мой ангел-хранитель меня ненавидит

      Взгляд Феликса устремлён в пол, кафельное покрытие которого ангел успел тщательно рассмотреть за всё время пребывания в больнице. На его кроссовках синие, шуршащие при любом движении бахилы, а на лице выражение полной безнадёжности. Он настолько бледный, что легко сливается с белыми стенами, и только зелёная толстовка, подобранная на два размера больше, отличает в нём человека. Даже его бежевые шорты по колено сливаются со скамейкой, что находится рядом с операционной.       Феликс боится закрывать глаза и моргать тоже боится. Потому что каждый раз, когда он закрывает глаза, перед глазами стоит ужасающая картина, а в ушах резкий взвизг шин и последующий стук, от неожиданности громкий и заставляющий подпрыгнуть на месте даже на расстоянии нескольких кварталов. Тогда страх сковал всё его тело, но лишь на мгновение. И пока все убегали, кто куда, ведь скоро должны были нагрянуть копы, Феликс бежал в сторону столкновения, а вместе с ним ещё несколько смельчаков. Главный парень, ангел даже имени его не знает, разогнал всех, а Минхо наказал Уджину и Чонину срочно делать ноги оттуда и после побежал за Чаном и Феликсом.       Прежде чем машина Бэма взорвалась, оттуда успели вытащить самого водителя и Чанбина. Взрывной волной Бану попал осколок в ногу, в то время как Феликс с Минхо и остальными отделались ссадинами и синяками.       Скорая прибыла быстрее полиции. Четыре машины забрали четырёх пострадавших (и одновременно виновных). Феликс напросился в одну машину вместе с Чанбином, и его вместе с Чаном пустили. Пятая машина скорой помощи осталась на месте и помогала тем, кто получил небольшие ранения.       Участники гонки действовали оперативно, полиция ничего не заподозрила и дело списали на несчастный случай, выписав штрафной чек.       Когда скорые машины прибыли в больницу, Чанбина быстро вывезли на носилках, а медсестра проводила Чана к свободному врачу, чтобы ему вытащили осколок, а после сама обработала раны Феликса, сказав, что тот может ехать домой. На что он помотал головой и заявил, что останется в больнице, пока не убедится, что с Чанбином всё в порядке. Женщина согласилась и попросила указать ей некоторые данные Со. Чан остался вместе с Феликсом.       Проходит час с операции Чанбина, когда Бан решил побродить по зданию в поисках автомата с кофе. Феликс переводит взгляд на потолок (потому что пол ему надоел), когда слышит:       — Твой подопечный не перестаёт удивлять.       Феликс резко переводит взгляд на застывшую посередине коридора фигуру, что резко выделяется по сравнению с белой обстановкой. Он как всегда одет во всё чёрное, на лице красуется полуухмылка, а на голове арт-хаус.       — Что ты здесь делаешь? — Удивлённо спрашивает ангел.       — Мне стало скучно в Аду, а у вас тут такой трешак происходит, что стыдно пропустить, — отвечает Джисон, запуская пятерню в волосы. Демон присаживается рядом с блондином.       Но Феликсу совсем не до шуток.       — Ну что ты сидишь, как в воду опущенный? — Наигранно негодует Хан, но, не увидев никакой реакции в ответ, тут же перестаёт. — Феликс, я тут, а, значит, всё хорошо. Я не пущу его к себе в Ад, а то он ещё наворотит мне там дел.       Феликс сглатывает. Слова, сказанные демоном, пусть и в шутку (на самом деле, Джисон серьёзен), успокоили его. Значит, Чанбин останется жив. Ангел упирается локтями в колени и прикрывает лицо ладонями, чтобы скрыть покрасневшие глаза.       — Я так перепугался за него, — дрожащим голосом шепчет Феликс. Джисону приходится чуть податься вперёд, чтобы расслышать его. — Этого бы не случилось, если бы я был лучшим Хранителем. Меня даже мои силы предали. Я пытался, правда, пытался, но бесполезно, я бесполезен, — он прерывается, всхлипывая.       Демону очень хочется похлопать его по плечу и успокоить, но тупая магия и тупой запрет мешают.       — Я не знаю, что происходит, — продолжает ангел. — Что с моими силами? Их нет. Поначалу ещё были, но сейчас их нет. Я их не чувствую. Неужели я становлюсь человеком? Неужели все эти сказки правда?       Джисон глубоко вдыхает воздух, которого неожиданно стало не хватать. Кажется, пришло время рассказать ему правду. Но, смотря сейчас на подавленного друга, он понимает, что не может и рта открыть, потому что не знает, как поступить.       — Слушай, — начинает демон, — я не знаю ни одного ангела-хранителя, который носится со своим подопечным так, как это делаешь ты. Ты, блять, единственный, кто воспринимает эту жалкую работёнку всерьёз. Не знаю, что за поебень происходит с твоими силами, но это, блять, не повод сдаваться, понял? Посмотри на меня. Посмотри на меня, — повторяет Хан, и ангел неуверенно убирает руки от лица и переводит взгляд на демона. — Ты же Ли Феликс! Сдаваться не в твоём стиле!       — П-почему… почему ты это делаешь? — Феликс смотрит на него непонимающим взглядом, и Джисон в этот момент понимает, что проебался.       Феликс, как кухонная раковина, кран в которой забыли выключить, и теперь она переполнена водой, что выливается за её пределы. Джисон ни разу не видел, чтобы Феликс плакал и смотрел на него с таким отчаянием и непониманием. Этот ангел всегда такой сильный, сдерживает свои эмоции и переживания внутри себя, и сейчас Джисон видит, как Ли буквально трескается и выпускает их наружу. Демон в который раз удивляется отважности этого ангела.       — Ты ведь сам предложил мне этот спор, — продолжает Феликс. — А я-то знаю, как ты не любишь проигрывать в спорах.       Неожиданно Джисон вспоминает, что Феликс всегда был проницательным. Только Хан собирается рассказать Феликсу правду, как к ним, прихрамывая, подходит Чан, а в руках у него два стаканчика кофе и поверх них, на пластиковой крышечке, лежит по одному кит-кату.       — Феликс, что-то ещё случилось с Чанбином?! — Бан поспешно ставит кофе на скамейку рядом.       Блондин мотает головой.       — Нет.       У Чана от этого ответа сердце из пяток на место вернулось. Он одаривает Джисона изучающим взглядом, который демон с лёгкостью выдерживает, в ответ смотря со скептичным выражением лица.       — Это Джисон, — отвечает Феликс, замечая невидимую перепалку. — Мой друг. — А-а, — тянет Бан. — Бан Чан, — он протягивает руку.       — Хан Джисон, — они пожимают руки.       — Экскьюзе муа, но кофе и кит-ката тут всего по штуке…       — Не страшно, Джисон, возьми за меня, — вмешивается Феликс, стараясь избегать вопросительного взгляда Бана.       Джисон без лишних слов берёт кофе и батончик, предназначенные для Ли, и принимается серпать горячий кофе, отпуская шутки и рассказывая последние новости. Понемногу атмосфера разряжается, и дышать становится легче, Бан улыбается и шутит уже на пару с Ханом. И только Феликс пристально изучает дверь в операционную.       Когда из операционной выходит врач, он рассказывает, что у пациента стабильное состояние и его сейчас перевезут в палату. Родители Чанбина уже стоят около стойки, заполняя нужные документы. У госпожи Со на глазах слёзы, а муж её успокаивает, что всё обошлось. Чан подходит к ним и что-то говорит. Феликс не вслушивается и ближе не подходит, стоит рядом с Джисоном и не успевает и рта открыть, как демон произносит:       — Только попробуй по новой включить фонтан.       Феликс поджимает губы.       — Не собирался.       — Пойдём домой, — предлагает Джисон. — Пока что и без тебя справятся. Тебе надо отдохнуть.       Ангел кивает и плетётся вслед за другом. Проходя мимо Чана, он прощается и говорит, что ещё придёт. Бан кивает и благодарит Феликса за помощь, на что ангел отвечает с полуулыбкой:       — Не за что.       И они с Ханом скрываются за автоматическими дверями.

