The Huntress

— Сработай, сработай, пожалуйста, только сработай… — Каждое слово звучало все отчаяннее и громче, но, несмотря на панику в голосе, рука была тверда. Мужчина осторожно перелил фиолетовую жидкость из склянки в большую колбу с зеленой субстанцией и стал внимательно наблюдать за бесцельно кружащимися цветами, которые между собой не смешивались. Все как и надо, но, просчитайся он, недельная работа пошла бы насмарку. — Сработай, сработай — нет, конечно же, все сработает, — но если вдруг я неправ, чего просто не может быть… Только сработай… — Крысенштейн! — прогремел низкий голос. Дверь распахнулась, ударившись о стену, и звук грома снаружи эхом разнесся по каменной комнате. Ученый вскрикнул, напряженный и натянутый как пружина, и подпрыгнул от неожиданности. Склянка выскользнула из пальцев и разбилась о пол, когда тот развернулся, прислонившись спиной к столешнице и попутно уронив еще несколько колб и бутылей — больно неустойчивым был стол. Неизвестные жидкости расплескались по полу, пропитывая разлетевшиеся листы бумаги, исписанные неразборчивыми цифрами и буквами, которые ничего не сказали бы обычному человеку. Лишь спустя мгновение Крысенштейн осознал последствия своей ужасной ошибки и в неподдельном ужасе уставился на хаос под ногами. — Нет! Нет-нет-нет! Только не это! Да как ты пос… Но яростные крики Крысенштейна тут же смолкли, как только тот осознал, кто нанес ему неожиданный визит. Он стоял, глупо открыв рот, пока мужчина, сощурившись, молча обводил взглядом комнату. Осколки и странные разноцветные жидкости покрыли сотню листов, разлетевшихся по полу лаборатории — и не только из-за сегодняшнего происшествия. Загадочное металлическое оборудование искрилось и рокотало, анатомические схемы были прикреплены к пробковым доскам, беспорядочно расставленным вдоль стен, или же набросаны на доске с колесиками. А подозрительной, скорее всего, некогда белой простыней были укрыты бочки, испачканные засохшей кровью. И хотя витавший в воздухе запах смерти лишь подтверждал подозрения, неизвестный нахмурился и направился прямиком к ученому. — Мой лорд! Так приятно вас… видеть. Примите мои глубочайшие извинения. Если бы я только знал, что вы придете, то прибрался бы! Принес бы немного цветов и зеркал для красоты и… — Во имя Господа, чем ты занимаешься? — рявкнул он. Лорд Адлерсбрунна быстро спустился по лестнице и остановился перед съежившимся от страха ученым. — Понимаю, выглядит ужасно, но могу заверить вас: все это ради науки! — Нервно рассмеявшись, Крысенштейн поднял руки в примирительном жесте. Ярко-зеленые перчатки были испачканы чем-то красным. — Когда я попросил тебя прийти к нам в деревню, то хотел, чтобы ты спас моих людей! — И я сделал это! Забавно, но нужно всего-то не забывать мыть руки, — смеясь, ответил он, но тут же замолк, когда лорд схватил его за отвороты халата и приподнял над землей. Лорду Вильгельму не было равных среди людей. По крайней мере, среди ныне живущих. Стены его замка были увешаны многочисленными военными и охотничьими трофеями, но годы спустя он избрал путь милосердия. И все же тех, кто навлекал на себя его гнев, больше уже не видели… Доктор нервно сглотнул. — Я старался держать в секрете то, чем ты занимаешься. Ты оказал огромную услугу деревне, но жители стали жаловаться на ужасные звуки и мерзкий запах. А теперь ты оскверняешь могилы?! — Мой лорд, прошу. Все, что я делаю, я делаю для ваших людей. Я спасу их! Всех до единого! — И от чего же? Улыбка Крысенштейна превратилась в маниакальную ухмылку, от которой у лорда все внутри неприятно сжалось. — От смерти, разумеется! Воспользовавшись замешательством лорда, доктор выскользнул из хватки и