Две недели спустя
Хруст снега под ногами казался оглушительно громким на фоне умиротворяющих звуков спящего зимнего леса. Всё вокруг было залито солнечными лучами, поэтому снег ярко блестел на солнце, слепя глаза. Халион потирал ладони в перчатках друг об друга и едва заметно подрагивал от холода, но возвращаться в замок он пока что не планировал. Тёплый плащ с меховым воротником всё же не позволял окончательно окоченеть и надёжно защищал шею и плечи. Юноша поднял глаза, выискивая взглядом светло-оранжевую шерсть, что мелькнула неподалёку в густых кустарниках, сразу же исчезая за высокими сугробами. Сенч уже битый час гонял, кажется, одного и того же зайца по кругу, чем повысил настроение своему хозяину. Когда тигр наконец выбежал из леса, перепрыгивая высокие сугробы и неся в зубах жирную тушку, Халион широко улыбнулся, щуря глаза. Мальчишка потрепал Хлидара по лохматой голове, и тот, словно обычная домашняя кошка, громко заурчал и мгновенно подстроился под шаг своего хозяина. Скоро показались шпили высоких башен замка, и некромант ускорил шаг. Возле входа неподвижно стояли уже знакомые дремора, окинувшие мальчонку цепким взглядом. Уже внутри самого замка, стянув плащ, Халион, кинув взгляд на отряхивающегося от осевшего на шерсти снега сенча, в зубах которого была зажата тушка зайца, направился прямиком в свои покои, прислушиваясь к цоканью когтей Хлидара. Стояла почти гробовая тишина — лишь редкий шорох одежд или стук каблуков разносились по коридорам и пустующим залам: практически всех некромантов отправили на очередные поиски древних и могущественных артефактов, сила которых окажется в дальнейшем поглащена Главой Ордена, на задания и встречи с союзниками. Лишь несколько некромантов остались в замке, среди которых был и Халион. За прошедшие две недели он заметно помрачнел и похудел, сапфировые глаза потускнели, да и сам мальчишка теперь напоминал одну сплошную грозовую тучу, из которой порой вырывались яркие яростные молнии, задевающие окружающих. Пожалуй, лишь Марсель и Морохир видели, насколько тяжело юноше было за это время, поэтому, в отличие от тех, кто раздражённо фыркал в сторону хмурого мальчишки, они только опускали глаза или же осторожно дотрагивались до плеча юноши, пытаясь показать, что тот не один, и рядом есть те, кто готов его поддержать. После проведённого ритуала Маннимарко окончательно пришёл в себя спустя неделю с лишним. Встретившись с обеспокоенным взглядом широко распахнутых глаз сидевшего рядом с ним полукровки, альтмер первым делом, скорее, инстинктивно, нежели намеренно, схватил юношу за шею, притягивая к себе и всматриваясь в лицо болезненно зажмурившегося Халиона. Будто бы осознав, кто перед ним, альтмер медленно разжал пальцы и позволил юноше быстро отстраниться и подняться с постели. Никто из них не произнёс ни слова. Эльф с безразличным лицом с трудом поднялся, успешно делая вид, что никого, кроме него самого, в спальне нет, и, покачиваясь, прошёл в купальню. Оскорблённый подобным отношением и ошарашенный Халион накинул на рубашку мантию и покинул покои эльфа, на выходе попросив Велезара позвать лекаря. Дремора, на удивление, даже не хмыкнувший в ответ, только кивнул. Даже спустя четыре дня юноша хмурился и поджимал губы, стоило некромантам поблизости начать судачить. Слухи ходили разные, но все они сводились к одному — не без того эксцентричный альтмер стал ещё более странным, и теперь он не покидал свои покои в светлое время суток, отдавая предпочтение ночи. Кто-то из молодых некромантов, решив впечатлить своих товарищей, с загадочным видом поведал навострившим уши братьям и сёстрам, что Маннимарко он видел, но поздно ночью, когда все коридоры и залы были залиты кромешной тьмой. Халион хотел было повернуться и хмыкнуть насмешливо, но юный босмер произнёс одну деталь, которую знать, по идее, не мог. Молодой эльф не смог уснуть в ту ночь и решился пройтись по замку, но, как по закону подлости, именно в эту ночь из своих покоев вышел и Господин. Альтмер, на ладони которого горело голубое пламя, а извивающиеся языки плясали между его пальцев, беспечно прогуливался по ночному и спящему замку, но стоило босмеру замешкаться и издать едва слышимый шорох, как старший некромант повернулся, опасно сверкнув ярко-голубыми глазами, светящимися в темноте и напоминающие, скорее, глаза самой настоящей нежити, нежели глаза альтмера.***
