После полуночи

Звонкий крик птицы разнёсся по мрачному тронному залу, заглушив на мгновение треск огня в жаровнях. Стоявшая пред ступенями, ведущими к каменному престолу, женщина, продолжая смотреть на яркие тёплые отблески, пляшущие на тёмном камне, обрамляющие своим светом вырезанные на подлокотниках и спинке трона даэдрические символы и древнейшие руны, подняла согнутую в локте руку, и ястреб примостился на ней, лязгнув острыми когтями о металлические пластины на туго затянутых наручах. С громким вздохом, отразившемся от стен, Джанет потянулась пальцами к костяной лапе птицы и ловкими движениями прикрепила туго свёрнутый свиток к металическому кольцу. Костяной ястреб, повинуясь немому приказу, уже через пару мгновений взлетел, обдав некромантку потоком морозного воздуха, и устремился к распахнутому окну под самым потолком. Женщина проводила птицу взглядом, после чего устремилась прочь из зала, гремя доспехами. Она неспешно преодолевала тренировочные залы, величественные и пустующие на сей момент помещения, переходы, погружённые в полусумрак, с невозмутимым спокойствием оглядывая некромантов, каждый из которых возился с чем-то лишь одному ему ведомым. Всего на миг в её глазах мелькнула искра заинтересованности — Марсель, обнаруженный у покрытого вековой пылью окна, что-то упёрто доказывал близстоящему данмеру, активно и гневно жестикулируя и передёргивая плечами. Возмущённые нотки в его голосе раскатывались по коридору, но тёмный эльф оставался невозмутим, несмотря на явное желание бретонца зарядить ему в глаз. Джанет прошла мимо яро втолковывающего что-то эльфу человека, про себя решив, что устроившаяся на узком подоконнике Валене вряд ли позволит яростному спору, пусть и какому-то одностороннему, перерасти в нечто более серьёзное. В конце концов, молодая некромантка за спиной Марселя явно была напряжена и готова в любой миг оттащить распалившегося юношу от смотрящего на того надменно мера. Едва голос бретонца стих где-то за спиной, как на женщину обрушился грохот, заставивший её вытянуться, рефлекторно схватиться за посох и устремиться в сторону громкой ругани и неясного шипения. — Да что ты, сукин сын, творишь?! Что ты творишь?! — голос Эртиуса, высокий и чересчур звонкий, невозможно было перепутать с чьим-то ещё. Чуть успокоившаяся и убравшая посох, морозная дымка от которого плотным облаком оседала на пол, за спину женщина вздохнула и неслышно вошла в одну из лабораторий, дверь в которую была настежь распахнута. — А что я должен делать? Что вы сказали, то я и делаю, — забурчал ретивый ученик, завозившийся над столом зачарования. В ярком магическом свете парящих энергетических сгустков легко было различить разбросанные по испещрённой царапинами поверхности осколки руны и камня душ. А ещё следы гари на мантиях, ладонях и лицах обоих мужчин. — Я говорил, что сущность камня необходимо извлекать отдельно от энергии руны! Ни в коем случае нельзя их объединять! — Но я так и делал… — Ничего подобного! — воскликнул мужчина, отталкивая взъерошенного ученика от стола. — Так сложно работать с двумя магическими энергиями сразу? Одной рукой ты извлекаешь энергию из камня, запечатываешь её, чтобы она не нанесла тебе вреда, одновременно проделывая то же самое с энергией руны… Разве это так сложно? Почему я повторяю тебе это в пятый раз? — очевидно, сам некромант, растрёпанный и выглядевший, откровенно говоря, странно и неважно после магического взрыва, уже изрядно устал. — Вот как тебе в голову пришло обьединить эти две субстанции, что за нелепость? — Это… случайно вышло. — «Случайно вышло», — некромант, едко передразнив ученика, всплеснул возмущённо руками. — Вот откуда ты взялся такой? — Из Саутпойнта, — резонно ответил насупившийся юноша. Эртиус чуть приутих и заинтересованно приподнял брови. — Имперец? — Я бретонец, — оскорбился окончательно ученик, лицо которого вдобавок ещё и покраснело. — А как тогда?.. А, неважно, — отмахнулся устало Эртиус, вновь возвращая всё своё внимание к многострадальному столу. Привалившаяся плечом к косяку Джанет, молчаливо наблюдавшая за препираниями мастера и ученика, тихо прыснула в кулак. Паренёк нисколько не уступал некроманту в выражениях и прыткости, тем самым раздражая уставшего мужчину только больше, но изрядно веселя редгардку — уж больно вид петушившегося и раскрасневшегося от возмущения соорденца её забавлял. И всё же довольно скоро женщине за пререканиями этих двоих наблюдать наскучило, и она молча покинула помещение, предусмотрительно прикрыв дверь, чтобы звонкие голоса не отвлекали более других мастеров и их учеников. Те немногие — кого по пути редгардке посчастливилось встретить, — однако, уже успели отвлечься от утомляющих практик и теперь в открытую грели уши, посмеиваясь над чужим отчаянным раздражением, что звенело в голосе Эртиуса не слабее колокола. И Джанет эту весёлость своих соорденцов разделяла. Хоть и продолжала держать лицо, сталкиваясь с насмешливыми и злорадными огоньками в глазах некромантов-наставников. Когда женщина наконец достигла тяжёлой дубовой двери, наглухо запертой, внутренняя весёлость и привычная внешняя строгость мгновенно развеялись, являя нерешительность и боязливость. Даже она, опытный тёмный маг, за спиной которого имелись огромный опыт и знания, верная прислужница Короля Червей, ощутила клокочущую тревожность в груди, прежде чем постучаться в эту массивную деревянную дверь. Коротко брошенное и приглушённое «Войдите» решимости не прибавило. Джанет отворила осторожно дверь и прошла внутрь. Весьма просторные покои так и истощали прохладную энергетику, резкость и строгость читались в каждой вещи и интерьере, однако самого хозяина видно не было — только скелет-слуга, никак не отреагировавший на появлением некромантки, бродил тусклой тенью по комнате, занимаясь своими непосредственными обязанностями. Женщина сделала ещё пару шажков, продвинувшись в центр комнаты. — Тебе чего? — уставший голос раздался за спиной, и некромантка спешно обернулась, сразу же напарываясь взглядом