Мой ангел-хранитель

Следующий день, начавшийся с неспешного утра, сонных поцелуев и завтрака в постель, они снова посвятили Йеллоустону, осмотрев все основные достопримечательности парка вдоль большой «восьмёрки», как советовали путеводители. Недалеко от великолепных Мамонтовых источников им попалось стадо бизонов, и пока они сидели в машине, ожидая, когда дорога освободится, Лен рассказывал Барри о Буффало Билле, который уничтожил несколько тысяч этих необычных сильных зверей, просто чтобы позабавить публику. Барри смотрел на большие горбатые спины, поросшие клочковатой грязно-коричневой шерстью, и ему было почти до слёз жаль животных, которых убивали целыми штабелями ради забавы. Через пару часов после начала их прогулки погода резко ухудшилась. Их предупреждали об этом ещё вчера, и они предусмотрительно оделись теплее и взяли с собой новые утеплённые куртки, однако это совсем не спасало от холода. Они заехали погреться и пообедать в маленький ресторанчик, расположенный почти на берегу озера, а когда вышли оттуда, с низкого тёмного неба сыпал противный мелкий снег, а с озера порывами налетал ледяной ветер. Так что ещё некоторое время они просто ездили по дорогам парка, почти не выходя из машины, и к шести часам вечера покинули его на этот раз через южный выезд, сразу направляясь в сторону Юты. Однако через два часа Лен, который снова помрачнел и молчал с тех пор, как они уехали из Йеллоустона, внезапно поменял маршрут, резко сворачивая на северо-запад у городка Алпайн. Барри крепче вцепился в ручку, потому что Лен гнал, превышая допустимую скорость. И когда спустя десять минут показалась вывеска «Добро пожаловать в Айдахо!», Барри не выдержал. — Куда мы едем? — спросил он максимально нейтральным тоном, глядя на хмурый профиль Лена. — Туда, куда и собирались, — раздалось в ответ. — Сделаем небольшой крюк. — Ну да, небольшой крюк через целый грёбаный штат, — пробормотал Барри, отворачиваясь. Он вдруг почувствовал, что вот-вот разрыдается. Что я делаю? — подумал он. Куда я еду? Зачем? Зачем это всё? Он вспомнил разговор с Джо, то, как обещал быть на связи, и почувствовал укол совести, от которого сжался желудок. Он сбежал от всех проблем, которые создал сам, и вляпался в новую историю, и единственной известной в этой истории переменной был Лен, хотя на самом деле «известной» — это слишком громко сказано. И что дальше? — спросил он сам себя. На кого ты будешь скидывать решение этой проблемы? Где-то глубоко внутри, вплетённый в его ДНК, горел спидфорс, что поддерживал его организм даже при отсутствии скорости, излечивал все его физические недуги, но не мог избавить его от боли в груди, ощущения тошноты и липкого страха, который поглощал его всё сильнее и сильнее с каждой оставленной позади милей. То, что случилось между ними вчера ночью, и сегодняшнее ласковое утро, каких он ещё не помнил в своей жизни, теперь казались бредовой галлюцинацией, а сам Лен, холодный и мрачный, упрямо смотрящий на дорогу перед собой, был совершенно чужим и пугающим. Судорожно вдохнув, Барри ещё крепче вцепился в ручку дверцы, так что руке стало больно, а костяшки пальцев побелели, и тихо сказал: — Останови машину. Лен метнул на него быстрый взгляд и сжал губы. — Здесь нельзя останавливаться. — Мне наплевать, — выдохнул Барри, поднося вторую руку к лицу, чтобы прикрыть ей рот. — Останови. — Тебе нехорошо? — спросил Лен, бросая на него ещё один взгляд в зеркало. — Просто останови эту грёбаную машину! — не выдержал Барри, и желудок тут же скрутило очередным