***
Оба лениво нежились в постели. Марсель читал книгу, чтобы убить время до вечерней тренировки, а Халион, вдоволь напившись принесённого молока и выпив лекарство, задремал, нырнув по самую макушку под одеяло. Редко выдавалось время, чтобы вот так отдохнуть — не заботясь о том, что в любой момент тебя выдернут из комнаты и отправят на задание или тренировку. Сквозь дремоту Халион слышал, как Валене ближе к закату зашла в их комнату, тихо, но настойчиво поторапливая завозившегося Марселя. После их ухода в комнате воцарилась тишина, прерываемая разве только шелестом листвы и вечерним пением птиц. Проснувшись уже поздно вечером от шагов и шелеста одежд вернувшегося с тренировки Марселя, Халион вынырнул из-под одеяла, устремляя сонный взгляд на друга. Комната хоть и утопала в сумраке, но юноша чётко разглядел фигуру переодевающегося и укладывающегося спать друга. Только спустя два с лишним часа, когда птицы уже уснули, по небу разлилась чернота со сверкающими белым, красным, зелёным, оранжевым звёздами, а на небосвод вышли две яркие луны, сон оставил полуэльфа, вынудив того поначалу тупо разглядывать тёмный потолок, а после — подняться с тёплой постели. Холодный свет ночных светил пробивался сквозь плотные колышущиеся на ветру шторы на приоткрытых окнах, откидывая на стены яркие бело-голубые полосы. Марсель тихо сопел в подушку, отвернувшись к стене и завернувшись плотно в одеяло. Стараясь не будить друга, Халион надел сапоги и, накинув рубашку, вышел из комнаты. Идея подышать свежим воздухом после сна, а следом и посетить любимую библиотеку, в которую, по сути, вход ученикам запрещён, казалась довольно неплохой. Весь замок буквально тонул во мраке, поэтому следовало смотреть под ноги, чтобы не распластаться случайно на холодном каменном полу. В такой поздний час встретить кого-нибудь было практически невозможно, разве только кого-то из старших некромантов, среди которых были и люди, и меры, и каджиты. Последние две расы имели острое ночное зрение, поэтому их не особо волновало — есть свет в замке или его нет. Люди же, используя заклинание «Магический свет», могли также беспроблемно передвигаться по запутанным тёмным коридорам. Халион, будучи полукровкой, хоть и не с такой остротой, как меры, но всё же достаточно хорошо видел во тьме подсвеченные зеленовато-жёлтым очертания предметов и фигур, в то время как альтмеры и другие меры видели ночные картины более ярко и чётко. Халион вышел на балкон, сразу же сталкиваясь с лёгким дуновением горного ветра, подхватившим тёмные каштановые пряди. В одной рубашке было прохладно, поэтому юноша сложил руки на груди, пытаясь сохранить тепло тела, но по рукам, плечам и животу ветерок гулял, перекидываясь на голую шею. Когда кончики ушей начали замерзать, Халион устремился обратно в замок. Спать всё равно больше не хотелось, а чуть морозный горный воздух окончательно отрезвил, поэтому мальчишка на носочках направился в любимую библиотеку. Та не охранялась никем из живых или мёртвых, но тяжелая дубовая резная дверь была зачарована. Для Халиона никакого труда не составляло каждый раз развеивать чары, а после, как ни в чем не бывало, накладывать их заново. В конце концов, эту библиотеку, в отличие от той, что находилась в доступе учеников, которые пока что могли работать с самыми элементарными чарами, посещали только высшие маги, приближённые, наставники и, по слухам, сам Маннимарко. Последнего юноша никогда не видел. Даже сам список ежедневных посетителей этой двухэтажной библиотеки уже говорил о том, насколько ценные, важные и древние книги, рукописи и свитки здесь хранятся. И уже не по слухам сам полуэльф знал, насколько опасны знания из тех манускриптов, что хранились здесь. Халион, привычно забравшись в спрятанное за огромными книжными шкафами кресло с ногами и прижав к животу подушку, внимательно читал старый фолиант, пожелтевший, с рваными в некоторых местах страницами, с большим количеством закладок и отметок, выведенными чёрными и красными чернилами аккуратным почерком. Распущенные