***

      Феликс удобнее устраивается на кровати, пока Джисон обхаживает комнату.       — Неплохую я тебе квартиру нашёл, да? — присвистывает он.       — Ага, — мычит ангел.       — В Поднебесной тебя ищут, кстати, — нехотя говорит Хан, присаживаясь на край кровати. — Я поклялся им, что не знаю, куда ты исчез.       Феликс устало хмыкает.       — Зачем ты переместился на Землю? — спрашивает он. — Разве у тебя не много дел? Серьёзно.       — Я тебе в больнице серьёзно ответил.       — И надолго ты здесь?       — Нет, мне уже надо возвращаться.       — Побудь со мной, пока я не усну, — Феликс закрывает глаза.       — Может, тебе ещё сказку рассказать? — едко спрашивает демон.       — Можно, — как ни в чём не бывало отвечает ангел.       — Жил-был как-то мальчик, — вздохнув, начинает демон. — Было у него всё заебись до того момента, пока ему не исполнилось пять лет.       — Будет грустно? — сонно спрашивает Феликс.       — Немного, — туманно поясняет Джисон. — Так вот, жил он себе припеваючи, и родители его лелеяли, любили. Но в один день всё изменилось. Это был дождливый день…       — Давай что-нибудь повеселее… — одними губами произносит ангел.       — Не перебивай. В один дождливый день всё изменилось. Мальчик играл с друзьями во дворе, и, когда его позвали домой, он долго сопротивлялся, хотя было темно. Площадка находилась недалеко от дома, но мальчик всё равно каким-то образом умудрился заблудиться. Не понимаю как, но всё же. Его искали всю ночь, но так и не нашли. А всё потому, что в тот вечер его по ошибке забрали ангелы, приняв его за своего. Дело в том, что мальчик ну уж сильно был похож на них, такой светлый, чистый и невинный. Его сделали особенным. Он и до этого был особенным, а тут он стал по-особенному особенным, — он перевёл дыхание от непрекращающейся болтовни. — Ну, ты понял. И, дело в том, что не у всех сказок есть хороший конец, а у этой сказки вообще конца нет. То есть, он может быть, но для этого мальчику нужно узнать всю правду о себе, ведь те ангелы стёрли ему память, — демон впервые за весь монолог смотрит на Феликса. — А правду он, походу, сегодня не узнает.       Ангел мирно сопит, свернувшись калачиком. Джисон встаёт и заботливо накрывает его одеялом, а после тихо произносит:       — Я обязательно тебе всё расскажу, Феликс. Надеюсь, ты сможешь простить меня за то, что я не сделал этого раньше.       Демон зашторивает окна и с хлопком исчезает.

***

      Чанбин приходит в себя только через два дня после происшествия. В помещении светло; Со, как только открывает глаза, жмурится и пытается понять, где он и кто такой. Рядом пищат аппараты, к которым он подключён. Парень проводит по ним изучающим взглядом, дёргается, пытаясь встать, но тут же обессилено падает обратно на подушки. В нос резко бьёт запах медицинских препаратов, а во рту чувствуется непонятная горечь. В палате стены такие противно-белые, что от них глаза слепит больше, чем от солнца за окном.       Память возвращается к Чанбину постепенно, обрывками, сначала несвязанными, а после складывающимися в одну общую картинку. Сообщение Минхо, Бэмбэм, красная машина, спорткар даже, его наставления и наставления Феликса. Со снова дёргается, вспоминая его. Его отчаянный взгляд, треснутый голос, вид, расстроенный и злой одновременно и, боже, Чанбин, ты дурак, полный дурак. Пора избавляться от проблем с доверием к людям и начать к ним прислушиваться.       Злой Феликс, злой Чанбин, гонка, осознание неизбежного столкновения, глупая мысль и темнота. Видимо, на этом моменте он отключился. Парень глубоко вздыхает. Судя по всему, он легко отделался. Подушки безопасности вовремя сработали. Но тело всё равно болит, как будто по нему трактором проехались.       Когда к нему заходит медсестра, то она радостно сообщает врачу и родителям по телефону, что их сын очнулся. После женщина принимается трещать без умолку, рассказывая от произошедшего несчастного случая и вплоть до ненужных новостей в мире. К слову, за два дня ничего не случилось и это уже неплохо. Чанбин в ответ лишь кивает пару раз, потому что сил нет возразить, что ему это неинтересно, ведь никакого апокалипсиса не произошло.       — А почему ты не спрашиваешь, заходил ли к тебе кто-нибудь? — неожиданно спрашивает медсестра, подмигивая.       