болезненным спазмом. Лен плавно затормозил, съезжая с дороги и останавливаясь на обочине, и Барри тут же открыл дверь, вываливаясь наружу и еле-еле удерживаясь на ногах. В лицо ударил прохладный свежий воздух, и Барри понял, что весь взмок под рубашкой за последние десять минут. Оторвавшись от дверцы, он пошёл вперёд, в темноту, спотыкаясь и чувствуя, как к штанинам цепляется низкая колючая трава. Остановился он, дойдя до одинокого дерева, стоящего у края поля. Это поле казалось отсюда просто огромным чёрным болотом, безмолвным и безжизненным. Барри тяжело опёрся о ствол дерева и уткнулся в него лбом, чуть сгибая колени. Тошнота всё ещё не отступала, хотя ослабла, как только он перестал чувствовать запах этого проклятого ароматизатора. Чёртовы кофе и корица. — Барри? — раздался сзади встревоженный голос, и Барри услышал у себя за спиной тихое шуршание парки Лена, которую он набросил на себя, прежде чем выбраться вслед за ним из машины. — Всё нормально, — выдавил он полушёпотом, проводя рукой по шершавой и влажной коре, глубоко вдыхая прелый запах древесины и засохшего мха. Потом повернулся, привалившись спиной к стволу, и уставился на тёмный силуэт перед собой. Вокруг уже стемнело, и только вдалеке над холмами ещё алела маленькая полоска неба, которое совсем скоро окончательно почернеет. Переведя взгляд на автомобиль, Барри вяло подумал, что стоять здесь и правда нельзя, и если их увидит дорожный патруль, штрафа не миновать. А Лен даже аварийку не врубил. Лен подошёл чуть ближе, и Барри увидел его напряжённое лицо с нахмуренными бровями. Наверное, его собственное лицо сейчас было точно таким же. — Что случилось? — тихо спросил Лен. Барри качнул головой и отвёл взгляд, глядя на уходящее вдаль шоссе, теряющееся тонкой змейкой в черноте холмов. Он не знал, что говорить и как говорить. Всё, что клокотало несколько минут назад в груди, опаляя внутренности кислотой, теперь словно выгорело и осело сажей, которая мешала дышать, думать и двигаться. В такие моменты, как этот, он чувствовал себя глупым юнцом, и ненавидел сам себя за инфантильность. — Барри, — снова начал Лен, делая ещё шаг, но Барри отчаянно помотал головой и выставил руку вперёд, без слов прося не подходить ближе. — Я не знаю, Лен, — сказал он потерянно. — Это всё… Я не знаю, как… Я понятия не имею, кто ты такой, — наконец выдавил он, снова борясь с подступающими слезами и чувствуя, как гортань стискивает болезненный обруч. — Я понятия не имею, куда и зачем я бегу… Лен подошёл вплотную, и Барри поморщился, глядя ему в лицо. Опустив взгляд ниже, он несмело положил ладонь на его грудь, ощущая тепло его тела сквозь свитер. Лен вздохнул и притянул его в свои объятия, не позволяя отстраняться, крепко стискивая руками плечи и вжимая в себя почти до боли. — В этом ведь проблема, да? — тихо спросил он, ероша горячим дыханием волоски на виске Барри. — Не во мне, не из-за меня ты тревожишься. Ты тревожишься, потому что убежал, но сейчас понимаешь, что это не решение, не так ли? Так же, как и самоубийство не было настоящим решением. Барри судорожно вздохнул, прижимаясь щекой к шее Лена и зажмуривая глаза. — Нет, Лен, — ответил он. — Может, ты и прав, но я тревожусь именно из-за тебя. Потому что… потому что я потерял всех, а потом… у меня появился ты, и ты… — он пошевелился, обвивая руками талию Лена. — Ты ведёшь себя странно, зачем-то даёшь мне надежду и при этом постоянно намекаешь на что-то, а я не понимаю, я просто не понимаю… — голос изменил ему, и он остановился, чтобы втянуть воздух