волосы покоились на жилистых плечах, на лице отражалась задумчивость вперемешку с неподдельным интересом, по причине которого тонкие пальцы останавливались на той или иной строчке, потирая шершавую бумагу. Чуткий слух улавливал совсем тихое щебетание птиц: прямо на балконе, в ветвях разросшегося дерева сплели гнездо ласточки, а также шелест листвы и завывание диких снежных волков вдалеке. Тихие шаги и шуршание страниц выбились из привычного букета звуков, вынуждая дёрнуть ушами и оторваться от чтива. Кто-то, зашедший также в ночное время в библиотеку, видимо, искал что-то определённое — звуки закрывающихся книг, шелест одежд не прекращались некоторое время. Бесшумно закрыв свой томик, Халион положил тот на подлокотник, поднялся с кресла и крадучись направился в сторону источника шума. Первое, что полуэльф заметил, была длинная тень, скользнувшая змеёй по одному из стеллажей. Её хозяин явно устремлялся вглубь библиотеки, ловко маневрируя между высокими, низкими шкафами. Халион не отставал ровно до тех пор, пока тень не исчезла из поля зрения, заставив юношу замереть растерянно на месте. — Интересно, кто это тут у нас? — бархатистый голос с нотками хрипотцы, заставивший Халиона вздрогнуть от неожиданности и резко развернуться, разлился патокой по помещению, отражаясь от каменных стен. Юноша, понимая, что оказался застигнутым в запретном для него месте, ещё и ночью, попятился, вжимаясь до боли лопатками в твёрдые шершавые переплёты. Синие глаза распахнулись, а зрачки расширились, практически перекрыв собой радужку. Когда обладатель чарующего голоса появился в поле зрения, Халион впился тонкими пальцами в дерево стеллажа, а сердце его зашлось в сумасшедшем ритме. В голове молнией мелькнула догадка касательно того, кто именно стоит в нескольких шагах от него, и почему тело непроизвольно сковало от страха. Уже в следующую секунду задержавший дыхание мальчишка столкнулся со спокойным, будто застывшим, бесстрастным взглядом янтарных глаз, которые, казалось, были покрыты тоненьким слоем обжигающе-холодного льда, из-за чего юноше стало ещё более неспокойно. Он вглядывался в лицо неспешно приближающегося к нему альтмера, который, в свою очередь, также не сводил немигающего взгляда с вжимавшегося в стеллаж мальчишки. Внешность же эльфа завораживала, притягивала к себе взгляд: кожа была бледной, словно мер несколько лет не видел солнца, тонкие губы местами покрылись сетью розоватых трещинок, на острых высоких скулах не наблюдалось и тени румянца, а густые тёмные ресницы обрамляли большие глаза, делая взгляд тех более пронзительным и острым. Впервые за всю свою жизнь юноша хотел провалиться сквозь землю, лишь бы на него не смотрели так. Так, как ни змеи, ни волки, ни дикие кошки не смотрят на своих жертв даже в самый разгар охоты: у хищников в глазах пляшет дикий и необъятный азарт, у стоявшего же напротив эльфа — ничего. Взгляд прямой, пристальный, будто бы альтмер ждёт чего-то. Не выдержав этого пугающего взгляда, Халион опустил глаза, склонив голову. Тёмные волосы прикрыли его лицо, позволив ощутить себя хоть чуточку в безопасности, но это чувство вмиг рассыпалось на множество осколков, стоило цепким холодным пальцам подхватить подбородок юноши и вынудить того поднять голову. Их взгляды вновь столкнулись, и юноша с трудом поборол дрожь от холодного ветерка, пробежавшего вдоль позвоночника. Альтмер тем временем, несмотря на напряжение, что сковало тело мальчишки, поднял ладонь к его острым ушам, обвёл невесомо их кончики и уже намеренно задел серебряную сережку пальцами. Непроизвольно уши юноши дрогнули, вызвав тихий и сдержанный смех со стороны мера. Полукровка пуще прежнего напрягся и начал вжиматься спиной в стеллаж, однако рука эльфа никуда не делась — скользнула по тонкой шее, убирая волосы, и, нырнув в вырез рубашки, переместилась на забинтованную грудь. Теперь уже Маннимарко прервал зрительный контакт, нечитаемым взглядом смотря на белую ткань под своей ладонью, в ехидной манере вздёрнув бровь. — Ты разве не