два месяца спустя
— Чанбин, ты, блять, заебал, — злобно шипит Феликс, прижимая Со к стенке. — У-у, какие мы грозные, — смеётся Бинни. — А какой язык у тебя развязный стал. Мне нравится. Феликс вида не подаёт, но ему тоже нравится. Вообще, всё произошедшее в его жизни за последние два месяца ему безумно нравится. Узнав правду о своём происхождении, Феликс в прямом смысле слова упаковал свои вещи и, помахав ручкой Поднебесной, вернулся на Землю. В след ему летели угрозы от академиков и других ангелов, что, мол, всё, вход на Небеса ему теперь запрещён. Джисон же с иронией отнёсся к этой ситуации, добавив, что для бывшего ангела ворота в Ад всегда открыты и подготовлен особый котёл с функцией джакузи. Феликс усмехнулся и сказал, что всё равно, рано или поздно он там окажется. Первым делом Феликс нашёл Чанбина. Нашёл и извинился за своё отсутствие, пообещав, что больше он его не покинет. Чанбин ему поверил. Он и до этого верил, лелеял надежду, что блондин вернётся. И он вернулся. Оказывается, у эти двоих много общего. Они оба любят парки аттракционов, малиновое мороженое и готовить. Именно поэтому Феликс сейчас прижимает Со к стенке на кухне, потому что тот довёл его. То муку в него кинет, то тесто сырое съест, то венчик заберёт, а потом этим венчиком ему по заднице даст. А всё потому, что внимания хочется, а всё внимание Феликса на готовке. — Не отвлекай, иначе не получатся макаронсы, — ворчит Ли, но Чанбина не отпускает. А Чанбину не макарунсов хочется. Он их хоть тоннами может заказывать в лучших джелатериях. Феликс такой красивый, ангельски красивый, ну невъебенный просто. И не только на личико, но и душа у него красивая. Всё у него несправедливо красивое. Чанбину хочется присвоить его себе, забрать и никому не отдавать. Любить, кормить и заботиться. За два месяца Чанбин понял, что Феликс понравился ему с самого начала. Ещё с той тупой встречи в магазине, когда ему показалось, что он знает его. Чанбину нравятся веснушки Феликса; нравится его смех и улыбка, которую Ли всячески пытается прикрывать ладошкой, но Со смело отодвигает её; то, как он восторженно рассказывает об очередной прочитанной книге или как он радуется, когда обыгрывает Чанбина в видеоигре (на самом деле, Бинни поддался только ради улыбки и радости на лице Феликса). А ещё Чанбину нравятся огненно-рыжие волосы Феликса и его подведённые чёрным карандашом глаза, что идеально подчёркивают их глубину и целую вселенную. Идея покрасить волосы была, кстати, его, Бина. И, блять, он замахнулся на шикарный цвет и не промахнулся. Чанбину нравится Феликс. Целиком и полностью. Было не сложно это принять. Потому что Чанбина Феликс волнует больше, чем косые взгляды других. Чанбин не идеальный, он вообще далёк от каких-либо идеалов. Он почти не изменился, всё такой же неугомонный, но в нём появилась особая искра, и Феликс это заметил. Чанбину теперь по-настоящему хочется жить, чувствовать каждый её момент, а не просто бессмысленно прожигать молодость. Впервые за долгое время, Чанбин согласился полететь с родителями в Париж. Феликс с ними тоже полетит, но сам он об этом даже не догадывается. Это будет сюрпризом. Феликсу нравится Чанбин. С ним уютно и комфортно, с ним он быстро забыл про Поднебесную и зажил новой жизнью (даже в новый цвет волос перекрасился!). А вот спор с демоном оказался фальшивым, Джисон всё рассказал в итоге. Феликс на него не злится, он ему благодарен за то, что снял с него розовые очки и заставил взглянуть на всё устоявшееся по-новому. И всё устоявшееся оказалось фальшивкой. Было немножко больно, да что там, было очень больно. Но что ни делается, всё к лучшему, правда? Правда, потому что Феликс в это верит. — Хочу и отвлекаю, — хитро щурится