Халион отхлебнул из кружки горячего молока и вновь вернулся к поеданию пшеничной каши, как неожиданно рядом с ним на скамью сел Морохир, хлопнув мальчишку по плечу. Юноша поморщился: после длительного перерыва мышцы по окончании утренней тренировки нещадно болели, что несколько нервировало. — Привет, — буркнул Халион. — Что, до сих пор дуешься? — Морохир внимательно оглядел юношу и потянулся за своей порцией каши. — Я ни на шаг не отходил от него, опасаясь, что ему вот-вот хуже станет, но первое, что я получаю, стоило ему прийти в себя, — синяки на шее. Конечно, я не в обиде. Морохир замер с ложкой в руке и, немного погодя, всё же отложил столовый прибор, поворачиваясь к, на первый взгляд, беспечно поедающему завтрак мальчишке. — Халион, ты видел его в том состоянии, в котором видели его немногие, — чётко, но достаточно тихо проговорил альтмер. — Ты что, реально не понимаешь? Он не хочет выглядеть слабым перед кем-то, но при тебе он именно таковым и был, вот и злится теперь. — Ну и зачем тогда он вообще приказал, чтобы я явился на этот ритуал? — с глухим рыком произнёс Халион, на всякий случай оглянувшись, чтобы убедиться, что никто из завтракающих некромантов не подслушивает их разговор. Морохир пожал плечами, потянувшись к кувшину с молоком. — Я-то откуда знаю? Ваши… отношения только вас касаются. Халион поперхнулся. Лишь отпив намного много и дождавшись, когда горло перестанет саднить, он тихо что-то буркнул себе под нос. Морохир на чужое бурчание не обратил ровным счётом никакого внимания. — Ты ведь видел наших волков или сенчей, когда те ранены? — продолжил он между тем. — Они прячутся от людей, если ранены, рычат, стоит к ним подойти. Маннимарко никогда никого к себе не подпускал, даже если его раны были очень серьёзными. Он самостоятельно их залечивал, порой я или Ларес оказывались поблизости, но и тогда он злился. Закончивший завтрак мальчонка отодвинул от себя пустую тарелку. Он подпёр кулаком подбородок и теперь внимательно вслушивался в каждое слово бывшего наставника, внешне оставаясь совершенно отстранённым. — Вообще, — сменив тон, произнёс альтмер. — Я не об этом хотел поговорить. Господин приказал, чтобы ты возглавил группу некромантов во время вылазки. Халион дёрнулся и удивлённо посмотрел на эльфа, вскинув брови. Маска безразличия сразу же слетела с его лица. — Мне возглавить? Но я ни разу ещё не был лидером группы, а как же ты? — У меня другие дела, — слегка улыбнувшись, сказал Морохир. — К тому же он просил тебя зайти к нему. Он внизу, там же, где был проведён ритуал. Дорогу найдёшь? Халион хмыкнул и кивнул, после чего нервно облизнул губы и встал из-за стола. — И, Халион, — окликнул его эльф юношу, из-за чего парнишка остановился и обернулся, вскинув вопросительно бровь. — Перестань уже из себя рассерженного тролля строить, к тебе не то что сесть за стол — подойти боятся. Халион заметил краем глаза движение и копошение сбоку и повернулся к завтракающим некромантам, что, как один, смотрели чётко на него, но, встретившись с холодным взглядом своего собрата, сразу же уткнулись обратно в тарелки. В иной ситуации мальчонка смутился бы излишнего к себе внимания, однако сейчас он лишь глубоко вздохнул и, передёрнув нервозно плечами, направился к выходу из зала. Отовсюду слышалось рычание, разбавляемое скрежетом острых когтей, — стражи, как обычно, несли свою службу, выискивая выбравшихся из камер пленников и запугивая тех огромными клыками и облезшими мордами, с которых свисали куски кожи. До ушей вышагивающего по тёмным коридорам некроманта долетали стоны и крики, потому он пытался не задерживаться и вскоре уже достиг