на Лареса. Тот полусидел на полу, расслабленно откинувшись спиной на кресло и устроив одну руку на животе. В светлой одежде он гармонично слился с чуть желтоватым меховым ковром и не менее светлой мебелью. Джанет и не удивилась тому, что не заметила его, притаившегося в углу, сразу. Но холодок от столь внезапно раздавшегося в этой тишине голоса всё же прокатился волной по её спине, вынудив зябко поёжиться. — Я пришла узнать, не случилось ли чего. Тебя не видно уже двое суток. Мер, смотревший на женщину неотрывно, заторможенно моргнул, после чего коротко глянул на пылающий в камине огонь — единственный источник тепла в этом просторном, но зачастую промозглом, помещении — и плавно повёл головой, точно каждое движение давалось ему с трудом. — Работаю, — он метнул взгляд на заваленный бумагами стол и подтянулся выше, усаживаясь поудобнее. Джанет, чуть помедлив, коротко глянула из-за плеча на рабочее место Анахорета, и, уже повернувшись обратно к мужчине, приподняла недоуменно брови: Ларес, точно потеряв к ней всякий интерес, вновь обратил взор на жгуче-рыжие языки пламени, держась как можно ближе к камину, греясь, открыто жмурясь от удовольствия и уж больно походя на нежившегося в потоках тепла сенча. В замке и впрямь сегодня было наредкость холодно и зябко. — Обычно ты принимаешь более… активное участие в делах Ордена, Ларес, — подметила редгардка, подходя ближе, почти подкрадываясь к расслабленному Анахорету и также присаживаясь на мягкий ковёр. — Но теперь ты вдруг заперся у себя, уйдя с головой в документацию. С чего это вдруг ты решил изменить своим привычкам? Эльф поджал губы, медля с ответом. Только по происшествии пары минут он, вновь завозившись, произнёс: — Неважно себя чувствовал, вот и остался здесь. Не рухнут ведь здешние порядки, если пару дней Анахорет не будет докучать подчинённым своими приказами и распоряжениями, м? — альтмер покосился на удивлённо замершую некромантку и криво усмехнулся. — Предвещая твой вопрос, сразу же отвечу: нет, ничего не случилось, — ухмылка с его лица сползла, и он глянул серьёзно на редгардку, чуть повернув голову. — Мне и вправду было дурно. Джанет цокнула языком и подтянула согнутую ногу к себе. Хоть доспехи и сковывали её движения, но женщине удалось более-менее устроиться на ковре и даже немного расслабиться. Тёплые потоки воздуха и впрямь действовали умиротворяюще, звучный треск поленьев ласкал слух. Неудивительно, что мер выглядел таким разомлевшим и сонным. — И, тем не менее, лекарь к тебе не заходила. Что с тобой было? Анахорет поначалу не ответил. Он передёрнул несколько нервозно плечами и, подняв резко голову, куда-то всмотрелся, словно нечто незримое привлекло его внимание. Джанет попыталась проследить направление его взгляда, однако альтмер вдруг весь подобрался и рывком поднялся на ноги, после лениво потягиваясь, вытягиваясь в полный рост и отряхивая одежду от пыли. Некромантка наблюдала за ним молча, пристально, с интересом — в конце концов, не каждый день Анахорет представал перед своими подчинёнными столь расслабленным и несколько отвлечённым от дел. — Не спал несколько суток подряд, вот и свалило окончательно, — произнёс мер уже после того, как размеренным шагом добрался до небольшого столика у противоположного кресла, ловко подхватил пальцами с серебряного блюдца несколько кусочков заветревшегося сыра и вернулся на своё прежнее место, всё так же устраиваясь на ковре. Джанет столкнулась с несколько помутнённым чужим взглядом, но эльф только безразлично пожал плечом и отправил один из сырных ломтиков в рот. Завидев некоторую небрежность и даже заторможенность в столь простых движениях, женщина хмыкнула, переводя взгляд с альтмера на блюдце с сырной и фруктовой нарезкой. Закуски все выглядели нетронутыми — не беря во внимание, что несколько секунд назад Ларес всё же соизволил взять несколько сырных ломтиков, — кусочки сыра подсохли, кожица на фруктах сморщилась, отчего становилось ясно, что блюдо стоит здесь не первые сутки. Подобное поведение мера к еде некромантку не удивило — Ларес, походивший привычками порой на Маннимарко, зачастую попросту забывал о той за кропотливой работой. — Отдаваясь целиком и полностью обязанностям Анахорета, ты забываешь о себе, — произнесла она, придирчиво вглядываясь в заметно осунувшееся лицо напротив. В её голосе зазвенели неодобрительные, осуждающие нотки, но эльф предсказуемо не обратил на те ровным счётом никакого внимания. — Благополучие Ордена важнее личных интересов и потребностей. — Верно. Это правило уже давно стало строжайшим из законов в этих стенах, однако ты словно нарочно ищешь себе лишнюю работу. — Не моя вина, что многие решения, принятые нижестоящими некромантами, приходится корректировать. — Ты излишне придирчив. Выходит, верно говорят… — женщина легонько, мягко улыбнулась, подавшись вперёд, ближе к вдруг отвлёкшемуся от собственных мыслей эльфу и обхватив до сих пор затянутыми в плотные перчатки ладонями колено, — что бывших юстициаров не бывает? Атмосфера в комнате вмиг переменилась. От редгардки не укрылась скользнувшая по лицу мужчины мрачная тень. Эльф отвлёкся от созерцания извивающихся в откровенном танце языков пламени и долгим взглядом посмотрел на подчинённую, то ли попросту задумавшись о своём, то ли немо предупреждая женщину, что говорить на эту тему он не намерен. Джанет же почувствовала холодок, тронувший её затылок, и рой мурашек, пробежавшийся по шее и спине, но оторвать взгляд от чужих глаз с чёрными крупицами зрачков, тонущих в светлой, бледно-жёлтой радужке, она не могла. На женщину накатывали волны удушающей тишины. Она успела уже трижды проклясть себя за то, что затронула эту тему, потому и вздрогнула крупно, заслышав, как мер вдруг громко фыркнул, а после, уж как-то в особо альтмерской манере, закатил глаза, отвернувшись. В любой другой ситуации это могло бы позабавить некромантку, но теперь она лишь поёжилась и глянула на альтмера. — Ну и многих офицеров Божественного Надзора ты видела, чтобы судить? Покручивая