После полуночи

Равнинные местности Маннимарко не любил. По душе ему были горы — холодные и неприступные — и острые скалы, напоминающие клыки невиданных миру монстров и становящиеся даже для самых умелых путешественников непреодолимым во всех смыслах испытанием. За десятки лет Ротгарианские горы стали для альтмера настоящим укрытием: даже если сокрытый меж высоких пиков и отвесных склонов мрачный замок, ставший для многих некромантов домом, падёт, среди остроконечных вершин всегда найдётся новое убежище, сокрытое от чужих и любопытных глаз. Вглядываясь в расстелившуюся перед ним скалистую местность, пропитанную неживой серостью, засохшие и неказистые деревья, покрытые тонким слоем снега, с раскинутыми в разные стороны кривыми ветвями, Маннимарко ненароком задумался о том, каково было бы здесь ему самому, его некромантам, что наверняка прижились бы и в этом месте. Привыкшие скрываться, сливаться с кромешной тьмой, как убийцы Мораг Тонг, его приспешники нашли бы и в этой мрачной местности пристанище: обустроились бы в каком-нибудь заброшенном городке, скрытом от посторонних глаз зубастыми скалами, и зажили в домашнем тепле, что стал для самого мера частью уже чего-то непонятного, далёкого, чужого. Эльф качнул задумчиво головой, позволяя себе чуть расслабиться и прислоняясь плечом к дереву. На тёмную ткань плаща мгновенно осели сорвавшиеся с тонких ветвей остроконечные снежинки. Спешить некроманту не было нужды — весть о том, что маленькая исследовательская группка магов сгинула в лесу, долетит до отделения Гильдии не скоро, да и до рассвета было ещё далеко, потому альтмер позволил себе медлить, наслаждаясь заснеженной местностью и холодом, умиротворяюще трогающим кожу. Вслушиваясь в завывание волков где-то вдали, Маннимарко ненароком поймал себя на мысли, что обнаружение эпицентра всплеска магической энергии станет ещё одной его маленькой победой, насилу вырванной из рук гильдийцев. То будоражило кровь не меньше неровных чужеродных энергетических потоков — отголосков разгоревшейся в этой серой местности аномалии, — что ощущались некромантом даже на, казалось бы, столь большом расстоянии от самого эпицентра. Как биение чужого сердца, неровное, слабое, нестабильное, Маннимарко чувствовал эту пульсацию, что оседала на его коже, пробиралась под неё, разгоняя кровь по венам, ведь ранее видеть источники магических всплесков своими глазами Маннимарко не доводилось. Он помнил лишь яркие, сотканные словно из тончайших сверкающих нитей шёлка проекции, освещавшие тонущее в полумраке помещение, на которых вспыхивали яркие точки, подобно разорвавшимся плазматическим сгусткам. Подобные явления всегда вызывали у монахов на Артейуме особый интерес, хоть и становились позже лишь частью длительной и сложной лекции, каждый отрывок которой ученики должны были выучить назубок. Маннимарко же этому и не думал противиться: подробно изучал всё, что касалось данного вопроса, преднамеренно раздобыв в библиотеке нужные справочники и книги, но среди пыльных свитков и фолиантов он, косясь на других учеников, более всего — на сидящего рядом и хмурившего озадаченно брови Вануса, — скучал, грезя лишь о том, чтобы увидеть хоть один источник столь сильного выброса магических потоков своими глазами. Однако к просьбам амбициозного ученика монахи оставались глухи, несмотря на топтавшегося за спиной того второго юного альтмера, глядящего неуверенно то на друга, то на старших широко распахнутыми голубыми глазами, то ли прося прислушаться к словам своего упёртого товарища, то ли моля об обратном. Следовавший, как правило, непреклонный отказ мастера обрядов злил и раздражал, заставлял, сжав плотно челюсти, нехотя отказаться от этой идеи, отступить на шаг назад под внимательным и в то же время несколько сочувственным взглядом друга, рука которого, неизменно ухватившись за рукав мантии Маннимарко, тянула того прочь из зала, подальше от строгих наставников, не сводивших с молодых меров серьёзных взглядов. В такие мгновения, когда накалялась атмосфера, словно перед мощнейшей грозой, лицо Галериона каменело, а сам он напрягался всем телом. Только в глазах его пылала комбинация противоречивых чувств с едва заметной, тускловатой толикой горечи на самом дне. Даже по происшествии долгих лет Маннимарко так и не смог выведать истинную причину той горечи, что он видел в голубых глазах своего друга. Не отводя глаз от поставившего в разговоре жирную точку псиджика, Ванус непреклонно утягивал своего не менее напряжённого товарища, непривыкшего к отказам, на воздух, прочь от пропитанных магией стен в надежде, что гнев того приутихнет под воздействием тёплых ветров, несущих за собой солёный запах моря, раскатистого шипения волн и шелеста густой листвы. Маннимарко же, пусть и противился этим попыткам друга — зыркал на Галериона, что руку его так и не отпускал, хоть и испытывал что-то сродни страху под разъярённым и пылающим взглядом янтарных глаз, — всё же, уже через несколько секунд безудержного упрямства, позволял утащить себя из башни и усадить на каменное ограждение. — Зачем ты нарываешься? — голос Вануса непривычно тихий, словно он сам