нужной двери. Приложив ладонь к потрескавшейся деревянной поверхности, полукровка несмело толкнул дверь. В помещении было всё так же тускло и мрачно — в конце концов, альтмерам не требовалось много света, чтобы чётко видеть, чего нельзя было сказать о мальчонке, который попросту и не заметил мера поначалу. Тот лишь через мгновение вышел из тени, вырывая из груди приспешника удивлённый вздох. Маннимарко прохаживался из стороны в сторону, покручивая два клинка между пальцами, из-за чего они со свистом рассекали воздух. Эльф был лишь в одних тренировочных брюках, его белоснежные волосы были собраны в низкий хвост, из-за чего можно было рассмотреть крепкие плечи и спину, поблёскивающие от пота и исполосованные белыми линиями. Халион скользнул взглядом ниже, к пояснице, на которой, казалось, и места живого не было: старые шрамы были перекрыты новыми, совсем свежими, которые, видно, альтмер получил месяц-два, от силы. Эльф между тем повернулся, всматриваясь куда-то в пол, и мальчишке открылся уже вид на вздымающуюся грудь и крепкий живот с такими же белыми шрамами и пятнами — следы содранной целыми кусками кожи. В голове сразу же всплыло яркое воспоминание, в котором эта самая грудь представляла собой огромнейшую гематому с чёрными выпуклыми полосами и жутким темнеющими пятнами. Халион отвлёкся, потому, вынырнув из своих мыслей, Маннимарко он уже не увидел. Юноша чуть шире приоткрыл дверь, надеясь увидеть эльфа в другом конце помещения, но, стоило ему прижаться к прохладной двери, как та распахнулась. От неловкого падения парнишку спас сам мер, который схватил приспешника за шкирку и рывком поднял, заставляя того встать ровно. Мальчишка потупился, ощутив, как зарделись его щёки. Эльф ничуть не удивился, увидев Халиона, которого заметил сразу же, стоило тому приоткрыть дверь. Альтмер скользнул по фигуре в тёмной мантии спокойным взглядом, прежде чем отдалиться от полукровки. Юноша же пытался проморгаться, чтобы хоть как-то привыкнуть к местному освещению. Он уязвимо вздрогнул от звона брошенных на стол клинков и уставился на мера, взявшего в руки кубок и присевшего на край стола. Глаза его отливали привычным золотом. Парнишка слегка нахмурился, бесцеремонно разглядывая эльфа, выискивая хоть малейшие признаки того, что перед ним стоит уже самый настоящий лич, но, так ничего особого и не заприметив, за исключением, бледных губ, что местами потрескались и слегка кровили, юноша опустил глаза. То, как дрогнули чужие губы, он не заметил. — Смотреть столь пристально не слишком-то и вежливо. Юноша глянул в глаза эльфа из-под нахмуренных бровей. — Вы просили зайти. Отпив из кубка и отвернувшись от мальчишки, Маннимарко выдохнул хриплый смешок, немало обескуражив мальчонку. — Что? Что смешного? — На твоём месте я бы всё же убил, пока был шанс, — с привычной вызывающей ухмылкой произнёс он. Юноша сложил руки на груди. — О чём вы? — Дурачка будешь из себя строить? Тебе не идёт, — не стирая с лица ухмылки, эльф лениво моргнул и склонил голову к плечу. Халион отвёл взгляд и отвернулся. Он прекрасно понимал, о чём говорит альтмер, но, в силу присущей ему вредности и не утихшей обиды, отвечать не собирался. — Неужели даже мысли подобной не возникло? Мальчишка с трудом удержался от того, чтобы не поморщиться. — Даже если и возникло, то что с того? — немного осмелев, Халион вскинул одну бровь и подошёл ближе. — Я — не вы, если вы позволяете себе рисковать своей жизнью и можете напасть на пребывающего без сознания человека, то я разочарован. — Так вот оно в чём дело? — притворно удивился альтмер. — Я-то думаю, почему ты себя как обиженная девица ведёшь. Всё же признаёшь, что беспокоился за меня? Халион, завидев ещё более широкую ухмылку на губах эльфа, насупился. — Я всё уже сказал вам в нашу последнюю встречу перед ритуалом. Чего вы ещё хотите? — процедил он. — И почему это я — обиженная девица? Маннимарко хмыкнул, но не ответил ни на первый, ни на второй вопрос, окидывая фигуру Халиона беззастенчивым взглядом. — Это