***
Сиреневая дымка висела под самым потолком небольшой комнатки, а резкий и въедливый запах ингредиентов забивал лёгкие. Мальчишка, сморщив нос, со знанием дела перебирал тёмные закупоренные флаконы и миски с ингредиентами, стоящие на самой верхней полке высоченного стеллажа, опасно балансируя на хлипкой деревянной лестнице. Пронзительный скрип вынудил его ускориться — Халион схватил две миски и спрыгнул на пол, сразу же уходя в сторону. Обернулся он на уже упавшую с грохотом лестницу, что подняла клубы пыли в воздух. Юноша дёрнул уголком губ и, проклиная в уме треклятую лестницу, подошёл к алхимической лаборатории, ставя миски на каменную поверхность, на которой уже были разбросаны и кусочки грибов, и пучки трав, а подальше, совсем на краю, стояла ёмкость с пантами. Халион засучил рукава и под звуки бурлящей на огне жидкости, принялся измельчать шляпки грибов, что в свете свечей и магического шара, переливающегося всеми оттенками зелёного спектра, казалось, были покрыты брызгами крови. Прибывший четыре дня назад в убежище Маннимарко гость вынужден был задержаться — поднявшаяся метель, разумеется, не была помехой для могущественного вампира, однако лошадь его, видно, испугавшаяся непогоды, попросту отказалась выходить из стойла. Верандис, собравшийся и закутанный в плащ, хотел было уже применить чары, чтобы успокоить кобылу, как вдруг выросший за его спиной некромант оглядел обеспокоенных лошадей в стойле безразличным взглядом и, выдав: «Ты ведь никуда не торопишься, верно?», вернулся бесшумно в храм. Наблюдавший за этим Халион, привалившийся спиной к стене, ничуть не удивился тому, что вампир, постояв пару мгновений, словно колеблясь, последовал за другом. Сам же мальчонка, несмотря на режущие кожу острые снежинки и ледяной ветер, забирающийся под тонкую рубашку и мантию, прошептал неслышно слова заклинания — со взмахом руки полукровки вокруг стойла закружились всполохи, образовавшие полупрозрачный барьер. Лошади, намеревавшиеся встать на дыбы и переломить хлипкие доски, мгновенно начали успокаиваться. Только лежащий в самом дальнем углу Ваал, всё это время не издавший ни звука и ни разу не пошевелившийся, приподнял голову, смотря своими глазами-огоньками прямо на юного некроманта. Стоило только лошадям в стойле успокоиться, как конеподобное создание снова уложило массивную голову на землю, меланхолично глядя пустым взглядом перед собой. Халион, лишь убедившись в том, что лошади успокоились, а пугающий питомец старшего некроманта не испепеляет его более взглядом, устремился внутрь храма. Поначалу мальчонка не знал, чем себя занять. Он шатался по коридорам, натыкаясь на редких дремора, которые перетаскивали какие-то тяжеленные на вид ящики, сундуки с места на место, либо же молча возвышались высоченными изваяниями в коридорах, охраняя отдельные помещения. Таким образом, шатанием по катакомбам, Халион выяснил, где Маннимарко прячет своих особых по всем параметрах мертвецов, обладающих и неимоверной силой, и иммунитетом к магии, а позже, ближе к обеду, обнаружил и самого эльфа в компании Верандиса. Юноша неслышно подкрался и выглянул из-за стены, почти что сразу прячась обратно — яркая вспышка света ослепила его, вырвалась из помещения, осветив коридор. Привалившийся к стене Халион, крепко зажмурившийся и уже считавший белые пятна под веками, расслышал приглушённую ругань. Ругался Маннимарко, причём настолько свирепо, что мальчишка, ранее не слышавший из уст старшего некроманта за раз столько бранных, пусть и на альтмерском языке, слов, поспешил унести ноги прочь. Отчего-то он был уверен, что, заметь его сейчас рычащий некромант, — попадёт и ему. Впрочем, полукровка понятия не имел, что приключилось между эльфами и почему яркая полоса света вырвалась из дверного проёма, но оказался он в уже привычном помещении с горящим очагом, наполненном запахами бумаг, чернил и дерева, на удивление, быстро. Маннимарко вернулся лишь спустя несколько часов, принеся с собой запах гари. Лицо его было бледнее, чем обычно, глаза полыхали злобой и недовольством, а тёмно-серый камзол местами и вовсе был прожжён. Сидящий в кресле и склонившийся над фолиантом Халион от удивления при виде мрачного эльфа в столь странном виде потерял дар речи. Маннимарко, впрочем, и дела не было до реакции мальчишки — он, бросив на полукровку короткий взгляд, словно юноша был лишь элементом интерьера, направился в соседнюю комнату, расстёгивая по пути испорченный камзол. Халион не рискнул издать и звука, когда эльф, переодевшийся, но по-прежнему чем-то раздражённый, вышел из комнаты и остановился в центре, принявшись закатывать рукава рубашки. Мальчонка разглядел ожоги на бледных ладонях и, отведя глаза в сторону, сглотнул. Видно, очередной эксперимент окончился неудачей. Юноша прикрыл фолиант и, прижав тот к груди и поднявшись с кресла, уложил книгу на стол эльфа, задержавшись у того. Он задумчиво обводил потёртые края трактата кончиками пальцев, когда Маннимарко отстранённо проговорил: — Займись чем-нибудь дельным. Ахрон проводит тебя до алхимической лаборатории, если пожелаешь. — Но… уроки ведь… — всё же рискнул озвучить свою мысль юноша, но альтмер остановился в дверном проёме и медленно обернулся. — Не сейчас, Халион. Халион не успел и рта раскрыть, как эльф испарился, словно его и вовсе здесь не было. Лишь поняв, что Маннимарко и впрямь чересчур занят, и мысли его никак не занимают заботы мальчонки, юноша, пусть и не сразу, нашёл демона, в итоге, проводившего его в лабораторию. Юноша настолько освоился в просторном помещении с кучей ингредиентов, книг, что напрочь позабыл обо всём вокруг. Потеряв счёт времени, он смешивал ингредиенты, рассчитывал пропорции и варил яды, не покидая лаборатории. Мальчонка весь пропах травами и пахучими ингредиентами, но упрямо продолжал возиться со всем, что попадалось под руку, вчитываться в мелкие строчки книг по алхимии до боли в глазах. Не раз полукровка и обжигался, и ненароком вдыхал едкие пары, после чего долго откашливался и морщился, но после, придя в себе, продолжал свою работу. Увлечённо измельчая шапки грибов, он не сразу услышал, как в лабораторию кто-то вошёл. Халион обернулся, лишь когда раздался грохот. Возле стола, что стоял у покрытой влагой стены, возвышался Ахрон, с интересом глядящий на юношу, волосы которого выбились из пучка и прилипли ко лбу и вискам, а рубашка на спине пропиталась потом. Демон отступил от стола, на котором оставил целую стопку толстых книг в разноцветных потрёпанных переплётах. — Видно, зельеварение тебе по душе, раз ты не вылезаешь из этой пещеры. — Это увлекательно, — мальчишка, чуть помедлив, сбросил измельчённые шапки грибов в небольшую ёмкость и полностью развернулся к демону, отряхивая ладони. Сейчас, когда удивительно умиротворяющую атмосферу нещадно разрушили, раскрошили в пыль, все тяжёлые мысли вновь обрушились на голову полукровки, утаскивая того в тёмную глубокую пропасть. Маннимарко так и не дал ответа — даже стал куда более холоден по отношению к юноше, потому мальчишка и не видел смысла выходить отсюда. Отдал предпочтение одиночеству, что оказалось далеко не губительным — наоборот, спасительным. Демон не мог не заметить, как покрылись задумчивой пеленой глаза полукровки, а движения его замедлились, словно пространство вокруг него внезапно загустело. — Для смертных важен сон, — пробасил дремора, вздёргивая густую бровь. — И еда. Ты причислил себя к богам? Мальчонка вскинул подбородок и разомкнул сухие и потрескавшиеся губы, намереваясь ответить, однако изо рта так и не вырвалось ни звука. Он настолько увлёкся приготовлением различного рода настоек и собственными экспериментами, что и впрямь позабыл о еде — только о воде он не забывал, и то лишь потому, что горло зачастую саднило и пересыхало из-за едких паров. Хмуря брови, он приложил ладонь к животу, ощутив, как заныл и заурчал желудок, после чего, задумчиво покусав губу, обернулся и глянул на подготовленные им ингредиенты. — Ты можешь оставить всё это. Сюда никто, кроме хозяина, не заходит, всё останется нетронутым, — поняв мысль Халиона, произнёс Ахрон. — Но не думаю, что он будет рад такому бардаку, — усмехнулся кривовато мальчонка, отталкиваясь от стола. — И… я сломал лестницу, — добавил Халион. Мальчишка бросил короткий взгляд на сброшенную им ранее, висящую на спинке стула мантию, прежде чем направиться к выходу. — Ему сейчас не до алхимических экспериментов. Они с графом Верандисом заняты иным, — демон вышел вслед за мальчонкой, но тот вдруг остановился и обернулся к возвышающемуся над ним Ахрону. — О чём ты? — Ты ведь привёз сюда необычный камень. Вот они и изучают его совместно, — пожал равнодушно крепкими плечами демон, смотря пугающе холодными глазами на некроманта. — Вот как, — на выдохе произнёс юноша, возобновляя путь. Уже в следующем коридоре их с демоном пути