в сжимающиеся лёгкие, пока Лен молча гладил его по волосам, позволяя выговориться. — Наверное, я идиот, наивный придурок, но я не умею просто жить «здесь и сейчас» и не думать о том, что будет завтра. Я так не умею, Лен. И если ты по каким-либо причинам не можешь или не хочешь быть со мной, то пора об этом сказать, иначе я просто не выдержу… — Барри, — мягко сказал Лен куда-то ему в волосы. — Всё, что я тебе говорил, было правдой. С первой секунды я хотел тебе помочь, и всё ещё хочу, я хочу, чтобы ты понял, что жизнь, какой бы трудной она ни была, стоит того, чтобы за неё бороться. Ты потрясающе сильный человек с огромным сердцем, и я… Я безумно хотел бы, чтобы у меня была возможность оставаться рядом с тобой всегда. Ты не представляешь, как сильно мне бы этого хотелось. Барри отстранился, с тревогой глядя на Лена мокрыми от слёз глазами. — Но? — спросил он надтреснутым голосом. Лен покачал головой. И хотя Барри прекрасно видел в его взгляде такую сильную боль, что в любой другой момент она могла бы разорвать его сердце на клочки, сейчас он ощутил только пустоту и тупое безразличие, которые накатили словно приливная волна и затопили его с головой. Он горько усмехнулся, делая шаг назад и отводя глаза, вытирая щёки тыльной стороной ладони. — Я понял, — сказал он, выдыхая это безразличие вместе с паром в холодный воздух, застывший между ними. — Значит, наше путешествие окончено. Лен нахмурился и помотал головой, открывая рот, чтобы что-то сказать, но Барри его перебил. — Не надо. У меня больше нет сил на этот разговор, Лен. И я чертовски замёрз. Пожалуйста, давай пойдём в машину, потому что уже темно, а нам ещё ехать и ехать. — Мы можем переночевать в любом… — Нет, мы поедем в Солт-Лейк-Сити, Лен, туда, куда и должны были ехать всё это грёбаное время. Если тебе так приспичило объехать Айдахо, это твоё дело, но довези меня пожалуйста до Солт-Лейк сегодня, или пусти меня за руль, и я довезу нас сам. А завтра я сяду на самолёт до Централ-Сити. И он, больше не глядя на Лена, быстрым шагом пошёл обратно к машине, забрался на заднее сиденье и уставился невидящим взглядом куда-то в пространство перед собой. Лен, постояв несколько мгновений на месте, тоже вернулся на место, пристегнулся и молча тронулся, разворачиваясь, чтобы вернуться к границе с Вайомингом и направиться к Солт-Лейк-Сити. *** Они приехали в город через пять с половиной часов, и Лен некоторое время кружил по окраинным улицам в поисках мотеля. Барри очнулся, только когда Лен затормозил на стоянке, заглушил двигатель и стал собираться, хлопая крышкой бардачка и забирая с заднего сиденья пакет с едой, которую они брали с собой во время поездки по Йеллоустону. — Приехали, — негромко сказал Лен, вылезая из машины. Барри потянулся и, быстро набросив на себя куртку, тоже выбрался наружу, захлопывая за собой дверцу. Он нашарил в кармане помятую пачку, в которой ещё остались сигареты. — Я тебя здесь подожду, — сказал он, не глядя на Лена, и закурил, отворачиваясь к пустынной дороге. Вокруг были какие-то гаражи, тёмные одноэтажные строения, казавшиеся совершенно безжизненными. Не было видно ни гор, ни холмов, окружавших Солт-Лейк-Сити, не было видно людей или проезжающих мимо машин. Лен забрался в самую мрачную задницу этого города, и сейчас Барри раздражённо думал, что он сделал это нарочно. После того разговора и долгой, очень долгой поездки, тянувшейся словно вечность, он не чувствовал ни боли, ни грусти, ни даже злости. Им по-прежнему владело безразличие, и всё, чего ему сейчас