Мой ангел-хранитель

Из глаз текли слёзы, а лицо и шея пошли красными пятнами, но он никак не мог успокоиться. Леонард буравил его мрачным взглядом, но Барри не обращал на это внимания. Откинув голову назад и стукнувшись о ножку стола, он, продолжая издавать булькающие звуки, принялся вытирать лицо руками, срываясь на истеричные похихикивания. – Барри, – едва скрывая раздражение, произнёс Лен. – Что здесь смешного? – Прости, – выдавил Барри, снова хихикая. – Мне кажется, я спятил. Я спятил, не так ли? На самом деле я сижу сейчас в дурке, накаченный нейролептиками, и бьюсь башкой о мягкую стену, правда? Лен ничего не ответил, только отвёл взгляд, а потом встал, чтобы снова отвернуться к окну. – Не понимаю, – сказал он, – почему тебе так трудно в это поверить, учитывая то, что ты – мета-человек, и что последние два года вокруг тебя происходят такие вещи, о которых даже авторы научной фантастики не осмелились бы помышлять. – Не понимаешь? – вдруг злобно выплюнул Барри, выпрямляясь и держась за стол, чтобы подняться на ноги. – Последние два года вокруг меня было слишком много лжи! Вот что происходило последние два года! И – я тебя умоляю – ангел-хранитель? Мог бы придумать что-нибудь поубедительнее, ведь мне не пять лет! – Зачем мне врать? – спросил Лен бесцветным голосом. – Не знаю, – пожал плечами Барри. – Не знаю. Может быть, тебя действительно послал Тоун? Может, кто-то другой, кто желает мне зла? А может, ты сам только прикидывался добрым парнем, а, Лен? Леонард обернулся, и его взгляд буквально горел, выражая одновременно отчаяние, бешенство и боль. – Разве я, – начал он, медленно делая шаг вперёд, – сделал тебе что-то плохое? Разве я хоть одним своим действием или словом обидел тебя, сделал больно, унизил? Разве я не помогал тебе и не был рядом, поддерживая всеми способами, которые мне были доступны?! Барри отступил, нахмурившись. – Пожалуйста, не приближайся, – сказал он, сглатывая. – Не подходи ко мне, Лен. Ты не сделал мне ничего плохого, но так же и Уэллс… Тоун, он втёрся ко мне в доверие, сумел стать мне близким, другом, а сам… Он тоже знал обо мне всё, Лен, – его голос упал до шёпота, а сам он неотрывно смотрел Лену в глаза. – Он планировал свою месть мне годами. Он убил мою мать и вынудил меня создать флэшпоинт, он знал, что я не смогу не поддаться. – Мне очень жаль, что всё обернулось именно так, – с нажимом произнёс Лен, замирая на месте. – Но я – не он. И я говорю тебе правду. – Правду, – фыркнул Барри. – Хорошо. Докажи мне. – Задай любой вопрос… – О нет, – перебил Барри, качая головой. – Никаких вопросов. Я не уверен, что у меня остались хоть какие-то личные воспоминания, известные только мне одному. – Тогда как ты хочешь, чтобы я тебе что-то доказал? – Ну раз ты ангел-хранитель, значит, у тебя должны быть крылья. У тебя есть крылья, Лен? Леонард покачал головой. Барри понимал, что спрашивает какую-то чушь. Что всё происходящее похоже на бред. Что всё это путешествие с первой секунды напоминает бездарную театральную постановку, в конце которой главного героя, тем не менее, убьют из вполне себе настоящего ружья, демонстративно повешенного на стену в самом первом акте. – Я не могу тебе показать, – наконец сказал Лен, выглядя беспомощным и очень усталым. – И почему? – горько усмехнулся Барри. – Потому что если я это сделаю, меня тут же вычислят. – Вычислят, – повторил Барри, кивая. – Небесные хакеры? Божий интерпол? Нет, и правда, у Циско это всегда получается куда лучше. – Барри, – начал Лен, снова делая к нему шаг, но Барри дёрнулся назад, как ошпаренный. – Нет, Лен, – сказал он, и его голос зазвенел от мгновенно подступивших слёз. – Не подходи ко мне. Хватит! С меня довольно. Он, быстро пошарив взглядом вокруг, заметил ключи от машины на столе и схватил их, пятясь к двери. – Давай поговорим, прошу тебя, – уговаривал его Лен, но Барри не слушал. Он вдруг испугался, что Лен сейчас кинется на него, и стал судорожно пытаться открыть дверь, которая поддалась лишь с третьего раза. Распахнув её, он бросился прямиком к «Доджу», так же торопливо забираясь внутрь и заводя мотор. Лен не показался в дверях, и Барри, не замечая текущих по лицу слёз, резко сдал назад, разворачиваясь и вжимая педаль газа в пол. Запоздало подумал про пистолет, который