так к ней привязалась? Возможно. Тогда, мне будет очень больно, когда она умрёт. Как же я этого не хочу! Во мне сейчас жили два чувства: страх и ярость. Я боялась потерять маму и, в тоже время, хотелось поубивать всех и вся, кто довёл её до этого состояния. Но не могла. Я ещё слишком мала. Внезапно, вдалеке я заметила огонёк. Такой яркий, манящий свет надежды. Мама, проследив за моим взглядом, тоже его увидела. Не знаю, какая гора с её плеч упала, но она пошла. Сначала медленно, будто боялась спугнуть этот свет надежды, а потом всё быстрее и быстрее. На лице её красовалась улыбка. Она не задумывалась о всяких лагерях разбойников, наёмниках и прочей опасной здесь ереси. Это была последняя надежда, и мама за ней шла. Без сил, без возможности защитится, она шла вперёд. Всё или ничего. Либо нас спасут, либо это будет последнее, что мы увидим. Странно, что, будучи в таком жалком состоянии, я продолжаю анализировать, рассуждать, рассчитывать. Я взвешивала все «за» и «против». Однако, это никому уже было не нужно. Моя мама просто шла. Быстро, спотыкаясь, но шла. Удивительная она всё же женщина. А потом, свет померк. Так же внезапно, как и появился. Очевидно, что те люди просто его потушили, чтобы не раскрывать своего места положения. Ага, а после этого ещё говорят о вреде компьютерных игр. Да если бы не ваши стратегии и выживалки, я б не знаю, что делать. Весь мой опыт прямиком оттуда. Ну не учила я ОБЖ, каюсь! Знаю, от него больше пользы, но, будем честны с собой, это так нуууудно. Однако, моя мама восприняла это как конец света. Она становилась, опустила голову, уже собираясь пасть на землю. Э, стопе, пля! Чё встала, мать?! Иди! Я понимаю, что твоя бошка сейчас не фурычит с голодухи, но, молю, иди! Ползи, помрёшь же, дура! Вот почему я такая мелкая?! Я закопошилась у неё в руках (корзинка, печаль, посеяна), пытаясь заставить её ползти дальше. Пыхтела, брыкалась, а она – труп трупом. Тогда я заорала. Что есть силы заорала. Я хотела, чтоб меня услышали, не важно, кто: мама, фенёк, торговцы, местные патрули – хоть кто. Хватка мамы ослабла, дыхания почти не слышала. Неужели сдалась? Нет. Нет-нет-нет. Ещё немного. Потерпи, пожалуйста! Я срывала голос, кричала что есть сил. Благо ветер дул в направлении некогда горевшего огня. И меня услышали. Я увидела: при свете яркой луны промелькнул чей-то силуэт. Как я его заметила – не знаю. Я беспорядочно смотрела по сторонам, пытаясь хоть что-то увидеть. Совсем рядом показались одна, две, три фигуры. Я тщетно пыталась рассмотреть их. Они медленно подошли к нам. Я боялась, но не их. Я боялась посмотреть на мать. Она не реагирует, не дышит. Может, это прозвучит глупо, она спит? Да! Просто устала и уснула! Моя мамочка так долго сюда шла, наверняка просто устала и уснула. Да пусть это будет хоть голодный обморок, истощение, что угодно! Одна из фигур подошла чуть ближе. Я замерла. Если мне не изменяют глаза, то передо мной два мужика и одна баба. А подошла, как раз, женщина. Мы с ней с минуты играли в гляделки, пока другой из великолепной тройки пытался нащупать пульс моей мамы. Затем он что-то сказал остальным и… меня аккуратно вытянули из маминых объятий. А у этой женщины сильные, но нежные руки. Мой взгляд метнулся к матери. Нет. Тела нет. Куда это они его дели, да ещё так быстро? Что ж, тогда переключусь на этих троих. И тут до меня дошло: я вообще не понимаю их речь. Вот прям никак, совсем. Вот тебе и история про попаданца. Обидно, но логично. Всё же не мой мир, потому и говорят здесь по-другому. Однако выявить главаря у меня получилось. Его силуэт невысокий, без излишних мускулов или чрезмерной худобы. Черт, да если бы встретила его днём в моём мире – приняла бы за самого обычного молодого человека. Ну вот никак он не выделяется. Тем не менее, после парочки коротких фраз, слов, словосочетаний, рррр, не понятно, двое остальных слегка кивнули и отправились в путь. Спешу напомнить: меня заботливо держат женские руки. Пока они куда-то бежали, я, как и положено, спала. Ну как спала, скорее пыталась уснуть. Неспокойно мне было за маму. Хоть я и понимала, что она не могла выжить, однако где-то внутри всё ещё горел свет надежды на чудо. И пока я лично не увижу её могилу это свет будет гореть в моей душе. Я ведь тоже мать и прекрасно понимаю её. Она сделала всё, чтобы спасти свою дочь. Да что же это я! Эта женщина сделала просто невозможное! Да нереально пройти столько миль по пустыне без подходящего снаряжения. Мне её действительно жаль. Ну не заслужил человек такой участи. А если подумать, то и я тоже. Меня же просто умертвили по ошибке. Оставили хладный труп посреди комнаты моей Маши и…. Погоди. Почему я не могу вспомнить имя сына? Или у меня только дочь? Нет, я не могла так просто забыть это, не могла! Пока мы не оказались рядом с огромными стенами из песка, я всё пыталась вспомнить свою прошлую жизнь. Многие вещи я отчётливо помню, но далеко не всё. К примеру, совсем вылетело из головы внешний вид моей любимой вазы, однако точно знаю, что