The promised princess

      Он испытывал досаду — понял принц, выйдя на относительно свежий воздух сакаарских просторов. Здешние улицы были расположены вокруг площади, раскинувшейся перед ареной, и любой, выходящий оттуда, сначала оказывался на площади, а потом только попадал на улицы. Так до них добрался и Локи, который добровольно решил прогуляться в обществе плебеев. Да, здесь социальное неравенство тоже процветало, и щедро одаренный одеждами фаворит Грандмастера свысока поглядывал на местных так называемых простолюдинов. Улицы были построены на пяти разных уровнях, дабы создать ощущение, что они уходят вверх, здания сделаны из металла, а точнее, из различного космического мусора, спрессованного в панели, и, что касается цветовой гаммы, то она, как и везде, была фантастически, просто до безобразия произвольной: превалировали зеленые, синие, фиолетовые и желтые тона. Созерцая эти режущие краски вокруг, маг отдаленно понимал, что нескоро, а может быть, никогда не привыкнет к ним, так же, как понимал, что нескоро сумеет унять желание Сигюн сбежать отсюда. Возможно, она была права, однако права лишь в своем невысказанном, но выраженном чувстве омерзения к Сакаару, которое ас вполне разделял с ней. Но при том упрямство ванки успело раздражить его, а их разговор — разочаровать. Он ожидал благодарностей, но слышал в словах и видел в глазах вместо этого смягченные укоры, которые, как никак, дергали внутри этакую струнку, задевали в душе нечто, называемое, пожалуй, совестью. Потому, задетый и уязвленный, царевич и ушел, оправдав свою отлучку в некоторой степени честным желанием дать девушке побыть одной и свыкнуться с положением вещей.       Напоследок нагрянув к Грандмастеру на «вечеринку» с дружественным визитом и точно так же по-дружески приняв от него любезный дар, спустя час Бог возвратился к брошенной наедине с собой пленнице, и, стоило ему переступить порог, как его внимательный острый взгляд обнаружил перемены в убранстве комнаты, самой очевидной среди которых была сидящая на кровати и прижимающая к кровоточащим рубцам на ноге обнаруженное ею в ванной полотенце Сигюн, а самой незаметной — легкий бардак, свидетельствовавший о том, что, времени даром не теряя, рабыня похозяйничала здесь, надеясь найти выход. Даже, судя по раздвинутым шторам, на окно уповала, не страшась огромной высоты. Бедная, бедная и непокорная. От ее тщетных усилий выбраться недавние раны на бедре, как видно, раскрылись.       Молча, ничего не говоря и не спрашивая, трикстер скрылся в ванной, взял оттуда аптечку, которая, пусть планета Грандмастера и была несколько варварской, несмотря на развитые в ней технологии, была в наличии и доступно лежала на полочке для человеческих нужд, и с ней в руках вернулся к девушке. Опустившись на кровать рядом с ней, он коснулся ее руки, удерживающей впитывающее кровь полотенце, и беглым, ненастойчивым движением безмолвно попросил убрать его в сторону, дабы можно было взглянуть на рану. Хоть ванка и повиновалась просьбе, она, разгадав намерения мага оказать ей первую медицинскую помощь, отторгающе качнула головой, вымолвив:       — Не надо, я сама…       В ответ Локи лишь, проигнорировав возражение, вызволил из-за спины принцессы маленькую декоративную подушечку и, деликатно приподняв ногу больной, уложил ее сверху на этом мягком возвышении, а сам подсел теснее к девушке, украдкой присмотревшись к красивому лицу. Ему хватило одного короткого взгляда, чтобы понять: плакала — он определил это тут же. Слегка припухшие медовые глаза настороженно встретились с чужими, и мокрые ресницы тут же опустились, скрывая за собой обличительно траурный взор. Плотно сомкнув губы, дикарка замерла и, с неуловимым всхлипом переведя дыхания, перестала затем на мгновение даже и дышать, боясь выдать себя. Глупо. И так же все было ясно.       Молчание тягуче залило помещение. Где-то в отдалении, за окном, сотнями этажами ниже, на улице, гудели и шумели сакаарцы, вечно пребывающие в возбужденно-торжественном состоянии — для них, с образом жизни, когда каждый день проводятся бои и везде царит потому атмосфера азарта и игривости, типичном, и еще где-то, в самом дворце Грандмастера, звучала бесноватая и дикая музыка его вечеринок. Однако, несмотря на эти потусторонние шумы, в апартаментах Лафейсона было тихо. Сигюн все то время, что ее пленитель бережно обрабатывал раны, хранила партизанскую стойкость и непоколебимость и ни разу не подняла на Локи глаз, между тем как иллюзионист визави следил за ней, хоть и не открыто. Он мог просто воспользоваться магией, фатовато прищелкнуть пальцами. Но отчего-то предпочел иного рода наслаждение любимому искусству — кропотливую, ручную работу. Ему нравилось заботливо прикасаться к своей несостоявшейся супруге, сидеть к ней так доверчиво близко, и даже затянувшаяся тишь устраивала его, ибо именно в том, как они молчали, как они сидели рядом, сказывалось само доверчивое сближение. Наконец, когда умелый ас уже принялся осторожно накладывать нетугую повязку, девушка, не перенесся давления собственных тягостных мыслей, все же издала поневоле опрометчивый всхлип, и неожиданно трикстера с небывалой силой охватило внезапное чувство запоздалой нежности и сожаления.       — Ну и стоило ли плакать, Сигюн? — заговорил принц чарующе мягко. Таким голосом он говорил с Грандмастером, желая снискать расположение, и в случае с ванкой он вовсе такой цели не искал. В конце концов, фактически она была его наложницей, и ему ни к чему было ее одобрение. И все равно Бог Лжи был парадоксально искренен и бескорыстен в своем негаданном проявлении нежности. — Ты не к тирану попала, ты попала ко мне.       — Из того, что я слышала, вас тираном тоже назвать можно, — ответила девушка глухо, но слабая улыбка, вопреки всему возникшая на ее лице, осветила омраченный лик.       Склонив голову набок, царевич на миг призадумался.       — Возможно, ты права, — признал он погодя, — и мне не стоит рушить иллюзий. Но это не так. Ты видишь это и сама. Я уже нравлюсь тебе… прямо в эту секунду, — пронизывающе пламенно прошептал он, чуть приблизив свое лицо к лицу ванки. Услыхав подобное самоуверенное заявление, Сигюн ответила призывному взгляду мага и заглянула в хитрые глаза, тут же о том пожалев. Безрассудный поступок: чистые, как кристалл, с оттенком глубинной зелени и нотами синевы, напоминающими переливы павлиньих перьев, они пленили своим голубо-изумрудным мерцанием, и принцесса поспешила отвернуться. Тут же длинные пальцы сковали ее подбородок, заставляя возобновить визуальный контакт. Слишком собственнический интимный жест. — Я вижу это… по твоим глазам…       Подобное заключение, — неужто правдивое? — ввело девушку в тем большее оцепенение. Она не посмела шевельнуться, когда принц вдруг наклонился к ней и совсем легко, невесомо и оттого тем волнующе приятнее поцеловал в скулу, на трепетный краткий миг замерев, прижавшись к благоухающей коже устами.       Настрадавшаяся и натерпевшаяся за сегодняшний день грубости и жестокости, Сигюн блаженно вздохнула в ответ на такое ласковое и чувственное прикосновение губ, и, когда посмотрела на Локи, в глазах ее тот обнаружил предсказанное обожание. Быстро опомнившись, однако, дева сморгнула это ласковое выражение, а Лофт, чтобы закрепить свой успех, улыбнулся одной из самых обезаруживающе очаровательных своих улыбок.       — Мир? — спросил он негромко, протянув даме ладонь.       С секунду она, загипнотизированная и околдованная, лишь смотрела на него в размышлении. Потом улыбнулась ему в ответ, обворожительно мило, робко и смущенно, и их руки, скованные тождественными браслетами, соединились.       — Мир.       Вокруг ее прелестных глазок возникли дивные морщинки, щечки порозовели и посвежели после поцелуя, уголки губ приподнялись, очи загорелись. Хорошая… Рассматривая ее так упоенно, маг даже с некоторым сожалением размышлял о прошлом. Не узнай он, кто его родители на самом деле, не обезличь он обман, которым его щедро окутывали с детства, он жил бы в дальнейшем неведении и однажды обрел бы ее, Сигюн, свою жену, ванахеймскую принцессу, о которой так много слышал… Жена — это слово даже в мыслях сложно давалось изречь.       Подумать только, через какие эмоции успела провести его эта девушка: начиная с первичного интереса, пренебрежительной насмешливости и наивного веселенья, разительно переходящих в гнев и недовольство, и заканчивая нежностью и практически влюбленностью. Локи приглушенно хмыкнул, созерцая эту прелестницу. Затем, образумившись, он поспешил отодвинуться и подняться на ноги.       — Я пришел не с пустыми руками, между прочим, — оповестил Лофт задорно, и, когда он вновь обернулся к пленнице, в руках у него уже было кое-что — тот самый «любезный дар» прародителя.       — От Грандмастера с любовью, — усмехнулся трикстер, подступая ближе и демонстрируя девушке все превосходства воздушного бежевого платья с кружевным лифом, походящего на античный наряд греческой Богини.       Сигюн позабавлено фыркнула на шутку, любознательно созерцая одеяние.       — К чему это?       — Сегодня бой.       — Мм… — усомнилась девушка и упрашивающее-умолительно глянула на Бога. — Я не совсем люблю подобные зрелища…       — Не привередничай, — почти что ласково осек ее маг. — Здесь это главное развлечение. Собственно говоря, это и есть сама суть существования Сакаара.       — Что ж, — сдержанно и холодно изрекла дама. Но, когда глаза их встретились, Локи уличил игривый огонек в медовых очах. — Если настаиваете…