разошлись: у дремора остались какие-то незаконченные дела на поверхности, мальчишка же отправился на поиски еды. Вышагивая по знакомому коридору в направлении кухни, Халион вдруг замедлился, заслышав знакомый голос. Он дошёл до излюбленного помещения, из которого в холодный коридор лились тепло и оранжевый свет. Мальчишка не раз поражался тому, насколько уютно и хорошо было в комнатах, в которых обосновался Маннимарко. Не могло не радовать ещё и то, что эльф позволил юноше быть здесь, в тепле и уюте, среди старых книг и свитков, общество которых полуэльфу всегда было мило сердцу, а также среди интерьера, к которому привык сам альтмер. Халион успел повидать остальные помещения, неубранные, заваленные наполовину камнями, заставленные непонятным и сложным оборудованием, холодные и совершенно нежилые, потому был благодарен старшему некроманту за возможность быть в своей стезе и быть рядом с ним… пусть и сам Маннимарко, кроме бумажной работы, был занят и иными делами. Мальчишка, не успев выйти из-за стены полностью, вдруг застыл на месте, заметив краем глаза Маннимарко, сидящего на краю стола, опустившего чуть голову и сложившего на груди руки. Верандиса Халион не разглядел, однако вампир наверняка был здесь. Мальчонка подался назад. — В этой лаборатории невозможно установить все его отличительные признаки, — раздался голос вампира откуда-то сбоку, и юноша напряг уши, вслушиваясь в переливчатую альтмерскую речь. — Я уже молчу о его происхождении, — полукровка уловил нотки сожаления в голосе графа. — Хочу понаблюдать за ним, — голос Маннимарко звучал отстранённо, глухо, словно мыслями эльф был далеко не здесь. Послышался шорох — видимо, один из альтмеров менял положение, устраиваясь удобнее. — Тебя что больше интересует — оболочка или содержимое? — И то, и другое, — не сразу ответил некромант. — Ты видел и чувствовал шероховатость одной из граней — подобного у других камней нет. — Это так, — согласился Верандис. — Камень растёт. Тебе точно придётся понаблюдать за ним ещё какое-то время. Послышался скрип, и юноша невольно напрягся. К счастью мальчонки, звуки почти что сразу утихли, и полукровка слегка подался вперёд, припадая щекой к холодной каменной стене. — Увеличение камня прямо пропорционально увеличению силы, заключённой в нём, так? — осведомился негромко Маннимарко, и Халион, к своему изумлению, не расслышал в хриплом баритоне привычных высокомерных ноток — лишь искренний интерес, что, видно, переполнял старшего некроманта. Юноша подался к стене сильнее, прижимаясь уже всем телом к той. Он вздрогнул, ощутив холод, что тронул его кожу сквозь до сих пор влажную на животе и на груди рубашку, но, мгновенно спохватившись, сжал плотно губы. — Думаю, так. В данном случае и у меня вопросов куда больше, чем ответов, но, пожалуй, я позволю себе дать тебе один совет, — твёрдо произнёс вампир. — Не используй его для зачарования. По крайней мере, пока что. Кто знает, чем удивит тебя этот камень в дальнейшем. Несмотря на то, что Халион не до конца понимал, в чём заключались опыты эльфов, чего они намеревались добиться, дельность совета вампира он всё-таки оценил, хотя и внутренне уже приготовился, к тому, что вот-вот услышит либо замечание, либо какую-то ядовитую колкость со стороны Маннимарко. Только вот ничего подобного он так и не услышал. Разлившееся молчание ввело мальчонку в тупик, и он откровенно не узнавал альтмера, которого, как он считал, худо-бедно знал. Видно, Верандис и впрямь был ему хорошим другом, к мнению которого некромант всё-таки прислушивался. — Маннимарко? — Да, да. Я услышал тебя, — глухо отозвался некромант. — По правде, меня интересует, чья именно душа заперта в минерале. — Не замечал ранее за тобой столь глубокого интереса к невольным душам, — судя по звуку, Верандис усмехнулся. — Отчего вдруг сейчас это заняло твои мысли? — Нам так мало известно о них, — вполголоса промолвил Маннимарко, и от этой тягучей интонации эльфа у прятавшегося за стеной мальчонки по спине пробежались мурашки. — Что они из себя представляют? — задался вдруг вопросом альтмер, уже через секунду с пылкостью самостоятельно отвечая на него: — Обычные души, заключённые в камни — лишь слабые плазматические сгустки, идущие в дальнейшем в расход… Но это… это нечто иное, — в глубоком голосе слышалось восхищение и воодушевление — слишком непривычно для чужого слуха. — Что-то мне подсказывает, что не справимся мы в одиночку, — нараспев проговорил вампир. — Где взять знания, если их нет ни в умах смертных некогда живших или живущих, ни в трактатах? Повисло тяжёлое и гнетущее молчание, подобное тишине перед оглушительным громом. — Ну уж нет, — внутренности Халиона сжались от той злости, что оказалась вложена в столь короткую фразу. Маннимарко, державшийся до этого и впрямь сдержанно, отчуждённо, вдруг вспыхнул, как факел, и мальчишка, даже на расстоянии, не видя своего Господина, но ощутивший его гнев, был рад тому, что не он находится рядом с разъярённым эльфом. — Ты ведь всегда был в состоянии заплатить, что сейчас изменилось? — кажется, вампира нисколько не страшила злость некроманта — его голос звучал ровно и спокойно, словно в противовес глубокому голосу Маннимарко, в котором невозможно было не расслышать рычащих и клокочущих ноток. Раздался протяжный и хриплый вздох. Мальчонка почувствовал, что воздух, пропитавшийся холодом, теплеет. Гнев эльфа медленно сходил на нет. — С каждым разом цена всё выше. — Ты, как и я, служишь ему, Маннимарко. С этим ты ничего уже не сделаешь, — голос вампира звучал мягко и размеренно. — Мы верные его последователи, и к нам он милостив. Кто ещё может дать тебе ответы на вопросы, касающиеся душ, как не даэдрический Принц, м? Маннимарко промолчал, и юноше оставалось лишь гадать, о чём сейчас думает некромант. Мальчишка чуть громче выдохнул и мгновенно приложил ладонь к губам, ощутив, как сердце его громко бухает в груди. Неожиданно для юноши по помещению прокатился смех, схожий с журчанием горного ручья. — А маленький некромант любопытен, — со смешком в голосе протянул вампир, и мальчонку словно ледяной водой окатило. — Так долго прячется. Халион с силой закусил губу, не обращая внимания на боль. Осознав, что смысла прятаться больше нет, он, по-прежнему терзая тонкую кожицу зубами, вышел к эльфам. На Маннимарко поднимать глаза он откровенно боялся — пусть холод и приутих, но сейчас, стоя на расстоянии десяти шагов от старшего некроманта, юноша вновь ощутил, как его плеч и спины словно касаются невидимые ледяные руки, забирающиеся под влажную ткань рубашки и заставляющие не без того неровное дыхание сбиться ещё сильнее. Рвано выдохнув, Халион глянул на вампира, что расслабленно сидел в кресле, постукивая бледными и тонкими пальцами по подлокотникам, и совершенно открыто улыбался. В его глазах мальчонка не разглядел ни толики осуждения, ни искр злости — Верандиса, казалось, вообще веселила вся сложившаяся ситуация ровно так же, как и увлекала. Халион было решил, что вампир насмехается над ним, однако, повернувшись к гостью полностью, он увидел, что улыбка того была совершенно искренней и даже, казалось, подбадривающей, словно вампир чувствовал состояние юноши, готового провалиться сквозь землю. Верандис никогда не был слеп к мелочам, и потому разглядел страх в синеве чужих глазах настолько же ясно, насколько это, в принципе, было возможно. Оторвав взгляд от полукровки, щёки которого алели, а тёмные пряди, некогда прилипшие ко лбу, вискам и загривку, завились и теперь обрамляли лицо и голую шею, вампир устремил свой взор на Маннимарко, который по-прежнему сидел на краю стола, скрестив руки на груди. Мальчонка же, пусть и опасался глянуть на своего Господина из-за очередного проступка, защиты у графа не искал. Хотя и боялся. Верандис, краем глаза ловя взгляд юного некроманта, улыбнулся шире, не сводя при этом глаз с Маннимарко. Тот изогнул брови, но смотрел на Халиона без злости — та, видно, растратилась полностью во время неудачного эксперимента и последующих разговоров с другом на ряду с остальными эмоциями и их жалкими оттенками. Эльф выглядел теперь несколько уставшим и безразличным ко всему происходящему. Выждав несколько секунд, Маннимарко, расцепив руки на груди, молча двинулся в комнату, служившей спальней. Верандис и Халион переглянулись. Из-за всего увиденного и услышанного полукровка мгновенно позабыл о голоде. — Извините, — буркнул он, морща нос. Граф неслышно хмыкнул и поднялся с кресла, выпрямляясь во весь рост. — Ты, конечно, учудил, но злость его вызвал я, не ты. Не бери в голову. — А он… зол? — неуверенно поинтересовался юноша, и Верандис глянул на него уже с толикой серьёзности в глазах. — Уже нет. Не заметил? Не дожидаясь ответа, вампир бодрым шагом направился прямиком к выходу. Халион встрепенулся и понёсся следом. Кажется, Верандис ничуть не был против