хотелось — упасть на подушку и забыться сном. И желательно — никогда больше не просыпаться. Лен вышел на улицу и остановился в пятне слабого желтоватого света от тусклой лампочки над входом. В руках у него были ключи, и Барри видел, как он крутит их между пальцами, стоя там, у обшарпанной двери и глядя прямо на Барри сквозь пространство, разделяющее их. Барри вздохнул, выбросил сигарету и побрёл к Лену, который кивнул ему и двинулся в сторону дорожки, ведущей к номерам. Внутри было холодно и как-то совсем безлико. Барри не стал разглядывать окружающую обстановку, сразу прошёл в ванную, заперся там, чтобы умыться и почистить зубы. Во рту стоял противный горьковатый привкус, и зубная паста немного помогла с ним справиться. Когда он вышел обратно, Лен стоял у окна, спиной к комнате, опершись на стену и скрестив руки на груди. Он не обернулся, только чуть склонил голову, и тихо спросил: — Так и будешь меня игнорировать? Барри остановился. Неловко переступив с ноги на ногу, он засунул руки в карманы и уставился Лену в спину. — Мне просто показалось, что мы всё выяснили, — отозвался он, и получилось резче, чем хотелось. — Разве? — Лен повернулся к нему. — Мы всё выяснили? То есть ты завтра просто сядешь в самолёт, прилетишь в Централ-Сити, выбросишь меня из головы и будешь делать — что? Барри поёжился под его взглядом, который резал по живому не меньше, чем слова. Он пожал плечами. — Сколько пройдёт времени, прежде чем ты снова залезешь на крышу? А, Барри? — Прекрати! — зло бросил Барри. — Хватит разговаривать со мной как с глупым ребёнком, Лен. Ты ничего обо мне не знаешь. Ты не дал мне броситься с крыши — спасибо тебе за это, но ты же не собирался оберегать меня до конца моих дней? Ты ясно дал мне понять, что мы не можем быть вместе, так чего ты от меня хочешь? — Барри… — он потерянно покачал головой и отвёл взгляд, отрываясь от стены и проходя к продавленному дивану, чтобы тяжело опуститься на него. — Я хотел помочь тебе пережить это время, хотел помочь тебе найти источник своей силы, чтобы ты мог вернуться и продолжать жить, — он сложил руки перед собой и уставился на них. — Чтобы ты не думал больше о том, что твоя жизнь не имеет значения. — О, — рот Барри скривился. — Я уже сказал тебе тогда, на крыше, что мне не нужно геройство с твоей стороны. Кем ты себя возомнил? Думаешь, ты такой благородный спаситель, вернёшь мне смысл жизни, а потом упорхнёшь, оставив меня полным сил и желания жить? — он непроизвольно повышал голос, нервно сжимая руки в кулаки в карманах. — Или это у тебя такой изощрённый способ сбежать от собственных проблем, а, Лен? — Я не собирался! — рявкнул Лен, резко поднимая голову; его глаза буквально метали молнии, сумасшедше поблёскивая в неярком свете номера. — Я не собирался к тебе прикасаться, не собирался начинать с тобой какие-то отношения, я не собирался испытывать к тебе какие-либо чувства, я просто хотел тебе помочь! Всё пошло не по плану, Барри, — добавил он, снова опуская взгляд. — Ох, ну прости меня за это, — едко сказал Барри, хотя от услышанного почти-признания всё внутри снова разгорелось болью. — Мне это было нужно не больше, чем тебе, уж поверь! У меня и без этого не жизнь — а одна сплошная проблема, от которой, как выяснилось, не спрячешься ни на крыше, ни в треклятом мотеле в самой жопе мира! Он сорвался на крик, где-то глубоко внутри понимая, что Лен этого не заслуживает, и что это жутко некрасиво и похоже на подростковую истерику, но остановить себя он не смог. Развернувшись, не в силах больше смотреть