Чанбин, а сам сглатывает. Феликс наблюдает за тем, как дёргается его кадык, и сам сглатывает. — Почему бы тебе нахуй не пойти, — по слогам произносит экс-ангел, — раз собрался меня и дальше отвлекать. К Чанбину тянет, а Феликс даже не сопротивляется. Он же решил жить по-новому, так хорошо вжился в новую роль, которая теперь срослась с ним. Раньше бы это испугало Ли, но не сейчас. — Рыжий-бессты… — Не успевает Чанбин договорить, как его затыкают. Губы у Феликса мягкие и отдают малиной. Целуется он до смешного неумело, и Чанбин бы посмеялся, если бы младший не делал это так уверенно. Уверенно неправильно. Ну а что в этом мире вообще уверенно правильное? Чанбин мечтал об этом очень давно. Происходящее кажется ему нереальным сном. Но Феликс на вкус очень даже реальный. Чанбин отвечает ему более умело и собирается взять дело в свои руки, только Феликс оказывается настойчивее, чего Со вообще не ожидал от него. На кухне неожиданно становится жарко. Внутри у Чанбина всё ойкает и переворачивает его мир с ног на голову. У Феликса руки в миндальной муке, но это не мешает нежно проводить пальцами по скуле, а другой взять его за шею, большим пальцем задевая мочку его уха. Такое Феликс видел в фильме. Не в самом правильном фильме. Ну, вы понимаете. — Может… — Чанбин отрывается от губ, открывая глаза, и видит перед собой взгляд Феликса, что с уверенного меняется на испуганный. Неужели он делает что-то не так? Чанбину хочется продолжить «…не стоит торопиться», но вместо этого он выдаёт: — Нет, не может, — и сам льнёт губами к Феликсу, придавая последнему уверенности. Внизу тянет, а каждое прикосновение пробивает до мурашек как током, слабеньким таким, но чертовски приятным. Раньше Феликс бы сказал, что так нельзя, что это неправильно. В том-то и дело, что раньше. Чанбин ближе прижимает к себе Феликса; его хочется чувствовать. Страх, что он снова уйдёт, затаился глубоко-глубоко, ждёт, что ещё немного и Феликс исчезнет. Рыжему приходится чуть наклониться; небольшая разница в росте даёт о себе знать. В помещении чертовски жарко, Чанбин отстраняется от Ли и снимает свою майку. Изо рта последнего вылетает удивлённое «ох», а ведь он уже видел Со без майки в их самую первую встречу, о которой Чанбин, конечно же, не догадывается. Феликс решил не пугать его своим происхождением, да и вряд ли он ему поверит. Ли аккуратно проходится пальчиками от ключиц до пупка и обратно, заставляя Со вздохнуть поглубже. У Чанбина на боку татуировка-надпись, которая гласит «ничто не вечно». Феликс трогает её, а Бин морщится, ему щекотно. Рыжий на его реакцию чуть улыбается, переводит взгляд на губы и снова целует. Чанбин берёт инициативу на себя и углубляет поцелуй. С Чанбином не знаешь, чего ожидать. Феликс у него учится, и у экс-ангела это неплохо получается. Другие скажут естественная адаптация, а Феликс скажет, что у него хороший учитель. Чанбин языком проходит сначала по верхнему, потом по нижнему ряду зубов. Дышать становится всё сложнее и сложнее, и когда воздух вот-вот готов закончиться в лёгких, парни отстраняются, тяжело дыша. Со помогает расстегнуть пуговицы на рубашке Феликса, которую рыжий успел испачкать мукой. Рубашка тут же летит в неизвестном направлении. — ТВОЮ Ж МАТЬ! Парни испуганно оборачиваются и замечают в дверях перепуганного Чана с рубашкой в руке. — Сегодня я перебьюсь с макаронсами, — заключает Бан, бросая рубашку обратно Феликсу. Дверь закрывается, а Чанбин с Феликсом начинают нервно смеяться. — Пойду схожу за ним, — Чанбин идёт за другом, оставляя Феликса наедине с самим собой и своими запутавшимися чувствами.***