компании — он оглянулся и улыбнулся, сбавив шаг. Они вместе поднялись наверх и, помедлив — вампир натянул на голову глубокий капюшон, — вышли на свет. Мальчишка поёжился от холода, но смолчал, обхватывая себя руками и устремляя взгляд на слабо покачивающиеся верхушки сосен и елей на фоне предрассветного неба. Верандис и сам, видимо, не намеревался прерывать столь приятную слуху тишину, но всё же, смотря куда-то в сторону, негромко проговорил: — Ты всю жизнь в Ордене? Мальчишка угукнул, щуря глаза. Солнце только-только начало подниматься над горизонтом, но лучи его, отражавшиеся от сверкающего снега, резанули глаза. — Забрали, когда я был ещё младенцем. Вампир глянул коротко на мальчонку оценивающе. — Раньше некромантов, находящихся подле Маннимарко, было очень и очень мало. — Сколько? — Пятеро-шестеро, — без промедления ответил вампир. — Лишь с недавних пор они начали забирать младенцев, сирот и беспризорников. Сам понимаешь: благодарность за спасение в совокупности с пылкой и безмерной преданностью приводит к тому, что из маленького ребёнка вырастает некромант, готовый беспрекословно выполнить любой приказ без оглядки на собственную мораль, — граф умолк, чуть опустив голову. — Согласен со мной? — последовавший вопрос из уст вампира заставил помрачневшего Халиона встрепенуться. Судя по тону, этот эльф знал куда больше, чем можно было предположить. — Да, — ответил юноша, проглотив горький ком, возникший в горле, и стараясь не показывать, как ранее сказанные вампиром слова задели его. Верандис устремил взгляд на мальчонку, чуть сузив глаза. — А как давно вы знаете его? — негромко спросил Халион, переступая с ноги на ногу. — Маннимарко, — уточнил он, сам не зная, зачем. — С того момента, как он прибыл сюда, на материк. Вой ветра и шелест лап елей оказались прерваны тихим фырканьем со стороны загона. Халион, вытянув шею, повернул голову, не сразу замечая лошадей, что улеглись на покрытую сеном и припорошенную местами снегом землю. Ваал по-прежнему лежал в самом дальнем углу загона, устроив громоздкую голову на земле. Нечисти не свойственно было есть, жить, спать, потому пугающий конь, в принципе, не имевший возможности закрыть глаза, вперился пустым взглядом перед собой. Юноше от созерцания этого создания, которое, впрочем, ни разу не покусилось ни на его здоровье, ни на жизнь, становилось не по себе, поэтому он поспешно отвёл взгляд. — Как он всё же покинул Артейум? Его изгнали? — мальчишка отчего-то был уверен, что этот эльф ответит ему без утайки. — Псиджики не умеют признавать свои ошибки, — со странными нотками в вдруг похолодевшем голосе проговорил вампир. — Хотя они всегда взращивали прекрасных учеников, сильных, умелых, уверенных в своих силах и в себе. Юноша с прищуром посмотрел на посерьёзневшего графа, чувствуя недоговорённость. Верандис тем временем устремил серьёзный взгляд на юношу, что кусал обветренные губы. — Но, как ты и сам наверняка знаешь, твоему Господину укорениться в Ордене Псиджиков было не суждено. Виной тому стала его страсть к столь тёмному и опасному магическому искусству. Юноша, перестав терзать губу, мрачно, но не без интереса спросил: — На Саммерсете, как я понимаю, некромантия также не в почёте? — А тебе не говорили? Столь открыто против вас, некромантов, на архипелаге не выступят. Точнее, — вампир призадумался, — шесть шансов из десяти, что против вас не выступят. Как бы то ни было, к некоторым ритуалам, что относятся именно к тёмной магии, прибегают и многие на Саммерсете. В пределах разумного, конечно. — И за это их не карают? — озадачился Халион. — Никто об этом не распространяется. — Но… почему монахи изгнали его, а не казнили? Вампир изогнул одну бровь. — Сделать это, фактически, означало бы признать, что они допустили ошибку. Не уследили, не направили в нужный момент, — будничным тоном проговорил вампир, сверкая глазами. — За это Орден должен был бы понести ответственность, а так… — Верандис покачал головой и даже не попытался удержаться от того, чтобы не закатить глаза, — вся вина легла на того, кто очернил честь Ордена запретными и ужасными практиками, — взор светящихся неживым огнём глаз устремился на слушающего чуть ли не с раскрытым ртом молодого некроманта. — Согласись, ведь куда проще скинуть всё на одного юного эльфа, заведомо заверив всех заинтересованных лиц в том, что с самого его рождения в его душе затаилась непроглядная и отравляющая всё живое тьма, нежели признаться в том, что вина на деле лежит на неспособных заглянуть дальше барьера, что укрывает весь Артейум, монахах. — Но ведь изучение запретных знаний, занятие этими практиками, поиск соответствующей литературы — лишь желание Господина, — промолвил мальчонка, хмуря брови. — Разве на ком-то ином лежит ответственность за это? Вампир снисходительно улыбнулся. — Это мне уже неизвестно. Мои знания строятся лишь на собственном опыте и словах твоего Господина, а мне он не лгал — тогда ему это было не нужно. — Так, значит, вы и вправду друзья? — скептически сощурился Халион, вызывая на тонких обескровленных губах ещё более широкую улыбку. — Сомневался? В отличие от вас, меня не страшит его гнев. Ничуть. Пожалуй, я могу даже похвастаться тем, что он считает меня равным себе, — со смешком в голосе проговорил Верандис, чуть обнажив клыки, что блеснули на солнце. Халион не нашёлся с ответом, испытывая странный трепет и продолжая зачарованно смотреть на вампира. — А, и ещё я знаю, кто ты, — как бы между прочим, сказал Верандис, слегка приподнимая брови — в синих глазах всё чётче виднелось понимание, после резко сменившееся паникой. — И кто я? — просипел Халион, смотря на вампира теперь уже опасливо и отдаляясь от него. — Зачем задаёшь столь глупый вопрос? Не знаешь ответ? Мальчонка, пусть и не сразу, но мотнул головой отрицательно, отводя взгляд, и вампир с недоумением уставился на юного тёмного мага. Халион не лгал — ритм сердца ничуть не изменился, в то время как глубокие синие глаза потухли. — Неужели? — Верандис развернулся к юноше полностью. — Ты и впрямь не знаешь ответ или просто боишься признаться себе в том, что зависим от него? — мертвецки ледяные пальцы подцепили острый подбородок полукровки, и тот крупно вздрогнул, вскидывая растерянный взгляд на мягко и несколько понимающе улыбающегося вампира. — Признаться себе — всегда сложно. Я понимаю. И, видно, один ты не справишься, — прикрыв глаза, покачал головой Верандис. Повисшую тишину прерывал разве только ветер, гуляющий по диким просторам. Халион молчал, смотря пустым взглядом вбок, в то время как вампир, отпустив подбородок юноши, хотел было отойти, но резко замер, словно был пойман с поличным. — Я не слышал тебя, — протянул он, глядя на вышедшего на свет Маннимарко, который несдержанно передёрнул плечами. — Твои навыки передвигаться тенью вызывают восхищение, — усмехнулся вампир, перенося вес тела на левую ногу и вскидывая подбородок. Некромант бросил на него ничего не выражающий взгляд. Эльф остановился за спиной мальчонки, что искоса наблюдал за перемещениями альтмера, но не двигался. — Но вот подслушивать нехорошо, — поддел некроманта вампир. — Натура у меня такая. — Ни у одного тебя, — красноречиво сверкнул глазами Верандис, и Халион усмехнулся. Мальчонка полуобернулся, чтобы видеть стоявшего всего в паре шагов от него Маннимарко, и в этот же миг их взгляды пересеклись. Халион поёжился, сам не понимая от чего — от холода, гуляющего по его телу, или же от ледяного взгляда янтарных глаз. — Что ж, — вдруг выдал вампир, привлекая к себе внимание старшего некроманта. — Кажется, пора мне возобновить свой путь, — какое-то время эльфы молча смотрели друг на друга, и юноша почувствовал в воздухе едва уловимый магический след. — Пойду собираться. Маннимарко как-то отстранённо кивнул, отводя взгляд в сторону, а после и вовсе направляясь за угол храма. Халион, кинувший взгляд сначала на одного, а потом и на другого альтмера, поспешил за некромантом. Тот дошёл до поваленной и потрескавшейся колонны и сел, уперевшись локтями в колени и сплетя пальцы. Он отчего-то выглядел задумчивым, но мальчонка, потоптавшись на месте, всё же подошёл ближе и уселся рядом. Маннимарко смотрел пустым взглядом на раскинувшиеся просторы, что были залиты первыми лучами солнечного света, и явно пребывал в своих мыслях, далеко не здесь. Халион выждал пару мгновений, словно взвешивая все за и против, после чего, пододвинувшийся вплотную к эльфу, потянулся к его ладони. В этот же миг альтмер, сморгнув пелену перед глазами, перевёл на него взгляд. — Что ты делаешь, Халион? Юноша изогнул бровь. — Я видел ожоги у тебя на ладонях и хотел посмотреть, — Халион указал взглядом на руки альтмера и вновь предпринял попытку дотянуться до тех, но эльф подался в сторону, уходя от прикосновения и смущая тем приспешника, что вынужденно и неловко отдёрнул руку. — Не конкретно