стремился слиться с окружающей их умиротворяющей обстановкой и никак не выделяться. — А почему ты отмалчиваешься? — двое учеников, торопливо идущих к порталу, обернулись, смотря с неприкрытым интересом на порывисто поднявшегося с каменного парапета эльфа, что нервно бросил что-то в листву и встал напротив второго мера, сидящего тихо и не поднимающего головы. — А что ты хочешь, чтобы я сказал? Мастерам виднее, что включать в нашу учебную программу, а что — нет. — Виднее, Ванус? — Маннимарко сложил на груди руки и изогнул брови, глядя в упор на Галериона, который упрямо не смотрел на друга — ощупывал найденный на берегу вчерашним вечером кремовый коралл, убеждая себя в том, что рано или поздно товарищ успокоится и перестанет сверлить его макушку тяжёлым взглядом. — Ты сам не устал от перелистывания пыльных и пропахших стариной фолиантов? Разве на это ты хочешь потратить свою жизнь? — Я ведь уже сказал: мастерам… — Галерион всё же глянул на друга, мгновенно натыкаясь на колючий взгляд, а после и на искривлённую линию чужих губ. Воздух вокруг Маннимарко едва не искрился, а сам эльф продолжал нависать над товарищем, сжавшим беспомощно в руках коралл. В тот день Галерион отчего-то был тихим, непривычно расслабленным и каким-то заторможенным. Маннимарко то заметил сразу же, но акцентировать внимание на столь странном поведении обычно шумного друга не стал. — Ты не успокоишься, пока своего не добьёшься, верно? Взгляд Маннимарко мгновенно переменился, и Галерион невольно поднял брови, замечая, насколько сильно его хмурого товарища зацепил, казалось, столь простой вопрос. Ванус молча, с не присущим ему ленивым интересом наблюдал за метаморфозами на чужом лице, словно опасаясь спугнуть это мгновение тишины и хрупкого спокойствия после разверзшейся бури. Маннимарко же тем временем, отступив на шаг назад, явно обдумывал что-то, отведя взгляд в сторону и словно не замечая своего друга, который всё же поднялся с парапета и теперь приблизился к нему вплотную. Лишь когда тёплая рука обыденно коснулась его плеча, ощутимо сжимая, эльф медленно, точно нехотя, перевёл взгляд на лицо слегка сощурившегося от вырвавшихся из-за густых облаков слепящих лучей солнца Галериона. — Мы не пленники на этом острове. Со временем нам позволят приобщиться к изучению и столь опасных явлений. Мы сможем работать и за пределами Артейума, как ты всегда мечтал. — Так почему бы не позволить нам это сейчас? Мы — волшебники по своей сути. Мастеру обрядов прекрасно известно об уровне нашей подготовки, однако мы по-прежнему занимаемся тем же, что и новоявленные ученики. Тебя устраивает подобное? Ванус несдержанно дёрнул верхней губой. Упрямства Маннимарко было не занимать, однако и сам Галерион солгал бы в первую очередь себе, сказав, что в словах друга нет и доли истины. Ведь им не то что участвовать в полномасштабных исследованиях — прибегать лишний раз к проверке своих теоретических знаний на практике не дозволялось, словно наставники опасались, что молодые маги ненароком опустят остров на морское дно. Эту осторожность Ванус понимал, но всё чаще его стали одолевать сомнения. Он предпочитал замалчивать их, прячась за уже привычной всем маской прилежного ученика, в то время как Маннимарко и не думал этого делать. — Честно тебе ответить? — на выдохе произнёс Галерион, уже после понимая, как глухо и страдальчески прозвучал его же голос. — А ты не думал, что ответ я уже знаю? Галерион прикрыл глаза и, опустив голову, сильнее сжал пальцами чужое плечо, буквально цепляясь за то и невольно причиняя Маннимарко ощутимый дискомфорт. Но тот и бровью не повёл, неотрывно смотря на светлую макушку эльфа, который чуть уступал ему в росте. Не раз он замечал, что Галерион недооценивал его, считая, что чужие эмоции для его друга — тайна за семью печатями. На деле же, Маннимарко считывал чужое состояние без особого труда, ощущая, все оттенки чувств, овладевших того, на кого было обращено его внимание. С Галерионом со временем это и вовсе стало получаться само по себе, уже без прикладывания усилий и преждевременной концентрации: на то сказывались долголетняя дружба и выстроенное на удивление многих доверие. — Давай забудем об этом, хорошо? Решение мастера оспорить мы не можем, как бы тебе… нам ни хотелось, — Ванус тихо кашлянул и, разомкнув веки, поднял глаза на Маннимарко, от гнева которого не осталось и следа. Хватка на чужом плече ослабла. — Но, быть может, мы всё же сможем уговорить его позволить нам заниматься хотя бы исследованиями в тех областях, что нам интересны и привычны. Маннимарко прищурил глаза, ощущая, как сжимающие его плечо ранее цепкие пальцы принялись приятно поглаживать уже ноющие участки кожи сквозь лёгкие ткани. — Может быть, Ванус, может быть. Небрежным движением руки некромант натянул капюшон на голову сильнее. Внезапно поднявшийся ледяной ветер нёс за собой редкие, но острые снежинки, царапающие кожу. Воспоминания, несущие за собой согревающее тепло, оказались развеяны, точно блёклые облака, и эльф неспешно продолжил свой путь, сконцентрировавшись на тех незримых магических нитях, что тянулись от интересующего его места. Сперва