Феликс нервно поглядывает на время. Громкая музыка, играющая по барабанным перепонкам тяжёлыми басами, раздаётся из приоткрытой двери в дом Минхо, а гости льются непрекращающимся потоком. Но Джисон почему-то до сих пор не появился на горизонте. В мыслях рыжего пролетает назойливая мысль о том, что демон, скорее всего, не придёт, вдруг занят, или тусить с простыми смертными ему показалось неожиданно скучным занятием, поэтому он до сих пор не пришёл. — Эй, Феликс, высматриваешь кого-то? — Минхо подходит к рыжему, отпивая пива из стеклянной бутылки. — Ага, — кивает Феликс, нервно сжимая в руках бокал с вином. — Друга. Но он, походу, не придёт, — расстроено добавляет он. — Ну что ты сразу меня со счетов списываешь? — раздаётся сзади знакомый голос. Джисон треплет Феликса по рыжей макушке. — Да ты, я смотрю, во все тяжкие без меня пустился? Феликс не верит глазам, но всё равно крепко обнимает демона. Хан, как и Ли, за два месяца тоже успел измениться. Он осветлился, став блондином с зелёными кончиками, и ещё в нём, походу, прибавилось пару сантиметров роста. На Джисоне, как всегда, всё черноё, но этот чёрный цвет ему чертовски идёт (иронично, правда?). Рубашка заправлена в джинсы, пара верхних пуговиц расстёгнута, а волосы небрежно уложены. Любимый арт-хаус Феликс собственной персоной. — А ты снова как на похороны собрался? — Кто знает, кто знает, — подмигивает демон, улыбаясь. Он переводит взгляд на стоящего рядом Минхо и с интересом принимается его рассматривать. — О, это Ли Ноу, — рыжий неожиданно вспоминает о присутствии Минхо, — он хозяин дома. — Можешь звать меня Минхо, — парень протягивает свою руку, и Джисон пожимает её чуть крепче, чем требуется. — Джисон. У Минхо от его изучающего взгляда мурашки по коже. — Я, наверное, пойду, — он извиняюще улыбается. — Если что, вы знаете, где меня найти, — на этих словах он покидает друзей, а Хан провожает его взглядом. — Ты его испугал, — заключает Феликс, делая глоток вина. — Не пугай моих друзей. — Ничего я его не испугал, — Хан довольно улыбается. — Друзья у тебя очень интересные. Парни заходят в дом. Демон берёт первый попавшийся бокал с неизвестным содержимым и залпом его выпивает. — Слабенько, — недовольно произносит он. — Как обстоят дела с подопечным? — Он больше не мой подопечный, — поправляет Феликс. — И его зовут Чанбин. — Хорошо, тогда как обстоят дела с Чанбином? — переспрашивает демон. — Ты мне особо ничего не рассказывал, когда мы с тобой разговаривали по телепатической связи. Только как хулиганил с ним на пару. Кстати, знал бы ты, в каком бешенстве твои бывшие сородичи. Сплошная комедия. — Давай не будем об этом. — Ладно, — пожимает плечами Хан. — Так ты собираешься отвечать на мой вопрос о Чанбине или нет? Феликс не знает, потому что… не знает, что вообще происходит между ними. Особенно после сегодняшнего на кухне. Чанбин вернулся, после того, как ушёл за Чаном, но тема про это не заходила, и они уже мирно продолжили печь макарунсы. — О, это разве не он там стоит? — Джисон указывает в противоположный конец коридора. Феликс кивает. — Давай не будем о нём, пожалуйста, — просит рыжий. — Почему? — Джисон удивлённо приподнимает брови. — Пото… — не успевает Феликс договорить, как его окликает Чанбин, махая рукой в свою сторону. Джисон хлопает друга по плечу. — Мне пойти с тобой? Для уверенности. — Нет, не надо, — Ли качает головой. — Тогда не подскажешь, где тусуется хозяин дома? — между делом интересуется демон. — Наверное, на кухне… А что? — Феликс не замечает, как Джисон быстро растворяется в толпе. Или растворяется в воздухе. Демоны, что с них взять. Собравшись с духом, Феликс всё-таки идёт к Чанбину, который к этому времени уже успел оказаться на лестнице. Наверное, надо будет извиниться за свой порыв и сказать, что такого больше не повторится, ведь это