на Лена, он сделал несколько шагов по номеру и наконец вцепился в дверной косяк между комнатой и малюсеньким помещением, очевидно, кухней. — Ты ведёшь себя как испорченный и капризный ребёнок, — грубо выплюнул Лен, и Барри закрыл глаза в бессильной ярости. — Ты был прав, когда говорил, что являешься виновником своих проблем! — голос Лена за его спиной тоже переходил на крик. — Всё верно, Барри, тебе не найти других виноватых! Все совершают ошибки, но знаешь, что делают взрослые люди, когда они совершают ошибки? Они отвечают за них! Они идут и делают всё, чтобы их исправить, не перекладывая на других и не бросая всех, кто им дорог, разбираться самостоятельно! Как романтично — прыгать с крыши, а то, что ты натворил — пускай разгребают другие, так получается? Барри со свистом втянул воздух, сжимая косяк с такой силой, что ему показалось — сейчас он просто разломает его к херам. — Замолчи, — выдавил он, давя в себе слёзы. — Нет, я не буду молчать! — голос Лена дрожал от ярости. — Ты должен быть тем, кто ты есть, и ты, чёрт возьми, взрослый мужчина, у тебя есть обязанности, обязательства, близкие люди, которых ты подвёл, и только ты один можешь всё исправить! И вокруг тебя полно тех, с кого можно брать пример, тех, кто тоже совершал страшные ошибки и неприглядные поступки, тех, кто сумел с этим справиться и справляется! Каждый. Грёбаный. День! Ты думаешь, что всё это случайно, ты не хочешь увидеть, что такие люди, как Оливер Куин, тоже тащат на себе скелеты пострашнее твоих, но ты… Барри распахнул глаза, ошарашенно глядя прямо перед собой. — Что... — перебил он. — Что ты сказал? Он резко развернулся и поймал безумный взгляд Лена, застывшего у дивана и смотрящего на него разъярённо и отчаянно одновременно. — Оливер Куин?.. — переспросил Барри, делая несколько шагов вперёд и замирая, не веря в то, что только что услышал. Лен сжал ладонями своё лицо, шумно выдыхая и бессильно падая обратно на диван. — Ты знаешь Оливера? — растерянно спросил Барри, чувствуя, что ноги ослабли, и он вот-вот рухнет. — Лен? Тот молчал. Весь его пыл испарился, и он сидел на диване так, словно уже никогда с него не встанет. — Не молчи. Скажи мне… Я не понимаю, — Барри тяжело опёрся о стол и сполз вниз, на пол, продолжая смотреть на Лена. — Откуда ты… Кто ты такой? Лен посмотрел на него. Его губы подрагивали, словно он сам был готов разрыдаться. — Ты не должен был узнать, — едва слышно сказал он. — Я допустил миллион ошибок. Слишком далеко зашёл. И ты… ты мне просто не поверишь. — Скажи мне, — шёпотом взмолился Барри, чувствуя, что его голова сейчас взорвётся, а мозги разметает по стенам от страшного напряжения. — Это Тоун? Лен совсем слабо улыбнулся, глядя на свои руки, и помотал головой. — Нет, Барри. Я действительно пришёл тебе помочь, хотя я не должен был. Не имел права вмешиваться. Я знаю о тебе всё. Где ты родился, фамилию врача, принимавшего роды, я знаю, когда у тебя прорезался первый зуб и когда выпал последний молочный, твои оценки в школе, убийство твоей мамы, жизнь с Джо, влюблённость в Айрис... Всю твою жизнь я был рядом с тобой. — Что? — Барри истерично рассмеялся, слушая монотонный голос Лена и чувствуя, как предательски сильно кружится голова, и дрожат руки. — Что ещё за бред? Откуда... — Это не бред, — печально покачал головой Лен. — Я всегда был рядом с тобой и старался оберегать тебя, но в какой-то момент... я не справился. Я — твой ангел-хранитель, Барри. Барри несколько мгновений напряжённо вглядывался в мрачное лицо Лена, а потом расхохотался.