в нос ударили запахи горелой древесины и плоти, после — едкая пыль начала оседать на стенках лёгких. Под ногами омерзительно громко хлюпало месиво из грязи и подтаявшего снега, но эльф, не обративший на это ровным счётом никакого внимания, не прибавил шаг, продолжая передвигаться несколько заторможенно и разглядывая то, что осталось от монументов и одинокого строения. Уже приблизившись к полуразрушенной постройке, некромант приложил ладонь к выложенной камнем стене, от которой, вопреки здравому смыслу, исходило странное, греющее ладонь даже сквозь плотную ткань перчатки тепло. Подобное порой случалось при взрыве огненных атронахов: стены помещений впитывали в себя жар, выплеснувшийся при разрушении телесной оболочки даэдра, а после, как самые настоящие разожжённые очаги, излучали тепло, согревая кожу. Исключением разве что были атронахи холодного пламени, что, ожидаемо, испускали вовсе не волны жара — только жгучий и лютый холод, от которого сводило дыхание. Постояв ещё пару минут у осыпающейся крошкой стены, впитав в кожу нотки угасающего магическое тепла, Маннимарко отпрянул от постройки, переводя взгляд на груду камней. Что-то блеснувшее в свете ночных светил привлекло его внимание, и он приблизился, обходя особо крупные обломки и переступая мелкие. Только присев на корточки и сдвинув один из камней, он наткнулся взглядом на видневшуюся из-под обломков руку в кожаном наруче с металлическими пластинами. На едва видневшихся участках кожи расползлись ожоги — сильные, глубокие, уродливые на вид. Некромант цокнул языком и чуть отклонился. Губы его сжались в тонкую напряжённую нить. Подобное он видел не раз: ошибки при прочтении опасных заклинаний, неосторожность и переоценка собственных сил всегда стоили дорого и, если не приводили к смерти в агонии, то оборачивались именно такими последствиями — уродливыми следами на коже, с трудом сводимыми даже самыми умелыми лекарями. Однако теперь что-то из привычной опытному глазу картины выбивалось, и эльф обернулся на постройку, над которой тонкими нитями в небо тянулся едкий дым. К глубоким выжженным следам на коже несчастных, засыпанных каменными обломками и едкой пылью, — а некромант чувствовал, что мертвецов здесь не меньше пяти — привели не скудные познания в магическом аспекте. Нечто сокрытое от взора, но бьющееся в грудной клетке пленённой птицей, возвратило Маннимарко к жалким останкам строения, и альтмер припал ладонями к испещрённой трещинами стене, неосознанно оглаживая пальцами выпуклые камни, покрытые сажей. Когда начал заниматься рассвет, Маннимарко поморщился — для привыкших к ночной тьме глаз даже белёсая тонкая полоса, прилегающая к горизонту, была чересчур яркой. Небо постепенно окрашивалось в тёплые оттенки, но эльф так и не сдвинулся с места, не оторвал ладони от шершавой поверхности, продолжая прислушиваться к собственным ощущениям. Магические потоки пробивались сквозь трещины и разломы, мягкими волнами скользили меж камней, пальцев мера, которому чужеродная энергия била в область солнечного сплетения, оставляя неприятные, ноющие ощущения, точно зазывая тёмного мага за собой. И Маннимарко подчинился этому зову: всмотревшись в одну из кривых и широких трещин, расползшихся по некогда светлому камню, и убедившись в том, что разрушения затронули лишь наземную часть строения, эльф сконцентрировался, мысленно устремляясь в ту точку пространства, что удалось разглядеть меж завалов. В одно мгновение тело его рассыпалось на множество жёлто-голубых искринок, чтобы уже через несколько секунд вновь образовать высокую фигуру в самом центре помещения, затопленного в лазурном свете, испускаемом велкиндскими камнями. Эльф некоторое время придирчиво оглядывался, сдёрнув с головы капюшон и отряхивая плащ от снега, каменной пыли и крошки, после чего бесшумно двинулся вглубь. Помпезные мраморные колонны, украшенные золотой сеткой, многогранные бирюзовые камни на постаментах, разгоняющие своим светом мглу, величественные статуи, тронутые временем и оттого посеревшие, и драгоценные камни, рассыпанные на высоких сводах и образующие фигуры созвездий. Лишь на последнее преодолевший просторные, нисколько не затронутые магическим взрывом залы некромант обратил свой взор, высоко вскинув голову. Небольшие камни сверкали ярко, но ненавязчиво, потому Маннимарко едва заметно прищурился, довольствуясь их переливчатым холодным блеском. Однако те мгновения длились недолго. Уже через несколько секунд эльф опустил голову, отрываясь от созерцания созвездий, и пересёк зал, неспешно заходя в следующее помещение — почти что неосвещённое, мрачное и значительно отличающееся от предыдущих: не было более ни роскоши, прошедшей сквозь века, поражающей своим великолепием и недосягаемостью, ни высоких мраморных монументов, ни лазурного света, проникающего в уголки залов. Расположенный посреди помещения постамент был разрушен на множество обугленных обломков, на стенах виднелись глубокие трещины, на полу, едва заметно поблёскивая в свете, проникающем сквозь дверной проём, оказались разбросаны осколки велкиндских камней. Альтмер нахмурился, опустив голову и тронув один из