она была и всё время стояла на кухне на столе. Или, был ли у нас домашний питомец или нет? Но это всё пустяк, если не учитывать, что я никогда не страдала амнезией. А тут – никак. Будто и не было этого пазла памяти. Значит, я потихоньку забываю свою прошлую жизнь? Но с мыслей нагло сбил, точнее сбили, небольшой отряд из пяти человек с подозрительно знакомой одной рожей. Зуб даю на выби…, а, они же ещё не выросли. Не суть, главное, что я точно где-то видела это лицо, наполовину закрытое каким-то белым полотном. Если бы мой глаз уже был обучен фокусироваться, было бы легче. Но даже с таким зрением могу точно сказать, что где-то его видела, вот только где и, главное, когда? А ещё это полосы на его лице, ну точно где-то встречала. Нельзя такое лицо просто взять и забыть, уж слишком выделяется среди остальных. Ещё я пыталась разглядеть окружение, но куда там, с моим-то зрением. И снова они разговаривают, благо недолго. Затем тип с сильно знакомой рожей подошёл ко мне. Блин, да это же этот, как его. Глаза такие тёмные, даже радужки не видно. Да точно он. Дело в том, что моя дочь увлекалась просмотрами каких-то японских мультфильмов. У них ещё серий по сто штук в каждом сезоне. Так вот, в одном из таких мультиков я видела мужчину, точь-в-точь похожего на него. Имя, правда, не помню. Вот так совпадение. Кстати, здесь довольно светло, потому я смогу получше разглядеть тех троих людей. На остальных из отряда мне далеко побоку, всё равно ничего выделяющегося или знакомого. Я перевела взгляд на женщину, что всё это несла меня. Жёсткие волосы и немного тёмные глаза, погодь, это же старшая дочь правителя из Машиных… аниме. Как он здесь называется? Значит, те двое…. И тут до меня дошло. Этот мир. Я его знаю. Не так хорошо, как моя дочь, но знаю. Как любящая мать, я частенько интересовалась увлечениями своего ребёнка. И, в отличии от многих других мам, я, вместо того, чтобы запрещать смотреть иностранщину, пыталась понять, чем же ТАКОЕ могло заинтересовать моего ребёнка. Оттого я иногда, если хватало времени конечно, смотрела вместе с ней её сериалы. Правда, узнав количество серий именно этого сериала я, мягко говоря, была в шоке. Но про ниндзя из страны песков мне посмотреть удалось. И да, я далеко не всё смотрела. Помню, что младшенький среди них тот ещё маньяк. Этакий маленький садюга. У старшей характер как у бизнес-леди, а средний вообще в пижаме ходит с кошачьими ушками и лицо разрисовывает. И что-то мне резко захотелось раствориться в воздухе. Не, я на такое не подписывалась. Можно мне другую семью? Любую, только не их. Походу, мои молитвы услышаны. До боли знакомый чел уже тянул ко мне свои руки. Да, бери меня! Он, вроде как, вполне адекватный мужик. Пусть обо мне и заботится. Только вот, видимо, у старшей сестры семейки Адамс было другое мнение на это счёт. Она просто отошла на несколько шагов назад. Только не говорите, что у неё включился режим «заботливая мамочка». Потом она повернулась к рыжему, ну точно они, и что-то сказала. Не так, судя по интонации она что-то попросила. Ох чует моя пятая точка, не к добру это. А рыжий молчал, долго молчал. Видимо взвешивал все «за» и «против». Потом он произнёс только одно слово. Правда, потом он что-то добавил. Судя по довольному лицу старшенькой её предложение одобрили. А можно мне высказаться? Хотя, кто меня вообще спрашивать будет. Далее всё этот рыжий, пусть его цвет волос больше склоняется к красному, но, согласитесь, называть его красным как-то тупо, перекинулся парой тройкой фраз с человеком с полотенцем на голове и куда-то пошёл. Куда – не знаю. Но отряд последовал за ним. Парень в пижаме и строгая леди отправились следом, но потом свернули. Задавать вопрос: «Куда эти двое намылились?» мне даже не пришлось. Скажу сразу: домик у них нехилый. Только под меня ничего не приспособлено. Естественно, меня и не планировали. Экий я подарочек. Старшенькая понадавала комплект указаний (судя по интонации и серьёзному лицо среднего это были именно они) и пошла наверх, скорее всего, по лестнице. Мы с ней зашли в комнату. Отныне моя (уже третья) мама положила свою ношу на кровать и соорудила некий заборчик из одеяла вокруг «своего внепланового ребёнка». Далее начала выискивать по комнате, что-то поднимать, рассматривать, смотреть на меня и либо ставить на место, либо складывать на кровать рядом с моим самодельным гнездом. Почему моим? Да потому что только мне он и принадлежит, и только я имею право его использовать. Я уже начала засыпать как меня подняли и положили на стол. Затем вытащили из-под тряпки, что всё это время выполняла работу дешёвой батареи, переложили на новую, чистую тряпку и завернули, а после вернули в уже изученное до краёв гнездо. И только после свей этой процедуры мне позволили поспать. А я и не догадывалась, насколько устала. Вроде и не делала ничего такого, а всё равно. И да я знаю, что для детей этого возраста такое состояние сонной амёбы вполне нормально. Ладно, утром разберусь со всем, а пока дайте мне отдохнуть.