знаешь, что тебе нельзя быть здесь, Халион? — поинтересовался он, снова впиваясь взглядом в синие глаза напротив. — Простите меня, я просто… — промямлил мальчишка, отмечая про себя, что широкая ладонь переместилась в область сердца, что готово было вот-вот выпрыгнуть из груди полукровки. — Я не хотел вас тревожить, мой Господин. Маннимарко хмыкнул и с небольшим нажимом провёл ладонью по скрытой повязкой ране. Халион протяжно зашипел, до скрежета стиснув зубы. Случайно их взгляды вновь пересеклись, из-за чего ноги юноши начали подкашиваться — теперь же в янтарных глазах блеснули огоньки интереса, и заинтересованность эта мальчонку ничуть не радовала: рана только-только перестала беспокоить, заставив забыть о себе, как вдруг одно движение чужой руки вновь вызвало режуще-тянущую знакомую боль. Халион хрипло выдохнул, и, к его же изумлению, ладонь сразу же исчезла с больного места и снова переместилась в область солнечного сплетения. — Совсем свежая, — Маннимарко мазнул по появившемуся на белом бинте красно-коричневому пятну озадаченным взглядом. Мальчишка на грани слышимости угукнул, осознавав, что таким, хоть и весьма своеобразным способом, эльф проверял, насколько рана свежая. И результат, видно, его не особо удовлетворил. Халион не особо пытался в это вникнуть, но постепенно, точно под опустившимся на него маревом, сам того не замечая, расслабился под чужой ладонью, из-под которой лилось желтовато-оранжевое переливчатое сияние. Боль медленно отступала, выпуская юношу из своих тисков. — Тебя очень хвалят Ларес и Морохир, но то, что ты оказался в запретном для учеников месте, где хранятся запретные для вас фолианты и свитки, ставит твою репутацию под сомнение, — Маннимарко, вмиг переведя тему, немного отстранился, глядя на мальчишку оценивающе, видя, как тот, уязвимо вздрогну, вновь весь сжимается, пытается спрятаться от этого взгляда сверху-вниз. — Знаешь, что за такое бывает? — Порка, — немного помедлив, просипел Халион. Юноша ждал, когда Маннимарко отойдёт на расстояние, позволит ему наконец-то вдохнуть полной грудью. Он не столько опасался, что альтмер вновь потревожит рану, сколько боялся неизвестности. Эльф словно был окутан плотным невидимым коконом, который не позволял разглядеть его эмоции, предугадать дальнейшие действия, намерения. По рассказам и слухам Халион знал, кто такой Маннимарко, на что он способен, но при столкновении с лидером некромантов лоб в лоб все ранее созданные образы с треском раскрошились. — Именно, — выждав недолгую паузу, протянул Маннимарко, оставаясь на расстоянии, позволяя Халиону скользить взглядом по своей фигуре, разглядывать с жадным юношеским любопытством. — Порка. Эльф был одет в простую одежду: хлопковая рубашка, свободные, кремового цвета брюки, длинные кожаные сапоги со всевозможными ремнями и плотный тёмно-синий плащ, накинутый на плечи и защищающий своего хозяина от прохладного ветра, гуляющего по широким и крепким плечам. Белые, словно снег, волосы были собраны в низкий хвост, но выпавшие, немного волнистые пряди прикрывали виски. С первого взгляда едва ли можно было предположить, что этот привлекательный и статный альтмер с выточенными точно из мрамора чертами лица — одно из опаснейших существ Тамриэля. Однако, стоило тому лишь шевельнуться, поднять глаза, и сомнения пропадали сами собой: каждое движение выдавало сокрытую в натренированном теле силу, а в глазах — холодных, глубоких и пронзительных — читалась абсолютная уверенность в себе, проглядывались едва заметные глумливые искорки, пляшущие за корочкой льда. С каждым мгновением пребывания в обществе этого эльфа до Халиона всё быстрее доходило, что с ним стоит вести себя чрезмерно осторожно, как с хищником: не делать лишних движений, не привлекать лишнего внимания, пусть и вряд ли некромант видел в полукровке хоть какой-то источник опасности. И всё же Халион не хотел его провоцировать и, хоть и не сразу в этом признался себе, — разочаровывать. Рядом со старшим некромантом он чувствовал себя несуразным ребёнком: полукровка был ниже, уже в плечах, несколько миниатюрнее, черты лица и изгибы его тела отличались большей плавностью и мягкостью, что заставило Халиона смутиться окончательно — если во всей группе учеников юноша был одним из самых натренированных, с сильными, заработанными усердными тренировками мышцами, то сейчас самооценка парнишки сравнялась с землёй. — Почему тебе рану не залечили? Она сильно кровоточит, — эльф покосился на задумавшегося юношу. — Тебе могло показаться, что я сильно надавил на неё, но нет, я всего лишь провёл рукой, а ты раненым зверем взвыть готов был. — Сказали, что не стоит лишний раз прибегать к магии, рана сама должна затянуться. — Глупости, — Маннимарко в два шага преодолел разделявшее их расстояние и уверенно положил ладонь на забинтованную грудь. — Она не меньше недели могла бы беспокоить. Тянущие ощущения заставили зажмуриться. Дождавшись, когда эльф уберёт руку, мальчишка развязал бинт, оголяя кожу, насколько позволял вырез рубашки, и разглядывая тоненькую белёсую полоску. Сам альтмер, оглядев придирчиво результат своей работы, едва заметно кивнул, а после, как бы невзначай, скользнул нечитаемым взглядом по в меру накаченной бледной груди. Халион, не замечающий пристального взгляда альтмера, после осмотра шрама, завозился со шнуровкой на груди, которая ослабилась из-за действий эльфа, тем самым скрывая обнажённую кожу. Уголок рта альтмера едва заметно дрогнул, а сам он тихо хмыкнул, на миг прикрывая глаза. — Понимаешь, чем обернётся для тебя эта порка? Казалось, Маннимарко потерял интерес к полукровке, возвращаясь к изначальной теме разговора и отходя от мальчишки к деревянному столу, с которого взял хрустящий пожелтевший свиток. — Через четыре дня все ученики сдают экзамен, не сдашь — вылетишь, — холодно произнёс он, будто бы и вовсе не говоря о судьбе живого существа, стоявшего всего в нескольких шагах от него. — Я готов, — хмуро ответил Халион, отлипая наконец от стеллажа и отходя от того на пару шагов. — Я приму всё, что вы прикажете. — Всё ли? — эльф ехидно приподнял бровь и обернулся к парнишке. — Многие погибали во время экзамена. Даже те, кто подавали надежды. А ты утверждаешь, что готов понести наказание, а потом и пройти испытания? — из груди альтмера вырвался хриплый смешок, но глаза по-прежнему оставались подёрнуты ледяной коркой. — Ты настолько бесстрашный или глупый? — Но я… думал, что вы заботитесь как о полноправных, так и о будущих членах Ордена, — голос немного подрагивал, не слушался, выдавая волнение мальчишки. — А что я сейчас делаю? — эльф вдруг опасно сощурился, застывая и не двигаясь вовсе. — Я не знаю, но… — Халион задумался, облизывая губы, — но я всё же пытаюсь показать вам свою верность, Господин. — Ты ещё неполноправный член Ордена, станешь им — буду требовать и верность, и покорность, — альтмер склонил голову вбок, оценивающе оглядывая фигуру перед собой. — Хотя, признаюсь, мне нравится то, что я вижу сейчас, — бледно-розовые губы растянулись в насмешливой ухмылке. Мальчишке стало особенно не по себе от ехидного изгиба этих губ. Понадобилось несколько секунд на то, чтобы собраться с мыслями. — И что же именно, Господин? — всё же осмелился спросить Халион, на секунду прикрывая глаза, а после вновь их распахивая. — Ты выказываешь мне уважение, уже не трясёшься, как пару минут назад, — альтмер, ухмылка на губах которого исчезла, обошёл стол, откидывая небрежно неинтересный ему уже свиток на дубовую поверхность и останавливаясь напротив полуэльфа. — Ты на редкость своенравен, обычно за годы нахождения здесь такие ломаются и становятся послушными, покорными, но ты, в случае чего, не упустишь шанс показать свой характер, не так ли? — проговорил Маннимарко, немного сузив глаза, из-за чего те ещё больше стали походить на тигриные. — Ты остался собой — вот, что мне нравится. Ну, или тебя баловали. Губы эльфа дрогнули в лёгкой улыбке, а в янтарных глазах мелькнул огонёк насмешки. — Впрочем, почему «или»? Тебя ведь действительно баловали и балуют, — альтмер