не я гонюсь за тем, чтобы стать личём, несмотря на огромный риск! — Халион устало потёр пальцами переносицу, по-прежнему чувствуя на себе взгляд мера, от которого кожа уже начинала местами гореть. — Личём невозможно стать мгновенно, и я им пока что не являюсь, — совершенно ровно проговорил эльф, и взгляд его сделался спокойным. Мальчишка окинул мужчину несмелым взглядом. — «Пока что»? Так вы не стали им? — Важнее было перенести ритуал, я это сделал, пусть последствия его и растянулись почти на две недели. Я ещё не лич, но стану им. — Но говорили, что у вас глаза, как у мертвецов, голубые. Я и сам это видел, — с недоверием произнёс мальчишка. В янтарных глазах мелькнула явная ирония. — Халион, невозможно обрести всё сразу. Во время проведения ритуала моя магия начала видоизменяться, следом начало подстраиваться и тело, ты был свидетелем именно этого, но кто тебе сказал, что эти изменения не продолжают и не продолжат происходить? — В таком случае я не понимаю, почему вы пренебрегли отдыхом в пользу тренировок. Маннимарко опасно стрельнул глазами, слыша глухие нотки недовольства в голосе строптивого мальчишки — подобное и заводило, и раздражало одновременно. — Мне пришлось рядом с вами больше недели просидеть, но, вместо благодарности, я обзавёлся синяками, — договорив, Халион устало выдохнул, словно слова эти дались ему с трудом. Эльф на секунду опустил глаза, после вновь встречаясь с потухшим взглядом сапфировых глаз, под которыми пролегли заметные в тусклом освещении тени. Мальчишку гложила обида, а усталость явственно отпечаталась на его лице. — Пришлось, говоришь? Халион и рта не успел раскрыть — эльф внезапно схватил приспешника за запястье и потянул на себя, но прыткий юноша, не растерявшись, умудрился выдернуть руку из чужой хватки и податься назад. Поначалу Халион и не заметил мелькнувший в янтарных глазах странный огонёк, но стоило Маннимарко оттолкнуться от стола, как мальчишка занервничал и принялся пятиться. Эльф не отпустил бы его руку, если бы сам не захотел этого — юноша понимал это чётко, — но и альтмер, теснивший его куда-то вбок, к его же изумлению, не выглядел разъярённым. В медовых глазах плескался азарт вперемешку с нехорошим весельем, в то время как выражение лица старшего некроманта оставалось совершенно бесстрастным. Не сводя глаз с лица Маннимарко, Халион медленно и осторожно отступал, предчувствуя что-то недоброе, но, уперевшись ногами в нечто твёрдое позади себя, невольно опустил глаза и полуобернулся. В это же мгновение, воспользовавшись тем, что приспешник отвлёкся, Маннимарко, изогнув губы в кривой улыбке, толкнул мальчишку в грудь. В глазах Халиона потемнело, а его самого замутило, когда он ударился головой о стену, потому от него ускользнул момент, когда его полностью уложили на жёсткую поверхность софы и нависли сверху. Полукровке приходилось лишь жмуриться болезненно, прикладывать ладонь к больному месту и тихо стонать сквозь стиснутые зубы. — Ты сам виноват, — горячо шепнул Маннимарко на ухо мальчишке, сразу же обхватывая губами мочку и слабо её прикусывая, после поднимаясь к хрящику и обводя тот кончиком языка. Халион только через несколько минут смог открыть глаза. Никакого удовольствия действия эльфа ему не приносили: его по-прежнему подташнивало, а тупая боль в затылке раз за разом напоминала о себе, поочерёдно вспыхивая и угасая, поэтому он попытался обеими руками отстранить от себя Маннимарко. Альтмер действительно отвлёкся и посмотрел на мальчишку под собой, как на душевнобольного. Он проворно перехватил тонкие кисти полукровки, заводя их тому за голову, после чего замер, словно чего-то выжидая. Пусть и не сразу, но боль в затылке и тошнота начали отступать, и лишь тогда пришедший в себя Халион уже не на шутку испугался и заёрзал под крепким телом, судорожно хватая ртом воздух. Маннимарко некоторое время молча наблюдал за попытками мальчишки высвободиться из хватки и оттолкнуть его, но только настоящий животный страх в широко распахнутых сапфировых