Последняя искра

      Летний гул ветра сопровождался методичным поскрипыванием от одинокой хижины, стоявшей у моря, прямо у обрыва, отчего к этому скрипу примешивалось шуршащее шипение волн, покалывающих изнутри нос солёными иголочками. Симфония начала нарастать, ускоряться. К ней стали примешиваться крики чаек, шелест травы, жужжание рыщущих в поисках нектара, пчёл. И словно дойдя до пика, к гамме добавился новый элемент — свет. Первые лучи, казалось, звенели, опускаясь всё ниже и ниже — медленно, словно боясь испугать новым днём.       Скрипнув в последний раз, гамак изрыгнул из себя полусонное тело, которое, схватившись за верёвки, ловко спустилось вниз. Бряцнув дверью, парень прошёлся по комнате, вдыхая хвойный, слегка смолянистый запах, что нёс ветер от ближайшего леса.       — Тар, я есть хочу, — протянул он, входя в спальню и закрывая настеж открытое окно.       Гора, укрываемая слоем одеяла, зашевелилась, переваливаясь на другой бок и недовольно забурчала:       — Отстань. Я спать хочу. Сам приготовь.       Поправив занавески и проведя рукой по стеклу, словно желая смазать только что нарисованную картину, Парень развернулся и, подойдя к кровати, присел, в упор разглядывая забравшееся в ткань, серое сопящее лицо.       — Я опять всё сожгу, ты же знаешь. А вкуснее, чем у тебя, я ещё нигде не пробовал.       — Проваливай, — донеслась до него приглушённая одеялом фраза. Он тяжело вздохнул.       — Ну ладно, — пожав плечами, он встал, распрямляясь с зевком и, не обрывая глубокого вдоха, вышел из спальни.       И кроме мерного сопения, доносившегося из кровати, было слышно только поскрипывание половиц, а затем быстрый перестук голых ступней о дерево и задорный выкрик:       — Мясное ядро!       В один миг, шея летящего в прыжке парня с поджатыми коленями оказалась сжата длинной бледной ладонью, а следом эта рука с глухим ударом и скрипом кровати, впечатала его прямо в мягкую перину.       — Сколько раз я тебе говорила так не делать?! — гигантское тело с двумя загнутыми рогами на голове злобно нависало над Парнем, ни на секунду не прекращая держать его за шею, однако, про него нельзя было сказать, что он был напуган — напротив, из него всё спешил вырваться сдавливаемый глухой смех, а в уголке левого глаза (правый был зажмурен из-за упавших на него длинных пепельных волос) уже образовалась задорная слезинка, которая, впрочем, не мешала ему видеть нависшее над ним тело, со спутанными волосами цвета бледной соломы, с карими, словно древесная кора, глазами, словно бы обрамлёнными чёрными кляксами, с мятой белой рубашкой без верхней пуговицы, которая при том ещё во время сна слегка съехала набок и с мешковатыми чёрными штанами, в которых уже даже на заплатах стали появляться дыры.       — Зато срабатывает всегда как в первый раз, — задорно, насколько позволяло ему положение, прохрипел он в ответ.       Глубоко вздохнув, тело отстранилось и, развернувшись отправилось прочь из, спальни, устало потирая затылок.       — Иди хотя бы умойся, — не оборачиваясь сказала она, — а то сам только встал.       — Тар? — поднявшись на локтях, позвал Парень.       — М? — обернувшись, демон с безразличием уставилась на пацанёнка.       — Может, ты хоть раздеваться перед сном будешь? Это и приятнее и полезно.       — Для кого?       — Ну, тебе тоже должно понравиться.       Отмахнувшись, Тар пошла дальше:       — Найди кого-нибудь себе по размеру, — но, пройдя пару шагов, чтобы он её не видел, она довольно усмехнулась.              — Чем планируешь заняться? — спросила Тар, ставя перед Парнем тарелку с завтраком — парой недожаренных птичьих яиц и белым мясом под густым бурым соусом. Еда была только приготовлена, а потому даже слегка дымилась горячим паром, столбом поднимавшимся к потолку, пока бесследно не растворялся в воздухе.       — Для начала — опустошить эту тарелку, а дальше я ещё не заглядывал, — протараторил он, мигом закидывая себе в рот кубик мяса. — Ай, говяфо!       — Не торопись, — села напротив него великанша. — Ты же вроде учился у Николаса кузнечному ремеслу? Больше не ходишь?       — Не. Скучно.       — Тебе и сейчас скучно, — сказала Тар, кладя в рот кусочек мяса. — Пересолила.       — Вот именно!       — Что, настолько?       — Да не, не соль! — всплеснул руками парень. — Раз всё скучно — какая разница, где я?       — Не будешь пробовать новое, так всю жизнь и проведёшь. Она и так у вас короткая.       — Ты загоняешь меня в экзистенциональный кризис, — юноша лёг на стол, грустно уставившись взглядом в тарелку.       — Экзи… что?       — Неважно. Я всё равно не знаю, что хочу.       — Попробуй узнать — всяко лучше, чем днями напролёт лежать в гамаке.       — Эй! Мы же условились не затрагивать ту ночь!       — Я про день.       — И день тоже!       — Ох, да какая разница?       — Вообще, это была твоя идея.       — Ну, я более-менее переосмыслила себя с того дня…       — Ночи.       — И ночи тоже. И я не думаю, что такие пустяки теперь заставят меня Потеряться.       — Я тогда чуть инфаркт не хватил.       — Инфаркт?       — Разрыв сердца.       — Метафорически?       — Ну, метафорически тоже.       — В любом случае, ты не сможешь оставаться тут вечно.       — Тут — тут, — парень обвёл взглядом комнату, — или тут — там? — кивнул он за окно.       — Везде.       — Эх.              Удар, замах, ещё удар. Воздух плавится от жара, а алый металл нехотя прогибается, принимая форму, что ему задаёт кузнецкий молот. Вода, шипение, клубы пара. Запах гари. Скрип двери.       Искры, целый поток искр. Златовласый юноша, сырой от пота и грязный от сажи, сидел и крутил точильный камень, водя по нему клинком, из-под которого то и дело выскакивали плотные снопы искр. Остановившись, юноша поднял лезвие и внимательно осмотрел его.       — Ну что, разрубит упавший сверху волос? — весело спросил наблюдавший со стороны покрытый сединой и целой россыпью морщин, мужчина.       — Лишь бы носителя этого волоса разрубил, а остальное не важно, — встав, юноша уступил место старику.       Тот, взяв из рук юноши клинок, сел за точильный камень.       — Отличная рукоять получилась. Долго подбирал?       — С третьего раза получилось, спасибо.       — Эх… — плавно нажимая педаль, мужчина раскрутил камень, после чего осторожно поднёс к нему клинок. — Твоя проблема в том, что ты слишком груб. Металл он ведь только в бою крепок. Во всё остальное время он чертовски мягок и нежен и обращаться с ним нужно соответствующе. Ты на него давишь, но нужно позволить ему заостриться самостоятельно.       — Вот поэтому, Николас, у тебя и рождаются одни девчонки.       Остановившись, мужчина задумался.       — Кстати, о девчонках. Тебя Эми просила подойти. Ты как раз успеешь, пока я затачиваю клинок. А то тебя то нет неделями, то на целый день в кузню приходишь — она тебя и не видит вовсе.       — Да она и сама всё время занята, я-то что поделаю?       — Ну, сейчас по крайней мере она свободна.       — Я про её время говорил, но спасибо за информацию.       — Эх, тебе бы лишь шутки шутить. А она ведь старается — и драться учится и ковать. Даже и в лес с матерью ходит, да по дому помогает.       — То меня и пугает, — довольно серьёзно произнёс парень, глядя на танцующие у огня искры. — Как она может заниматься всем этим? Меня банальная готовка вгоняет в тоску, а уж если и Тар уходит по делам — я и вовсе с места сдвинуться не могу. Откуда у неё столько сил, столько желания что-то делать?       — Думаю, она делает это потому что надо, а не потому что хочет. Кузня, да поездки за товарами — наши немногие способы выжить и покормиться, да ещё и места опасные — надо всегда быть готовым взяться за оружие. Это просто выживание, желание жить. К тому же... — старик задумался.       — Что?       — Да, от северных деревень давно вестей нет. Кабы не случилось чего.       — Не так уж ты о них беспокоился, когда они тебя грабили.       — То былые времена. Сейчас нам всем приходится жить мирно, чтобы выжить.       — А я ничего не делаю — всё на Тар. Охотиться или драться она мне не разрешает, готовить у меня не получается, да и желания вообще нет. Мне просто стыдно, что я мёртвым грузом вишу у неё на шее.       Старик рассмеялся:       — Говори, что хочешь, но, как по мне, госпожа Тардариэль с твоим появлением просто расцвела. До этого ходила угрюмая, всё время жила на отшибе, её если только в лесу на охоте и встретишь. А теперь — вон, и шутки пошутит и над твоими посмеётся, частенько к нам спускается за продуктами, да поинтересоваться, как мы тут живём.       — Правда?       — Да. Помню, когда она только поселилась здесь — я был ещё совсем юнцом, младше, чем ты сейчас — она была жутко потеряна. Мужики говорил, что встретили её плетущейся по дороге и тянущей по земле за собой меч. Они-то есстесно сразу рванули наутёк, да только к медведю и выбежали. Тот их чуть было не сгрыз, да только отвлёкся на госпожу — да та просто голову ему одним движением снесла, да двинулась дальше. Тут-то мужики и пригласили её в деревню, а она возьми, да согласись.       — И к чему это ты?       — Да к тому, болван, что всем цель нужна — а не найдёшь её — так потерянным и помрёшь.       — Потерянным, значит… — задумался парень. — Ладно, спасибо за разговор, да я пойду, пожалуй. Спасибо, дедуля, — юноша похлопал мужчину по плечу и направился прочь.       — Эх, ни капли уважения, — пробурчал тот в ответ. — «Дедуля», тьфу!       Парень обошёл дом с торца и осторожно постучал в дверь.       — Да! — отозвался на стук юный голосок.       Юноша осторожно открыл дверь и зашёл внутрь.       Там за столом грустно сидела совсем уж маленькая коротковолосая девчонка.       — Дана? — юноша пробежался взглядом по опустевшему дому. — У вас тут как-то тихо…       — А мама с остальными ушла ягоды собирать, а меня не взяла, из-за того, что я Лизу дразнила. А я ведь просто сказала, что её волосы как сено, представляешь!       — Какая жалость. А Эми с ними?       — Не-а, — мотнула головой девчонка. — Она сказала, что пойдёт к реке и велела тебе это передать.       — Спасибо.       — Угу… — девчонка уныло уткнулась в стол.       — Дана?       — У-у-у?       — Лови! — юноша со звоном кинул ей какую-то железку.       Чуть не свалившись со стула, девчонка поймала её обеими руками.       — Что это?       — Звёздочка. Специально для тебя из монетки выковал.       — Ого!       У девчонки тут же заблестели глаза.       — А ещё, после того, что ты сказала, — юноша показательно задумался. — У Лизы ведь волосы и вправду напоминают сноп соломы… Большой и лохматый!       И под детский смех он вышел на улицу.       — Река, значит…       Солнце безжалостно жгло с высокого неба, лишь изредка скрываясь за сжалившимися облаками. Выйдя из поселения, юноша отвернул в сторону скромной тропинки, ответвляющейся от основной дороги.       Вокруг гудели насекомые, колючая трава щекотала ноги, стрекотали кузнечики и ветер периодически приносил с собой сладко-горький медово-цветочный аромат.       Вскоре до юноши начало доноситься едва слышимое журчание воды, становящееся лишь громче, по мере того, чем дальше он шёл.       