хмыкнул, и с губ его сразу же сползла тонкая улыбка. Только в золотистых глазах продолжали плясать искорки насмешки. — Ты у нас не только лучший ученик, но и малость избалованный вниманием и недоступными для других учеников привилегиями мальчишка. Правда, Халион? Парнишка опешил и для того, чтобы прийти вновь в себя, ему снова потребовалось время. Альтмеры всегда считались довольно прозорливым народом, запросто вскрывающим чужие секреты и тайны, но Маннимарко озвучил пока лишь то, что сам хотел, то, что вызвало у него любопытство. В то же время интересного в этом юноше было много. Многое про учеников некроманту рассказывали сами наставники, но все новости касательно целеустремлённого полуэльфа всегда заставляли дрогнуть тонкие губы в улыбке, скрытой для остальных длинными аристократическими пальцами. Альтмер не стремился, как обычную тонкую книжку, раскрыть все секреты мальчишки, про которого практически и так всё знал. — Я не буду тебя наказывать, но знай, что для тебя экзамен обернётся настоящим испытанием, я лично позабочусь о том, чтобы уровень сложности заданий для тебя был выше. Значительно выше, — эльф неопределённо повёл плечами. — Ничего личного, но раз тебя так хвалят, то покажи, на что способен, малыш, — нехорошо усмехнувшись, произнёс альтмер. Халион плотно сжал зубы, из-за чего желваки заходили ходуном на его щеках. Лучше бы выпороли, а потом уж сдавать экзамен наравне со всеми. Парнишка отвёл взгляд в сторону и нахмурился, точно от внезапной боли, пронзившей его тело. Если ранее он и был уверен в себе, то сейчас, понимая, что эльф сдержит своё слово, и для юноши пройти экзамен станет практически невозможно, уверенность его в его же силах растворилась, как утренний туман. В то же время Маннимарко не стремился запутать и запугать мальчишку. Он лишь прощупывал, проверял своим изощрённым способом, как тот справится с собственными сомнением, подорванной в свои силы верой и паникой, из-за которой у мальчишки едва заметно задрожали пальцы, а по коже эльфа — прошлись две волны чужой энергии. Энергию, текущую в крови, маги воспринимали как живое существо со своими причудами и желаниями. Она может выйти из-под контроля или, наоборот, как домашняя кошка, подчиняться и ластиться к своему хозяину, защищая порой того отчаянно от любых нависших угроз. У мальчишки, старающегося держаться сейчас на расстоянии от своего Господина, несмотря на молодость, на удивление, хорошо удавалось управляться со своей магией, которая, казалось, пыталась защитить юношу от Маннимарко. Тайно альтмер знакомился с каждым учеником Ордена, но такое сотрудничество древней магии с полукровкой было даже для него в новинку. Если другие ученики развивали в себе магические способности, растя в себе магию, учась уживаться с ней, то Халион родился таким — с сильной древней, такой свойственной Высокому народу магией в жилах, которую оставалось только приручить, научиться правильно использовать. Но Халион окончательно сдулся, низко опустив голову и рассматривая свои подрагивающие пальцы. Он не видел, что в янтарных глазах Маннимарко мелькнуло непонимание, а после и откровенное разочарование. — Что тебя так напугало? — альтмер лениво размял шею и, подойдя к столу, присел на край, сложив на груди руки. — Ты ведь лучший ученик, так в чём проблема? Полукровка судорожно вздохнул. — Вы же прекрасно понимаете, что я вылечу из Ордена или действительно погибну. Неужели вам настолько плевать на своих подчинённых? — разочарованно протянул он, болезненно нахмурившись. Юноша видел, как лицо эльфа каменеет, а глаза заволакивает злобой, но остановиться не мог. — Вы ведь всё сделаете, чтобы я не прошёл этот экзамен. Почему вам настолько всё равно? В ответ эльф ничего не сказал, только зрачки его глаз резко сузились, превращаясь в маленькие точки на дне глубоких жёлтых озёр с коричневыми, рыжими и светло-жёлтыми крапинками. В них мальчишка увидел себя. Задыхающегося, тонущего и совершенно беспомощного. Он понимал, что перед ним одно из самых опасных существ, но злость