сейчас, — Маннимарко развернулся корпусом к юноше, сгибая одну ногу и укладывая её на колонну. — Зачем строишь из себя жертву? — Я не строю из себя жертву, — с нотками непонимания протянул юноша, всматриваясь в холодные глаза. — Правда? — вздёрнул белоснежные брови альтмер, смотря цепко на мальчонку. — Верандис вдруг проникся тобой, пожалел и… дал совет, кажется? — эльф чуть склонил голову вбок, смотря неотрывно на полукровку, и Халион разглядел в медовых глазах нечто тёмное, не предвещающее ничего хорошего. — Никто меня не жалел. А совет… — мальчишка запнулся и громко выдохнул, пытаясь унять забившееся вдруг в сумасшедшем ритме сердце, — я запутался, — глухо признался он, принявшись кусать многострадальную губу. Эльф долго всматривался в лицо приспешника, прежде чем взгляд его чуть переменился, казалось, даже непривычно смягчился. — Ну и в чём ты запутался? — уже без прежних ледяных и металлических ноток спросил альтмер. Халион какое-то время вглядывался в, казалось бы, безэмоциональное лицо старшего некроманта, казавшееся совершенно белым в лучах утреннего солнца. — Зачем я здесь? — с треснутой улыбкой поинтересовался он, замечая, как выпрямляет спину и расправляет плечи эльф. — Да, ты говорил, но… ты слишком занят, а я здесь — обуза, — покачал головой мальчонка, из-за чего выбившиеся из пучка и заправленные за уши тёмные пряди вновь упали на его лицо. — От меня было бы куда больше пользы, будь я в замке. — Вот как? — выдохнул Маннимарко, нисколько не меняясь лице. — Наши уроки, видно, окончены, — даже не пытаясь скрыть грусть, промолвил полукровка, — хотя я согласился и готов был принять любые твои условия. И… — разомкнутые губы сжались в полоску до побледнения, а потухший взор сапфировых глаз устремился к заснеженным полям и древним постройкам вдали. — Что — и? — эльф зашевелился, слабо морщась из-за неудобного положения и затёкшей руки. — Ты так ничего и не ответил на моё предложение, — не смотря на альтмера, проговорил юноша, тем не менее, чувствуя жар, заливающий шею и щёки. Он медленно моргнул и опустил глаза. Маннимарко несколько мучительно долгих мгновений рассматривал лицо юноши, обрамлённое тёмными завитками, после чего, хрипло выдохнув, спустил ноги с камня и поднялся. Пока он отряхивал штаны от каменной пыли и снега, Халион наблюдал за ним, то и дело скользя взглядом по окаменевшему лицу. — Верандис, кажется, отбывает сегодня, а меня до вечера не будет, так что, если ему понадобится помощь — помоги, понял? — непреклонным тоном произнёс Маннимарко. Их взгляды встретились — озадаченно-хмурый и опустошенный. Халион с трудом удержался от того, чтобы не отвести глаза первым. — Да, мой Господин, — понуро отозвался юный некромант, вызвав у эльфа мимолётное удивление, отразившееся в медовых глазах. Мальчишка неслышно вздохнул с облегчением, когда эльф отвёл взгляд и зашагал подальше от колонны. Он отвернулся, с удивлением обнаруживая, что в груди пусто: ни обиды, ни злости, и сердце не рвётся от сильных ударов — только затягивающая пустота.***
Верандис оглядел озадаченным взглядом зашедшего в выделенную ему комнату молодого некроманта, но не сказал ни слова. Юноша выглядел несколько растерянным и одновременно отрешённым, словно его мысли были заняты чем-то посторонним и даже гнетущим. Вампир слегка склонил голову, разглядывая лицо полукровки внимательно. Знание крутого нрава Маннимарко и опыт общения с этим эксцентричным эльфом безошибочно подсказали ему причину отчуждённости мальчонки. Верандис продевал ремни на наручах в пряжки, пока мальчишка оглядывал его комнату в поиске чего-то лишь одному ему известного. — Моя помощь не требуется? — негромко спросил он, поднимая глаза на вампира. — Нет, благодарю, — спокойно, даже как-то мягко сказал Верандис, натягивая на ладони чёрные кожаные перчатки. — Не знаю, увидимся ли мы ещё, но знай: я был рад с тобой познакомиться, Халион. Юноша, кажется, чуть воспрял духом. Он даже улыбнулся и смущённо опустил глаза, поглаживая свои холодные ладони, после касаясь ими рубашки и слегка морща нос. Следовало бы сменить пропахшую ингредиентами и потом рубаху и надеть мантию, но прежде, конечно, омыться — от въедливого запаха глаза уже слезились. Вампир тем временем уже натягивал тяжёлый плащ на плечи, застёгивая тот под самым подбородком. Мальчишка вновь обратил на графа свой взор, когда послышался звон пряжки. — Ты хороший прислужник. Я хотел бы иметь такого подчинённого. Будь ты вампиром в моём клане — давно стал бы моей правой рукой. Халион хоть и понимал смысл слов, никак не мог осознать, с какой целью вампир озвучил их. Впрочем, это непонимание настолько чётко отразилось в синих глазах некроманта, что Верандис улыбнулся. — Я говорю искренне. В моих планах не было вводить тебя в заблуждение. — Меня и моё положение устраивает, — кашлянув в кулак, произнёс Халион, впрочем, сомневаясь в правдивости собственных слов. Эти нотки неуверенности, выбившиеся из потока звуков, Верандис уловил без труда. — Хорошо, если это так, — протянул вампир, надевая на голову капюшон. — Что ж, — эльф огляделся, цепляясь взглядом за каждую деталь интерьера, проверяя, не забыл ли чего, — полагаю, мой дорогой друг меня не проводит. — Наверное, у него дела, — пожал плечами юноша, слегка разводя руки в стороны. — Ты ведь подслушал наш разговор. Знаешь, что всё его время уходит на работу с камнем, что ты привёз сюда? — мальчонка кивнул. — Не хватает инструментов для его дальнейшего изучения, также не хватает и знаний. Халион ощутил холодок, что тронул его загривок, словно некто невидимый стоял за его спиной, обдавая шею сзади и плечи морозным дыханием. — Вы говорили о ком-то ещё… о ком-то, кому известно о душах… — юноша сложил руки на груди. — Это тот, о ком я думаю? Вампир выждал недолгую паузу, прежде чем совершенно серьёзно, без тени насмешки произнести имя, при упоминании которого мальчишка выпрямился и нахмурился: — Да. Молаг Бал. Несмотря на принадлежность к культу Червя, все некроманты до ужаса боялись Бога Интриг, и лишь упоминания одного из его многочисленных имён хватало, чтобы усмирить даже самых строптивых тёмных магов. Халион же, скорее, страшился больше того, чей гнев уже не раз ощутил на собственной шкуре — страшные рассказы о жестокости Принца юношу не трогали. — Маннимарко — его слуга. — Слуга? — медленно переспросил мальчишка, словно пробуя это слово на вкус — характеризовать старшего некроманта подобным образом, несмотря на всю действительность, было слишком непривычно. — Верный слуга? — скептически вскинул юноша бровь, не в состоянии связать имя своего Господина с этим коротким словом. Верандис сверкнул странно глазами. Мальчонка уловил нужную нить, что постепенно вела его к нужному ответу. — Скажу так: Маннимарко может расположить к себе кого угодно, даже Даэдрического Принца. — Но как? — на придыхании спросил юноша, сильно хмурясь. — Как он может кому-то подчиняться? Я не понимаю, — мальчишка тряхнул головой, вызывая у вампира сдержанный, но искренний смех. — Сложно представить, верно? — осведомился Верандис, оставляя вопросы мальчонки без ответов. — Но ты ведь знал, что он всё же его приспешник? Мальчишка неоднозначно покачал головой из стороны в сторону, и граф усмехнулся, щуря глаза. — Вот ведь странное ты создание, — со смешком проговорил вампир. — Тебе, видимо, нужно время, чтобы осознать, что у твоего Господина есть свой Повелитель. — Я знал, что Ма… — Халион прокашлялся, — Господин связан с Лордом Порабощения, но не думал, что… — Так тесно? — вампир помог закончить мальчонке мысль, и тот кивнул. — Иначе не могло быть, поверь. Хотя и в данном случае наши с Маннимарко взгляды расходятся, — в глазах юноши читался явный вопрос. — Твой Господин — его приспешник, лишь исполняющий периодически его волю и принимающий дары, я же тот, кого он создал. — Я слышал, что именно Молаг Бал создал первых вампиров, но… — ошеломлённо промолвил мальчишка, смотря на вампира широко распахнутыми глазами, — неужели вы один из первых?.. — Да, Халион, — отозвался Верандис, и на тонких губах не осталось и тени прежней беззлобной усмешки. — Я — вампир истинной крови, обращённый непосредственно самим Повелителем, чудовище, которым пугают не только детей, но и бравых воинов, одна из причин, почему смертные боятся темноты, — черты лица вампира вдруг начали заостряться, брови изогнулись, кожа посерела, а глаза вспыхнули ярким и диким пламенем, вырывающимся через телесную оболочку. По широким плечам прошлась крупная дрожь, словно кости меняли своё положение. Халион неосознанно сделал шаг назад, напрягаясь всем телом. Однако метаморфозы прекратилось так же неожиданно, как и начались. Верандис посмотрел осмысленным взглядом в глаза юноши, слегка приподнимая ладони. — Не смог удержаться, — улыбнулся вампир, демонстрируя клыки. — Прости, если напугал, — успокаивающе произнёс