не видел с тех пор, как тем, первым, утром пошёл звонить Джо. Сейчас было бы немного спокойнее, если бы оружие всё же осталось у него. *** Он гнал и гнал вперёд, по тёмным улицам, которые даже в центре казались абсолютно вымершими. Ни одного человека не увидел он, пока проезжал мимо, ни одной патрульной машины, никаких признаков жизни. Только пустые дороги, мигающие светофоры и слабое, тревожное, словно аварийное освещение, которое шло от мутных фонарей. Он продолжал ехать по прямой, бесцельно, но в то же время пытаясь как можно скорее вырваться из этого города. От одного конца до другого – за час по I-25-W, и дальше влево, следуя указателю, обозначающему дорогу к очередным Национальным заповедникам. Он не задумывался, зачем ему нужно именно туда. Может быть, подсознательно хотелось оказаться подальше от цивилизации, магистралей, шоссе, пустынных городских улиц. Подальше от Лена, Тоуна, лжи, осточертевших тайн и набивших оскомину угроз. Чувствуя, как истерика продолжает бурлить в нём, совсем близко, под слоем тонкого льда, идущего трещинами, он понял, что круг замкнулся. Всё это было лишь призрачной отсрочкой для него, данной ему небесами или адом – не имело значения. Ещё час он ехал, сбросив скорость, петляя по дороге, которая то резко забиралась в гору, то неожиданно спускалась вниз. Чернота вокруг пока не рассеивалась; часы на приборной панели показывали 05:26, а местность казалась совершенно дикой, и единственным признаком цивилизации служила асфальтовая дорога, мягко шуршащая под шинами «Доджа». Вот она повернула вправо, и стена тёмных деревьев немного расступилась. Вдали, над горизонтом, линия которого была неровной и изломанной из-за горной гряды, появился слабый отсвет, едва заметная красноватая полоска, возвещавшая начало рассвета. А аккурат над ней, высоко в чернильно-чёрном небе, горела одна очень яркая звезда, притянувшая внимание Барри к себе. Он понял, что прибыл. Это было идеальное место. Дорога уходила обратно влево, но он съехал с неё, двигаясь туда, куда звало его сердце. Там, под этой яркой мигающей звездой, обрывалось плато, а далеко-далеко внизу под ним было озеро, почти невидимое отсюда. Но Барри упорно ехал через труднопроходимые заросли, по которым, судя по всему, давно не ступала нога человека, направляясь к притягивающему взгляд обрыву. Заглушив мотор, он вспомнил, что ничего не ел уже много часов. Голодный обморок ему, конечно, не грозил, но ощущение было не из приятных. Мало на что надеясь, он пошарил в бардачке, где были только дорожные карты, потом в боксе между сиденьями. И там, к своему удивлению, отыскалась не только маленькая шоколадка, но и Глок. Барри, подумав секунду, вытащил и то, и другое, после чего выбрался наружу, поёживаясь от холода. Обрыв оказался что надо. Метров за пять до него трава заканчивалась, и оставался только голый красновато-коричневый камень. Облюбовав себе один из выступов недалеко от края, он положил рядом пистолет и шоколадку, а сам пошёл прямо к обрыву, чтобы присесть на корточки и посмотреть вниз. Теперь простиравшееся внизу озеро было видно как на ладони. Его тёмная, идеальная гладь поблёскивала, ловя отражение медленно светлеющего неба. Отсюда казалось, что скалу от озера отделяет огромное расстояние: невозможно было разглядеть, что происходит внизу, есть ли что-нибудь или кто-нибудь на берегах. Барри перевёл взгляд на небо и чуть улыбнулся. От картины, развернувшейся перед ним, захватывало дух, и даже холод не мог испортить это мгновение. Протянув руку, он потрогал ледяные камни, шершавые на ощупь, пыльные. Потом встал и вернулся к оставленным вещам, сел на выступ и стал разворачивать шоколадку. *** К тому моменту, как он закончил есть, край неба над горами уже горел красно-оранжевым, а всё вокруг было залито бледным сиреневатым светом, словно мистическим, окутавшим камни, траву, машину за его спиной и самого Барри едва заметной дымкой, напомнившей ему этот эффект в старых фильмах, когда персонажи словно бы чуть подсвечивались, а все контуры слабо размывались для создания более мягкой и уютной картины. И было совсем нестрашно. Невозможно бояться, когда вокруг тебя такое великолепие, – подумал Барри, вглядываясь в блики на озере, бегущие по поверхности вслед за рябью от ветра. Он