Мой ангел-хранитель

— Я люблю тебя, Лен. Леонард чуть отстранился, чтобы взглянуть Барри в глаза. Аккуратно вытерев дорожки слёз пальцами, он наклонился и осторожно поцеловал его, мягко, почти целомудренно. — Я полюбил тебя давно, Барри, — сказал он, отрываясь от его губ. — Возможно, не сразу, но очень быстро. Ты был чудесным ребёнком. Совсем не доставлял мне хлопот. — Разве это не странно? — смутился Барри. — Ну, если ты… был со мной с моего рождения? — Я не знаю, — Лен вздохнул, продолжая удерживать крылья плотно сомкнутыми за спиной Барри. — Да, наверное, это странно. Мне трудно это анализировать. Я знал тебя очень давно, но только после того, как встретил тебя там, на крыше, понял, какой ты на самом деле. Может быть, это отчасти похоже на то, как тебе нравится какой-то актёр, ты смотришь фильмы с ним и восхищаешься им, но когда встречаешь его в реальности, то осознаёшь, что он совсем не такой, каким ты его себе нарисовал. Понимаешь? — Наверное, — кивнул Барри. — Но разве ты… разве ты не знал обо мне всё? Все мои мысли, то, что я делал, когда никто не видел? Лен усмехнулся, приподняв уголок губ. — Я не присутствовал при каждом событии твоей жизни, Барри. Это совершенно необязательно. Но я всегда знал, когда требовалась моя помощь, и всегда был с тобой в самые важные моменты. — А что насчёт того момента, когда я хотел убить себя? Лен помрачнел, задумчиво перебирая пальцами волосы Барри. — Это сложно, — наконец сказал он. — Сложно объяснить. Мы далеко не всегда можем повлиять на человека. Мы можем лишь направить, дать знак, слегка подтолкнуть. Мы — именно то, что зовётся интуицией, случайным совпадением и мистическим присутствием. Когда тебе кажется, что ты видишь какой-то знак в случайных событиях — тебе не кажется. Это и та цепочка мыслей и действий, что запускается при столкновении с такими вещами, — и есть работа ангела-хранителя. Иногда отрицательных событий слишком много, и мы не можем повлиять на решение человека покончить с собой. Иногда человек — слишком слаб, и мы не можем остановить его от самоубийства, убийства, насилия. Ангел-хранитель — не бог, Барри. И он не ответственен за твою жизнь. Он лишь помощник, направляющая, голос твоего сознания, а слушать его или нет — целиком и полностью твой выбор. Барри некоторое время молчал, вдумываясь в эти слова. — Не уверен, что ты ответишь на мой вопрос, — наконец сказал он. — Но… что такое бог, Лен? Он действительно существует? Лен тихо рассмеялся. — Бог, Барри, — это всего лишь слово. Слово, и некий набор качеств, которые каждый человек хочет в нём видеть. По большей части это выдуманный персонаж, некая абстрактная константа, на которую удобно опираться. И, как бы просто и банально это ни звучало, многие превозносят эту константу в абсолютный смысл жизни, что, на самом деле, выглядит и смешно и грустно… Люди, приближающиеся к понятию святости, по большей части существуют вдали от оцерковленной среды. Люди, всю жизнь твердящие о боге, чаще всего находятся от святости очень и очень далеко. — Ты говоришь, как какой-нибудь диктор из этих популярных передач, — буркнул Барри, невольно усмехаясь. — И ты всё-таки не ответил на мой вопрос. Лен снова рассмеялся, крепче стискивая Барри в объятиях. — Мне нечего тебе ответить, Барри. Я не могу сказать тебе всего. Я почти ничего не могу тебе сказать, потому что ты и так узнал слишком много. Люди часто хотят знать, что будет дальше, что будет после смерти, они хотят, чтобы кто-то взял ответственность на себя, им удобно, когда кто-то говорит им, как надо или не надо поступать. А простая истина заключается в том, что они и так это знают, по умолчанию. Что такое хорошо и что такое плохо… И вся ответственность лежит только на них самих. За то, что происходит в их осознанной жизни. Ты всегда сам делаешь