он, видя, как напряжение сковало юное тело некроманта, а в глазах того пылает что-то тёмное — казалось, юноша готов был броситься в бой прямо сейчас. Верандис оглядел мальчишку тщательнее: тот стоял, отставив правую ногу назад, перенося вес тела на неё и расправив плечи — идеальная поза, после которой, как правило, следовал стремительный выпад и нападение. Мысленно вампир похвалил юношу, однако руки приподнял выше, стремясь потушить решительный огонь в синих глазах. — Тебя хорошо обучили, — проговорил негромко граф, замечая искорки осмысленности в чужих глазах. — Кто обучал? Халион вздохнул и опустил плечи. — Да… все, — меняя положение тела, немного расслабляясь, выдал юноша. Он и сам был удивлён тому, что не бросился на вампира, удержал распирающую его изнутри магию, готовую выйти из берегов и затопить собой всё вокруг, под контролем, не позволив той захватить его тело и разум. Мальчонка опустил глаза на собственные ладони, смотря на те с долей непонимания. Пальцы окутывало постепенно тускнеющее голубовато-синее свечение. Вампир проследил за взглядом юноши. — Впервые такое? — спустя несколько секунд поинтересовался Верандис, поправляя плащ на плечах, и Халион немного запоздало кивнул, поднимая глаза на графа. — Приходит со временем. Не позволяй им, — вампир ткнул пальцем куда-то в район солнечного сплетения мальчишки, — чувствам, контролировать тебя. Только разум, иначе проиграешь, — он медленно надел на лицо маску и, схватив небольшую сумку и набросив её ремень на плечо, зашагал к выходу из помещения, туша одним лишь взмахом кисти все трещащие свечи. Халион ощутил твёрдую ладонь, сжавшую его плечо, через миг буквально растворившуюся в воздухе. Он собирался уже подняться наверх, чтобы проводить гостя, однако, вступив на невысокую и потрескавшуюся ступень, замер. Послышалось звонкое ржание, сменившееся грохотом копыт. Более выходить на поверхность смысла не было, и некромант, неслышно хмыкнув, развернулся, направляясь в тёмный коридор, тьма которого через миг поглотила высокую стройную фигуру. Он остался в храме один — дремора едва ли можно было счесть за живых существ, с которыми можно было бы посидеть у очага и поговорить: они косились на него, скалились и рычали, стоило мальчонке попасться им на глаза. Исключением был разве только Ахрон, который, разбрасываясь приказами своим сородичам, едва не налетел на полукровку. Дремора, не говоря ни слова, но смотря пристально на некроманта, обогнул того, освобождая дорогу. Ему явно не нравилось, что кто-то путается под его ногами, даже если этот «кто-то» юный некромант, который, видно, завоевал симпатию его хозяина. Халион же, несмотря на вполне благосклонное отношение демона к нему, поспешил унести ноги, не намереваясь вызвать гнев дремора. Уже пройдя мимо Ахрона и отдалившись от него на несколько шагов, мальчонка расслышал хмыкание, что, впрочем, лишь заставило его ускорить шаг. Он, уже не в силах терпеть урчание голодного желудка, всё же решил наведаться на кухню, которую, впрочем, никогда бы не охарактеризовал этим коротким словом, которое ассоциировалось с запахом выпечки и поджаренного сочного мяса. В помещении, в котором уже через пару минут оказался юноша, не было ни умопомрачительных запахов, ни висящего над потолком пара, ни пылающей огнём печи — только магический холод, поддерживающий в свежести скудные запасы еды. В отличие от прошлого своего визита сюда, когда полуэльф наткнулся лишь на небольшой кусок вяленого мяса и соль, сегодня его взору предстали головка сыра, пару зачерствелых буханок хлеба и странный, совсем небольшой ящичек, плотно закрытый крышкой. Отодрав кусок хлеба и запихнув тот в рот, Халион присел напротив ящика и поднял деревянную крышку. В нос мгновенно ударил сладковатый запах, отдающий нотками горечи, — сквозь сухую белую ткань, что покрывала дно и стенки ящика, виднелись кусочки засушенных фруктов. Мальчонка, зачерпнув горсть и засыпав ту в карман штанов, закрыл ящик и поднялся на ноги. По сравнению с замком, где еды было навалом, да и, ко всему прочему, на кухне трудилась повариха, тут, в катакомбах, еды было пo минимумy. Халион ничем не выдавал своё недовольство — следовало, в принципе, быть благодарным за то, что та имеется, ведь приходилось обходиться и меньшим во время долгих вылазок. Остаток дня мальчонка провёл в лаборатории. В окружении множества колб, ёмкостей, с закатанными рукавами и испачканными в пахучих порошках, измельчённых ингредиентах пальцами Халион чувствовал себя на своём месте. Он, порхая тонкими пальцами над столом, решил повременить с омовением и переодеванием — занятие любимым делом захлестнуло его с головой. Спустя пару часов, приготовив яд, некромант нанёс тот на отбрасывающее отблески на стены лезвие излюбленного кинжала, слегка пачкая кончики пальцев в грязно-оранжевого цвета жидкости. Осталось лишь дождаться когда яд подсохнет, а клинок станет по-настоящему смертоносным. Но на это требовалось время, потому Халион, оглядев оценивающим взглядом свои ладони, принюхавшись, наконец, направился прямиком к источнику, захватив с собой мантию. Он прекрасно помнил тот холод, от которого едва не откусил себе кончик языка, но едкий запах ингредиентов и запах пота заставили юношу несколько иначе расставить приоритеты. Уже раздевшийся догола и стянувший кожаный шнурок с волос мальчишка стиснул зубы и зажмурился, неспешно заходя в молочно-белую и спокойную воду, по которой пошла рябь. Вода и впрямь казалась холодной, но отчего-то вдруг ощущения оказались терпимыми, и Халион, вдохнув как можно больше воздуха, нырнул с головой. Покинул источник он довольно скоро, после замечая, что свежие, нежные шрамы на плече чуть побелели, зажили и мелкие царапины на ладонях, смылись следы алхимических экспериментов. Быстро юноша поднялся и наверх, не раздеваясь, забрался в кровать, кутаясь в совершенно не греющее одеяло и утыкаясь носом в край подушки. Однако сон его был тревожным: мальчонка морщился, чуть ли не наяву ощущая тошнотворные запахи гари, крови и дорожной пыли, слыша шелест и треск смертоносных заклятий, крики, визги и оглушающий плач, отражающиеся от черепной коробки. Он дёрнулся, когда нечто горячее, обжигающее кожу коснулось её шеи и груди, но уже через миг успокоился. Все ослепляющие огни, вспышки внезапно потускнели, звуки утихли, словно некто накрыл мальчишку с головой тёмным полотном, а после вырвал его из когтистых лап кошмара. На грани сна и яви, по-прежнему чувствуя тошнотворные запахи и обжигающее прикосновение языков пламени к своим рукам, сквозь плотную и мутную пелену юноша ощутил, как прогнулся матрас под чужим весом. Халион подскочил, пожалуй, даже слишком резко, едва не врезавшись лбом в лоб нависшего над ним эльфа, который, впрочем, успел отпрянуть и приподняться. Полукровка рухнул вниз, зашипев — почему-то болели плечи, словно мальчишка надорвал мышцы на тренировке. Только чуть отойдя от кошмара, Халион, лицо которого побледнело, лоб покрылся испариной, а грудь — высоко вздымалась, ощутил цепкую хватку на запястьях над своей головой, что во сне казалась обжигающей и столь болезненной. В нос ударил морозный запах леса, холодного и дикого, с нотками горечи, перебивший ужасные запахи, тянущиеся шлейфом из кошмара. Прикрыв глаза, мальчишка глубоко и не без облегчения вздохнул, но уже через пару секунд заелозил под эльфом, что молча нависал, выжидал, когда приспешник затихнет. Когда это всё же произошло — полукровка, словно сдавшись, замер, — эльф тихо и хрипло спросил: — Успокоился? Хватка на юношеских запястьях не ослабла — наоборот, стала более ощутимой. Халиона лёгкая боль отрезвила. Ему понадобилось пару секунд, чтобы привыкнуть к темноте и, наконец, разглядеть лицо Маннимарко, который ещё немного отстранился, давая возможность приспешнику вдохнуть полной грудью и заодно взмахивая лениво свободной рукой — единственная свеча на прикроватной тумбе вспыхнула и затрещала. Альтмер чуть сощурился. Успокоившийся полукровка заметно расслабился, наблюдая за тем, как светлые всполохи от колышущегося огонька ласково касаются лица эльфа, очерчивая скулы и губы, тонут в янтарных глазах, делая те ярче и светлее. Мальчишка, словно впервые, смотрел завороженно на совершенно спокойное лицо альтмера, детально разглядывая каждый белёсый шрамик, морщинку, натыкаясь взглядом на колышущиеся тени под острыми скулами и в уголках глаз. Несмотря на хватку на запястьях, Халион выгнулся, лишь кончиком языка касаясь сухих губ Маннимарко и сразу же отстраняясь, шумно падая на кровать. Нынешнее положение не позволяло совершить что-то большее. Маннимарко в ответ только разомкнул губы, но так и не сдвинулся с места — сжал чужие запястья крепче, будто побуждая одуматься и не совершать лишних движений. И Халион ощутил это давление, но не придал этому никакого значения. Он, чьё дыхание уже стало частым