и обида заволокли разум, не позволяя трезво мыслить. — Этот Орден — моя семья, я даже родителей своих не помню, а вы сейчас лишаете меня семьи, — Халион треснуто и болезненно улыбнулся, отворачиваясь от эльфа. — Я старался стать лучшим из учеников и… — Ты смеешь оспаривать мои решения? — в голосе Маннимарко зазвенел металл, а в глазах забушевало пламя, готовое сжечь полуэльфа до горсточки пепла. — Я могу приказать отхлестать тебя плетью так, что ты действительно с постели не поднимешься к экзамену, но тебя насильно притащат на него, — процедил эльф, приблизившись вихрем к Халиону, заставив того вновь вжаться в стеллаж, ставя руки по обе стороны от головы мальчишки. — Хотя, знаешь, именно так я и сделаю. Посмотрим, что из этого выйдет, — ядовито прошептал Маннимарко, тронув горячим дыханием острое ухо. — Госпо… — Халион не успел договорить — хлёсткая пощёчина обожгла щёку, а холодная рука схватила за шею, поначалу крепко сжимая, после — прикладывая полукровку головой о стеллаж. Халион надрывно простонал, ощущая боль в затылке и чувствуя, как тоненькая горячая струйка крови стекает по подбородку. Пощёчина оказалась сильной, и мальчонка случайно задел зубами язык, из-за чего солёная кровь из ранки плеснулась ему в рот. Маннимарко проводил рубиновую линию хмурым взглядом и поднялся к затуманенным от боли синим глазам. Сжимая шею полукровки, эльф чувствовал, как сердце того набирает обороты, временами пропуская удары, как яро бьётся в его ладонь набухшая жилка. Теперь глаза с васильковыми крапинками и синими всполохами смотрели с ужасом, с которым Маннимарко уже привык сталкиваться из раза в раз, будь то случайная встреча с кем-либо или же убийство жертвы. Альтмер мрачно вглядывался в чужое лицо, чужие распахнутые глаза, в ответ, ощущая нечто странное в груди наравне со злостью: в области солнечного сплетения начало тянуть, будто кто-то вырвал кусок плоти. Эти ощущения раздражали, злили ещё больше, потому эльф, резко отпустив мальчишку, отошёл от него в ожидании, когда злость утихнет, а давно забытое чувство угомонится и вновь уляжется в самом тёмном и далёком уголке души. Халион тем временем пытался отдышаться, обхватив рукой шею, в пол уха слыша, как Маннимарко с прорезавшимся вновь в голосе металлом кого-то зовёт. Не успел мальчишка собраться с мыслями, как его куда-то потянули несколько пар рук, таща через всевозможные знакомые и незнакомые коридоры. Оглушающий грохот, громкие голоса, возня, шарканье — и юношу швырнули на пол, отчего тот ударился головой о каменный пол и ободрал до крови ладони об осколки камней и костей. Посыпавшиеся из глаз искры заполонили весь обзор, всё окружающее превратилось в яркие скачущие и ослепляющие пятна. К горлу подкатил кислый ком. Мальчонка не замечал уже ничего и никого вокруг. Он не сопротивлялся, когда его рывком поставили на колени, с треском сорвали мокрую рубашку, не щадя ткань, отчего промозглый холод мгновенно тронул влажную хожу. Следом могильным холодом обожгло и кисти — руки Халиона заковали в кандалы, выкрутив до крика суставы и подвесив мальчишку в центре помещения. — Не переусердствуй, он должен встать на ноги через четыре дня, — будто сквозь туман слышится голос Маннимарко. — Шесть ударов, не больше. Понял? У Халиона перед глазами всё плыло, голоса, звуки били по ушам, отзываясь яркими вспышками боли в висках. Суставы начали ныть от непривычного положения, голова трещала, а во рту ощущался тошнотворный привкус крови. Внезапно на голую спину опустилась покрытая шипами плеть, со свистом рассёкшая загустевший воздух, а следом и кожу. От собственного крика у юноши заложило уши, а сам он покачнулся на длинных грохочущих цепях. Один за одним хлёсткие удары, разрывая кожу, оставляя глубокие кровоточащие борозды, выбивали крики и стоны боли из окровавленного рта, но с каждым разом те становились только тише и ниже. На последнем, шестом, мальчишка только прохрипел, рвано выдыхая и крупно, лихорадочно вздрагивая. — Это того стоило? — басистый голос отразился от тёмно-серых