***
Из душа Энглман идет в спальню, вода с волос стекает по спине, после впитываясь в ткань джинсов. Он берет с тумбочки маленький однокубовый шприц, борясь с желанием вогнать иглу под кожу, даже если тот будет пуст. Металл всегда так завораживающе скользит внутрь, что этот процесс хочется растягивать на долгие минуты, наблюдая, как плоть поддается острию и впускает в себя сладкую смерть. Колпачок аккуратно слетает — убийца прижимает иглу к проступающей на сгибе локтя вене, усмехаясь. Эта доза его не убьет. Один укол и он сможет забыть все, как и его жертвы. Каратель стягивает жгут с руки, смотрит на запаянные ампулы с ядом, набирая новую дозу, уже смертельную. Как заманчиво желание вколоть ее в себя. У Рэндалла не было ощущения, что он действительно навсегда покинет этот мир. Он бы остался, навсегда остался возле Грэя. Растворился бы в его крови, начал бы видеть мир его глазами. Чего же нужно бояться человеку, которому безразлична смерть? Наверное, самого себя.***
Мотоцикл останавливается у входа в бар, Энглман знает, что Грэй здесь. Двери открываются, впуская и выпуская гуляк. Стрелка часов ползет по циферблату, это ожидание мучительно, но Рэндалл терпелив. Он ждал так долго, что для него еще десяток минут? Это может сделать только Энглман. Никто другой не вынесет подобной ответственности. Даже его последователи. Они лишь стремятся подражать, хотят помочь, не понимая, что сами постепенно грязнут в грехах. Наконец, из бара выходит Грэй. Он сразу замечает Рэндалла, окидывая тяжелым, физически ощутимым, впивающимся в мозг взглядом. Тело Макса напряжено и одновременно расслаблено. От близости Рэндалла адреналин выбрасывается в кровь с удвоенной силой. При каждой их встрече он был словно пьян, одурманен от ощущения клинка у горла. И если бы Грэю дали второй шанс прожить тот момент, он бы снова отпустил Рэндалла. Он бы опять убил с Энглманом Брана. Макс ни о чем не жалеет. Все правильно и логично. Так, как должно быть. Будто всю свою жизнь он шел к этому моменту. Это словно помутнение рассудка. Он всегда хотел Энглмана. С той самой секунды, когда увидел его первый труп. В глубине души Макс не видел в этом ничего особенного. Хищники должны держаться вместе, у них должно быть влечение друг другу, должна быть особая связь. Макс встряхивает головой, отгоняя непрошенные мысли и наваждение. Он может арестовать Энглмана прямо здесь и сейчас. Каратель снова пришел сдаться? Нет, на этот раз тут совершенно другое. Еще более личностное. Рэндаллу не нужно смотреть на детектива, чтобы знать, что он чувствует. Это снова происходит. Словно не прошло и месяца, словно это было только вчера. Энглман пытался принять воспоминания, как должное, пытался их обезличить. Да, он любил своих жертв по-особенному, наслаждался их мертвыми телами. Но никогда он не хотел так сильно кого-то, что даже жажда убийства меркла где-то в уголках собственного извращенного сознания. — Почему ты до сих пор не арестовал меня, Макс? Боишься, что я много знаю и все расскажу полиции? Ко всем твоим грешкам добавилось еще и убийство Брана. Ах, как не хорошо, детектив, вы же должны защищать этот город, а не убивать его. Рэндалл внимательно смотрит на Грэя. Он бы мог сказать ему, мог бы показать. Мог бы вновь позволить приставить к своей груди холодный пистолет. — Чего тебе еще, Энглман? — Макс достает из кармана смятую пачку сигарет и неторопливо закуривает, — так и будешь везде таскаться за мной? Рэндалл смотрит куда-то в сторону, пытаясь сохранять внешнее спокойствие, пытаясь хотя бы ровно дышать. Все это слишком лживо смотрится, чтобы быть правдой. Ему недостаточно этого. Слишком мало, слишком слабо. Энглману даже становится дурно, тело пронизывает жар, терпеть больше невыносимо. — Поехали со мной, — неожиданно говорит убийца. Если Грэй хочет знать — он узнает. Узнает то, что не