пальцами оставшиеся два сырных ломтика в ладони, Ларес искоса, с каким-то странным интересом, словно и так знал ответ, наблюдал за женщиной, которой явно стало не по себе и от его раннего молчания, и от последовавшей после реакции. И всё же она стойко держалась, не отрывая взгляд от мужчины и осознавая, что тот, видно, на деле окунаться с головой в прошлое, переживать вновь все те события, от которых на протяжении десятилетий он выстраивал толстые крепостные стены, давшие всё же трещину при одной лишь фразе женщины, всегда знавшей чуть больше остальных, не горит особым желанием — ходит вокруг да около, кружит ястребом, но в свою маленькую тайну посвящать не спешит. — Таково лишь общественное мнение. — Я о другом спросил. Джанет глянула на него с сомнением, неспокойно заплескавшимся в глазах. — Я не видела никого из них, кроме тебя, — произнесла она, замечая вспыхнувшие тусклые огоньки в глазах напротив. — Но этого достаточно, чтобы иметь хоть какое-то представление. — Я плохой пример, — Ларес опустил голову, даже не удосужившись убрать лёгкие светлые пряди, упавшие на лицо, за уши и принявшись тормошить пальцами правой руки закатанный рукав рубашки. Он сделался задумчивым, отрешённым, а взгляд — пустым, остекленевшим, точно прямо сейчас перед эльфом распростёрлась картина насыщенных и волнующих событий. На этом незримом холсте яркими кляксами расплылись воспоминания, обвивающие шею некроманта подобно колючей лозе, яростно впивающейся в кожу. Вспоминать не хотелось. Ларес дёрнул головой, будто надеюсь, что с этим порывистым движением и мысли его приутихнут, но те стали ярче, болезненнее, отдающими въедливой горечью в груди. Джанет между тем наблюдала за альтмером, испытывая нервозность и трепет — ранее Анахорета она таким не видела: по-настоящему отстранённым, помрачневшим, точно все плохие мысли, терзавшие его на протяжении нескольких десятилетий, вдруг разом обрушились на него, с взглядом, заволоченным задумчивой поволокой, немногословным и поджимающим тонкие губы до побледнения. Даже в случае провинности, после попадания под горячую руку Маннимарко Ларес не был таким — был язвительным, злым, яростно стреляющим глазами, дёрганным, но никак не тусклой тенью самого себя. — Ты никогда не рассказывал, почему покинул Саммерсет. — Это не имеет никакого отношения к моей нынешней деятельности. — Но по-прежнему эти воспоминания, очевидно, причиняют тебе боль, — женщина не сводила внимательного взгляда с мера, который приподнял голову и посмотрел на неё в ответ. Слабые отголоски раздражения мужчины всё ещё отчётливо чувствовались. Они витали в воздухе, сгущаясь незримым облаком, давя на плечи обоих, и Джанет рада была бы рассеять его, но ощущение, точно сам мер не готов расстаться с этим чувством, никак не покидало её. Да и пресёк бы он эту беседу на корню, не имея на деле призрачного, кажется, неясного до сих пор для него самого желания… выговориться. — Это прошлое, Ларес, но ты по-прежнему так отчаянно цепляешься за него. — Почему мы сейчас об этом говорим? — безэмоционально и сухо поинтересовался мер. — Я всего лишь хочу сказать, что понимаю тебя. Но закапываться в работе, пытаясь убежать от своих мыслей и прошлого, от себя же, — паршивая идея, — женщина вновь улыбнулась, открыто, мягко, ободряюще, и, завидев, как разгладилась на чужом лбу сеть мелких морщинок, наклонила голову вбок. — Мне известно, что все высокие эльфы обладают почти идеальной памятью, но не правильнее ли будет лишь принять события прошлых лет, а не терзать себя этими воспоминаниями? Ларес отвёл от некромантки взгляд. — У каждого из нас есть то, о чём хочется забыть, поэтому порой я… — альтмер скривил губы, словно того, чего хотел сказать дальше, он непомерно стыдился, — завидую вам. Вашей забывчивости. Выбору, который есть у каждого из вас, хоть вы и сами иногда не осознаёте его наличие. — «Вы»?.. Кого ты имеешь ввиду? — Людей, зверолюдей. Босмеров и данмеров, пожалуй, тоже можно сюда приписать, — эльф прекратил тормошить рукав рубашки и задумчиво поводил кончиками пальцев по губам. — Но разве мы выбираем?.. — Выбираете. Память — это инструмент, сложный и несовершенный. В вашем случае это несовершенство выражается в забывчивости, ведь со временем события, даже самые яркие, самые значимые, тускнеют, а порой и вовсе сгорают бесследно, в нашем же — в излишней точности. Альтмеры не способны забыть то, что стало им некогда ведомо, — на пару секунд Ларес умолк, пожевал губу, после чего продолжил: — Помнить всё — каждую букву в книге, прочтённой ещё в детстве, неосторожно брошенное слово, пустые детали чужих образов, косые взгляды, жалящие нравоучения, неловкости, от которых сквозь землю провалиться хотелось, мелочи, незначительные и ничтожные, — это зло, а не благо. Прежняя улыбка в самых уголках губ окончательно сползла с лица Джанет, оставляя за собой лишь тень растерянности. В голосе Анахорета она отчётливо расслышала горечь — едкую, пронизывающую раскалёнными иглами, впитавшуюся в каждую клеточку чужого тела. — Временами ваша забывчивость делает вас уязвимыми. Но, проходя вновь путь познания, вы становитесь сильнее, — Ларес криво и безрадостно усмехнулся, прикрыв на миг глаза. — Барра агеа ри соу каран. — Что это значит? — женщина подалась ещё ближе, вглядываясь в чужое лицо. — Носи знания как броню, — пояснил мер и, повернувшись к редгардке всем телом, устроил локоть на сидушке кресла, подперев голову кулаком. — Только вот никто и никогда не предупреждает о том, насколько тяжела эта броня бывает. Джанет постучала ритмично пальцами по коленке и глянула угрюмо на умолкшего эльфа. — Я слышала о заклинаниях, блокирующих определённые фрагменты памяти. Никогда не поверю, что тебе они не известны. — Разумеется, известны. Только эффект от них… — Ларес замолчал, с минуту подбирая нужные слова, после недовольно морщась, — весьма ощутим. Словно вылетевшее из головы слово, вертящееся на языке. Судорожное желание вспомнить то, что спрятано за глухой стеной заклятья, приносит лишь