метнулся к столу. Хихикая, он подошел к доске и возбужденно показал на прикрепленные листы бумаги. — Я на пороге открытия! Я сделаю нас бессмертными! — с ликованием воскликнул он, и лорд внутренне содрогнулся от ужаса. — Я могу создавать жизнь! С помощью науки! Ну, еще не совсем, но я знаю, что справлюсь. Я как никогда близок! Почему бы не сделать следующий шаг? Нам больше не придется страшиться смерти. Мы будем жить как бо… — Нет. Доктор замер на месте. Ему не дали и договорить, прервав речь решительным и окончательным отказом. Он проморгался… Одна лишь мысль, что его гениальные идеи не принимают — отвергают! — была непостижима. Лорд вздохнул, потирая переносицу от начавшейся мигрени. Наверное, стоило найти другого доктора для деревни. Уже в третий раз. — Ты злоупотребил моим гостеприимством. Но я человек милосердный. Я даю тебе неделю: либо заканчивай со всем этим, либо уходи. Но учти: если продолжишь свои эксперименты, я отдам тебя на растерзание жителям. Это мое последнее слово. Больше никаких предупреждений. С этими словами он развернулся и, ступая по битому стеклу, двинулся к выходу. Крысенштейн покачал головой, тихо посмеиваясь, как будто все это было лишь плохой шуткой, но лорд даже не повернулся. Он отвергал его гениальные идеи, и от одной этой мысли Крысенштейна передернуло. Его улыбка искривилась, превратившись в пугающий оскал, и он выкрикнул: — Трус! Лорд остановился в полушаге от лестницы. — Я мог бы сделать тебя бессмертным! — Возможно, десятилетие назад я бы и согласился… — печально усмехнувшись, ответил Вильгельм и повернулся к доктору. Его глаза опасно сощурились, и он предупреждающим тоном продолжил: — Ты играешь с силами, неподвластными тебе. Нам не нужно нежелательное внимание тех, кто наблюдает из теней. — Но… — Неделя, Джеймисон! — напоследок повторил Вильгельм, хлопнув дверью. Лаборатория погрузилась в тяжелую тишину. Крысенштейн снова был наедине с наукой и гудящими машинами. Конечно, он мог просто уйти и продолжить свои исследования где угодно, но лаборатория, которую предоставил лорд, была идеальна. Он чувствовал, что близок к открытию, которое изменило бы известный им мир. Он не мог просто собрать вещи и уйти. И упустить такой момент. — Неделя? — раздался тихий голос, вырвав ученого из его размышлений. — Да что можно сделать за неделю? Крысенштейн вскрикнул и развернулся, лихорадочно пытаясь найти взглядом источник загадочного голоса. В лабораторию никто не входил. А так просто проскользнуть внутрь было и вовсе невозможно. Сегодня определенно был не лучший день. — Ты… ты кто?! — потребовал он, паникуя, и снова затих, когда понял, что голос прозвучал над головой. Он сглотнул, медленно поднимая взгляд. — Та, кто наблюдает из теней, — ядовито улыбнувшись, ответили ему. В нескольких футах над землей витала блондинка в черно-оранжевых изорванных одеждах и вальяжно восседала на искусно изукрашенной метле, отделанной золотом и серебром. Взгляд голубых глаз пронзал Крысенштейна насквозь. — И я хочу тебе помочь. Доктор тут же выставил руки перед собой, перекрещивая их. — Нет-нет-нет, ни в коем случае! — воскликнул он, яростно мотая головой. — Нет? — удивленно моргнув, спросила женщина. — Я собираюсь создать жизнь с помощью науки! Я не хочу иметь никаких дел с тобой и темной магией! — фыркнув, ответил он и вызывающе надул губы подобно маленькому ребенку. Но ведьма лишь рассмеялась. — Кажется, ты не понял, чего я хочу, Джеймисон. Её голос, нежный как шелк, был отнюдь не успокаивающим. Метла медленно опустилась, и Джеймисон прижал руки к груди и сделал шаг назад. — Я могу вернуть к жизни любого. — Ведьма пожала плечами и показала левой рукой в сторону бочек, укрытых