стен, заглушая тяжёлое дыхание, всхлипы и поскуливание. — Обычно вы назначаете не больше четырёх ударов. Ответа не последовало, Маннимарко лишь кивнул на безжизненно повисшего на цепях юношу с окровавленной спиной и плечами, после чего тот, освобождённый от тяжёлых оков, рухнул, растёкшись всем телом по полу. — Отнесите его в лазарет, — кинул один из некромантов перед тем, как покинуть помещение вместе со своим Господином. Пока полукровка заливался собственными криками, закашливаясь и задыхаясь, хрипя, в груди Маннимарко что-то сворачивалось в клубок, выпуская острые ядовитые иголки, царапающие внутренности, оставляя за собой капли яда, которого в теле и без того хватало. Выйдя из помещения, мер собирался уже направиться в свои покои, отправив вышедшего с ним некроманта за Ларесом, но остановился в тёмном углу. В конце концов, едва ли не каждую неделю тот или иной ученик нарывался на порку — обычное наказание за игнорирование правил, — но сейчас эльф замер в темноте. Он видел, как мальчишку тащат к лекарю, слышал, как его крики, стоны отражаются от каменных стен, разливаясь едва ли не по всему замку. Маннимарко только глухо выругался, ловя себя на мысли, что только что, возможно, совершил небольшую промашку — молодой организм ещё не восстановился толком от утреннего ранения, как на него посыпались новые от плети. Никто не врал, учеников действительно хранили и оберегали, даже когда молодняк всё же нарывался на наказания, те были щадящие, чтобы сильно не калечить будущих членов Ордена. Только вот никто из учеников или опытных магов ни разу не осмелился огрызнуться или предъявить претензию Маннимарко. Однако Халион глупо осмелился. Некромант искренне не понимал, из-за чего взбунтовал юноша — тому дали шанс избежать наказания, а задания Маннимарко и не стал бы усложнять вовсе. Зачем ему это, если эльфу всего лишь была интересна реакция юноши на саму идею? Реакция оказалась чересчур бурной, а некромант терпеть не мог, когда кто-то перечит и распускает язык. Уже идя в сторону своих покоев и натягивая плащ на крепкие плечи сильнее, альтмер неохотно пришёл к выводу, что и его же реакция на дерзость мальчишки оказалась весьма неожиданной и чересчур резкой, а сам полукровка, благодаря своему длинному языку и стараниям самого эльфа, теперь ко дню экзамена с постели точно не поднимется.***
Данмерка, видевшая Халиона ещё утром, опешила и замерла, когда стонущего юношу с исполосованной багровыми бороздами спиной, покрытой и кровавыми разводами, внесли в лазарет и положили на кушетку. Под самое утро таких сюрпризов она никак не ожидала. Мальчишка захлёбывался криками, стоило прикоснуться к разорванной коже, но выбора не оставалось, кроме как воспользоваться успокаивающими чарами, под действиями которых юноша провалился в спасительный сон. Организм Халиона окончательно истратил свои силы. Эльфийка, быстро обработав рваные раны, вытерев кровь, вымыла руки и положила ладони на неповреждённые участки кожи. Послышались слова, слетевшие с чёрных тонких губ, а под аккуратными ладонями появилось тусклое свечение. Выхода не оставалось, для мальчишки эти ранения оказались куда более опасными и серьёзными, чем можно было ожидать. Слишком медленно, будто нехотя, края ран начали стягиваться, а дыхание парнишки стало более размеренным. Данмерка протяжно выдохнула, когда раны более-менее затянулись, оставляя совсем свежие шрамы. Отойдя к другому столу, она растянула на том чистую ткань и, обработав её лечебными мазями, положила на голую спину Халиона. Положив сверху на белую ткань легкое одеяло, чтобы мальчишку не продуло сквозняком, эльфийка села на стул рядом. С такими ранениями ученики поступали часто, но лекарь не ожидала увидеть Халиона, который ещё утром сидел у неё в лазарете, фыркая от запаха спирта и выпивая позже весь мятный чай. Солнце лениво восходило, затапливая своими лучами лазарет и освещая две спящие фигуры — глубоко дышащего полуэльфа, веки которого подрагивали во сне, и данмерки, свернувшейся в клубочек в кресле в углу.