глазах, зрачки которых расплескались по всей радужке, заставлял его медлить. Когда Халион, видно, осознав, что деваться ему некуда, замер, альтмер склонился ближе, ощущая мелкую дрожь, что охватила юное тело. Сам юноша видел, что альтмер отчего-то бездействует, поэтому вскинул на него загнанный взгляд, когда тот всё же подался к нему ближе. Маннимарко же, мазнув по аккуратной шее, на которой в бешеном ритме билась жилка, помутневшим взглядом, припал к приоткрытым губам своими, вынуждая мальчишку подавиться воздухом. Эльф целовал неспешно и аккуратно, что немало удивило Халиона, который не сразу, но постепенно начал расслабляться и даже кротко отвечать, идя на поводу у чужих желаний. Эльф прикусил нижнюю губу мальчишки, смачно зализывая укус, а после принимаясь обводить языком контуры чужих губ. Он глубже проник в чужой рот, сплетая свой язык с языком Халиона, когда внезапно послышался приглушённый и практически неслышный стон. Стоило мальчишке осознать, какой звук вырвался из его горла, как он смутился, густо краснея и отстраняясь от эльфа. Тот, заметив смущение мальчишки, сдержанно, но при этом мягко улыбнулся уголками губ, чем огорошил юношу, и прижался своим лбом ко лбу мальчонки, ловя оседающее на губах горячее и сбившееся чужое дыхание. Когда он спустя пару минут вновь вовлёк отдышавшегося и раскрасневшегося Халиона в новый поцелуй, тот оказался уже более жадным и напористым: они сталкивались зубами, пытались перехватить друг у друга инициативу, покусывая и до боли оттягивая тонкую кожу, и альтмер с усмешкой сквозь этот поцелуй заметил, насколько быстро к нему привык полностью под него подстроившийся Халион. Маннимарко дал возможность мальчишке как следует оторваться, но лишь затем, чтобы отвлечь того от последующих действий, которые запросто могли бы ещё пуще смутить юношу. Пока Халион, который уже ловчее ласкал рот альтмера языком, вымещал все свои эмоции, тревожа старые ранки, слизывая и пьянея от выступавших капель альтмерской крови, Маннимарко отпустил чужие запястья и той же рукой скользнул ниже, забираясь под тёмную мантию. Он быстро справился с завязками и пуговицами и распахнул чёрное одеяние, края которого разлетелись в стороны, открывая взору тонкую хлопковую рубашку. Эльф, пододвинувшись чуть выше, не разрывая влажный и пылкий поцелуй, приподнял Халиона, стягивая с него мантию окончательно. Мальчишка, наконец осознавший, что творит альтмер, с трудом оторвался от мокрых губ эльфа. — Ты что… подожди… — начал он, но альтмер, рванувший с силой за ворот рубахи, из-за чего белая ткань с треском разошлась, заставил дёрнувшегося юношу едва не подавиться словами. Порывистыми движениями эльф стянул то, что осталось от рубашки с чужих плеч, и уложил мальчонку обратно, вновь целуя распухшие и покрасневшие губы, словно заставляя забыть о грубых и резких движениях и вовлекая в водоворот тягучих и сладостных ощущений. Юноша, почувствовав, что его руки свободны, сам начал скользить ладонями по плечам, бокам и спине эльфа, очерчивая контуры напрягшихся и перекатывающихся под кожей мышц, ощупывая рёбра пальцами и дурея от сокрытой в чужом натренированном теле силы. Его вело от запаха альтмера, что окутал плотным коконом тело мальчонки, от жара, что пропитал воздух, от мысли, что касается его сейчас тот, кого считают убийцей и садистом, имя которого боятся произносить вслух. Вопреки всему, вместо кровавых разводов на взмокшем юном теле эти руки оставляли за собой тепло и рои мурашек, дарили удовольствие, от которого хотелось лишь подаваться навстречу и выгибаться до хруста костей. С трудом между поглаживаниями полукровка понял: всё шло именно к этому, к тягучим и грубоватым ласкам, от которых в груди разливается тепло, сердце набирает обороты, а внизу живота сворачивается жаркий клубок. Маннимарко тем временем провёл ладонью по груди мальчишки, намеренно задевая затвердевшие соски, опустился к подтянутому животу, сильно надавив на низ и мазнув ногтями по коже. Халион заскулил и спрятал стыдливо