и прерывистым, попросту пренебрёг молчаливым, но таким чётким, предупреждением и дёрнулся, пытаясь прижаться напрягшимся животом к торсу эльфа. Однако и то полетело крахом — альтмер приподнялся, избегая прикосновения, смотря на юношу теперь ещё и с колючим осуждением. Халион нахмурился, не понимая причины такого поведения Маннимарко. Мысли начали нещадно одолевать его — одна хуже другой, — и меняющийся в лице мальчишка уже не знал куда деть себя. Он не понимал, почему альтмер по-прежнему удерживает его, но не даёт коснуться, прижаться, не приближается сам, чтобы опалить дыханием губы, не забирается привычно по-хозяйски ладонью под тёмную мантию, в которой мальчишка так и уснул. Халион, мысли которого спустя несколько минут чуть прояснились, предпринял попытку отстраниться, кривя губы и обидчиво смотря на эльфа, но тот и бровью не повёл. Пальцы его сжимали тонкие запястья уже до боли, нещадно, наверняка оставляя синяки на бледной коже. — Пусти, — буркнул юноша, безуспешно пытаясь перевернуться на бок. После первой, второй и последующих пустых и неудачных попыток Халион устало откинулся на подушку, открыто признавая своё поражение. Лишь теперь в янтарных глазах блеснуло что-то неведомое ему ранее, тёмное и совсем нехорошее, пугающее. — Чего ты хочешь? — прошептал он, напрягаюсь всем телом и сжимая до скрипа пальцы в кулаки. — Вопрос в другом, — слегка прикрывая веки, промолвил Маннимарко, лишь теперь приближая своё лицо к мальчишескому. — Чего ты хочешь? — Чтобы ты меня отпустил, — без промедления ответил Халион, вжимаясь в постель. Даже во время их первой близости Маннимарко не пугал его так, как сейчас: лицо эльфа было совершенно непроницаемым, в то время как в глазах пылало тёмное пламя, затрагивающее где-то в глубине туго натянутые струны чужой души. — Ранее ты хотел другого. Халион недоуменно уставился на альтмера. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, к чему клонит эльф, после чего яркие искры осмысления зажглись в его глазах. Он понял, почему Маннимарко всё это время медлил и бездействовал, не позволял коснуться, нависая при этом скалой. Лёгкая, поначалу неуверенная улыбка тронула губы юноши. — Да. — Уверен? — твёрдо спросил альтмер. — Да, — на выдохе ответил мальчишка. Он зажмурился, почувствовав прикосновение сухих губ к своему лбу, которое, впрочем, внезапно прервалось. Маннимарко отпустил его руки и резко отстранился, пустив холодок по юношескому лицу, шее, из-за чего мальчишка разомкнул веки. Он наблюдал за тем, как сидящий на кровати эльф расстёгивает свою рубашку, нарочито медленно, лукаво щурясь, и, не выдержав, рывком сел сам, обхватывая ладонями лицо эльфа и порывисто прижимаясь своими губами к его. Маннимарко ответил сразу же, раскрывая губы навстречу пылким и несдержанным движениям. Он не перехватывал инициативу, позволяя мальчонке углубить поцелуй, а чужим тонким пальцам — зарыться в свою шевелюру. Он понимал, что юноша не в состоянии более сдерживаться, потому дал тому возможность творить что вздумается, и полукровка воспользовался этой возможностью, ловко обводя кончиком языка контуры чужих губ, игриво касаясь им языка эльфа, кусаясь и опаляя жарким дыханием подбородок и губы альтмера, из-за чего тот ухмылялся, тем самым ещё больше заводя дорвавшегося наконец до ласк юношу. Халион тонул в водовороте умопомрачительных ощущений, каждой клеточкой тела чувствуя приятный трепет. Он прижимался, слегка елозил, тёрся, путался пальцами в белоснежных волосах, прикусывал, посасывал и ласкал чужие губы. Эльф тем временем, оторвавшись от пуговиц на своей рубашке, скользнул по-хозяйски ладонями по бокам мальчонки, собирая ткань мантии в складки и замирая, лишь наткнувшись на крепко затянутый пояс, узел которого распутать у альтмера никакого труда не составило. Халион, ощутив, как мантия на нём распахнулась, обнажая часто вздымающуюся грудь, натянувшиеся от напряжения мышцы живота и затвердевшую плоть, прижался к Маннимарко вплотную, окольцевав его шею руками и скользнув ладонью по лопаткам. Он чуть толкнулся бёдрами, чтобы сквозь слои ткани альтмер почувствовал его возбуждение, и эльф, словно в ответ, опустил одну ладонь на ягодицу мальчонки, крепко сжимая ту пальцами. По помещению пронёсся первый стон юноши. С влажным звуком полукровка оторвался от мокрых и припухших губ альтмера, заглядывая тому в глаза в поиске хотя бы отблеска желания. Однако эльф глаза опустил и перевёл взгляд вбок, не позволяя мальчишке разглядеть что-либо в них, при этом смотря на что-то в своей руке. Юноша проследил за его взглядом, замечая нечто тёмное, сжатое бледными пальцами. Разглядеть, что конкретно так ярко контрастировало с бледной кожей, мальчишка не успел — резкими движениями с его плеч содрали мантию одной рукой, а после бесцеремонно и с силой толкнули в грудь. Халион и опомниться не успел, как альтмер уже накрыл его своим телом, не давая возможности подняться, и вновь перехватил запястья приспешника одной рукой, придавив те к подушке у того над головой. Несмотря на короткое и уверенное «да», мальчишка к последующему готов не был: его глаза распахнулись шире, стоило услышать какое-то бренчание, сопровождавшееся резкими движениями эльфа, а следом ощутить жёсткую кожу, стягивающую накрепко запястья. Шпенёк ремня болезненно царапал кожу, оставляя вспухшие красные следы при движении руками. Халион испуганно глянул на нехорошо усмехнувшегося эльфа, к своему ужасу осознавая, что просьба развязать его останется не исполненной. Юноша решил было, что мер обойдётся лишь этим, однако, ехидно посмотрев мальчишке в глаза альтмер протянул к его лицу вторую руку. Щеки ласково коснулась знакомая плотная ткань, и мальчишка дёрнулся уже сильнее. — Постой! Нет! — воскликнул он, но Маннимарко, запечатав его рот жёстким поцелуем, придавил перетянутые ремнём запястья к подушке сильнее. Халион обмяк. — Так-то лучше, — довольно протянул эльф, напоследок прикусывая и оттягивая нижнюю губу зажмурившегося мальчонки. — Я дал тебе выбор, и ты его сделал. Теперь я делаю свой. Халион сглотнул вязкую слюну, осознавая намерения альтмера. Он не противился, когда меж его губ скользнул его же пояс от мантии, что натянул неприятно кожу в уголках рта, и не двинулся, когда его голову приподняли, чтобы завязать крепкий узел на затылке. Маннимарко откровенно любовался своей работой, пожирая хищным тёмным взглядом каждый кусочек румяного лица, напрягшуюся шею, на которой в сумасшедшем ритме забилась тёмная жилка, обнажённое стройное тело под ним. Он с нажимом огладил ладонью живот зажмурившегося мальчишки, намеренно задевая напряжённую плоть, скользнул ниже, ощутимо касаясь внутренней стороны бедра и безошибочно находя клеймо. Стоило ладони замереть, накрыть выжженный магией знак Ордена, как Халион неспешно открыл глаза, смотря на альтмера хмуро и обидчиво, словно его предали, и при этом крепче сжимая зубы. Ткань во рту натянулась, болезненно впиваясь в уголки рта. Мальчишка издал недовольный звук, схожий с шипением, и эльф в ответ хрипло рассмеялся. — Ну же, — пальцы его ладони, по-прежнему закрывавшей клеймо, впились в кожу. — Ты ведь сам этого желал, разве нет? Халион нахмурился сильнее, в то время как в глазах его уже заплескалось глубокое море противоречивых чувств, в которых и он сам разобраться не мог. Он издал короткий и приглушённый рык, но уже через миг выгнулся навстречу прохладным пальцам, окольцевавшим его влажный и окаменевший член. Альтмер вновь издал короткий смешок, наклоняясь ниже и оставляя мокрые поцелуи на груди и животе мальчонки. — Будет больно, — выдохнул он куда-то в район пупка мальчишки, прихватывая зубами кожу и заставляя юношу напрячься, — поначалу… Халион чуть приподнял голову. Зрачки его глаз неимоверно расширились, и, казалось, синева сменилась чернотой. Взгляд с трудом сфокусировался на лице альтмера, который, не отрывая ладони от живота мальчонки, приподнялся и, сдвинув его ногу вбок, удобно уселся. Быть в столь откровенной позе перед эльфом мальчонка так и не привык — задёргался, пытаясь отодвинуться, но альтмер, глубоко вздохнув, перехватил его ноги под коленями и притянул к себе вплотную. Халион хотел было приподнять таз, но Маннимарко, уже даже не пытаясь сдержать раздражения, надавил с силой на его живот, пригвождая юношу к кровати. — Хватит дёргаться, — голос альтмера сделался совершенно чужим, неузнаваемым: сухим, каким-то скрипучим. — Я не раз давал тебе шанс передумать, но ты настоял на своём, так что… — эльф дёрнул уголками рта, смотря при этом жёстко на сжавшегося и притянувшего к груди сцепленные руки приспешника, — теперь терпи. Несмотря на угрожающий тон и резкие нотки в хриплом голосе альтмера, юноша, рыкнув, предпринял ещё одну, совсем слабую, попытку отстраниться и перевернуться — теперь он откровенно боялся, страшился того Маннимарко, что сидел сейчас перед