выбор. Доверять или не доверять, слушать свою интуицию или нет, идти направо или налево, покончить с собой или оставаться и жить дальше. — Тогда почему… почему ты решил меня спасти? Я часто слышу по новостям, как кто-то кончает жизнь самоубийством, и никакие ангелы-хранители не останавливают этих людей. — Должно быть, я неправильный ангел-хранитель, — ответил Лен, и улыбка сошла с его лица, когда он смотрел куда-то вверх, в небо. — И это чудовищное нарушение правил, Барри. Я не имел права так поступать. Я должен был или не дать тебе сделать это «легальными» методами, или смириться. Но я не смог. Просто не смог. — И что теперь с тобой будет? — спросил Барри, чувствуя, как тревога снова захватывает его, поселяясь в животе и неприятно сжимая ему внутренности. — Я не знаю, — вздохнул Лен. — Знаю только, что меня ищут. Ищут и очень скоро найдут. — Из-за меня, — отозвался Барри. — Ты же говорил мне… Но я не мог в это поверить, Лен, прости меня, пожалуйста, прости меня… — Эй, — позвал его Лен, мягко обхватывая пальцами его подбородок и заставляя запрокинуть голову. — Это только моя вина. Я знал, в каком ты состоянии, и знал, что, вероятно, сделаю только хуже своим появлением. Ты ни в чём не виноват. Если бы ты не сделал то, что сделал, у меня, скорее всего, не хватило бы сил рассказать тебе обо всём. Всё случилось так, как случилось, и я безмерно благодарен за то, что смог быть с тобой так близко, даже если это время подходит к концу. Барри почувствовал, как в горле резко встал болезненный ком, а дыхание перехватило. Он с трудом сглотнул, сжимая зубы от подступившей боли, сдавившей его грудь, глотку и лицо, от чего даже за ушами заломило. — Не говори так, — хрипло прошептал он. — Я только что… нашёл тебя, не говори… не говори мне, что я должен тут же потерять тебя. — Я не допущу того, чтобы ты потерял меня, — мягко сказал Лен, сцеловывая его слёзы и обдавая горячим дыханием лицо. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы остаться рядом с тобой. — Но… но ты не останешься здесь? Тебе не позволят остаться со мной… физически? — Физически я давно мёртв, Барри, — сказал Лен, стараясь смягчить свои слова нежными поглаживаниями и лёгкими поцелуями. — Я умер ещё сотню лет назад, и хотя я могу достаточно долго пребывать в этом теле, у меня не получится делать это вечно. Прости, малыш… Не плачь. Только не плачь. Барри, — прошептал он, закрывая глаза и склоняясь к нему, прижимаясь губами к его лбу, щекам, зажмуренным мокрым от слёз глазам. — Пожалуйста… Не плачь. Мы придумаем, как с этим справиться. Я обещаю. Они ещё долго сидели над водой и молчали, просто обнимая друг друга. Смотрели, как утро расцветает вокруг них, как небо становится всё ярче и ярче, как появляются птицы, взлетающие маленькими стайками на фоне горных хребтов, как плещутся рыбы в озере, и думали об одном и том же. В эти мгновения Барри казалось, что он постигает самую суть бытия, что он — совершенно новый человек, не тот замученный и уставший от боли Барри Аллен, а кто-то другой, кто долго-долго падал, мучительно ударяясь о сотни выступов, пока не упал на самое дно и не разбился о него, сгорая и возрождаясь заново подобно Фениксу. Он чувствовал себя бессмертным. Древним и нерушимым. Лен, закрыв его своими крыльями, действительно наполнял его живительной силой и желанием жить, показывал ему незримые картины далёкого прошлого и далёкого будущего, вдохновлял безмолвно на самые смелые подвиги. И Барри чувствовал, что это не мимолётно — эта огромная горячая сила струилась по его венам, заполняя его всего, чтобы остаться в нём навечно. *** — Лен, — прошептал Барри, сильно, до хруста выгибая спину, вжимаясь в Лена всем телом и обвивая его ногами и руками. Они провели на том месте почти весь день, поднявшись к обрыву и долго сидя