дискомфорт. — Но, быть может, не стоит царапать эту стену, — мягко предположила редгардка, вызвав на тонких губах мужчины едва заметную улыбку — кривоватую, снисходительную, но искреннюю, словно до слуха эльфа долетела лишь какая-то детская глупость. — Для собственной безопасности и, разумеется, спокойствия. Взгляд мужчины теперь и вовсе переменился: холодность и отрешённость уступили место снисходительности. Под этим взглядом Джанет и впрямь почувствовала себя дитём, осыпающим мудрого, но ворчливого наставника нелепыми вопросами. — Эффект от этих заклятий неестественен. Ты ведь пытаешься избавиться от засаженной занозы, верно? — Но зачем же тогда ставить эти магические заслоны, если потом так норовишь избавиться от них? — В том то всё и дело, Джанет, — со свистом протянул эльф, подтягиваясь выше. — Альтмеры прибегают к подобным практикам крайне редко. Да и в отношении высоких эльфов это, как правило, безрезультативно. — Из-за вашей чрезмерной пытливости? Ларес хмыкнул. Женщина, видно, хотела сказать совершенно иное слово, но, уважение к Анахорету явно притупило это желание, пусть и в голосе её слышалась лёгкая смешинка. И эту тоненькую, острую шпильку эльф проглотил, хоть и в любой другой ситуации обжёг бы подчинённую яростным взглядом. Теперь же сложившийся разговор и царившая в этом помещении атмосфера располагали к иному — эльф и сам, видно, не мог поверить, что до сих пор не выставил эту любопытную, пусть и невероятно прозорливую женщину в коридор и вместо этого ведёт с ней задушевную беседу, что ранее позволял себе лишь с Морохиром. Но друга рядом не было. Последний разговор с ним оставил неприятный осадок, и видеть эльфа у Анахорета желания не было. Он до сих пор не мог осознать, как всё дошло до такого: до яростных взглядов, холодного звона в голосе, искр в глазах, обвинительных речей. Ларес всё ещё чувствовал горький привкус на языке, словно он хлебнул крепкого травяного настоя, вязкое чувство в груди и — пожалуй, самое странное — чувство некоторой неправильности, искажённости. За эти двое суток не раз прокрутил в голове он мысль о том, что с другом он, быть может, был излишне резок, давя на того и насильно вынуждая отказаться от собственных эмоций и переживаний, пресекая его отчаянные порывы на корню. Впрочем, эмоциональная сторона вопроса для Лареса всегда была чем-то чужеродным, лишним, отвлекающим — в конце концов, два десятилетия в должности юстициара оставили свой неизгладимый след, оттачив чутьё, навыки, доведя рефлексы до предела, но приглушив чувства, обесцветив те окончательно. А вот Морохир был слишком… многогранным: сохраняя хладнокровность на сложных вылазках, ловко ориентируясь в стремительно развивающихся событиях, мер оставался уж больно восприимчивым, тонко чувствовавшим мир вокруг себя, окружающих, незавидно прозорливым. Ларес всегда дивился этим несовместным в друге чертам, наблюдая и строгость, оттачивающую и без того скуластое лицо, и искреннее волнение. Но ни один из них и предположить не мог, что выстроенная между ними стена доверия в один миг ползёт трещиной, а оба эльфа, испытывая противоречивые чувства, начнут активно избегать друг друга. Удивлённая тем временем внезапной разговорчивостью всегда колючего и строгого мера некромантка вгляделась в светло-жёлтые глаза, к своему изумлению, обнаруживая в тех отголоски грусти и безысходности. Женщина и помыслить не могла, что приключилось с Анахоретом накануне, но во влияние на настрой эльфа одной лишь усталости ей верилось с трудом — в конце концов, эльфы всегда обладали чуть большей выносливостью и несколько иным биоритмом. Подобная глупость едва ли могла свалить их с ног… Теперь же чужое состояние ощущалось кожей, а Ларес и не думал его скрывать, хоть и все подробности случившегося ревностно хранил в тайне. — Расскажи, как обстоят дела. Полагаю, всё в порядке, раз Эртиус ещё не снёс мою дверь, — эльф сменил тему молниеносно, даже не поменявшись в лице, и Джанет потребовалось время, чтобы нагнать его мысль. — Всё в порядке, — ответила она после нескольких секунд молчания. — Правда, молодняк не пойми чем занимается, но для них это свойственно — насущных дел пока что нет. Письмо, что ты просил меня отослать, я отправила с костяным ястребом. Вскоре Господин его получит. — Больше новостей нет? — эльф вновь закинул в рот ломтик сыра. Джанет неуверенно увела взгляд в сторону. Она всё ещё не отошла от предыдущей темы их разговора, осадок от которого вызывал неясный трепет, но мер, глядящий выжидающе и уж больно угрожающе молчавший, явно ждал ответа. — Нет, — мотнула наконец головой редгардка. — Но и Морохира не видно. Он ранее просил меня занести ему перевод одной рукописи, но я не могу его найти в замке. Ларес помолчал пару мгновений, прислушиваясь к тянущему в груди чувству, после чего безразлично пожал плечом. — Должно быть, отправился в один из городов. Наверняка вернётся в скором времени. Тогда и передашь. — Но я слышала о его ранениях. Весьма опрометчиво покидать замок, будучи неспособным защититься. Ларес поморщился и мотнул головой. — Он способен оказать сопротивление, даже будучи связанным. Его дело — куда и когда отправляться, если это не касается дел Ордена. Джанет посмотрела на Лареса с долей сомнения, хоть и кивнула понимающе. Свиток с переводом и впрямь мог подождать возвращения эльфа, однако от самой женщины не укрылись ни чеканная интонация в голосе Анахорета, ни дёрганность в его движениях, едва речь зашла о Морохире. Некромантка мгновенно, молча, глядя лишь на чужое лицо, дополнила незримую мозаику недостающими деталями, к своему неудовольствию раскрывая наконец причину хмурости и затворничества Лареса и внезапной нелюдимости Морохира. Понимание того, что между этими двумя что-то произошло, раз о ближайшем друге мер отзывается так холодно и непринуждённо, да и перемены в поведении обоих уж слишком явственно и подозрительно проявились чуть ли не по щелчку пальцев, не радовало женщину ничуть — относилась с неподдельным уважением она к обоим