ним с каменным выражением лица, словно перед ним лежал лишь пленник, из которого нужно выбить информацию, один из многих узников, в отношении которых некроманты не имеют права проявлять сострадание. Однако сопротивление юноши быстро ослабло, оказалось сломлено под напором жгучей волны, прокатившейся по животу. Халион выгнулся и замычал от болезненных ощущений. Не успел он и втянуть с шумом воздух через нос, как по его телу прошлась вторая волна, заставившая все мышцы тела набухнуть. Как ветвистая молния, боль расползалась по всему телу, заставляла тонкие пальцы до скрипа сжиматься, а стройные ноги, между которыми устроился эльф, — сгибаться в коленях и подрагивать. Она казалось невыносимой, и Халион однозначно сорвал бы голос, не сжимай он зубами пояс собственной мантии. И так повторялось вновь и вновь. Когда уставший мальчишка готовился уже к следующей порции выжигающей боли, той не последовало. Он вздохнул прерывисто, надорванно, чувствуя, как горячая капля вырывается из-под слипшихся от влаги нижних ресниц, стекает по виску и растворяется в тёмных волосах. Халион прикрыл глаза, ощущая в тех жжение от слёз. Он не сразу осознал, что Маннимарко, выждав всего пару секунд, навис над ним. Костяшки чужих пальцев, будто обладатель их любовался открывшимся видом, очертили острую скулу. Бережно и осторожно, словно бледная кожа вот-вот разойдётся даже под самым лёгким давлением. Слишком странно. Халион всхлипнул, когда чужие пальцы заскользили выше, собирая солёную влагу. Он не видел того, как альтмер, замерев и смотря на собственные мокрые пальцы озадаченно, нахмурился. Лишь когда по его подбородку мазнули большим пальцем, принуждая разомкнуть веки, мокрые ресницы задрожали, слегка приподнимаясь и представляя взору эльфа покрасневшие глаза. — Потерпи, — уже мягче, но всё с теми же рычащими от воодушевления нотками, промолвил Маннимарко. Он был мастером пыток, который никогда не жалел своих жертв. Только вот мало среди этих несчастных было тех, кто доживал до самого «интересного», того, что вызывало довольную и ужасающую ухмылку на красивом, но надменном лице. Эльфу доставляло истинное удовольствие вдыхать липкий запах страха, ужаса, отчаяния и страданий, нравилось видеть, как что-то ломается в воспалённых глазах, как сгибаются те, кто гордо вскидывал подбородок перед его лицом. Альтмер зачастую был молчалив — не считал нужным ласкать слух своих жертв своим голосом, вслушиваясь при этом в стоны боли, крики, всхлипы и доводя до ужаса подвешенных на зачарованных цепях пленников ядовитыми ухмылками и леденящим холодом в янтарных глазах. Он знал, на что надавить, без труда забирался в чужую голову, выискивая и вытаскивая наружу самое сокровенное, сокрытое, приносящее вкупе с изощрёнными пытками над телом неимоверные душевные страдания. И всё же, сейчас, пустив новую волну болезненных ощущений по телу мальчонки, от которой Халиона вновь выгнуло дугой, а лицо его — исказилось гримасой боли, эльф душил в себе желание проделать с юношей все те же манипуляции, что и с пленниками. Грань оказалась слишком тонка. Зверь внутри желал крови, хотел вкусить её, вгрызться в напряжённую беззащитную шею, разодрать изогнутыми когтями высоко вздымающую грудь и добраться до бьющегося в сумасшедшем ритме молодого сердца. Он готов был умыться тёплой чужой кровью, ощутить металлический привкус на языке, чтобы утолить неимоверный голод в груди, погасить огонь желания, пылающий в тёмной душе. Таков зачастую был итог, которым эльф был более чем доволен, но, проделай он всё то, что уже стало частью его сути, частью его самого сейчас, — и Халиона едва ли возможно будет после отличить от одного из замученных руками альтмера бедняг, сломанных и пустых игрушек. Маннимарко умел держать себя в руках, когда это требовалось, потому, видя ясно и чётко тонкую границу, через которую переходить не стоило, он загнал облизывающегося в предвкушении зверя в клетку, с грохотом хлопнув дверцей. Обнажённое тело перед ним было слишком чувствительным, нежным, что, казалось, только поддразнивало кидавшееся на решётку и грозно рычащее чудовище. Эльф же делиться с кем-либо своей добычей не хотел и прекрасно знал, что нужно делать. Халион уже потерял счёт времени, не понимая, сколько продолжается эта пытка, инициатором которой стал он сам. Он не находил в себе сил даже жмуриться от боли и мычать, за глухим треском, что вырывался из-под широкой ладони, прижатой плотно к его животу, время от времени слыша хриплый голос, твердивший лишь одно слово. «Терпи». Мальчишка готов был перекусить собственный пояс, чтобы рявкнуть что-нибудь в ответ, однако в какой-то момент, когда магические импульсы вновь прошили его тело насквозь, юноша ощутил нечто иное. Как в горечи вина чувствуются приторно сладкие нотки сочных ягод и фруктов, так и Халион сквозь боль различил что-то необычное, совершенно новое: не болезненное, но щекочущие, оставляющее за собой мурашки. Мальчишка крепко зажмурился до ярких звёздочек под веками, но не от боли. Проснувшиеся вдруг ощущения были непривычными, но настолько приятными, что юноша безотчётно вскинул бёдрами, сильнее прижимаясь к широкой горячей ладони. Ранее ушедшее на второй план возбуждение вспыхнуло вновь, оттеняясь совершенно новыми ощущениями. — Наконец-то, — тихий смешок прокатился где-то в районе шеи, а чужие губы прижались к острой ключице. — Долго ты, — вырывающееся из-под ладони эльфа сиреневое свечение с шелестом погасло, и длинные пальцы направились вниз. Маннимарко резко приподнялся на коленях, из-за чего мальчонку тряхануло на кровати, и слез с постели. Юноша, приоткрывший красные глаза и проводивший затуманенным взглядом фигуру, скрывшуюся за стеной, попытался самостоятельно дотянуться до возбуждённой плоти. Однако провернуть задуманное не вышло. Вернувшийся в комнату эльф, перекатывающий в руках небольшой флакон, бросил на застывшего полукровку хитрый взгляд и снова забрался на кровать, устраиваясь между разведённых длинных ног. Он предупреждающе сверкнул потемневшими, схожими теперь с цветом верескового мёда глазами, и Халион, осознав, чего уж точно делать не стоит и чего от него хотят на самом деле, не только сдвинулся ниже, но и снова закинул руки за голову. Маннимарко довольно усмехнулся. Мальчишка, наконец, отбросил свои правила, принял чужие и доверчиво раскинулся перед мером, ощущая при этом предвкушающую дрожь, что прокрадывалась по телу от одного лишь взгляда на чужие ловкие пальцы. Маннимарко тем временем с чем-то завозился, шелестя и бренча, но мальчонка не проявил к тому никакого интереса — он откинул голову, обнажая шею и всматриваясь в покрытый трещинами тёмный потолок. Он чуть вздрогнул, почувствовав настойчивое проникновение в его тело первого пальца, но уже через миг всё его внимание с болезненных ощущений переместилось к окольцевавшим его изнывающую от нетерпения плоть пальцам. Движения было ожидаемо резковатыми и грубыми — лишь изредка альтмер замедлялся, доводя тем самым мальчонку до потери самообладания. Выгибаясь на мокрой простыни, раздвигая ноги шире, сжимая до боли пальцы в кулаки и натягивая до скрипа ремень, краями и пряжкой впивающийся в кожу, юноша не заметил, когда в него проник второй, а после и третий палец. Эльф не торопился. Он, словно уже получив свою порцию удовольствия, действовал даже несколько лениво, неспешно, тщательно подготавливая для себя отвыкшее от близости тело приспешника. Он наблюдал из-под полуприкрытых век за тем, как соблазнительно прогибается в спине Халион, как мальчонка закусывает сильнее тёмный пояс и как неосознанно вскидывает бёдра в нетерпении и желании получить больше ласки. На последнее Маннимарко ничуть не скупился. Халион уже чувствовал приближающуюся разрядку, как вдруг альтмер отстранился. Юноша, с трудом пришедший в себя, раздосадованный, прижав к груди раскрасневшиеся из-за трения об ремень руки, вскинул взгляд на лицо эльфа. Тот отбросил куда-то в сторону тёмный закупоренный флакон и теперь неспешно расстёгивал свою рубашку сверкающими от влаги пальцами, смотря неотрывно на нахмурившегося юношу. Маннимарко испытывал его — мальчишка осознавал это, на удивление, ясно. — Хочешь? — простой вопрос, произнесённый совершенно обыденным тоном, привёл Халиона в бешенство. Разумеется, он хочет. И хочет давно. Его кровь уже кипела в жилах, а в сапфировых глазах разгорелся огонь желания. Каждой клеточкой тела он тянулся к издевающемуся над ним сейчас альтмеру. Но при всём желании Халион не смог бы ответить, потому он лишь резко и коротко выдохнул через нос и, подтянув к себе ногу, перевернулся на бок. Эльф лишь хмыкнул, насмешливо глядя на приспешника. Сбросив с себя с мягким шелестом всю одежду, он накрыл собой свернувшегося в клубок приспешника и настойчиво перевернул того на спину, грубо вжимая своенравного мальчишку в постель. Тот под насмешливым