там. Когда взошло солнце, стало тепло, а потом и вовсе жарко. Лен, исчезнув на несколько мгновений, вернулся с пакетом еды, и Барри больше ничего не спрашивал: ни про то, как он это делает так быстро, ни про то, где он взял машину, деньги и пистолет, ни про то, кто их ищет и когда найдёт. После еды он снова забрался Лену на колени и заснул, а когда проснулся, вокруг было сумрачно и влажно из-за наползших туч, а Лен всё так же держал его в объятиях и дышал ему в волосы, только крыльев уже не было. Потом они сели в машину, и через два с половиной часа вернулись в их номер, в Солт-Лейк, где уже вовсю лил дождь, и Барри показалось, что прошло несколько месяцев с момента, как он был здесь последний раз, а вовсе не двенадцать часов. И вот теперь они были в постели, после вкусного ужина, заказанного в номер, и после долгого душа, где Лен сделал всё, чтобы распалить Барри и довести до безумия, заставляя хотеть себя и умирать от желания. — Лееен… Лен в ответ тихо засмеялся, аккуратно отводя руки Барри и пришпиливая их к подушке, нависая сверху, чтобы посмотреть ему в глаза. Он снова делал всё медленно, слишком медленно, и Барри чувствовал, как буквально умирает от этого неспешного темпа. — Хватит уже меня дразнить, — хрипло пробормотал он, дёргая руками, но Лен только сильнее стиснул его запястья, жадно оглядывая распростёртое под ним тело. — Я просто хочу сделать всё правильно, — наклонившись к его уху, шёпотом ответил Лен, целуя раковину и скользя по ней языком. — Если я буду торопиться, то могу сделать тебе больно, а это последнее, чего мне бы хотелось. — Ты забываешь, кто я, — хныкнув, сказал Барри, поворачивая голову, чтобы подставиться под осторожные изучающие ласки. — Во мне нет скорости, но я всё ещё мета-человек. Несколько дней назад… боже… несколько дней назад, когда я брился, я порезался, и порез зажил через пару часов… я всё ещё… ох, чёрт, Лен… всё ещё быстро исцеляюсь, ты не можешь сделать мне больно… Лен переключился на его шею, продолжая удерживать его запястья одной рукой, а другой скользя вниз по телу. Он целовал и покусывал тонкую кожу, заставляя Барри выгибаться и постанывать сквозь зубы. — Я люблю тебя, Лен, — выдохнул он, закрывая глаза и чувствуя, как тот в ответ сжимает его бедро, проводя по нему короткими ногтями, и обхватывает губами сосок, втягивая его в рот. — Ты должен кое-что мне пообещать, Барри, — сказал Лен, выпуская его сосок изо рта и обдавая его горячим дыханием. — Что угодно, только продолжай делать то, что делаешь. Лен рассмеялся, кладя подбородок Барри на грудь и глядя на него из-под полуопущенных ресниц. — Никогда больше не пытайся покончить с собой, — сказал он мягко, но серьёзно. Барри посмотрел на него в ответ, с трудом приподнимая голову. — Обещаю, — прошептал он через несколько долгий мгновений. — Обещаю, Лен. Лен улыбнулся и игриво куснул кожу чуть пониже соска, заставляя Барри тихо простонать. Он продолжал медленно спускаться, проводя носом по коже, дыша запахом Барри, целуя и облизывая каждый сантиметр его тела. Обвёл языком пупок, вылизал его изнутри, так что Барри заскулил, снова подкидывая бёдра вверх, чтобы ткнуться своим членом Лену под подбородок. Лен ухмыльнулся, игнорируя такое очевидное проявление нетерпения, и легко поцеловал бедро Барри, потом другое, а потом спустился ниже, переходя на ноги, чем вызвал разочарованный вздох. — Ты не ангел, Лен, — пробормотал он, тяжело дыша. — Самый настоящий дьявол. Лен выпрямился и сел, поглаживая обеими руками ноги Барри, проходясь кончиками пальцев от бёдер к коленям, ныряя под них, чтобы пощекотать чувствительную кожу, и дальше — по икрам до ступней, лаская их сильными движениями. — Может быть, — отозвался он, подмигивая. — Но тебе ведь нравится. — Ты просто боишься, — хихикнул Барри, чувствуя, как Лен щекочет