перевёл взгляд на пистолет, лежащий у его ног, и медленно поднял его, держа некоторое время в руке. Может, Лен кого-то из него убил? А может, просто украл у кого-то, вместе с машиной? Теперь Барри был уверен, что никакой сестры нет, что это была очередная (и очень неубедительная) ложь. Он встал и пошёл к обрыву. Размахнулся и швырнул пистолет как можно дальше, а потом стал наблюдать, как он, описав в воздухе дугу, тяжело полетел вниз, быстро пропадая из вида. Как он ни вглядывался, он так и не смог рассмотреть всплеск от падения. Что ж, тем лучше. Подняв голову и закрыв глаза, он вдохнул полной грудью, наслаждаясь абсолютной тишиной и свежим, холодным запахом осенней природы. Никакого дежавю, никаких мыслей, никаких сожалений. – Дежавю у меня, Барри. Он вздрогнул и открыл глаза, глядя прямо перед собой. Поколебавшись пару секунд, он медленно повернулся и посмотрел на Лена, который стоял недалеко от него, заложив руки в карманы. – Читаешь мои мысли? Чудно, – проговорил Барри. – Но не трудись. На этот раз всё пойдёт по моему сценарию. – Ты не в себе, – мягко сказал Лен, не делая попыток приблизиться. – Прошу тебя, отойди оттуда, и давай просто поговорим. Барри покачал головой, печально улыбаясь. Ему совсем не нравилось, что Лен разговаривает с ним, как с взбрыкивающей лошадью, которую нужно успокоить. Ведь он и так был совершенно спокоен и прекрасно осознавал, что делает. – Никаких больше разговоров, Лен. Я же сказал – это мой сценарий. – И он обязательно должен окончиться смертью? – Если тебе интересно, – сказал Барри, задумчиво разглядывая красивое лицо Лена, – ты был первым из всех людей, с кем мне действительно было хорошо. Наверное, я даже влюбился в тебя. Глупый доверчивый Барри Аллен, – усмехнулся он устало. – Каждый раз наступаю на одни и те же грабли. – Барри, но ведь я тоже… – начал Лен, и его лицо исказилось, но Барри не дал ему договорить. – Я же сказал, никаких разговоров! Я не собираюсь вести с тобой дискуссий, – он повернулся лицом к обрыву и осторожно сделал шаг назад. – Видишь вон ту звезду? Я поехал за ней, – ещё один шаг. – Смотри, она такая яркая, и как будто указывает прямо вниз, вон туда, – и ещё один. – Барри… – Ты сказал, что ты мой ангел-хранитель, – он посмотрел на Лена через плечо и вдруг широко улыбнулся, выглядя совершенно безумным. – Барри, не надо. – И если это правда, – он бросил на Лена последний взгляд и посмотрел прямо перед собой, в нежно-розовое рассветное небо. – Тогда останови меня. Крик Лена потонул в свисте ветра в ушах и оглушительно громком биении собственного сердца, когда Барри, разбежавшись, оттолкнулся ногами от камня и прыгнул вперёд. Ему казалось, что он завис в пространстве на целую вечность. Ничего не происходило, ничего не двигалось, только шум в ушах и дезориентация, и быстро нарастающая паника. А потом вдруг всё завертелось, и Барри ощутил, что ускоряется, яростно и почти болезненно, будто его чудовищной силы рывками волокут на скорости света прямо вниз, в туман, в бетонную гладь ледяного озера, о поверхность которого он разобьётся в пыль. Его лёгкие отказывались впускать воздух, а в ушах вспыхнула сильная резь, и где-то фоном проскочила мысль, что по ощущениям прямо сейчас из ушей вытекает его мозг. Он почти потерял сознание, молясь, чтобы это случилось раньше удара о воду, которая стремительно приближалась. Вот и всё, – промелькнула быстрая, шальная мысль на задворках сознания. Вот и всё… – Дурак, какой же ты дурак, – прозвенело прямо в голове, режущим шёпотом – сразу по всем нервным окончаниям одновременно, и он почувствовал, что парит в невесомости. Доля секунды – стремительное падение прекратилось, он почувствовал сильный рывок, как будто его вздёрнули на канате, мышцы разом отяжелели, и он обмяк, повисая в вакууме в полубессознательном состоянии. Я умер? – пульсировало в голове. – Я умер? Умер? – Глупый ребёнок, – доносился сквозь рёв адреналина и сошедшего с ума сердца знакомый голос. – Глупый, глупый, бесстрашный, любимый… Барри казалось сначала, что это мама, его мама говорит с ним. Опьянённый, сбитый с толку мозг путался, конечности стали совсем неподъёмными, его рот непроизвольно открывался и закрывался, когда внутрь наконец начал поступать кислород. Ощущения были похожи на отхождение