взглядом Маннимарко завозился, но уже через миг напрягся всем телом и, запрокинув голову, мучительно зажмурился — эльф вошел слишком резко и сильно, словно намеренно причиняя жгучую боль, что лишила полукровку возможности дышать на пару мгновений. Мальчонка крепче стиснул зубами пояс, болезненно жмурясь и чувствуя распирающее его изнутри естество альтмера. Эльф тем временем, вопреки ожиданиям, медлил — упираясь ладонями в подушку и смотря неотрывно, с толикой наслаждения на самом дне потемневших глаз, на румяное лицо мальчишки, он давал тому время привыкнуть и найти то положение, в котором боль хоть немного приутихла бы, смешалась бы с желанным удовольствием. Лишь на миг приоткрыв глаза, когда, наконец, полноценный глоток воздуха охладил гортань, Халион увидел, как между белых бровей пролегла неглубокая морщинка. Очевидно, Маннимарко было нелегко натянуть эти невидимые цепи и не начать вколачиваться в распростёртое под ним тело сразу же. Халион осторожно двинулся, пользуясь той возможностью, что молчаливо даровал ему мер, и находя более удобное положение. Уже улёгшись, втянув громко воздух через нос, он слегка вскинул бёдрами, и Маннимарко, почувствовавший, что юноша под ним устроился, сделал первый толчок — плавный и тягучий, ярко контрастирующий с первым порывом. Несмотря на ранние попытки усмирить хоть немного боль, мальчишка с трудом удержался от того, чтобы не податься выше. Казалось бы, он должен был уже привыкнуть к болезненным ощущениям при мощных и глубоких толчках, но каждый раз полукровка вынужденно шипел и вскрикивал, царапая собственные ладони ногтями. И вот сейчас, лишь спустя несколько долгих минут, когда альтмер уже успел набрать удобный ему и размеренный темп, юноша впервые за эту ночь подался навстречу. В этот же миг на губах старшего некроманта расплылась довольная ухмылка. Последовавшие уже после толчки выбивали из груди мальчонки воздух, а вместе с ним и приглушённые стоны. Халион мгновенно забыл о причиняемом ремнём и поясом дискомфорте, о боли, граничащей теперь с острым и жгучим наслаждением, что электрическими импульсами тянулось по его телу, когда член эльфа проезжался по особо чувствительной точке внутри. В какой-то момент альтмер, упирающийся ладонями в подушку, рухнул на локти, из-за чего его волосы защекотали щёки и лоб мальчишки, а сцепленные руки Халиона прижались к его груди вплотную. Оставив короткий поцелуй на румяной скуле полукровки, он неожиданно подался вниз, опаляя своим дыханием грудь приспешника и выходя из тела юноши под его разочарованный и загнанный стон. Передёргивая плечами и шумно дыша, эльф вновь пустил по телу полукровки уже знакомую магическую волну, вынудив того прогнуться в пояснице и, стиснув зубами пояс крепче, протяжно и сладко застонать. Маннимарко на это довольно ухмыльнулся, прижимаясь губами к напряжённому животу приспешника, попутно лаская пальцами его член и периодически вскидывая взгляд на лицо извивающегося, глухо стонущего, выгибающегося и до скрипа ремня сжимающего пальцы в кулаки Халиона. Но горячих губ на животе, умелых ласк и обжигающего дыхания на чувствительной коже было мало, юноше хотелось большего. Он опустил взгляд вниз, ещё больше заливаясь краской от развернувшейся развратной картины и пылающего тёмным диким пламенем взгляда альтмера. Эльф прочёл в синих глазах мольбу и, лукаво улыбнувшись, медленно поднялся выше, снова упираясь локтями в подушку и нависая сверху. Халион рвано выдохнул и вновь заелозил под Маннимарко, откровенно прося о большем, но, хитро щурясь и не переставая улыбаться, эльф бездействовал — только игриво мазнул кончиком носа по лбу полукровки и облизнул губы. Юноша, с трудом осознав, что над ним откровенно издеваются, изогнул тёмные брови. Несмотря на неприятные ощущения, он вырвал зажатые между их телами сцепленные ремнём и уже саднящие руки, вызвав у альтмера секундное удивление, и перекинул те на шею эльфа. Он сжал коленями бока Маннимарко, притягивая на миг опешившего мера к себе ближе и снова взмахивая нетерпеливо бёдрами. Напрягшееся мгновенно тело Маннимарко и хриплый рваный выдох послужили довольно красноречивым ответом на столь дерзкое своеволие. Уже скоро воздух загустел, и юноше катастрофически стало его не хватать. Сквозь плотную пелену возбуждения мальчишка вслушивался в звуки влажных шлепков, наполнившие комнату, от которых уши и скулы горели огнём, прислушивался к ощущениям собственного тела, от которых хотелось кричать до хрипоты, и прерывистому жаркому дыханию, оседавшему на его влажной от пота коже. Полукровка уткнулся носом в плечо альтмера, втягивая шумно его запах, туманящий разум ещё больше. Надолго юноши не хватило — зажмурившись до появления ярких белых искр под веками, он кончил себе на живот, пачкая и эльфа, который чуть замедлился, почувствовав горячую жидкость между их животами, и всего на мгновение прижался к резко ослабшему телу, оказавшемуся в плену сладкой истомы. Через какое-то время, пребывая в состоянии приятной расслабленности и лишь покачиваясь в такт сильным толчкам, Халион почувствовал волну дрожи, прокатившейся по телу альтмера, и горячее семя в себе. Послышавшийся над самым ухом тихий и хриплый стон отозвался резонансом в груди мальчонки, разжигая что-то тёплое и приятное. Весь мир вокруг него перестал существовать — имела значение лишь охватившая их обоих сладкая и тягучая как мёд нега. Отошедший чуть от головокружительной разрядки мальчишка видел, как низко опустил голову эльф, из-за чего белые волосы спутались с его, влажными и растрепавшимися, и оказался не в состоянии оторвать глаз от опускающихся и поднимающихся влажных плеч, мышцы которых красиво очертились, от напряжённых рук. Несмотря на накрывшее с головой наслаждение, Маннимарко, к удивлению полуэльфа, собрался быстро и снова напрягся всем телом — он явно не намеревался придавить собой обмякшего приспешника, — и скатился в сторону. Через несколько секунд он лениво повернул голову к растерянно прижимающему к груди руки мальчишке и, словно нехотя, вяло потянулся к нему, после чего звякнула пряжка, а рука альтмера безвольно рухнула на кровать рядом с Халионом, что неспешно стянул ремень, болезненно морщась. Кожа на его запястьях покраснела и саднила. Местами, где края ремня и шпенёк врезались в неё, она и вовсе содралась, из-за чего виднелись маленькие ранки. Помедлив пару мгновений, мальчишка с трудом приподнял голову, развязывая тугой узел на затылке. Уголки рта также щипало. Халион только сморщил нос и лёг выше, поворачиваясь на бок и смотря на Маннимарко. Тот лежал на спине, но заметив краем глаза уставший взгляд мальчонки, остановившийся на его лице, снова повернул к нему голову, всматриваясь в помутнённые синие глаза. Без слов, только медленно моргнув и вздохнув, он принял полулежачее положение, ничуть не стесняясь своей наготы, перламутровых разводов чужого семени на своём животе и даже не думая прикрываться. Его цепкий взгляд скользнул по лицу Халиона, на долю секунды замер на покрасневших и чуть кровоточащих уголках рта, которых осторожно касался язык мальчишки, спустился ниже, к животу, на котором виднелись белые подтёки, к бёдрам, после чего вновь устремился к разрумяненному лицу. Халион сглотнул, под этим взглядом ощущая себя кроликом, попавшим в лапы сенча. Только вот сенч этот разленился, получив желаемое, и теперь, медленно моргая, просто разглядывал румяное лицо и расслабленное тело полуэльфа. Халион же, к своему изумлению, заметил, что вся прежняя злость покинула его, и место её заняла приятная усталость. Он был измотан настолько, что сил едва хватало на то, чтобы держать глаза открытыми. Пролежав лишь несколько минут в полном молчании, мальчишка, морщась, приподнялся на локте, смотря нерешительно на Маннимарко. Тело полукровки двигалось неуверенно, резковато, словно юноша был не в состоянии его контролировать. Завидев эти пустые попытки мальчонки придвинуться к нему, эльф с нечитаемым выражения лица протянул руку, за которую полукровка ухватился. Юношу, не говоря ни слова, притянули ближе, позволяя улечься под самым боком. Уже проваливаясь в сон, Халион почувствовал, как альтмер укладывается удобнее, переворачивается на бок и устраивает расслабленную руку на талии юноши. В этом простом движении не было ни капли нежности: только что-то резковатое, собственническое, словно эльф не желал, чтобы мальчишка лишний раз шевельнулся без его ведома. Халион, впрочем, нисколько не возражал, как и не тешил себя мыслью о том, что таким способом Маннимарко проявляет нежность или заботу — кажется, этот альтмер был скуп и на то, и на другое. Мальчишка же привык и смирился. Он, чуть повозившись, сам пододвинулся к эльфу вплотную, почти что утыкаясь носом тому в грудь. Повинуясь чужой воле, плачущая горячими слезами свеча потухла, оставляя за собой невидимый в темноте столбик дыма.