сможет больше ни один человек. — Ты думаешь, я настолько глуп, чтобы ехать с тобой куда-то? — голубые глаза обжигают холодом и кажется, что взгляд может превратить Энглмана в ледяную скульптуру. — Хочешь найти моих последователей, Макс? — ласково говорит Рэндалл, словно усыпляет бдительность жертвы перед броском, готовый впиться в чужое горло острыми зубами. — Они доставят тебе еще немало хлопот. Хочешь, сдам тебе тех, кто похитил твоего напарника? — убийца отвечает тем же пронизывающим взглядом. — Зачем тебе это, Энглман? — Я использую тебя, чтобы убрать не нужных мне людей, — говорит убийца вкрадчиво, сжимая ручки руля мотоцикла. — Сдам тебе тех, кто мне мешает. Скажи, каково это — быть инструментом исполнения чужой воли? — Рэндалл ухмыляется, своими словами стараясь заставить Грэя вновь показать истинного себя. Только бы не сорваться, не сейчас. Энглман лишь чудовищной силой воли заставляет себя не делать глупостей. Не делать их здесь. — Это твой первый и последний шанс, Макс. Твой выбор. Грэй склоняет голову чуть на бок, выдыхая дым, внимательно разглядывая Энглмана. Карателя оказалось взять не так уж и сложно. Вся проблема оставалась в его последователях. Даже после смерти Рэндалла, они продолжат его дело. Они могли быть где угодно и кем угодно. Официант в кафе, почтальон на улице, разносчик пиццы, постучавшийся в дом. Тем, кого Макс встречает каждый день, кого даже не замечает рядом с собой. Конечно, Рэндалл просто заманивает его в ловушку. Он не выдаст своих последователей, это очередной его фарс, но… Макс подходит к байку и садится позади Энглмана, крепко ухватившись за сидение. Убийца растягивает губы в широком оскале и надевает защитный шлем. Мотоцикл с ревом срывается с места, рассекая воздух, и мчит по ночным улицам города. Ветер путается в волосах Грэя, в ушах гудит, картина мира смазывается. Есть только он, скорость и Рэндалл. Энглман выезжает на трассу, обгоняя машины и разгоняясь. Скорость запредельная и Максу приходится обхватить убийцу за торс, внимательно наблюдая за тем, куда Рэндалл везет его. Грэй почти касается губами шеи убийцы, словно в любую секунду готовый впиться зубами в хребет и перегрызть его. Если Энглман не справится с управлением — они разобьются насмерть вместе. Рэндалл пытается не отвлекаться от дороги. Макс так близко, убийцу это только еще больше заводит. На губах застыла ухмылка, а он сам чуть наклоняется вперед, заставляя Грэя потянуться за собой. Ему нравится эта ситуация, опасность, ощущения, прикосновения. Убийца, делая резкий поворот, на скорости влетая в темный переулок, ощущает, как чужие пальцы крепко вцепились в него. Победно смеется — он чувствует, как стучит сердце детектива. Старые многоэтажки, где почти никто не живет. Убийца тормозит и глушит мотор. Руки, наконец, расслабляются. Он и не заметил, как крепко вцепился в ручки руля. Рэндалл ведет Грэя по узким переулкам, отпирает изрисованную граффити железную дверь. Длинный коридор с бетонными стенами и тускло мерцающими лампочками — типичное место для сборища наркоманов. Следующая дверь в конце коридора, ничем не примечательная, но убийца с силой вталкивает Макса внутрь, в темноту. Заходит сам, закрывая дверь и поворачивая ключ. Капкан захлопнулся. Энглман похож на дикого зверя, хищно прищурившись и так же опасно направляясь к Максу. Больше ему не сбежать, не скрыться. Здесь его никто не найдет. Лязг металла, у горла детектива вновь лезвие клинка. Рэндаллу нравится это — угрожать ему. Шаг вперед, убийца заставляет детектива упереться спиной в стену. Рука скользит по груди Грэя, Энглман прижимается своей щекой к его, заставляя обоюдоострое лезвие клинка упереться в собственную шею. В этом он видит какой-то сакральный смысл. Словно они и есть два клинка с острыми лезвиями, которые будут безжалостно резать, как только приблизится