от наркоза, и лишь нечеловеческим усилием воли он заставил себя разомкнуть тысячетонные веки, не поддаваясь сильному соблазну провалиться в забвение. Он увидел свои собственные ресницы, на которых мягко мигали блики восходящего солнца. Они плясали перед глазами, танцевали, вверх и вниз, вверх и вниз, и он понял, что это не они двигаются – он сам двигается, покачиваясь в невесомости, которая удерживала его неожиданно сильными объятиями. Сосредоточившись, он поднял голову, сталкиваясь взглядом с невозможно яркими, искрящимися, синими-синими глазами. Их владелец смотрел на его с тревогой и такой невероятной нежностью, что Барри не выдержал. Совершенно себя не контролируя, он заплакал, поднимая болтающиеся в воздухе руки и изо всех сил обвивая ими чужие плечи, цепляясь, сжимая пальцы, зажмуривая глаза. Я умер? – монотонно стучали в мозгу маленькие молоточки. – Вот так и выглядит смерть? Я умер? – Ты не умер, – прошептали ему на ухо, и внутри всё многократно повторилось, отражаясь эхом от сводов черепа: «Не умер, не умер, не умер». – Открой глаза, ну же, – услышал он мягкий приказ. – Давай, Барри. Всё в порядке. Ты жив, ты в безопасности. Я крепко тебя держу. Открой же глаза. На этот раз получилось лучше. Легче. Руки обрели свой прежний вес, пальцы могли двигаться, адреналиновый приход схлынул, возвращая сознанию пока ещё не ясность, но гораздо более чёткое восприятие. Открыв глаза, Барри в шоке уставился на лицо Лена, всхлипывая и неловко пошевеливаясь в его железной хватке. Мозг один за другим регистрировал факты. Руки Лена – под его поясницей и коленями, держат крепко и стискивают так, что почти причиняют боль. Пылающей щекой он упирался в голую грудь Лена. Прямо под его ухом размеренно и сильно билось сердце, и его стук гулко отдавался в ушах. Всё ещё кружилась голова, и он не сразу понял, что вокруг что-то движется. Что-то мощное, рассекающее воздух со свистом, обдающее его разгорячённое лицо потоками холодного ветра, словно гигантское опахало. Крылья, – дошло до него. Пресвятая дева Мария, это были крылья. Крылья Лена. Ещё одно усилие, и он заставил себя откинуть голову, чтобы посмотреть. – Боже, – прошептал он, охваченный благоговейным, почти мистическим восторгом. – Я думал, что это просто сказки… – Сказки всегда основаны на реальности, Барри, – сказал Лен, улыбаясь нежно и печально. Барри сглотнул, снова прижимаясь лицом к его груди. Это было слишком невероятно. Они висели прямо над озером, мягко покачиваясь в воздухе, и огромные белоснежные крылья Лена шумели вокруг, тяжело опускаясь и поднимаясь. – Держись за меня, – шепнул ему Лен, плавно разворачиваясь, и Барри увидел наверху обрыв, с которого прыгнул. Примерно половину расстояния от обрыва до озера скала была отвесной, а потом начинались нагромождения камней и уступы, появлялись кусты и маленькие деревца, вросшие корнями в твёрдые породы. Лен направился туда, постепенно снижаясь, и, выбрав один из широких уступов, находящийся метрах в пяти или шести над водой, приземлился на него. Пройдя несколько шагов по инерции, он наконец остановился, продолжая прижимать Барри к себе, и повернулся лицом к озеру. Потом осторожно сел на камень, позволяя Барри устроиться у себя на коленях. – Ты дрожишь, – сказал он, проводя ладонью по его волосам. – Наверное, от шока. Барри кивнул. У него действительно зуб на зуб не попадал, и он сильнее прижался к горячему телу Лена, закрывая глаза. – Сейчас согреешься, – прошептал Лен, целуя его в лоб. А потом чуть согнулся, округляя спину, и, расправив крылья, накрыл ими Барри словно большим пуховым одеялом. Через минуту дрожь ушла, и Барри снова расслабился, окружённый Леном со всех сторон. Ему казалось, что он в раю. Вдыхая горьковатый запах Лена, ощущая жар его тела и потрясающую мягкость крыльев, которые словно были сделаны из нежнейшего бархата, он испытывал восторг и изумление, абсолютный экстаз, который был в тысячи раз сильнее самого оглушительного оргазма. Силы быстро возвращались, будто Лен окутал его мощным энергетическим полем, которое насыщало каждую его клетку, каждую мышцу, каждый нерв в его теле. Обхватив его за шею и прижавшись к ней губами, Барри снова заплакал, не справляясь со всеми этими эмоциями, и прошептал сквозь слезы: – Я люблю тебя, Лен.