может навредить их хорошо сложившимся отношениям, думает рыжий. Свет на лестнице приглушённый, поэтому, когда Феликс подходит к Чанбину, он видит лишь нечёткие черты лица, но никак не выражение. — Пойдём со мной, — говорит Чанбин и поднимается наверх. Феликсу не остаётся ничего, как следовать за ним. Чанбин выбирает самую дальнюю комнату, и Феликсу бы начать волноваться, но любопытство берёт верх. Со пропускает Ли вперёд и закрывает дверь на замок. Феликс изучает лицо Чанбина в поиске ответов, но натыкается на решительность, о чём говорят поджатые губы и серьёзный вид. «Ну всё», — думает экс-ангел, — «Приготовься услышать что-то неприятное. Наверное, это всё из-за того поцелуя, блять». — Надо поговорить. У Феликса сердце отчего-то от этих двух слов быстро-быстро застучало, а щёки предательски порозовели. Он не знает, чего ожидать, а Чанбин как назло тянет, и Ли осознаёт, что ожидание хуже смерти. Надо было в коридоре остаться. После разговора с Чаном, который смог убедить Чанбина, что в чувствах нет ничего плохого, и вообще это нормально, Со всё-таки решился закончить начатое. Отрицать свои чувства к Феликсу больше нет смысла, особенно после сегодняшнего происшествия на кухне. Если его отошьют, он смирится. Если же нет, то… В любом случае, ему нечего терять. На самом же деле есть, что. Феликса терять не хочется. Весь пыл Чанбина неожиданно пропал, поэтому он просто стоит, вжавшись в дверь и боясь отодвинуться от неё. Она оказалась неплохой опорой. — Так что ты хотел мне сказать? Феликс смотрит с недоумением, хотя что-то ему подсказывает, что он знает, о чём пойдёт речь. Чанбин делает глубокий вдох-выдох, пытаясь справиться с быстро стучащим и вообще не поддающимся контролю сердцем. — Ты мне нравишься, — на выдохе произносит Чанбин. — Чего? — переспрашивает Феликс. Он действительно не расслышал, потому что Со сказал всё слишком тихо и быстро. — Ай, забудь, — отмахивается Чанбин и разворачивается, чтобы выйти, но Ли его останавливает. — Нет, скажи. Видно же, что это важно. — Кто такое сказал? — Чанбин так и стоит спиной к Феликсу, боясь повернуться. — Ты. Ты сам сказал, что надо поговорить. Зачем же ты тогда позвал меня с собой, если это неважно? Чанбин не трус. Нет, совсем. Но не когда дело доходит до чувств. Ему легче притвориться, что их нет. Покрытый плотной оболочкой и с маской равнодушия на лице, он забывает, что у других тоже есть чувства. Открыться кому-то, значит, довериться, снять с себя всё и предстать абсолютно нагим. Чанбин не знает, готов ли к этому. Со разворачивается лицом к Феликсу и смотрит, чувствуя уязвимость перед ним. Было что-то в нём, не поддающееся объяснению. Да что уж там, Феликс и то, что он делает с Чанбином, вообще объяснению не поддаётся. Глубокий вдох-выдох, и Чанбин произносит это снова, преграждая все пути отступления. — Ты мне нравишься. Не как друг. Правда. Вот. У Феликса сердце почему-то быстрее забилось. Скажи ему кто-нибудь это раньше, он бы неловко улыбнулся, прошептал что-нибудь неразборчивое и исчез в воздухе, хотя лучше бы предпочел провалиться сквозь землю (но там же Ад, и вход туда на тот момент ему был запрещен). А сейчас... — Знаю, — начинает оправдываться Со, — я долбоёб, если смотреть в общей картине, но всё не так уж и пло... «...хо, потому что ты делаешь меня лучше», — хочет договорить Со, но ответ Феликса сбивает его с толку. — Ты мне тоже нравишься не как друг, — Ли произносит это уверенно, как будто то и делал, что тренировался перед зеркалом. — Правда. На лице Чанбина глупая улыбка; момент, и он в объятиях любимого человека. Правда у них одна, как и история, которую с этого момента они будут продолжать писать вместе. Только вот уже с другим семейным статусом.