другой. Тишина длится всего несколько секунд, но они кажутся бесконечно долгими. — Добро пожаловать в мою голову, детектив Грэй, — шепот на ухо, клинок резко исчезает, оставив за собой наливающийся кровью красный след. Щелкает выключатель, мягкий свет освещает помещение. Это убежище Энглмана, его настоящий дом. Место, пропитанное его мыслями, безумием и смертью. — Ты всегда так играешь со своими жертвами, Рэндалл? — Макс смотрит на убийцу опасным взглядом. — Подпускаешь к себе поближе, чтобы после вонзить клинок в горло и расчленить? Чтобы почувствовать свое всемогущество и вседозволенность, — детектив ухмыляется, упираясь ладонями в грудь убийцы и с силой отталкивая его от себя. Он делает несколько шагов вперед, разглядывает стол, заставленный различными стеклянными колбами, останавливает взгляд на серых стенах, хаотично закрашенных ярким алым цветом. Детектив протягивает руку и обводит пальцами кровавый рисунок. Это совершенно не то, что Макс видел в квартире Энглмана. Там все было стерильно чисто и на показ, словно Рэндалл создал себе для обитания фантомную среду-прикрытие. Макс дышит одним воздухом с убийцей, впитывая его в себя, изучая не только глазами, но и кожей, всем телом. Убийца смотрит на Грэя как на жертву и одновременно как на равного себе хищника. Энглман бы мог засадить ему клинок в грудь, но он медлил. Слишком желанны прикосновения этих сильных рук, слишком долго он ждал этого, чтобы в один миг все закончить. Каратель сжимает пальцы, когда Грэй касается его хаотичных безумных рисунков, когда скользит взглядом по окружению — этим он словно режет Рэндалла без ножа. Каратель тяжело дышит. Макс слишком сильно отличается от всех остальных его жертв. Жестокий, властный, в нем нет ни капли страха. Это должно порождать ненависть, но рождает лишь страсть. Безумное, непонятное влечение, жажду впиться в чужие губы, оставить множество памятных отметин на теле, выгрызть горло зубами. Рэндалл хочет запустить руки в горячую кровь детектива, напиться, искупаться в ней, полностью раствориться. — Что, даже не угостишь чаем? Какой же ты негостеприимный, Энглман, — неожиданно Грэй кидается на убийцу, хватает его за грудки и протаскивает спиной по столу под звон разбитого стекла, тяжелый взгляд скользит по лицу. — Знаешь, меня раздирает противоречивое чувство. Разделаться с тобой быстро или мучительно медленно. — Я хочу, чтобы ты стал собой, детектив. Никем не сдерживаемый, — в ушах Рэндалла бешено ухает пульс, под спиной хрустит битое стекло, впиваясь в одежду. Грэй снова так близко, от этого идет кругом голова. Энглман усмехается, резко подается вперед, с силой прикусывая его губы. Ему хочется больше. — Впитай в себя мои мысли, почувствуй желание убивать, ощути, как сильно я хочу тебя. Рэндалл нащупывает на столе кусок стекла, резким махом прорезая кожу на скуле Грэя. Горячая лента крови скользит по коже. Мгновение, и Энглман скидывает детектива с себя, опрокидывает на пол и садится сверху. Наклоняется к лицу Макса, слизывая текущую из ранки кровь. — Мне нравится твоя кровь, Грэй. Я бы выпил ее всю, — горячий сбивчивый шепот ласкает чужие губы. — Знаешь, как бы я тебя убил? — Рэндалл дергает края рубашки Грэя в стороны. Оторванные пуговицы разлетаются в стороны, подпрыгивая на полу и замирая. Он сглатывает от одного вида обнаженного торса, ведет ногтями вниз от груди до паха, ровно посередине, намечая, где сделал бы первый разрез. — Я бы выпотрошил тебя максимально аккуратно, перемешал все внутренние органы. Как думаешь, если я заменю свое сердце твоим, оно приживется? Оно будет биться у меня в груди. Оно билось вместо моего все это время. С тихим рыком Грэй делает рывок вперед, скидывая с себя убийцу. Некоторое время они борются, катаясь по полу, по хрустящим осколкам, не замечая, как те впиваются в одежду и тело. Детектив и убийца