таких осколков кончиком сапога. Тянущиеся сквозь залы, тонкие и непродолжительные коридоры невидимые магические нити клубились именно в этом помещении, и некромант не мог не чувствовать теперь накатывающие на него энергетические волны. Руины тонули в мертвой тишине, однако же эльф слышал шипение, громкое и почти оглушающее, потому и морщился теперь, сжимал крепко челюсти, силясь заглушить шум, отвлечься от этих раздражающих звуков, от которых начинала уже болеть голова. Лишь когда со вскинутой руки мера сорвались несколько ярких сполохов, глубокая морщинка меж белых бровей разгладилась. Теперь звуки разбивались о невидимый барьер, укрывший некроманта и защищающий того от всякого внешнего воздействия. Но сам Маннимарко нисколько не расслабился — в один миг он напрягся, подобрался, тряхнув полами плаща и поднимая теми с пола клубы вековой пыли, и чуть повернул голову. В поле его зрения попала тонкая тень, скользнувшая по полу и мгновенно скрывшаяся во мгле. Эльф искоса проследил взглядом за траекторией её движения, но с места не сдвинулся. Чужое присутствие он чувствовал кожей, ощущал лёгкой вибрацией перемещение, однако действовать не спешил. В любой другой ситуации с его ладоней уже слетели бы сполохи, сбивающие с ног любого, кто рискнул приблизился, и освещающие пространство вокруг. Но сейчас Маннимарко чувствовал, что столь кардинальные шаги предпринимать не стоит — следует остаться во мгле и позволить тому, кто кружил вокруг него тихим и невидимым вихрем, проявить себя самому. Эльф терпеливо выжидал. Чувствовал колючими потоками, пробирающимися под кожу, чужие движения за своей спиной, но не двигался, изучая того, с кем, быть может, ему предстоит схлестнуться в бою. Тот, кто не решался приблизиться, был магом — сильным и умелым чародеем, обладающим магическим потенциалом, почти что не уступающим его собственному, но кое-что заставило Маннимарко выгнуть брови и скептично прищуриться: в общем потоке, исходящем от незнакомца, эльф уловил знакомые нотки, отдавшие непонятной, но вполне ощутимой вязкой горечью. Одним машинальным движением руки Маннимарко снял укутывающий его ранее барьер, мгновенно морщась от какофонии звуков и смешавшихся в одну кучу энергетических потоков. Неслышно альтмер обернулся, смотря исподлобья на осторожно выглянувшую тень. — Ты не нападаешь. Несколько секунд эльф вглядывался в очертания слегка колышущейся тени, пытаясь разобраться с теми эмоциями, что вспыхнули слабыми и кратковременными огоньками в его груди, едва тишину разрезал безэмоциональный, тихий и пронизанный прохладой голос. — В отличие от тех, кто оказался под завалами у входа в храм? Послышался продолжительный усталый вздох, и тень крупно вздрогнула. Уже в следующую секунду перед Маннимарко предстала высокая, тонкая, даже хрупкая фигура. — Они были настроены враждебно в отношении меня. Вскинувший заинтересованно чуть выше подбородок эльф окинул цепким взглядом хорошо знакомое, бледное и худое лицо, покрытое плотным слоем едкой пыли и мелкими царапинами, и выглядывающие из-под капюшона пряди волос — белоснежные и тонкие, как нити шёлка. В светлых и пронзительных глазах, взгляд которых был направлен исключительно на некроманта, не читалось и толики страха — лишь непомерная жуткая усталость. Только когда чужих губ коснулась едва заметная приветливая улыбка, Маннимарко вышел из оцепенения и кивком головы указал на особо крупный обломок колонны, тем самым предлагая собеседнице, которая, очевидно, едва держалась на ногах, несмотря на опору в виде посоха, присесть. — Я рада встрече, Маннимарко, — спустя несколько долгих мгновений, за которые перед глазами эльфа успела пронестись череда ярких воспоминаний, промолвила женщина, уже отставившая посох в сторону и теперь складывающая на своих коленях дорожный плащ, стянутый с её плеч. Она не отрывала взгляда от лица застывшего изваянием мера, точно надеясь разглядеть на том хоть какие-то отблески эмоций. — Ты же, напротив, видеть меня не рад, — уголки губ её заметно дрогнули, чуть опустились, хоть и голос по-прежнему оставался спокойным и совершенно бесцветным. Маннимарко, глядящий ранее куда-то вбок, перевёл взгляд на женщину. — Что ты здесь делаешь, Вастари? Эльфийка поморщилась: её собственное имя, произнесённое голосом того, кого три десятка лет назад она боготворила — и продолжала боготворить по сию пору, — кого искала на протяжении долгого времени, натыкаясь лишь на пустые, призрачные и ускользающие сквозь пальцы фантомы, служащие лишь для отвода глаз, звучало крайне непривычно, странно и чужеродно. Маннимарко был не из тех, кто отличался излишней сентиментальностью — Вастари это было известно как никому другому, — однако его нынешняя холодность, отстранённость, колючесть неприятно ударили по ней, заставив на несколько мгновений потеряться в собственных мыслях. На поиски его, своего товарища, который когда-то отнёсся к ней с пониманием, оказал несравнимую поддержку, а после и вовсе спрятал за своей спиной от проницательных взглядов наставников и чрезмерно любопытных товарищей, взяв вину за противоправные действия на территории Артейума исключительно на