его пятку. — Я понял. Ты боишься переходить к следующей части. Ангелы ведь не занимаются сексом? Сколько у тебя уже его не было? — Не занимаются, — с улыбкой проговорил Лен. — Пытаешься взять меня на понт, а, Барри? Это очень… — он снова склонился над ним, прикусывая внутреннюю сторону бедра, — грязный… — ещё один укус совсем рядом с ноющим членом, — приём, — он наконец прижался губами к основанию члена, и Барри резко выдохнул, забывая, о чём они вообще говорят. Лен коснулся кожи языком и медленно провёл им от основания до головки, рукой оттягивая крайнюю плоть, чтобы обхватить головку приоткрытыми губами, медленно скользя вниз и вверх, дразня уздечку языком. Барри заставил себя сдерживаться и не толкаться навстречу, потому что… потому что такое было с ним впервые, и как бы ни хотелось получить больше, как можно больше, желание прочувствовать каждое мгновение происходящего было сильнее. Он только тихо, хнычуще стонал, позволяя Лену изучать его так, как тому было угодно. Медленно, очень медленно вылизывать его член сверху донизу и обратно, целовать головку, скользить языком вдоль щёлки, пробуя на вкус солоноватый предэякулят, опускаться к яйцам, чтобы аккуратно пососать сначала одно, потом другое, выпуская их изо рта с тихим причмокиванием. Лен, казалось, мог делать это вечность, пока Барри плавился и горел от этих пыток, разводя ноги максимально широко, до болезненного натяжения мышц. Он даже не понял, когда Лен принялся двумя пальцами осторожно поглаживать его анус, обводя кожу вокруг него и совсем легко проходясь по самой дырке, пока член Барри дюйм за дюймом исчезал у него во рту. Ощущений было слишком много, и они искрили в мозгу, не позволяя сосредоточиться ни на чём конкретном. Одновременно хотелось толкнуться глубже Лену в рот, самому развести ягодицы и дать вставить в себя пальцы, притянуть Лена к себе и поцеловать, почувствовать его руки и губы сразу везде, перевернуться на живот и подставиться, потому что теперь уже было совсем не страшно. Возбуждение было настолько сильным, что одна мысль о члене в собственной заднице почти довела его до оргазма. — Лен, — простонал он, приподнимая голову. — Я больше не могу… Лен выпустил его член изо рта, целуя головку и глядя на Барри тяжёлым возбуждённым взглядом. Он с силой провёл ладонью по стволу сверху вниз, отчего Барри зашипел сквозь зубы, а потом сжал пальцы кольцом у основания. — Потерпишь ещё немного для меня? — хрипло спросил он. Барри кивнул, откидываясь обратно на подушку. Он готов был делать всё, что угодно, всё, чего Лену хотелось бы. С ним никогда не было ничего подобного. Ни перед Айрис, ни перед какой-либо другой девушкой он никогда не был так открыт и уязвим, и он никогда ещё не чувствовал себя таким защищённым. Никогда ещё он не чувствовал такой правильности, будто прибыл в свою конечную точку, в место, где ему суждено было быть. Счастливым и таким свободным. И пускай Лен сейчас был без крыльев, а вместо них на рельефной спине от лопаток вниз тянулись две тонкие полоски совсем белой кожи, похожие на шрамы, Барри всё равно видел их, и понимал, что теперь будет представлять себе Лена только так. И всегда будет чувствовать на себе эти крылья, укрывающие его от всего мира и всех проблем. Лен подтянулся выше, чтобы накрыть его губы своими. Барри счастливо дышал его запахом, и ему казалось, что он сам теперь пахнет как Лен, одуряюще, ярко, чувственно. Он провёл одной рукой по коротким серебристым волосам, а другую уверенно опустил вниз, по груди и животу Лена, ныряя пальцами в волосы внизу живота и обхватывая горячий член. Ему до смерти хотелось ощутить его в себе прямо сейчас. Он понятия не имел, каково это — но сильное возбуждение подсказывало, что будет нечеловечески хорошо. — Перевернёшься? — прошептал Лен ему на