эльфам. Джанет протяжно вздохнула и принялась ковырять пальцем глубокую борозду на наруче. Что за напасть обрушилась на некромантов замка, раз те вдруг принялись собачиться друг с другом, она не знала, но участвовать в этих дрязгах уж точно не намеревалась. — У меня будет для тебя поручение. Отвлёкшаяся от своего занятия некромантка заинтересовано выгнула брови. Мужчина уже успел подняться, вновь отряхнуться от невидимой пыли, забурчав что-то себе под нос, повести затёкшими плечами, старательно те разминая. Он успел согреться, потому и, идя к столу, ослабил строгую и тугую шнуровку на груди и вдохнул тёплый воздух. Разобраться в ворохе бумаг и свитков оказалось непростой задачей. Ларес и сам не ожидал от себя, что застопорится перед собственным столом, растерянно глядя на многочисленные донесения, письма, договорные документы. Только по прошествии нескольких минут он откопал небольшого размера бумажонку, на которой сам же сутки назад вывел всего два слова, после закрепив своё намерение печатью, кровавой кляксой поставившей крест на чужой жизни. Подошедшая к меру со спины некромантка, вчитавшаяся в содержимое приказа, поджала губы. Лицо её приняло на миг странное выражение, но обернувшийся к ней мужчина смотрел на подчинённую строго, протягивая уже стянутый кожаным шнурком маленький свиток. — Значит, все доказательства собраны? Её вина доказана? Ларес бросил молниеносный взгляд из-за плеча на свой стол. — Тари на протяжении нескольких лет передавала сведения о нас магам в надежде получить информацию о местонахождении Эрила, — отчеканил мер, сложив на груди руки. — Но она оказалась слишком глупа, чтобы понять, что они всего лишь водили её за нос все эти годы, получая сведения, но в ответ предоставляя лишь неподтвержденные данные о том, где он может быть. — Но столько лет прошло… Она всё еще желает отомстить ему за гибель сына? — У мести нет срока давности, однако же эта самая месть не дала разглядеть ей простейший факт — ею лишь пользовались. Им нужен был тот, кто собственноручно возьмётся за подтверждение правдивости сведений, несмотря на вполне серьёзные риски, — эльф умолк и глянул вопросительно на помрачневшую вдруг женщину. — Тебе жаль? Женщина встрепенулась и посмотрела на него удивлённо. — Тари? — Ларес кивнул. — Нет. Как ты сам сказал: «Благополучие Ордена важнее личных интересов и потребностей». — Да, но что ты сама об этом думаешь? Джанет криво улыбнулась и, опустив глаза, покачала головой. — Я отказалась от многого в пользу Ордена. Оставила своё прошлое, свою семью. В Орден приходят не от хорошей жизни, и, мне кажется, ты тоже знаешь это не понаслышке. Кто-то приходит сюда в поисках запретных знаний, могущества, необъятной силы — и я тоже поначалу повелась на эти сладкие и высокопарные речи, — однако вскоре ко мне пришло понимание, что здесь я не за этим. Эльф заинтересованно прищурился. — Зачем тогда? Редгардка неоднозначно пожала плечами, разводя руками в стороны. — Кажется, я всего лишь бежала от своей жизни, не понимая этого. — Не ты ли говорила, что своё прошлое нужно принять? — в голосе мужчины забренчали чуть ехидные нотки. — Я, — уголком губ улыбнулась Джанет, согласно кивнув. — Но не ко всем, будучи в пелёнках, приходит понимание столь простых истин, Ларес, — добавила она точь-в-точь в тон эльфу. — До кого-то это доходит значительно позже. Мер насмешливо фыркнул, явно пытаясь сделать рвущийся наружу смех. — И всё же есть множество тайных организаций, — спустя несколько мгновений произнёс он. — Ты могла уйти, куда угодно. — Могла, — согласилась женщина. — Но, несмотря на сложившуюся обстановку, в Ордене безопаснее всего. Мы часто переступаем через закон, порой — и через себя, — но именно здесь я стала тем, кем должна была стать. И сейчас я там, где должна быть, — с уверенной и спокойной улыбкой промолвила она, несколько кокетливо склоняя голову вбок и не сводя взгляд с недоверчиво глядящего на неё мужчины. — Приходя сюда, должен быть готов к жертве, которую рано или поздно с тебя спросят. Тари оказалась не готова, и теперь она понесёт за это наказание. Разве стоит жалеть по этому поводу? Слушавший её внимательно Ларес постепенно менялся в лице. С каждым словом подчинённой всё отчётливее на том проявлялись искреннее удивление и, хоть и явно сдержанное, скудное, но восхищение. — Ты… — выдохнул он в один момент, приподнимая брови, — удивительна… Джанет уставилась на него с неверием и смущением — эльф ни разу не расточался на похвалу в отношении кого-либо, — потому и щёки женщины обжёг румянец, вынудивший её притронуться к горящей коже пальцами и несмело улыбнуться. — Я умею правильно расставлять приоритеты. Всего лишь. — Это лишь подтверждает мои слова. Кажется, он хотел было ещё что-то сказать, однако взор тёмных глаз подчинённой упал вновь на хрустящий миниатюрный свиток в её ладони, и мер сомкнул губы. Пару минут неловкой тишины были необходимы им обоим — женщина, разглядывая маленькую и туго стянутую бумажонку в своей руке, молча размышляла о дальнейшем развитии событий для предательницы, учесть которой в скором времени станет известна и другим в замке, в то время как мер немо думал о сказанном ранее редгардкой. И впрямь пришедшие сюда, в замок, либо же вступившие в ряды членов Культа в одной из многочисленных ячеек за пределами этих мрачных стен, собственноручно приносили жертву. То было немым правилом, ключом к обещанному могуществу, неким проверочным барьером, который преодолевали не все. Слабые гибли в собственной агонии, сильные — находили в себе силы идти дальше, оставив позади минуты того ужаса, что им пришлось пережить, и не смыв с рук кровь тех, от кого они отреклись. Ларес ощутил какое-то странное щемящее чувство. Развивая в голове эту мысль, всё больше он взращивал это чувство в себе, осознавая вместе с тем и то, что приносило боли не меньше удара ядовитым клинком — несмотря на свой пост, статус в Ордене, на уже прошедшие годы, полные ярких и не очень событий, свою жертву он так и не возложил на жертвенный