себя, она потратила тридцать лет, но, встретившись, наконец, с товарищем лицом к лицу, напоролась лишь на мрачный взгляд, прошивший своим холодом. И теперь ей потребовалось время, чтобы прийти в себя, оттолкнуться от собственных возродившихся эмоций и снова встретиться взглядом с альтмером, который, вопреки ожиданиям, казался ей теперь совершенно чужими. — И всё же, не рад, как я погляжу, — протянула эльфийка, склоняя к плечу голову и сжимая плащ тонкими руками крепче. Холода она не чувствовала — тёплая мантия надёжно защищала её от низких температур, — но под пристальным взглядом янтарных глаз женщине вдруг стало неуютно, потому и поспешила она прижать плащ к себе плотнее, точно надеясь защититься от той тьмы, что разлилась в медовых омутах напротив. Если ранее эльфийка лишь наблюдала за тем, как ежатся под пристальным взглядом друга другие ученики, стремящиеся по мере возможности с Маннимарко и вовсе не пересекаться и обходить его стороной, то теперь и ей представился шанс ощутить всецело то же, что чувствовали их сотоварищи: трепет, неловкость и беспомощное смятение. Маннимарко же тем временем закатил глаза и недовольно дёрнул уголком губ. То, что его давняя знакомая была огорчена столь прохладным приветствием, он понял и без слов, но и объясняться особо не намеревался. В конце концов, немало времени прошло с их последней встречи, переменились ценности, круг общения — и подавно. — У меня смешанные чувства, — абсолютно честно ответил мер, приблизившись к эльфийке и усевшись на тот же каменный обломок. — Я ведь тебе не враг. И никогда им не была, — она оценивающе глянула на подавшегося вперёд и облокотившегося о разведённые колени альтмера. — Не сторонись меня. Тот помолчал несколько секунд, прежде чем неторопливо и как-то безучастно произнести: — Ты не ответила на мой вопрос. Вастари удручённо вздохнула и сама подалась вперёд, невольно копируя позу Маннимарко. — Что ж, — тихо начала она, сплетая пальцы, — я остановилась в Ручье Павшего, в трактире, едва убедившись в том, что агенты Гильдии не сели мне на хвост, — женщина поймала на себе брошенный искоса Маннимарко взгляд, но продолжила всё тем же выдержанным тоном: — Первые пару дней всё было спокойно, я занималась своими исследованиями в относительной тишине, однако вскоре до меня долетел слух о пропавшей путешественнице в этих краях. И… я осмелилась предложить свою помощь, — губы эльфийки дрогнули, но так и не сложились в улыбку. Маннимарко глухо фыркнул, никак не прокомментировав слова женщины. — Ты мог бы проявить хоть каплю учтивости, — слабо упрекнула его Вастари, лишь после ловя себя на мысли, что реакцию Маннимарко на нравоучительный тон отныне она предугадать не в силах. Но тот лишь развёл руками, с лёгкостью пропуская упрёк мимо ушей, что не могло не обрадовать напрягшуюся эльфийку, которая вздохнула тихонько и отвела от волевого профиля взгляд. Ненароком она прощупала почву и теперь с щекочущими нотками удовлетворения размышляла о реакции мужчины на небрежно брошенный ею упрёк. — Моё искреннее желание помочь этим людям обернулось лишь неприятностями на мою голову, — спустя некоторое время продолжила Вастари, всматриваясь в одну точку. — Они сочли повинной в их проблемах меня — исчезновение путницы совпало с моим появлением в деревне — вот и напали, когда я меньше всего этого ожидала. — И теперь напавшие гниют под завалами, а магические проекции озарились яркой вспышкой, — сухо подметил эльф, громко хрустя пальцами. — Ты обратила на это место внимание тех, кто твоей работе может помешать, — Маннимарко бросил на женщину косой взгляд и, уловив с её стороны неуверенное движение, помотал головой. — И не стоит рассказывать мне о столь сомнительном душевном порыве, керум. Ты ведь здесь оказалась не для того, чтобы спасти какую-то конченную идиотку, которой не сидится на месте и до которой тебе на самом деле нет никакого дела, верно? Опешившая на пару мгновений эльфийка протяжно вздохнула, мысленно проклиная чужую проницательность, и уязвлённо поёжилась. Некоторое время она молчала, покручивая тонкое золотое кольцо на указательном пальце, но когда заговорила, голос её отдавал ещё большим спокойствием, чем ранее. — Камни Варла, Маннимарко, — от женщины не укрылся тот огонёк, что вспыхнул и мгновенно скрылся за дрейфующими в медовых омутах льдинками. — Мои исследования связаны с ними. Я изучаю их на протяжении последних пяти лет. Маннимарко повёл заинтересованно бровью и, мазнув взглядом по лицу женщины, устремил свой взор на россыпь искрящихся осколков на пыльном полу. Лишь оглядев лазурные кусочки скептичным взглядом, он неспешно, с ленцой в голосе произнёс: — Эти камни хоть и считаются редкостью, но добыть их возможно, не посещая гробницы, — альтмер склонил голову, продолжая искоса поглядывать на разбросанные по серому камню осколки. — И тебе прекрасно известно, что за круглую сумму, прибегнув к связям, получить эти камни — труда не составит. У тебя проблемы финансового характера, Вастари? Женщина молча закатила глаза, силясь подавить в себе желание ответить на эту отдающую пренебрежением колкость. — Нет, и… — она устало помассировала