И вскоре тропинка вывела его к пологому склону, оканчивающимся маленькой журчащей речкой.       Осмотревшись, юноша заметил едва примятую траву, ведущую чуть дальше убегающей к реке тропинки. Улыбнувшись, он осторожно пошёл по следу. И вскоре охотник нашёл свою добычу. Она лежала раскинув руки в сторону среди густой травы и, закрыв глаза, блаженно улыбалась, словно бы находясь в мягком летнем сне.       — Эй, Гренка, — улыбнувшись, он позвал её, подкравшись уже прямо к её голове. — Ты чего зовёшь и тут же убегаешь?       Расплывшись в широкой улыбке, она зажмурилась и приоткрыла один глаз.       — А чтобы ты искал меня, чертёнок, — ухмыльнулась она. — А то ведь круглыми сутками тебя не видишь — хоть бы поздороваться заходил.       Юноша подался вперёд, к губам девушки, но та, хихикнув, уклонилась и тут же вскочила на ноги, закружившись в танце среди жёлтой травы.       Сделав несколько кругов, чтобы платье развивалось на ветру, она повернулась к юноше и лукаво улыбнулась.       — Амон…       — Ну чего?       Вместо ответа Эмили приспустила одну из лямок платья. Осторожно подойдя к юноше на пару шагов, она вдруг резко рассмеялась и резко сиганув мимо объятий, убежала в сторону реки и, не переставая смеяться, прыгнула в реку.       Юноша грустно смотрел на неё с берега.       — Видел бы ты сейчас своё лицо, дурень! — заливаясь от смеха, крикнула она, балансируя на плаву и поправляя съехавшие на лицо, волосы. — И чего же ты встал там, словно вкопанный?       — А что мне ещё делать? — мрачно и растерянно спросил Аман.       Девушка вновь разразилась звонким, словно весенняя капель, смехом:       — Так ты же кузнец! Куй, пока горячо!              Эмили подняла маленький медальон, размером не больше монетки, к небу и внимательно осмотрела его. Это было маленькое латунное крыло.       — Слушай, а ты ведь мне так и не объяснил, что за история с крылом?       Она задрала голову чуть выше и посмотрела в глаза юноше, расчёсывающем её волосы у себя на коленях.       — Ну, «Эмили». На языке демонов «Эм» — крыло, но как такового слова «Или» нет, зато есть очень похожий на него «Иэль», который также читается как «Иль» и «Эль» и обозначает пепел, смерть, конец. Так что ты пеплокрылая.       — Бу! — девушка полезла руками в лицо юноши. — Бойся меня, ибо я — «Крыло смерти!».       — Дура ты, — отшутился юноша, на что девушка насупилась, повернула голову и что есть сил вцепилась зубами в его ногу.       Когда же Аман, с криками, ругательствами и долей слёз, смог отодрать её от своей ноги, они оказались запыхавшимися и мокрыми от пота, сидящими в паре метров друг от друга. Юноша при этом ещё и болезненно потирал укушенную ляжку.       — Ты совсем рехнулась?!       — Мяу.       Несколько секунд юноша ошарашенно смотрел на девушку, после чего прикрыл глаза и тихо засмеялся.       — Даже не верится. Мы просто лежим и ничего не делаем.       — А должны что-то?       — Нет, просто… — юноша набрал полные лёгкие воздуха, и, уставившись в небо, медленно выпустил его обратно. — Как долго это продлится?       — Ну, как минимум это лето.       — А потом? Что потом?       — Аман…       — Просто, понимаешь, у тебя есть любимое дело, ты уже знаешь, чем ты будешь жить. Но у меня его нет. Я не знаю, что хочу, я не знаю, что приносит мне радость.       — У тебя есть госпожа Тардариэль.       — Да, но… Я ей не нужен. Моё существование только доставляет ей лишних хлопот.       — Не глупи.       — И не думаю. Демоны крепки, но со временем становятся уязвимы к своим эмоциям. И теперь представь её — прекрасную, гордую… вечную. Может, она и привязалась ко мне, но я-то просто человек — на её же глазах я состарюсь и умру. И я не знаю, что сделать, чтобы она легче перенесла эту потерю.       — Оу, а это… дальновидные размышления. И что надумал?       — Уехать.       Девушка слегка наклонилась к юноше.       — Дурак ты, Амон.       — Я — Аман.              Женщина с длинными, цвета выцветшей соломы, волосами и бледной кожей стояла у утёса, задумчиво глядя на уходящий в море горизонт. Со спины вообще сложно было определить, что это девушка — мощная мускулатура, крупное высокое тело и скрывающие изгибы одежды скорее подсказывали, что это некий могучий воин стоит задумчиво глядя вдаль, вспоминая о прошедших битвах.       Глубоко выдохнув, согнувшись словно пружина перед рывком и перехватив клинок, хищник пригнулся к самой земле и, выждав момент, в один момент распрямившись рванул в сторону добычи. Бесшумно, словно сама тень, он устремился к добыче. Или он думал, что бесшумно.       Оставался только миг до удара, но его хватило, чтобы хищник и жертва поменялись местами. Казалось, словно демон превратился в одно размытое пятно, прежде чем она уже держала бывшего охотника впиваясь когтями в шею, держа того над обрывом.       А камни, омываемые морской пеной приветственно шептали снизу.       — А вот теперь можно и поговорить, — прорычала демон. — Ты так не считаешь?       Охотник поднял руку и стянул с себя маску.       Тряпьё размоталось, обнажая золотистые волосы.       — Ну, в этот момент я хотя бы подкрался, — прошипел он, пытаясь выглядеть безразличным, что получалось так себе из-за пережатого горла и красного, как закат, лица. Улыбнувшись, демон осторожно поставила его на землю.       Через некоторое время хищник начал тихо смеяться, с каждой секундой становясь всё громче.       Сев, он окончательно стянул скрывающие лицо ткани.       Демон села напротив и мрачно исподлобья смотрела на него.       — И чего ты ржёшь? — спросила она.       — Так я же застал тебя в расплох! Значит, и с другими у меня это получится.       — Ты в тех кустах сидел минут десять, не меньше. Тебя сложно было не заметить.       — Ну вот. А если бы ты меня учила драться, у меня бы получилось гораздо лучше.       Демон подогнула колени и с лёгкой улыбкой посмотрела на закат:       — Знаешь, в мире слишком много путей, чтобы выбирать из них покрытый кровью, — произнесла она, глядя на краснеющую от закатного солнца дорожку на воде.       — А если я попаду в передрягу и не смогу себя защитить?       — Ты сможешь. Это только кажется, что оружие создано, чтобы защищать. У него лишь одна цель — ранить, — мрачно сказала она, но тут же, повернувшись к парню, слегка подалась вперёд. — К тому же, тебе-то шрамы уж точно будут не к лицу.       — Ой-ой-ой, что это? — лыбясь, вкрадчиво спросил хищник. — Большая тётя Тардариэль всё ещё воображает постельные утехи с невинным мальчиком?       — Ещё слово и я засуну твой же меч тебе в задницу по самую рукоять, — прорычала она, после чего едва заметно улыбнулась. — Хотя, по тону, которым ты это сказал, могу ли я предположить, что Эмили тебе наконец-таки дала? Или же ты решил Петри ответить взаимностью?       — Эмили скорее даст тебе, чем мне, ты же знаешь, — пожал он плечами.       — Кстати, возвращаясь к теме мечей в заднице.       — Уже заинтересован.       — У тебя новый клинок?       — Ага. Надоело лежать в гамаке днями напролёт. Кривовато вышел, конечно, но мне нравится.       — Ты сам его выковал?       — Кроме рукоятки. Её мне Николас сделал и отрегулировал по весу. А всё остальное — исключительно моя работа.       Демон поднялась во весь рост и протянула руку:       — Амон.       — «Аман», я же просил.       — Пошли домой.