наши с тобой фронтовые.

      дорогой Петрушка! совсем недавно я уже уехала. как было мне грустно и печально прощаться с Ленинградом, со своим домой, но точно чувствую, что скоро увижусь с тобой. письмо твоё так и не пришло, но я уверена, что оно совсем где-то близко. просто цензура сегодня немного медленнее, чем обычно.       с мамой я попрощалась, как и хотела. она долго плакала, даже кричала и умоляла остаться, но как же я это сделаю? мне нельзя. Аллочка тоже вернулась со слезами на глазах, как и Верочка, Ольга, Соня и все остальные. например, у нашей Светы муж вернулся с фронта вчера, контуженный. она просилась к нему не днем, а на сутки полные, так не отпустили. и вместо того, чтобы спать, она проплакала всю ночь, а я не смогла терпеть её всхлипов, поэтому пролежала с ней в обнимку.       мне очень страшно, что с тобой что-то произошло. уже целую неделю ничего не получаю от тебя, хоть и грешу на цензуру, но есть что-то зловещее в этой тишине. совсем скоро придёт наш поезд, и мы погрузимся в него, чтобы отправиться к работе и войне.       вещей с собой взяла совсем мало, пообещали, что всё теплое выдадут там, а форма у меня одна. даже не могу представить, чего придётся увидеть на этом поле. говорят, что трупов там настолько много, что они лежат в больших кучах, словно преграда для немцев. у наших солдатов, которых уже раненных не допускают к бою, раны все гноятся. они умирают, не добравшись до дома, не увидевшись с родными и близкими. я не хочу больше такого допускать, хочу, чтобы все встретили своих родных и обняли своих жён или невест. хочу, чтобы и ты меня обнял, хочу, чтобы и ты меня встретил.       прошло два часа, и мы только-только остановились. почта еще наша, то есть именно то отделение, из которого я постоянно пишу тебе. как только зашла, то встретилась с почтальоном, а она передала мне твои письма. пришли все вместе. сейчас буду читать и плакать, лишь бы девчонки не заразились.       а уже на перроне я заметила, как выгружают раненых. много солдат, но один, что лежал на носилках, показался мне до боли родным. не думая, я побежала. и знаешь, твое лицо было таким же, прежним. вложить успела в твою руку свое письмо, что не отправила., а это начала вновь писать. минут десять я не могла отойти от тебя, не могла перестать гладить твою щёку, не могла найти сил в себе, чтобы просто вернуться в вагон. Вера долго кричала мне в спину, а Алла пыталась её успокоить, просила оставить, потому что понимала, какого это — увидеть человека, что был далеко от тебя целый год.       слез я сдержать не могла, просила тебя поскорее открыть глаза, просила жить, просила писать мне. помнишь ли ты? как я теперь буду делать что-то, зная, что у тебя сейчас трудный период, что сейчас ты один. может это даже страшнее войны, — одиночество.       плакать я стараюсь меньше, но всё не могу успокоиться. мой родной, дорогой, мой любимый Петруша. кто бы мог меня сейчас успокоить, так это только ты. только тебя сейчас просит мое сердце, только с тобой хочу сейчас проводить время.       и хоть ты не чувствовал меня рядом, хоть ты не подозревал, что я целовала и просила открыть глаза, я все равно была рада, что увидела тебя. как же ты прекрасен, Петь, какой же ты всё-таки родной. война и жестокость ни капли не изменила тебя, ни капли не повлияла. уверена, что ты все также поддерживаешь каждого, обнимаешь по-дружески и даже целуешь в лоб.       я люблю тебя, Петруш, и жду нашей встречи.

твоя К.