Чанбин ничего не отвечает, отстранённо смотря в потолок.       — Ну, раз так, то просто скажу, что один мальчишка, блондин такой, все время, пока ты был без сознания, у твоих дверей провёл, — на этих словах она заканчивает все нужные процедуры и, ободряюще улыбнувшись, выходит из палаты, напоследок добавив, что позже вернётся.       Чанбин вздыхает.       — Почему же ты никак не оставишь меня в покое, Феликс? — Хриплым голосом спрашивает он у стен. — Я ведь безнадёжный утопающий.       Парень закрывает глаза, в надежде уснуть и избавиться от ненужных мыслей, и царство Морфея не заставляет долго ждать.       Два дня, что Чанбин провёл без сознания, Феликс и правда просидел у его дверей. Вина грызла его изнутри, и только Чан отвлекал от неё. Рассказывал что-то, познакомил Феликса с его любимой игрой (типичные мальчишеские игры-стратеговки, но ангелу понравилось) и не забывал покормить блондина, потому что тот казался ему неестественно бледным и худым. Феликс лишь устало улыбался и говорил ему, что не надо, но Бан даже слушать об этом не хотел. И как-то в очередной раз, когда Ли снова пытался отнекиваться, Чан не выдержал.       — Ради Чанбина, — начал он, а Феликс так и замер, пытаясь отдать батончик обратно Бану. — Ради этого уёбка ещё никто так не старался, как ты. Я же вижу эту заботу и, если честно, не понимаю. Он ведь тот ещё обдолбыш, эгоистичный к тому же. Поверь, то, что я сейчас пытаюсь вручить тебе этот чёртов батончик, ничего по сравнению с тем, что делаешь ты. Я тебя не понимаю. Почему ты с ним все ещё носишься? — Он выдвинул руку вперёд. — Впрочем, наверное, я тебя всё равно не пойму. Потому что, будь я на твоём месте, я бы его давно бортанул. Но за плечами многолетняя дружба и горы пиздеца, через которые мы прошли. А вы ведь и знакомы-то всего ничего, — парень замолчал на несколько секунд. — Короче, бери этот ебаный батончик и не беси, иначе насильно его тебе запихаю.       Феликс, все ещё пытаясь прийти в себя после откровения, положил батончик себе на колени.       — Спасибо, — он усмехается, а Бан продолжает рассказывать про то, как он недавно познакомился с одной симпатичной девушкой.       О том, что Чанбин пришёл в себя, Феликс узнаёт на третий день от медсестры, которая выходит из палаты подопечного, как раз в тот момент, когда блондин усаживается на уже породнившуюся ему скамейку.       — Я могу его увидеть? — Феликс вскакивает с места.       — Он спит, — отвечает медсестра, но спустя несколько секунд добавляет: — Можешь, только не говори, что это я пустила, — она подмигивает ему и уходит.       Вздохнув, ангел, не теряя ни минуты, заходит в палату. Внутри душно, разница в температурах сразу чувствуется, поэтому первым делом он открывает второе окно, впуская свежий воздух. Феликс разворачивается в сторону Чанбина, пальцами вцепившись в подоконник. Вид у Со помятый; ангелу становится плохо от увиденной картины. Он отталкивается от подоконника и подходит к Бину, вставая вплотную к его кровати. Наклоняясь, ангел взглядом проходится по ссадинам, ранам и губам с запёкшейся кровью. Не удерживается и аккуратно проводит по ним пальцами.       Внутри ураган чувств и эмоций, и ангел не знает, что с ними делать. Злость бьётся, как птица в клетке, но Феликс не выпускает её. Он топит все свои страхи, и только один не потопляемый. Ангел грустно усмехается, когда понимает, что самый его главный страх — это потерять Чанбина. Не подопечного, который был изначальной целью спора, а Со Чанбина. И найти бы этому причину, понять бы, почему есть этот страх и можно ли от него избавиться, ведь больно будет, если не сделать этого.       — Прости, что в этот раз я не могу забрать твою боль, — шепчет ангел, убирая руки от лица Чанбина.       Он присаживается на стул рядом и откидывается на спинку, съезжая и запрокидывая голову назад. Впервые за долгое время на душе становится непривычно спокойно, а ведь ангел уже и забыл, каково это. Груз на его плечах в лице Со Чанбина ещё остаётся, но один образ его живого успокаивает. Феликс, как никогда, понимает, что жизнь всё-таки дороже всего. Только он не знает, что будет дальше. Задумываться сейчас об этом не хочется.       Впервые за долгое время Феликсу не хочется задумываться о будущем.