виски пальцами, — о вариациях приобретения этих камней мне известно не хуже твоего. Но их истинную сущность можно познать лишь здесь, на руинах айлейдской цивилизации. Камни Варла тесно связаны с этими постройками. Ты разве не чувствуешь это? Маннимарко как-то неохотно прищурился, а следом и вовсе поморщился, раздражённо цокнув языком. — Сложно не почувствовать, когда твоё тело словно пронзают иглами, а голова готова взорваться от обилия звуков. Расцепив пальцы и оттолкнувшись ладонями от колен, эльф рывком поднялся и, сложив на груди руки, принялся неспешно бродить по залу. Под подошвами его сапог хрустели хрупкие осколки и каменная крошка, а полы плаща поднимали в воздух небольшие облачка многовековой пыли. — Тогда ты понимаешь, о чём я, — негромко промолвила Вастари, не сводя глаз с мужчины, который словно намеренно поднимал пыль в воздух. — Айлейды настроили эти камни на места силы: на собственные храмы, дворцы, гробницы и святилища. И теперь они защищают то, что некогда принадлежало их хозяевам. Бродящий по помещению эльф вдруг замер и обернулся к женщине, вынудив ту приподнять удивлённо брови. — Но тебя не охранные чары этих минералов интересуют. На лице Вастари лишь на миг отразилось хрупкое удивление. Женщина вся подобралась, словно пытаясь укрыться от холода гробницы. — Есть что-то ещё, — Маннимарко тем временем плавно приблизился к эльфийке, не оставляя без внимания даже самые мимолетные изменения на чужом лице. Вастари всегда выглядела отстранённой, недоступной, укрывающей своей прохладой любого, рискнувшего приблизиться, но Маннимарко слишком хорошо знал эту женщину, чтобы заметить секундное проявление боязливости в её глазах. — И к чему это ты ведёшь? — осведомилась холодно эльфийка, смело вглядываясь в янтарные глаза, едва мер приблизился. — Не строй из себя дуру, — внезапно огрызнулся Маннимарко, сужая хищно глаза и протягивая раскрытую ладонь женщине. — Дай его мне. Вастари выгнула брови и поджала губы. Маннимарко терпеть не мог, когда ему лгали — она знала об этом, — однако, о своей находке женщина до этого момента распространяться не спешила. Только под пристальным взглядом, чужим давлением она запустила руку в набедренную сумку, уже через секунду вынимая из той продолговатый предмет насыщенного фиолетового оттенка, отбросивший тонкие отблески на стены. Маннимарко рассматривал артефакт в своих руках долго, молча, практически не изменившись в лице. Лишь зрачки его глаз сузились до размера крупиц, выражая искренний интерес к оказавшейся в его ладонях вещи. Только по происшествии нескольких минут он поднял глаза на Вастари, которая и звука не издала, пока эльф изучал обнаруженный ею артефакт: женщина не упустила эту хлипкую возможность и позволила себе как следует рассмотреть друга, пока тот заинтересованно разглядывал артефакт, чуть позже отмечая про себя, что Маннимарко значительно изменился с последней их встречи. И теперь, когда их взгляды встретились вновь, Вастари ощутила холодок, пробежавшийся по её плечам: в янтарных глазах напротив более не было и толики той теплоты, хрупкие крупицы которой доставались лишь тем, кому альтмер когда-то доверял. Эльф перед ней, казавшийся совершенно чужим, смотрел колко, неотрывно, по-звериному пристально. — Ты вступила на опасную дорожку, заинтересовавшись природой этих минералов, — в конце концов, произнёс Маннимарко, продолжая удерживать камень в руках. — Ты ведь понимаешь, как крупно тебе повезло, что руки твои всё ещё на месте? — Я предприняла все меры. Не стоит недооценивать меня. Маннимарко насмешливо фыркнул. — И в мыслях не было, — он мазнул по лицу знакомой странным взглядом. — Однако же поделись своими планами. Не зря ведь ты меня искала. Вастари, прикрыв глаза, сдержанно кивнула. — Камни Варла — сильные артефакты. И сосуды. Энергия, что годами накапливается в них, а после вырывается и уничтожает цель, — поражает своей мощью. Её можно использовать для чего-то угодно, — эльфийка поднялась на ноги и приблизилась к меру, касаясь лишь самыми кончиками пальцев минерала в чужих руках. — В теории её можно извлечь, переместить в другой сосуд, а этот — использовать в своих целях. — И что же тебя больше интересует — эта энергия или сам камень? — негромко поинтересовался Маннимарко, не сводивший всё это время взгляда с лица женщины. Та задумчиво прищурила глаза и легонько пожала плечами. — Сам минерал, пожалуй. Если извлечь энергию из него заранее и должным образом, камень не исчезнет. Его можно будет использовать ещё неоднократно, и именно это для меня важно. — Почему? Женщина подняла глаза на Маннимарко, который смотрел на неё как-то уж особо недоверчиво и пристально, что вызвало у неё лишь волну негодования. — Не смотри на меня так. На подобные вопросы ты и сам всегда знаешь ответ, — шикнула эльфийка, вскинув острый подбородок и вызвав ещё одно фырканье со стороны мужчины. Лишь чуть собравшись с мыслями, она всё же пояснила: — Я считаю интересным беседовать с теми, кто почил. За их плечами опыт, годы, полные ярких и тусклых событий, радости, печали. Многим есть, что сообщить. Кто-то, быть может, желает поведать свою