алтарь. Отказаться от семьи, что отвернулась от оступившегося мера, — не жертва. Равно как и не жертва — покинуть архипелаг, полный горных вершин, острых пиков зданий, разноцветных лесных массивов и коралловых формирований, что растворились вдали, слившись в один миг с горизонтом. Отходящий всё дальше от Саммерсета корабль, рассекая морскую гладь, всё дальше уносил опального эльфа, который неотрывно смотрел, как собственный дом исчезает из его жизни. Заметившая вновь перемены на лице Анахорета редгардка, поспешила озвучить вопрос, вертящийся на языке ещё до того момента, как они вдруг свернули с темы разговора, лишь бы выдернуть мера из размышлений. — Они и сами пытаются его найти? — Что? — теперь вырванному из собственных дум альтмеру нужно было время, чтобы нагнать чужую мысль. Он посмотрел на женщину с непониманием, после чего тряхнул головой, зажмурившись и отгоняя от себя тревожные мысли. — Эрил. Маги ведь тоже ищут его. Ларес поджал губы на мгновение и коротко кивнул. — Это моё предположение. Об Эриле я и сам знаю немного, хоть и лично сталкивался с ним. Однако теперь его, как я склонен полагать, пытаются найти и его бывшие товарищи. Джанет ещё раз вгляделась в шершавый свиток у себя в руке. — Но зачем он им? Эльф пожал плечами. — Быть может, из-за дефицита опытных чародеев. Хотя его уход из Гильдии и пребывание в тени по сей день явно не сходятся с их намерениями. — Но у них явно больше ресурсов, — Джанет задумчиво нахмурилась. — В любом случае те, с кем он был близок, наверняка знают, где он. — Наверняка. Но он сам явно не хочет быть обнаруженным. — Думаешь? — Это же очевидно. — Кажется, я его понимаю… — протянула женщина, вызвав секундное удивление на чужом лице. — И всё же умно со стороны гильдийцев не задействовать в открытую собственные силы и подставлять под удар врага. Весьма умно. — Она перестала быть для них врагом ровно с того момента, как предложила им эту сделку, — с шипящими нотками проговорил Ларес. — Лишь ещё один ресурс. Не более. — А ты весьма неплохо разобрался в этом деле, — Джанет с хитрецой глянула на мужчину. Ларес хмыкнул и повёл подбородком как-то уж слишком… оскорбленно. Тари, заметив это, негромко хохотнула, не сводя глаз с точёного лица. В любом другом случае она и не рискнула бы издать столь раскатистый смешок, но атмосфера вокруг явно изменилась, и эльф, казалось, даже был настроен на эту беседу. — Я потратил на это дело не один месяц и прекрасно понимаю, о чём говорю. Женщина снова широко улыбнулась, прищурившись и вызывав на лице Лареса ещё и возмущение. — Но и ты же сказал, что это лишь твоё предположение, — с тем же переливчатым смешком в голосе произнесла редгардка, совсем легонько щёлкнув пальцами по чужой руке. Ларес чуть расслабился, хоть и старался внешне выглядеть хмурым и настороженным, и даже, казалось, улыбнулся уголками губ. — Выходит, местонахождение Эрила так и не обнаружено? — На деле, есть несколько зацепок, которые ведут к тем, кому может быть хоть что-то известно. Но и то мне удалось это выяснить исключительно по нашим неофициальным каналам. Пришлось поднять слишком многих, и оно явно того не стоит. — Полагаю, Тари и близко к нему не подобралась? — Вроде того. — Но при желании, —женщина прищурилась, — ты можешь его найти… Ларес вперился в её лицо нечитаемым взглядом. — Тебе-то теперь какое до него дело? Женщина махнула легкомысленно рукой. — Да никакого, собственно. Просто этот ваш Эрил представляется мне поистине неуловимым мером, которого все опасаются, в то время как видели его лишь единицы, — Джанет упёрла руку в бок, пальцами второй играясь со свитком. — И эти единицы мертвы. Кроме меня и Морохира, — эльф вздёрнул подбородок. — Он не опаснее ни тебя, ни меня, ни Маннимарко, который и, глазом не моргнув, сотрёт этого ублюдка в порошок. — Но, тем не менее, он жив, и о нём довольно много ходит слухов в замке. — Только потому, что многие от его руки погибли. Но разве это говорит о его блестящих умениях? — мер качнулся вперёд-назад, демонстративно задумавшись, после чего сам же ответил на свой вопрос: — Нет. Это свидетельствует лишь о непрофессионализме наших некромантов, которые совершенно не умели оценивать силы противника. За что и поплатись. — Я согласна с тобой, — без лишних вопросов сказала Джанет, вновь вызвав сиюминутное удивление на чужом лице. — И считаю, что Эрил стал чем-то вроде аморфной фигуры, образом, которым ныне запугивают учеников. Не так уж страшен скамп, как его малюют. Ларес, чуть помедлив, удовлетворённо улыбнулся. Мысли подчинённой совпадали с его собственными, что не могло не радовать — зачастую, высказавшись, мер получал в ответ лишь чужие сомнения, робкое несогласие или же густую тишину, которую прерывать попросту боялись. Женщина же перед ним, державшаяся всегда обособленно и проявляющая искреннее почтение, не переставала его удивлять, что несколько подстёгивало, не позволяя заскучать. — Всё хорошо? — она дотронулась пальцами до его предплечья, едва ощутимо поглаживая, привлекая к себе внимание задумавшегося мера, который заметно расслабился и успокоился. — Кажется, ты удивлён… опять. — Ничуть, — поспешно тряхнул головой Ларес, довольно усмехаясь. — Рад, что мы сходимся с тобой во взглядах. Далеко пойдёшь. Джанет издала тихий и сдержанный смешок. Она видела, как озарилось лицо ранее мрачного эльфа, как спала наконец холодная пелена с его глаз и расслабились широкие плечи, оттого и улыбнулась шире, щуря глаза до появления тонких морщинок в их уголках. Мер не походил более на статую, спрятанную от любопытных глаз густой и мрачной тенью, и Джанет не могла не принять это маленькое достижение на свой счёт. — Я, наверное, пойду, да, — немного погодя промолвила женщина, проигрывая пальцами со свитком и не без удовлетворения оглядывая усмехающегося альтмера напоследок. Однако развернувшись, уже вознамерившись покинуть покои Анахорета, она вдруг почувствовала хватку на своём предплечье — слабую, но вполне ощутимую, чтобы замереть и повернуть голову к эльфу. Тот, впрочем, и