словно слились воедино в этой безумной, мертвой хватке. Наконец, Макс оказывается сверху, прижимая Рэндалла к полу. Энглман напоминает себе натянутую струну — такой же напряженный, возбужденный, разгорячившийся этой жестокой схваткой. Грэй словно специально дразнит его. Убийца не может от него оторваться, с каждой секундой, с прикосновением и каплей крови все больше и больше желая вспороть Грэя. Убийца буквально впивается взглядом в тело детектива перед собой, пытаясь запомнить каждую деталь. — Я не знаю, чего хочу больше, детектив, чувствовать тебя в себе или погружать пальцы в твое разрезанное тело. Рэндалла заводят собственные слова, он безумным взглядом дикого зверя наблюдает за Грэем. Он сжимает пальцы на бедре Макса, с силой впиваясь ногтями, словно желая разорвать брюки вместе с кожей. Все тело болит от прикосновений детектива, которые кажутся настоящим наслаждением. Эта боль разжигает жажду большего. — Ты будешь принадлежать только мне одному, Грэй. Ты моя последняя жертва, — Рэндалл хватает детектива за шею, резко наклоняя к себе. — И я твой убийца. Я. Никто другой. Осколок в руке Рэндалла вспарывает одежду, легко входит в податливую плоть на спине детектива, в попытке вырезать букву «Р». Убийца хочет пометить его, сделать своим раз и навсегда. Жаждет, чтобы на теле Макса было как можно больше следов, оставленных им. Энглман желает, чтобы детектив запомнил его навечно. Грэй резко хватает Рэндалла за запястье, отводя от себя стекло, дыхание сбитое и частое, зрачки расширены, пульс стучит в висках. — Жадность, Грэй. Жадность — это тот грех, который нас с тобой наполняет. Мне всегда будет мало тебя. Жадность разрывает меня на части, — горячее сбивчивое дыхание ласкает шею Макса, Рэндалл выгибается ему навстречу, облизывая искусанные губы. — Мне не обязательно вскрывать твое тело, чтобы забраться в душу. Я ведь знаю, что там. Это ведь тебе я дарил все эти грехи. Чтобы сделать из тебя свой. Весь этот месяц они голодали друг по другу. Скучали по пьянящему запаху кожи, по вкусу крови, по ощущению горячего тела. Весь этот месяц Рэндалл был будто не собой. Он не убил ни одного человека, ему нужен был Грэй. Один Макс сможет утолить эту жажду смерти. — Мы одно целое, Макс. Я всю жизнь искал тебя, а ты меня, — голос Рэндалла хриплый, взгляд полыхает, он вжимается напряженным пахом в бедро Грэя. — Мы уже давно проникли друг в друга, добрались до души, перегрызли артерии зубами. Я твой, Макс. А ты мой. Мы убийца и жертва. Мы оба играем по две роли. Пальцы Грея сжимают горло Энглмана с силой, полностью перекрывая кислород. Им не нужно оружие, чтобы убить друг друга. Задушить Рэндалла собственными руками или сломать ему шею было бы куда лучше. Чувствовать, как в его легких заканчивается кислород или слышать характерный хруст сломанной шеи. Так близко, так интимно. Перед глазами убийцы темнеет и кажется, что уже навсегда. Энглман словно дает убить себя, не препятствуя руке, сжимающей горло. Он хочет почувствовать, как жизнь покидает его. Жаждет окунуться в омут бездны. Он желает умереть от руки Грэя. Но Макс неожиданно останавливается, разжимая пальцы. — Твои последователи, Энглман, — тяжело дыша, проговаривает Макс, внимательно разглядывая убийцу. Рэндалл кашляет и жадно дышит, усмехается, оценивающим взглядом оглядывая детектива — разгоряченного, взъерошенного, искусанного, со стекающей струйкой крови по скуле. — Тебе не терпится узнать всю правду, детектив, — убийца щурит глаза, ощущая боль во всем теле. — Я написал список своей кровью. Прямо по коридору и направо. Макс резко поднимается с пола, кидает на Энглмана короткий взгляд и идет в указанное место, открывая дверь. Это может быть ловушка — топор, разрубающий череп пополам или вспарывающий кишки — вполне себе в стиле Рэндалла. Полоса света из коридора разрезает мрак спальни. Большая