историю, хочет быть услышанным в последний раз. Вастари тихонько хмыкнула, вновь вглядевшись в глаза напротив, в которых, к её изумлению, читалась лишь холодная и мрачная серьёзность. — Я думал, что эти твои… смехотворные увлечения остались в прошлом. — Ты тоже свои увлечения в прошлом не оставил, — игнорируя испытывающий взгляд мера, бросила Вастари. Её охватил сиюминутный трепет, который всё же ей перебороть удалось, прежде чем она протянула к Маннимарко руку и, проигнорировав то, как дёрнулся альтмер, запустила ту под тёмный плащ, прижимаясь раскрытой ладонью к чужой груди. Маннимарко эта внезапная вольность эльфийки разозлила: он шагнул в сторону, продолжая опасно нависать над женщиной, рука которой с его груди соскользнула, и устремил на её лицо мрачный взгляд. Вастари же оставалась внешне совершенно спокойной, в то время как неприятное липкое чувство засело в её груди под пристальным взглядом мужчины. — За меньшее я убиваю. Ещё раз позволишь себе… — шипящий злобно мер вдруг запнулся, поймав краем глаза какое-то движение сбоку. Уже повернув голову в сторону, он смог лицезреть скользящие меж тонких женских пальцев тонкие, словно миниатюрные змейки, клубы тёмного дыма. Эльфийка с этими струйками тёмной и ядовитой энергии словно игралась, наслаждаясь их шипением и прохладой, что от них исходила и трогала кожу даже сквозь перчатки. Маннимарко же наблюдал за ней, мгновенно растеряв весь свой прежний пыл — крупицы той энергии, что игриво извивались теперь на чужой ладони, таились в нём самом с момента проведения ритуала, грозясь снести все выстроенные эльфом барьеры и затопить, уничтожить его суть, а следом — и тело. — Я помню наши разговоры о том, насколько могущественными мы могли бы стать, позволь нам мастера изучать все аспекты магии, даже самые тёмные и опасные. И я всегда была единодушна с тобой в этом вопросе, — тихо проговорила Вастари, сжимая пальцы и тем самым рассеивая ядовитый дымок в воздухе. — Но я никак не могла подумать, что ты станешь экспериментировать на себе. — А тебе, выходит, есть дело до этого? — небрежно бросил альтмер, поведя плечом. Вастари цокнула языком и отвернулась. — Ты вправе не верить, но моё беспокойство искренне. На это признание Маннимарко ничего не ответил. Только увёл взгляд вбок, напрягся в плечах, в то время как выражение лица его стало мрачнее грозовой тучи. — Мне известно, чего ты хочешь добиться. Как я и сказала ранее — не стоит недооценивать меня. С первых же секунд нашей встречи я поняла, что с тобой что-то не так, — тем временем продолжила Вастари, не поворачивая головы к меру. — Ты слепо следуешь своим амбициям, даже не думая о последствиях. — Осторожнее, Вастари, — прорычал Маннимарко, резко обернувшись к ней. — Не забывай, кто я. — Король Червей, один из самых могущественных магов за всю историю существования Ордена Псиджиков, вставший на Тёмный путь, предводитель некромантов, бич Гильдии магов, прислужник Жнеца Душ, — с прохладой в голосе промолвила женщина, полуобернувшись к меру и глянув на того исподлобья. — А ещё альтмер, отказавшийся от своей семьи и титула, — уже обернувшаяся полностью к Маннимарко эльфийка заметила, как блеснули в этом холодном сумраке его глаза, а лицо, и без того бледное, побледнело сильнее. — Ты мог бы стать королём, но ты отверг всё ради того, чтобы стать Королём Червей и прислужником Лорда Порабощения. Для чего были эти жертвы, раз ты готов так слепо шагнуть в пропасть? С каждый словом Вастари Маннимарко напрягался всё больше. Его дыхание — шумное, гневное — прокатывалось волнами по помещению. Он крепко зажмурился, словно борясь с собственными мыслями у себя в голове, однако последующие слова заставили его дёрнуться, точно кто-то невидимый нанёс удар исподтишка, и приоткрыть заволоченные пеленой злости глаза. — Тебе, как никому другому, известно, что подобная магия может уничтожить. От тебя не останется и горстки пепла, ведь эти чары, как даэдрическая сущность, поглотят всё. Необходимо стабилизировать её, сейчас все магические потоки в твоём теле пребывают в хаосе. Я не понимаю, как ты всё ещё… жив, — эльфийка замолкла на пару мгновений, окунувшись в поток собственных размышлений. Только спустя несколько секунд, она тихо произнесла: — Я готова помочь тебе, если ты пожелаешь. Я знаю, как работать с подобного рода энергией. Маннимарко воззрился на женщину совершенно нечитаемым взглядом. — Практического опыта у тебя нет, — уверенно промолвил он, и женщина не удержалась от громкого вздоха. — Пр данному вопросы ни то что практика — теоретика сложно найти. — И ты действительно считаешь, что мне нужна твоя помощь? — Именно так я и считаю. Ты нетерпелив, и я понимаю эту жажду могущества, однако чего ты добьёшься, доведя себя в один момент до точки невозврата? Так много жертв позади, — женщина неслышно пересекла разделявшее её с мером расстояние и, на свой страх и риск, приблизилась к тому, обходя сбоку и замирая почти что вплотную. — Я ничем не жертвовал, — тихо, но грубо, со звонящей злостью в голосе проговорил Маннимарко, хмуря брови, отчего на лбу его пролегла сеть морщинок. — Жертва подразумевает под собой наличие