ухо, застонав, когда Барри начал ласкать большим пальцем уздечку. Проведя ещё раз по всей длине напоследок, Барри приподнялся, вынуждая Лена отстраниться, и повернулся спиной, тут же ощущая, как Лен прильнул к нему грудью, а его член упёрся ему между ягодиц, вызывая у Барри громкий несдержанный стон. — Боже, — прошептал Лен, зацеловывая его шею и плечи. — Ты так прекрасен… Я не могу дождаться, когда окажусь внутри тебя… Барри заскулил, выгибаясь, с силой потираясь о член Лена, почти насаживаясь. Лен потянулся и поднял с пола бутылочку масла для тела, которое они нашли в ванной — то, что вполне сходило за смазку. Ему пришлось отстраниться, чтобы вылить немного масла на ладонь. Он сел на кровать позади Барри и провёл рукой между его ягодиц, аккуратно распределяя масло. Барри, тяжело дыша и постанывая, уткнулся лбом в свои руки, выпячивая задницу до боли в пояснице, мечтая, чтобы Лен сделал уже наконец что-нибудь. — Давай же, — выдохнул он. — Ты не сделаешь мне больно, ну же, Лееен… И он тут же замер и невольно подался вперёд, потому что один палец скользнул внутрь, легко преодолевая сопротивление мышц. Это действительно не было больно, это было… остро. Странно. Непривычно. Лен осторожно скользил пальцем вперёд и назад, шепча «Расслабься, Барри, просто расслабься, не сжимайся», и Барри послушался. Он снова прогнул спину, шире расставляя колени, и со стоном принял второй палец, мотая головой и громко выдыхая через открытый рот. — Хватит, — с трудом проскулил он, когда Лен добавил третий палец. — Я хочу твой член, хватит меня мучить, давай уже… аах, чёрт, Лееен… я буду гореть за это в аду, не так ли? Господи, я готов, только трахни меня наконец, ну же… Лен хрипло рассмеялся, наклоняясь и оставляя короткие поцелуи на покрытой испариной спине, после чего аккуратно убрал пальцы и снова потянулся к бутылочке с маслом. — Нет никакого ада, Барри, — прошептал он. — А если есть, то только здесь, в вашем мире. Но ты никогда в нём не окажешься. Я никогда этого не допущу. С этими словами он сделал первый толчок в тело Барри, обжигая, растягивая, заставляя задохнуться и зажмуриться. Барри распахнул рот, вытягивая руки и хватаясь за простынь, и уткнулся лицом в подушку, чувствуя, как в глазах собираются слёзы. В первые несколько мгновений боль была сильной, будто его проткнули ножом, но она почти сразу схлынула, и Лен замер, гладя его по бокам и шепча что-то неразборчивое, успокаивающее, нежное, побуждая расслабиться и открыться. И только когда Барри задышал ровнее, открывая глаза и смаргивая слёзы, Лен снова начал двигаться, погружаясь в его тело медленными толчками, выбивая тихие полустоны-полувсхлипы, пока опять не замер, войдя до конца и вжимаясь бёдрами в его ягодицы. Барри буквально дурел от этих ощущений. Он никогда не мог подумать, что он, мужчина, может позволить другому мужчине делать с собой такое, и тем более не мог и представить, что это будет настолько потрясающе, несмотря на боль, которая странным образом переплеталась с возбуждением, сбивая мозг с толка и выводя его из строя. Он поднял голову, выгибая шею, чтобы посмотреть на Лена, и тот склонился к нему, одной рукой упираясь в постель, а другой перехватывая Барри поперёк груди, от чего его член, казалось, вошёл его глубже, ощущаясь ещё острее. Он жадно поцеловал Барри в губы, скользя языком в его рот, чуть выходя из его задницы и снова толкаясь обратно. Вперёд и назад, вжимая свои бёдра в Барри, крепче стискивая его рукой и не отрываясь от его губ, пока Барри сам не начал, поскуливая и постанывая в поцелуй, подаваться назад, сжимая простынь в руках изо всех сил. Это само по себе было круче любого оргазма. Он пропадал, тонул в Лене, плакал от возбуждения и всех этих невыносимо прекрасных ощущений, стремился полностью прочувствовать всё, и боль, и