не застеленная кровать, окно, завешенное плотной шторкой, зеркало на стене, тумбочка, заваленная шприцами, ампулами и скальпелями, раскиданные по полу листы бумаги. Макс наклоняется и берет в руки один. На нем изображен растерзанный мужчина, очень похожий на Грэя. — Нравится? — Рэндалл усмехается, опираясь о дверной косяк, внимательно разглядывая лицо детектива. Его забавляло то, как Макс смотрел на себя растерзанного. Примерил ли он рисунок на себя? Хотел оказаться так же прекрасно залитым кровью, как на листе плотной акварельной бумаги? — Возьми себе на память, — Энглман наклоняется, чтобы поднять с пола еще один рисунок. Тоже по-зверски растерзанного детектива. Рэндалл нарисовал это почти сразу после побега. Тогда он был зол на Грэя, ненавидел, презирал и все же не мог отпустить. Линии на бумаге слишком хаотичные, нажим сильный, карандаш часто ломался, и Каратель подтачивал его скальпелем, в спешке срезая кожу на пальцах. По графиту стекала кровь на бумагу, расползаясь яркими пятнами. — Хотя, я слишком часто балую тебя подарками. Тебе не кажется? — убийца приторно улыбается, разрывая рисунок, пока тот не стал походить на кусочки мозаики и кидая их на пол. Энглман медленно обходит Грэя кругом, внимательно оглядывая, изучая, словно выискивая его слабое место, чтобы ударить именно туда. — Я убил семь человек, Макс. И это только те, о ком знает полиция, — на губах убийцы ухмылка, — Ты не боишься находиться со мной в одной комнате? — А ты не боишься, Энглман? — детектив переводит взгляд с рисунка на Рэндалла. Грэй убил куда больше людей. Они одинаковые. Два аморальных ублюдка. Разве что детектив больше приспособился к этой жизни, выбрав место, где сможет завериться нерушимой силой государства. — Ты убивал не так, как я. Но получал наслаждение, правда? Кайф от того, что в твоих руках находится чужая жизнь. Почему ты не пристрелил меня при нашей первой встрече? Неожиданно Грэй хватает скальпель с тумбочки и с силой и ударяет Энглмана в бедро. Острое лезвие входит в плоть, заставляя джинсы тут же пропитаться алым. — Это было бы слишком просто для тебя. Ты должен страдать. Ты будешь гнить за решеткой. Вечно. И я буду с тобой рядом. Я не оставлю тебя. Мы всегда будем вместе. Убийца отталкивает от себя Макса и выдергивает вошедший не так глубоко в плоть скальпель. Острая, сладкая, мучительная боль разливается по венам. Рэндалл жаждет ее и не отвергает, принимая всем телом. Никто не мог с ним сделать такого. Никто, кроме Грэя. Ни одному человеку он не позволял так властно прикасаться к себе. Макс такой один. Единственный в целом мире. Рывок, и убийца оказывается рядом, хватает детектива за лицо, с чувством прикладывая затылком к зеркалу. Оглушительный звон разбитого стекла разрезает внезапно наступившую тишину. В затылке Грэя ноет, боль прорастает в голове, словно осколки пронзили череп и мозг насквозь. — Знаешь, — Рэндалл облизывает губы, прижимается всем телом к Максу, переходя на возбужденный шепот, — ни одна из моих жертв не чувствовала боли перед смертью. Но ты другое дело, — убийца с трепетом, приправленным безумством, проводит рукой по волосам детектива, ощущая горячую кровь на затылке. — Ты почувствуешь все, что я буду делать с тобой. Ты будешь моим самым прекрасным творением, — Энглман терпеливо улыбается, ведет пальцами по выступающим на шее детектива венам, борясь с желанием вытянуть их по одной. Он заглядывает Грэю в глаза, словно пытаясь выведать все его тайны, заполучить сердце, при этом не вскрывая тому грудную клетку. Рэндалл разворачивается вместе с детективом и валит его на кровать, выхватывает пистолет из кобуры, упирая дуло под его челюсть. — Твои мозги на моей подушке стали бы финальным украшением комнаты, — Энглман усмехается, взводя курок. — Я убью тебя и трахну мертвого. Уверен, тебе понравится, — Рэндалл