эмоциональной привязанности. Разве ты можешь утверждать, что я был привязан к кому-либо? Вастари легонько улыбнулась в ответ, но промолчала, чтобы уж окончательно не вывести мера из себя. В памяти свежи были воспоминания о довольно таки тёплых отношениях Маннимарко с некоторыми членами Ордена, в особенности — с Ванусом Галерионом. На последнего смотрели косо, не имея ни малейшего представления, как эти двое вообще сдружились, чего, впрочем, и сама эльфийка не понимала. Она разделяла взгляды Маннимарко, занималась тем же, что и он, но близка с ним не была, потому так же, как и их товарищи, поражалась тому, как менялся некромант в присутствии Вануса. Однако же для обоих эта близость вышла боком, и отношения обернулись лишь пропастью, полной разъедающей боли. Странные огоньки, тусклые, какие-то неживые, Вастари уловила в тигриных глазах напротив, стоило альтмеру выслушать её, а следом и прокомментировать, задаться встречным вопросом, ответ на который наверняка породил бы лишь волну гнева и злости. Такие же огоньки она в своё время видела и в голубых глазах основателя Гильдии магов, но и Галерион ответил примерно тем же — колкими словами и холодком в голосе. — Полагаю, взамен ты сама попросишь меня о помощи, — эльфийка вздрогнула и несколько растеряно глянула на мужчину, губы которого изогнулись в ухмылке. — Я о твоём предложении. Вастари настороженно прищурилась. Тонкие тени в этом неуютном сумраке пробежались по лицу эльфа напротив, очерчивая и заостряя волевые черты. — Я и не… — Ты и не думала об этом, верно? — Маннимарко повернулся к эльфийке всем телом и сделал шаг, а следом и второй, и третий, вынудив женщину отступить и приблизиться к ледяной стене. Альтмер же навис над ней, пристально смотря в бесцветные глаза напротив, но ловя на своей коже учащённое дыхание. Вастари боялась его, пусть и старалась казаться совершенно невозмутимой, при том что тело её выдавало эту нервозность. — Хорошо, если не думала, — губы мера дрогнули. — Ведь ты должна мне. Вастари разомкнула губы, явно намереваясь что-то сказать, но Маннимарко качнул головой, вынудив отказаться от этой идеи. — Нет. Ты достаточно наговорила того, за что другие лишишь бы давно языка, — он грубо схватил женщину за руку, дёрнул на себя и вложил в её ладонь найденный ею же артефакт. — Но, считай, что твоё предложение меня и впрямь заинтересовало, — цепкие пальцы ещё крепче сжались вокруг тонкого женского запястья, заставив эльфийку поморщиться. С пугающей ухмылкой на губах Маннимарко отпустил чужую руку и отступил назад, смотря на женщину с долей насмешки. — Ты ведь прекрасно помнишь последний мой день на Артейуме. Тогда и ты могла впасть в немилость, однако я умолчал о нашей с тобой совместной работе. — Они знали. — Не в той мере, чтобы изгнать и тебя с острова. Вастари коротко кивнула. — Я и не намеревалась спорить. Ты дал мне достаточно времени на раздумья и на то, чтобы уничтожить большую часть результатов наших работ. Маннимарко удовлетворённо повёл бровью, и ухмылка на его бледных губах стала менее пугающей, растеряв оттенки издёвки и злорадства. — Однако… — тихо продолжила Вастари, убирая, наконец, камень, что ранее покоился в её руках, в набедренную сумку, — мне потребуется твоя помощь. И я готова расплатиться за неё в будущем. Маннимарко глянул на женщину уже без тени насмешки. С невозмутимым спокойствием и внимательностью. — И чего ты хочешь? Вастари подняла глаза, всмотрелась в чужие глаза и тяжело вздохнула. — Мне нужна твоя защита, Маннимарко. После прибытия на материк я вынуждена быть настороже, так как мои исследования привлекают слишком много внимания. Я устала бегать, устала притворяться, я хочу чувствовать себя в безопасности, даже если это продлится совсем немного времени. Едва последние слова сорвались с уст женщины, как та облегчённо выдохнула, словно за спиной у неё осталось непреодолимое препятствие, которое ей всё же удалось стереть в порошок. И теперь она ждала слов мера, который отчего-то не спешил с ответом, продолжая пристально на неё смотреть и перебирать собственные пальцы. — В мой Орден не так-то просто попасть, Вастари. Эльфийка чуть встрепенулась и приподняла руки ладонями вверх в мирном жесте. — Я не претендую на место в Ордене, лишь прошу о твоей поддержке. Мне важно знать, что, если у меня возникнут трудности, я смогу обратиться к тебе. Маннимарко поджал губы и, сложив на груди руки, увёл взгляд вбок, явно впадая в молчаливое размышление. — Да и если ты желаешь, чтобы я помогла тебе, то мне действительно потребуется твоё покровительство. Многое необходимо для ритуалов, чтобы стабилизировать энергию внутри тебя, а после и сделать из тебя того, кем ты хочешь стать. Моих связей тут будет недостаточно, магам я тоже не смогу противостоять одна. Слушавший Вастари молчаливо мер, казалось, задумался ещё крепче, поэтому, когда сухой ответ его всё же прозвучал, погрузившаяся в окутывающую их мертвую атмосферу руин женщина вздрогнула. — Ладно. Эльфийка улыбнулась и благодарно кивнула. Не сразу, даже несколько нерешительно, она протянула товарищу руку, и альтмер, недоверчиво ту осмотрев, протянул свою в ответ.