лицо в шею эльфа. Возбуждение накрыло его с головой, и он, ощутив особенно явственно приятную тяжесть в паху, выгнулся навстречу крепкому телу и рукам альтмера. Заметив это смущение, Маннимарко слегка усмехнулся и, запечатлев невинный поцелуй на остром подбородке мальчишки, припал губами к его груди, начал спускаться вниз, оставляя мокрую дорожку после своих губ, слегка прихватывая кожу зубами и втягивая её в рот. Халион крепко зажмурился, изогнув губы и сильнее выгнувшись в спине. Альтмер принялся распускать шнуровку на чужих брюках. Стоило расправиться с ней, как он потянул ткань вниз, сдёргивая вместе с тем и сапоги, что с грохотом упали на пол. Мальчишка крупно задрожал, чуть придя в себя от тронувшей кожу прохлады, и попытался скрыть наготу, вставший, влажный от смазки член, согнув ноги, но эльф ловко нырнул между ними, заставив юношу сжать свою талию коленями. Халион смотрел испуганно, отчего напоминал маленького зверька, попавшего в капкан. Неслышно фыркнув, мер отстранился и сел перед мальчишкой, поглаживая большими пальцами острые коленки. Халион напрягся. Страх его эльф ощущал уже кожей. Отношений с мужчинами у мальчишки не было, и Маннимарко понял это ещё, когда впервые приблизился к нему вплотную в их первую встречу в библиотеке. Возможно, юноша и бывал с девами, однако невинность его ощущалась ярко и отчётливо, забивала ноздри, как аромат лучшего пряного вина. Такое хотелось взять, присвоить себе, распробовать. Халион, глубоко дышащий и стыдящийся посмотреть на завозившегося с чем-то эльфа, что удобно устроился у его согнутых ног, весь издёргался и готов был уже подняться с софы, как почувствовал вдруг влажный палец, проникающий в его тела. Юноша округлил от шока глаза и попытался сдвинуться, но Маннимарко настойчиво и жёстко притянул его обратно, с силой сжав бедро. Потребовалось немало времени на подготовку, и всё это время Халион ужом выкручивался, лишь бы холодные и мокрые пальцы внутри перестали доставлять невыносимый дискомфорт, пытался свести ноги, но ему не позволяли это сделать, потому он болезненно мычал и шипел, в то время как Маннимарко упорно продолжал растягивать тугие мышцы. В какой-то момент эльф всё же задел чувствительную точку внутри, и сквозь острую боль тело словно прошило электрическим разрядом. Халион, первоначальное возбуждение которого потухло за завесой боли, впервые простонал громко и настолько сладко, что Маннимарко, успевший избавиться от сапог, рыкнув, резким движением сдёрнул с себя брюки. Он навис над изогнувшимся дугой мальчишкой, вжимая его тело в твёрдую поверхность софы собой. Юноша, опьянённый новыми ощущениями, несмело запустил пальцы в белоснежные волосы, нащупывая кожаный шнурок и под одобрительный взгляд стягивая тот, отчего длинные пряди рассыпались по мускулистой спине и крепким плечам. Пока альтмер пристраивался и медленно входил в горячее нутро, Халион пытался сдержать дрожь и желание соскочить с возбуждённой плоти эльфа, и, чтобы хоть как-то облегчить охвативший его дискомфорт при проникновении, он приподнял таз и обхватил поясницу Маннимарко ногами. Стоило тому войти на всю длину, как Халион резко и рвано выдохнул. Эльф замер, давая полукровке хоть немного прийти в себя. Где-то в районе ключиц чувствовалось его обжигающее дыхание, в то время как дыхание мальчишки сбилось окончательно, а сам он боялся шевельнуться. Поначалу движения эльфа ничего, кроме жгучей и пронизывающей боли, не приносили. Халион старался расслабиться, но выходило из рук вон плохо, поэтому он не пытался более ничего предпринять и лишь ловил ртом воздух, болезненно вскрикивая и вздрагивая при особо глубоких толчках и резких движениях. В глазах его застыли слёзы. Маннимарко было нелегко: он готов был уже начать вколачиваться в гибкое тело под ним, наплевав на неудобства и боль мальчишки, но что-то не позволяло ему поступить именно так, поэтому он по мере сил был осторожен. Лишь почувствовав, что Халион под ним худо-бедно, но начал расслабляться, а боль, судя по