сам выглядет несколько удивлённым, точно не его рука удерживала намеревавшуюся покинуть это помещение редгардку. — Спасибо. Джанет невольно нахмурилась. Брошенное сухим тоном слово странно резануло слух, и некромантка провернулась к отпустившему её меру всем тело, смотря теперь с явным сомнением и долей непонимания. Кажется, даже обыденная благодарность давалась этому альтмеру, смотрящему теперь ещё и с непонятным недовольством, словно женщина только что на его глазах открыла сундук с его секретами. — За что?.. — Ты не ушла, — посерьёзневший эльф помолчал с минуту и лишь после добавил: — Хотя могла и сделать это. — Я сама пришла к тебе, — как нечто само собой разумеющееся сказала женщина. — А ты и не хотел, чтобы я уходила. Только вот не озвучил своё желание вслух. Ларес вздёрнул подбородок и повёл головой, вновь вызывая совсем тихий смешок. Джанет и без лишний подтверждений знала, насколько упрям и горделив этот мер, однако этот их разговор явно что-то переменил в их отношениях, поменяв представления друг о друге достаточно заметно. Альтмер устремил взгляд на мутное стекло окна, сквозь которое тусклый свет едва проникал. Пока что он и не мог понять, что значила для него эта беседа, чужие слова — острожные, но попадающие в самую точку, — однако, некую лёгкость, точно множество слоёв хитросплетённых иллюзий разом окутали его, он чувствовал. Дышать стало легче, думать о произошедшем стало легче. Тревога в груди улеглась, а жалящая злость утихла. Мер с удивлением обнаружил, что и желание сорваться с места, отыскать Морохира и поговорить с ним, наподдавать тому как следует, тоже улетучилось. — Ларес, — оклик заставил эльфа отвлечься от новых внутренних открытий и бросить взгляд на приоткрывшую дверь Джанет. — Затворничество для тебя — не лучший всё же способ уйти от проблем. Ведь Эртиус и впрямь рано или поздно вынесет твою дверь, — и женщина вышла из комнаты, уже не видя сдержанной улыбки на чужих губах.

***

В трактире было душно и людно. В воздухе витали запахи крепких напитков, жареного мяса и хлебных изделий. Раскатистый смех, громкие голоса, чьё-то старательное завывание, бренчание лютни, тонкая мелодия флейты слились в одну какофонию звуков. К самому потолку поднимались клубы молочного пара, просторное и протопленное помещение было залито тёплым оранжевым светом. Морохир сидел в углу, попивая уже вторую кружку крепкого мёд и бессмысленно оглядывая толпы посетителей. Порой он опускал расфокусированный взгляд на собственные ладони, по-прежнему обмотанные белыми бинтами, и, кривя губы, вновь переводил взгляд на шумящих гостей, подтягивая руки к себе ближе. Что находили в таких местах забавным и интересным Марсель с Халионом — он никак не мог постичь, хоть и от выпитого краски всего окружающего стали ярче, да и атмосфера чуть сменилась. Здесь не было своих или чужих, и отвыкшего от большого скопления людей мера это несколько волновало. Вокруг царило веселье, музыка слышалась и за пределами трактира, мёд, пиво, вина лились рекой, тёплый свет озарял улыбающиеся и хохочущие лица, в то время как внутри мера царил полный хаос. Ему было тошно и мерзко, в груди неприятно тянуло, вынуждая периодически морщиться, точно все старые раны разом открылись и теперь обильно кровоточили. Эльф никак не мог отстраниться от собственного дискомфорта, отойти от образа разъярённого Анахорета, бьющего словами по самым больным точкам, щедро сыпящего соль на свежие раны, холодного, безразличного к его переживаниям и метаниям, не мог свыкнуться с произошедшим, всё ещё на задворках сознания надеясь, что бурная ссора с товарищем — яркий сон после столь тяжёлой вылазки. Но сном то не было, равно как и чувство обречённости. Ближе Лареса, прошедшего с ним многие невзгоды, неизменно поддерживающего, пусть и не без вспышек раздражения, в Ордене у Морохира никого не было. Анахорет был тем, к кому без лишних вопросов Морохир мог придти далеко за полночь, без стука, молча, зная, что копошащийся в бумагах друг его выслушает, тем, кто видел, что за маской строгого наставника, некроманта скрывается так и не вылечивший свои раны со времён ухода из Коллегии Сапиархов мер. Но в один миг это всё треснуло, и теперь Морохир, открывшийся перед Анахоретом, не побеспокоившийся о том, чтобы обелить даже самые несуразные и тёмные свои недостатки, чувствовал себя одиноко в этой пурге, из которой-то и выбираться у него желания не было. Что-то блеснувшее ослепительным золотом привлекло внимание хмурого некроманта, и тот скосил взгляд, ловя тонкую фигурку в толпе. Ранее весёлая мелодия вдруг оборвалась. Народ поначалу затих, после возмущённо перешёптываясь. Впрочем, и эти шепотки утихли, едва в центр помещения выбежала молодая босмерка, закружившаяся вдруг в своём странном, но притягательном танце под вновь разливавшуюся по комнате мелодию. Внимание большинства гостей мгновенно приковалось к тоненькой, хрупкой и гибкой фигуре, выполняющей плавные выпады и кружащейся, как листочек на ветру. Рисунки на её коже поблёскивали золотом, браслеты на руках и ногах, украшения на груди, длинные серьги звонко бренчали, лёгкие ткани цвета полыни, едва прикрывавшие маленькую упругую грудь и аппетитные бёдра, развевались по воздуху подобно магическим потокам. Эльфийка нисколько не стеснялась ни своего тела, ни своих же откровенных движений — она точно плыла по помещению, порой подаваясь вперёд, как сенч-тигрица на охоте, после вновь кружась ярким блестящим вихрем. Засмотревшийся Морохир краем глаза заметил, как особо впечатлительный данмер потянулся к бедру девушки, едва та замерла у его стола, но лязгнувший доспехами у входа стражник пресёк столь внезапный порыв потерявшего стыд посетителя. Очевидно, в этом трактире действовали весьма строгие правила касательно взаимодействия с танцовщицами, потому и словно опомнившийся от наваждения тёмный эльф убрал молниеносно руку. Сама же дева, казалось, и вовсе не заметила этот инцидент. Она продолжала исполнять свой танец, пока в один миг, с последней