склоняется, прикусывая кожу на груди детектива, рядом с соском, оставляя яркий след. Дрожа от возбуждения, накрывает ладонью пах Макса. — На что ты готов пойти, чтобы достичь своей цели, детектив? Пальцы убийцы сжимают сквозь ткань брюк горячий твердый член. Грэй замирает, рассматривая лицо Рэндалла. Этот безумный взгляд, направленный на него, эта плещущаяся в глазах похоть. — Теперь нам никто не помешает, верно? — детектив усмехается. — Никто не помешает нам прикончить друг друга. Макс выбивает пистолет из руки Энглмана, сталкивает его с себя на живот, наваливается сверху, заламывает запястье убийцы за спину, не давая высвободиться. Рэндалл пытается вырваться из крепкой хватки, но все безуспешно. Кровь стучит в висках, Энглман запрокидывает голову, закусывая губу, пытается сдерживать себя, шумно выдыхая сквозь зубы. Горячее желание невыносимым грузом оседает внизу живота, Энглман чувствует, как бьется сердце детектива. Это не похоже ни на что другое. Грэй особенный. Особенный во всем. Убийца впервые за долгое время ощущает себя не одиноким. Он чувствует, как его безумие захватывает их обоих. Оно делится на них, делает одним целым. Энглман чувствует, как его мысли приобретают новые оттенки, когда их озвучивает детектив, облекает их в форму, делает живыми. Сейчас, пытаясь убить, захватить друг друга, они становятся единым организмом. Их тела, словно два кусочка черно-красной мозаики, некогда разорванной и сейчас, наконец, вновь скрепленной. Рэндалл ощущет Макса как себя, чувствует за него прикосновения, жажду и возбуждение. — Ты слишком близко подобрался ко мне, детектив. Ты должен ненавидеть меня за все то, что я сделал. И хотеть за это же. Рэндалл упирается лбом в подушку, закрывает глаза. Боль в руках, спине и бедрах смешалась с возбуждением и нетерпением, заставляя неосознанно податься навстречу Грэю. Тело ноет и дрожит от прикосновений, кожа покрывается мурашками каждый раз, когда пальцы Макса неосторожно касаются ран на спине. Слишком долго они оттягивали этот момент, что делало его еще более горячим. — Знаешь, что я подумал, детектив? Может, мне стоит взяться за семью Дерека? У него, кажется, есть маленький сын. Как жаль, что дети его возраста еще такие непорочные. Он бы стал замечательным дополнением к моей коллекции шедевров. — Рэндалл прерывисто дышит, исходясь в жутком нетерпении. Макс прижимается к нему, а Энглман хочет, чтобы он полностью в нем растворился. Жаждет ощутить его всего, впитать и навсегда в себе оставить. — Или мне стоит заняться твоим новым напарником? Он такой хорошенький и, кажется, по уши в тебя втрескался. Я бы оставил его на твоей же кровати. И почти бы не потрошил, чтобы ты смог насладиться его мертвым телом. Слова срываются с губ, словно острые бритвы, прорезающие плоть и пускающие кровь. Энглман подначивает, хочет заставить Грэя злиться, превратиться в такого же зверя, как и он, отдаться своим инстинктам. Ему нравилось играть с опасностью, нравилось выворачивать наизнанку душу Макса. Как же Рэндаллу хотелось увидеть в этот момент его лицо, впиться в жаркие, испачканные кровью губы, но он лишь в бессилии сжимает и разжимает пальцы, пытаясь достать до рук детектива. — Ты так много болтаешь. Только это тебе и остается в таком положении, верно, Энглман? — слова ожигающей пеленой касаются натянутой на шее кожи, сильные пальцы крепко сжимают взмыленные на затылке волосы. Рэндалл усмехается, облизывается, жадно втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Ему душно, он задыхается от дикого возбуждения, которое еще немного и начнет приносить боль. Все тело ноет от полученных ран, требует очередную дозу новых ощущений, но получает лишь слабую близость чужого тела. Ему нужно больше. — Я всегда на несколько шагов впереди тебя, — Энглман усмехается, почти смеется. — Ты никогда не сможешь поймать меня, Макс.