тягучим и чувственным стонам, — сменяться непривычным для мальчонки наслаждением, эльф чуть приподнялся и ускорился, входя глубже, сильнее. Широкие ладони устроились на бёдрах юноши, и Маннимарко не смог оставить без внимания клеймо: он обвёл пальцами выпуклые линии, задевая кожу ногтями и внимательно следя за реакцией приспешника. Тот непроизвольно вскинул бёдра, будто бы пытаясь получить от чужих рук больше ласки, чем вызвал на альтмерских губах довольную ухмылку. Надавив ладонями на внутреннюю сторону бедёр Халиона, тем самым разводя стройные ноги чуть шире, Маннимарко приподнял таз мальчишки выше, входя уже совершенно под другим углом. С каждым толчком из горла полукровки вылетали непристойные стоны, от которых у эльфа голова шла кругом. Чуть замедлившись, Маннимарко медленно, даже лениво поцеловал Халиона, уперевшись руками по обе стороны от его головы, и поцелуй этот казался особенно сладостным и опьяняющим — когда эльф неспешно и явно без охоты отстранился, мальчишка потянулся за ним, стремясь продолжить столь приятную ласку. Но, смотря из-под полуприкрытых век на своего приспешника, Маннимарко лишь неумолимо приподнялся выше, и уже через секунду мальчишка выгнулся в ответ на сильный толчок, выбивший из его груди скупые остатки воздуха. Халион прикрыл глаза, доверчиво цепляясь пальцами за шею альтмера, растворяясь в приятных импульсах и покусывая губы от удовольствия до крови, которую эльф во время коротких, совсем мимолётных поцелуев жадно слизывал. Полукровка чувствовал, как дрожат его собственные пальцы, как бусинки пота скатываются с чужой крепкой спины на его живот, как его обжигает жгучим удовольствием от каждого толчка. От порывистых движений альтмера над ним его член тёрся о влажную кожу — о свою и чужую, — поэтому достаточно скоро Халион излился себе на живот, пачкая в своём семени грудь и живот Маннимарко. Его вскрик на пике наслаждения растворился в глубоком поцелуе, в то время как под закрытыми веками вспыхивали одна за другой яркие и ослепительные искры. Сквозь этот поцелуй альтмер низко рыкнул, ощутив, как сжимается вокруг его члена колечко мышц, и подался ближе к разомлевшему и устало отвечающему на ласки мальчишке. Между их животами теперь было влажно и липко, но ослабевшему Халиону хватило сил лишь на то, чтобы вымученно застонать и сжать плечо эльфа, побуждая того приподняться — несмотря на негу, накрывшую его с головой, было неловко, что альтмер, ничуть не смущённый тем, что на теле его поблёскивают перламутровые разводы, прижимается теснее, буквально вдавливает полукровку в софу. И Маннимарко отстранился. Оторвался от горячих и влажных губ мальчишки, поднялся чуть выше, но далеко не по молчаливой просьбе приспешника. Эльф уверенно, бесцеремонно расцепил стройные ноги на своей пояснице, подхватил их под колени и развёл шире, держа на весу и принимаясь уже нещадно вбиваться в растянутое и покрасневшее отверстие, смотря помутневшим взглядом на покачивающееся в такт его движениям тело. Мальчишка с трудом разлепил веки, с силой закусил губу. Сквозь плотную пелену перед глазами он разглядел эльфа — взмокшего, растрёпанного, со следами юношеского семени на вздымающейся груди и напряжённом животе, сильного, — и не без усилий сдержал в себе вздох восхищения. Уже через несколько минут, навалившись сверху, с прокатившимся по открытому и влажному горлу Халиона рыком альтмер кончил глубоко в мальчишку. Он позволил себе расслабиться, снова прижаться к ещё подрагивающему от пережитого острого удовольствия телу полукровки, из которого так и не вышел, опаляя кожу того своим дыханием. Халион, ощутив вес тела эльфа, исходящий от него какой-то убаюкивающий жар, горячее семя в себе, смолчал, — губы его слиплись, а мысли все растворились. Вслушиваясь в хриплое дыхание Маннимарко, он изнурённо обнял его за плечи, принимаясь медленно обводить кончиками пальцев выпуклые шрамы на обжигающей коже. На место всех переживаний, страха, неловкости пришло полное умиротворение. Впервые за долгое время.