наслаждение, и экстаз, и бесконечную сладость того, что Лен с ним творил. Ему казалось, что это длится вечность, целые часы, пока Лен не выпрямился, чтобы перехватить его за бёдра, стискивая их пальцами и начиная двигаться сильнее и быстрее. Потом он просунул одну руку Барри под живот, обхватывая его член и начиная дрочить ему, хотя Барри казалось, что он кончит только от одних мощных толчков в его тело. Он несдержанно вскрикивал, слушая протяжные стоны Лена, и продолжал подаваться назад, ещё и ещё, совсем не стесняясь громких шлепков и влажных звуков, пока не почувствовал, что молниеносно подходит к оргазму, который захлестнул его как цунами, выкручивая лёгкие, до острой и сладкой боли в животе, голове, яйцах, которые, казалось, сейчас взорвутся. Лен подался вперёд, входя в него короткими, глубокими толчками, в таком же темпе лаская его член, и оргазм с полной силой обрушился на Барри, захватывая всё тело с кончиков пальцев до макушки. Сквозь красное марево, затопившее его глаза и забившее уши, он услышал длинный хриплый стон Лена, который толкнулся ещё несколько раз в его сжимающееся тело и замер, рвано выдыхая и кончая глубоко в него. Барри не знал, сколько прошло времени. Он очнулся, лёжа на животе, и почувствовал мокрое горячее тело Лена, прижимающееся к нему сбоку. Едва шевеля конечностями, которые казались совсем чужими, он нашёл руку Лена и сжал её. Потом вернулся слух, и он услышал тяжёлое дыхание, обжигающее его шею. Разлепил неслушающиеся губы и несколько раз сглотнул, пытаясь избавиться от кома, вставшего в горле. Потом ощутил, как липко и мокро между бёдер, и поёрзал. Почему-то это тоже ощущалось прекрасно, хотя зад немного саднило, и он догадывался, что стоит ему по-настоящему пошевелится, как станет по-настоящему больно. — Тшш, — прошептал Лен ему в шею, мягко прихватывая губами кожу и проводя по ней языком. — Подожди немного. Дай мне пару минут, и я отнесу тебя в душ. Засыпали они в обнимку, и Барри чувствовал себя так, словно всю жизнь был только с Леном, словно они спали так уже тысячи и тысячи раз на протяжении многих лет. Он был настолько чудесным образом уставший, что никакие тревоги его не мучили; сейчас были только он и Лен, великолепный мужчина с крыльями, который стал его самым реальным и самым любимым, и Барри понимал, что другого такого никогда больше не будет для него. И это совсем не пугало, потому что он иррационально верил, что это не конец их истории, а только начало. Уже во сне он снова сидел на каменном выступе, гладя крылья Лена, пока слёзы текли у него по щекам, и повторял: «Бог жесток, Лен, почему он так фантастически жесток?* Почему это так нечестно, почему ты должен уйти?», но Лен в ответ улыбался и качал головой, уверяя, что никуда не уйдёт, никогда никуда не уйдёт, и что бог вовсе не жесток, даже если порой кажется, что это так. Бог есть любовь. Это единственно верный ответ на твой вопрос. Никогда не сомневайся в этом, Барри.** *** А утром, когда он проснулся, по-прежнему в объятиях Лена, тревога снова вернулась. Что-то было не так. Несмотря на жаркое тело, прижатое к нему, сонное дыхание ему в плечо и руку, обнимающую поперёк груди. Барри завозился, открывая глаза и отмечая, что утро было сумеречным, мрачным, за окном только тихо шуршал дождь, совсем как вчера ночью, и больше никаких звуков, кроме чуть слышного сопения Лена за спиной. И всё же что-то было не так. Он осторожно повернулся на спину и чуть привстал, тут же вскрикивая и зажимая рот рукой. В двух креслах по обе стороны от двери в номер сидели двое. Здоровый мужик в куртке цвета хаки и женщина во всём чёрном и обтягивающем, которая неприятно улыбалась, глядя Барри в лицо. — Наконец-то ты проснулся, — ехидно сказала она, нисколько не смущаясь и окидывая его обнажённое тело оценивающим взглядом.