Привет, малыш

Брук узнает о смерти Капитана Америка в среду. У нее с самого утра побаливает голова, тянет поясницу и на ней не застегиваются ее любимые брюки, поэтому Рамлоу от души торгуется за какую-то ненужную ей вишню на базаре. Раз. Два. Кто-то задевает ее плечом, и Брук оборачивается, сжимая ладонь на рукояти ножа. И она видит экран небольшого телевизора, стоящего на прилавке за ней. Три. На экране — Стив. Мертвый Стив, которого Мстители вытаскивают из-под обломков здания. Он весь… переломан. Ребра выворочены. Пустые и мертвые глаза открыты, и — крупным планом — чья-то рука в перчатке, закрывающая его веки. Четыре. Пять. Ноги Брук подламываются, и кто-то ловит ее. — Ты же обещал, Стив, — шепчет она, — ты же клялся. Ты же… Ты… — …говорил, что мы успеем до того, как она узнает! — ярится рядом Зимний, обхватывая ее лицо — горячая ладонь и холод металла. — Он жив, командир! Ты меня слышишь? Он жив! Брук ему не верит. Она в положении, и ей лгут, чтобы привести ее в чувство, наверное, но она в порядке. Правда, в порядке. У нее есть ради кого жить. — Агент, подкинешь меня домой? — совершенно нормальным тоном спрашивает она. В голове всё еще страшная муть, а в груди — пусто и больно. Ей нужно домой. Ей нужно почистить оружие. Это всегда ее успокаивало. Брук позволяет посадить себя в машину, смотрит в окно всю дорогу, потом первой выходит из машины, снимает сигнализацию и идет в дом, бросая Барнсу брелок с ключами и пультом управления — он улучшал ее охранную систему, так что разберется, что к чему, а машину лучше бы поставить под крышу. Говорят, ночью будет дождь. Брук готовит обед, а Барнс вертится рядом, пытается успокоить ее, уверить, что всё хорошо, что Стив жив, но он лжет, конечно, лжет. Рамлоу готовит и на него. Она не знает, сколько ест Агент, но прекрасно представляет, сколько нужно Капитану Америка, чтобы наесться. Рамлоу готовит — на одно мгновение представив, что готовит она совсем для другого мужчины — и дышать становится чуть легче. Они обедают в тишине — Барнс больше не пытается лгать, Брук больше не пытается показать, что с ней всё хорошо. Потому что это не так. Она сидит на топчане в тишине в гостиной, пытается читать, но просто листает книгу, водя по черным и отчего-то плывущим строчкам пальцем. — Вы что с ней сделали? — раздается возмущенный голос. — Мы не успели, она увидела новости, а мне не верит, — ворчит Барнс. И Брук вздрагивает, когда перед ней появляется… Стив. У него — борода. В глазах сначала беспокойство, а потом — растерянность и почти паника. Он оглядывает ее с ног до головы, отшатывается, потом плюхается на колени рядом с топчаном, ерошит свои волосы и растерянно говорит: — Ты… О. Я… Я знал, но… — И уточняет растерянно: — Тебе не тяжело? Рамлоу смотрит на него, а потом понимает: — Инсценировка. И ее отпускает. До этого, кажется, она и не понимала, как тяжело ей было делать каждый вдох. Стив жив. Он идиот. Но он жив. — Старк поработал над «его» трупом, скажи, — подходит к ним Барнс и хмыкает: — Неплохо получилось, а? — И коленом пинает друга в плечо. — Стиви, ты там речь готовил, кажется? — Ага, — соглашается Стив. — Просто… Он, — он смотрит всё еще растерянными глазами, — мой, да? И ты… Вы… — А я — своя собственная, а ребенок — мой, — складывает руки на груди Рамлоу, прищурившись. — Что, Роджерс, тебя давно не учили, что нужно иногда вынимать голову из задницы и внимательней относиться к тем, кто тебя любит? — Да знаешь, — вдруг улыбается Роджерс, — в этом веке еще надо найти, где спрятались люди, которых я люблю, потому что прячутся они очень уж изобретательно. — От такого-то счастья, — хмыкает Брук. — И что ты тут забыл, а, Роджерс? — Пришел сказать, что Стив Роджерс исполнил все свои клятвы перед миром, — улыбается Стив, — а вот Роджер Стивенсон готов принять на себя новые. Брук смотрит на него, усмехается и сообщает: — Два условия. Первое — никакого спасения мира. — Я подготовил хорошую команду, — кивает Стив. — Они справятся. А второе? — Другое имя, — смотрит на него Брук. — Серьезно, это имя никуда не годится!.. Барнс довольно ржет и всхлипывает: — Я говорил тебе, Стиви! Я говорил!.. Стив вздыхает и сообщает: — Согласен. Рамлоу смотрит на него — пытающегося быть серьезным, но совершенно глупо улыбающегося и хочет сказать, что это — не для нее. Что она слишком стара для этого. Что у нее — застарелый ПТСР и паранойя. Что, скорей всего, они разругаются уже через пару дней. Или часов. Что… А потом Стив спрашивает: — Можно? — и после ее кивка склоняется к ее животу со словами: — Привет, малыш. А к черту. Она заслужила. Они заслужили. А весь мир может идти к черту. А если нет? Ну, у нее в гараже есть базука. И Барнс. И с этими мыслями Брук Рамлоу позволяет себе просто жить.