окровавленными простынями, в нескольких футах поодаль. Доктор увлеченно и со страхом следил за её движениями. Ведьма начала крутить пальцем, словно помешивая зелье, и неожиданно бочки задрожали. Простыня приподнялась и упала на пол — нечто под ней пыталось выбраться наружу. — Тела — это лишь игрушки… — Она улыбнулась, не без удовольствия глядя на Крысенштейна, зажавшего рот рукой, словно его вот-вот вырвет. Послышался плеск жидкости и гулкие удары о старое дерево, движения под простыней стали неистовыми, резкими и отчаянными. И уже вскоре одна из бочек перевернулась вместе с накрывавшей её материей — кровь и куски льда оказались на полу. — …но тебе это и так прекрасно известно. Ты ведь к ним так и относишься — как к игрушкам. Обрубленные руки и ноги, светящиеся зловещим фиолетовым светом, бесконтрольно и неестественно дергались по её команде. Туловища без конечностей, ноги, с хирургической точностью отделенные от таза, и даже головы. Крысенштейн редко оставлял последние, решив, что они не представляют ценности для его величайшего творения, и отложив в сторону для дальнейших экспериментов. Мужчины, женщины, дети — неважно. Все они послужат великой цели. Распахнулись незрячие глаза, светящиеся фиолетовым светом, кожа начала покрываться паутинообразными трещинами, как лица старых фарфоровых кукол. Открылись рты, но откуда не вырвалось ни крика, ни стона. Части тел бесцельно ползали по полу, пугающе извиваясь в собственной крови и кусках плоти — и лишь потому, что так желала ведьма. — Я лишь кукловод, который тянет за ниточки… Но что насчет тебя? — Её рука замерла и сжалась в кулак. — Пытаешься играть в Бога? А затем она разжала ладонь, и конечности, как по команде, безвольно и безжизненно, как и раньше, упали на пол. Фиолетовое свечение исчезло. Головы с мертвыми глазами и расшатанными челюстями осуждающе смотрели на Крысенштейна. — Создать что-то из ничего? Сотворить душу? Это истинная черная магия. Крысенштейн сглотнул, с ужасом глядя на ведьму, и со сдержанным восторгом в голосе спросил: — Но зачем? Зачем тебе помогать мне? — Великий лорд Адлерсбрунна Вильгельм не понимает тебя, да и никто не поймет. Кроме меня. — Она игриво подмигнула, подперев подбородок рукой. — Я наделю твои создания жизнью… Но услуга за услугу. Ах вот оно что. Крысенштейн снова надул губы. — Ни за что! Я и без тебя справлюсь! — воскликнул он, гордо вздернув нос. Ему было показалось, что ведьма ушла — в лаборатории надолго повисла тишина, — но затем он понял, что та лишь невинно парила в воздухе, пристально глядя на него. — Так привержен своим идеям… Заслуживает уважения, — пожав плечами, довольно подметила ведьма. Она снова уселась на метлу и одарила Крысенштейна очередной ядовитой улыбкой. — Но если вдруг ты передумаешь… — она замолчала, поднимая руку — порывы ветра окружили её подобно маленькому торнадо и бесконтрольно пронеслись по лаборатории. Ветер был такой силы, что разбросал все на своем пути. Крысенштейн закрыл лицо руками. — …я буду наблюдать и ждать. Ветер исчез так же быстро, как и появился, унеся вместе с собой и ведьму. Доктор медленно опустил руки, приготовившись к худшему, но лаборатория оказалась безупречно чистой. Конечности и головы вернулись в бочку, накрытую простыней. Пол, залитый всевозможными жидкостями, был чистым и сухим, бумаги, сброшенные вниз или же упавшие с доски, аккуратно лежали на столешнице, и даже колбы, свалившиеся со стола, были целыми и невредимыми. И, к огромному облегчению Крысенштейна, фиолетовая и зеленая жидкости были в соответствующих сосудах. Нетронутые. Словно он и не совершал той роковой ошибки. Губы мужчины растянулись в усмешке. Предстояло много работы.