нотой, слетевшей с дрогнувшей струны лютни, не замерла окончательно, поднимая ярко подведённые хищные глаза и оглядывая всех гостей. Некромант поймал на себе её взгляд — пристальный, очаровывающий, вызывающий, утягивающий куда-то прочь от громких аплодисментов, звона бокалов, свистов, но молниеносный, легкомысленный. Уже в следующее мгновение, словно по щелчку пальцев, когда стихли аплодисменты, а на смену им вновь пришли гул, хохот, звон, лесная эльфийка прошмыгнула сквозь толпу, ловко скрывшись от чужих глаз. Морохир успел лишь удивлённо охнуть. Он приподнял голову и чуть привстал с лавки, выглядывая среди фигур заметно захмелевших посетителей девушку. Она, словно яркий мотылёк, пронеслась мимо мера, выдернув того из тяготящих мыслей, терзавший с каждым мгновением только сильнее. Всего на пару хрупких мгновений, но Морохир отвлёкся, забылся, засмотрелся на ослепительно-яркую эльфийку, а теперь хватался за соломинки в судорожной надежде вновь уйти в это умиротворяющее чувство с головой. Одним махом опрокинув в себя скудные остатки мёда, эльф поднялся со скамьи и устремился на второй этаж. Широкий коридор, несколько комнат, из которых лился тёплый свет. Здесь было значительно тише, спокойнее. Альтмер коротко глянул на дверной проём, ведущий в снятую им ранее комнату, но прошёл мимо — к небольшому пылающему камину, напротив которого, расположившись небольшим кружком, сидели миниатюрные фигуры. В одной из них Морохир узнал танцовщицу, которая, точно почувствовав на себе чужой взгляд, обернулась, приподняв тонкую бровь. С минуту-другую она разглядывала замершего как изваяние альтмера, после чего поднялась на ноги и прошествовала к нему. Остальные девушки, сидящие на жёстком ковре, продолжили тихо переговариваться и играться с золотыми монетами, даже не повернув головы к подошедшему. — Вам понравился мой танец? — она ловко обогнула альтмера, кружа вокруг него и тщательно разглядывая, словно изучая диковинку, попавшую в её руки. Когда миниатюрная ладошка коснулась предплечья мера, тот отмер и опустил на девушку взгляд. — Ты прекрасно танцевала, — негромко отозвался он, приподнимая уголки губ. Девушка завораживала — своей уверенностью, пышущей и диковинной красотой, пронзительным взглядом. Она улыбалась. Ярко, открыто, кокетливо, вгоняя и без того румяного от духоты и выпитого мёда альтмера в краску, от внимания которого ускользнул момент, когда тонкие женские пальчики обхватили его собственные и потянули в сторону. Второй рукой она поползла по чужой груди, зарылась в складки и потянула за плотную ткань вниз. Морохир, почувствовавший себя невероятно глупо и неловко, наклонился исключительно по инерции, мгновенно прикусывая губу от тронувшего ухо горячего дыхания. — Я предпочла бы слушать восхваления господина при меньшем количестве любопытных глаз и ушей. Морохир уставился на эльфийку широко распахнутыми глазами, зрачки которых заполонили собой всю радужку. Эльф точно не был юнцом, впервые столкнувшимся со столь прямым намёком, однако теперь он отчего-то медлил. Казалось, мужчина и сам толком не понимал этот свой порыв метнуться за девушкой, но тело, очевидно, понимало куда больше, требуя дать наконец выбивающий из реальности поток ошеломляющих ощущений. Как в бреду он потянул засмеявшуюся тихо босмерку за собой, а после, уже достигнув кровати в маленькой снятой им комнатушке, сел, усаживая на себя девушку. Та действовала быстро и ловко. Обнажив полностью покрытый шрамами торс мужчины, она вынудила того улечься и, встав на колени, потянулась к пряжке ремня. Бездействовавший Морохир вздрогнул от тронувшего чувствительную кожу воздуха, ставшего вдруг ледяным, колким, пронизывающим, уже через миг выгибаясь в пояснице и удовлетворённо постанывая сквозь сомкнутые плотно губы. Чужие губы коснулись его вставшего члена, чересчур быстро для понимания смыкаясь на чувствительной головке, в то время как тонкие пальчики спустились ниже, теребя поджавшиеся яички. Отвыкшего от подобных ласк и захмелевшего мера накрыло с головой окончательно. С каждым мгновением он всё ритмичнее подавался бёдрами выше, точно моля о большей ласке, и прогнувшаяся в спине девушка с готовностью принимала затвердевший орган в рот всё глубже. Она и сама легонько постанывала, точно испытывая удовольствие от этих фрикций, на деле же — подстёгивая всё больше и не без того заведённого мужчину, что уже через несколько мгновений замер и с силой закусил собственную кисть, гася громкий, вырвавшийся из горла стон. Он кончил, и эльфийка и не подумала отстраниться, под мутным чужим взглядом, направленным на неё, сглатывая горькое семя. Морохир с трудом понимал происходящее, цеплялся за реальность, что в один миг разбилась на тысячи мерцающих ярких осколков. Он чувствовал поглаживающие его бёдра руки, собственный опавший член, выскользнувший из пленительной тесноты чужого рта, но никак не мог поймать себя хоть на какой-нибудь мысли. Девушка, казалось, что-то тихонько совсем нашёптывала ему, но до пытавшегося отдышаться мера доносился лишь неясный шелест чужого и далёкого голоса. Он прикрыл глаза и, убрав от лица руку, с которой тонкой лентой теперь свисала белоснежная ткань, крепко зажмурился. Тонкие ладошки девушки тем временем поползли выше, скользнули по подтянутому животу и замерли на высоко вздымавшейся груди, ощутимо придавливая. Эльфийка ловко примостилась на чужих бёдрах и, немного поелозив, вырвав полустон-полухрип из губ мужчины, улеглась поверх расслабленного тела. Морохир, уложивший руку на гибкую спину босмерки, приоткрыл глаза, когда в губы его вдруг что-то ткнулось, вынудив нахмуриться и приподнять голову. — Всё в порядке. Это нисколько не навредит господину, — заверила его девушка, ободряюще улыбаясь припухшими алыми губами и водя кусочком чего-то белого, отдающего терпким сладким запахом, по губам альтмера. — Лишь заострит ощущения. Морохир глянул на девушку недоверчиво. — С чего ты решила, что мне это нужно? — А разве нет? — девушка подалась ближе, утыкаясь носом в острую скулу мужчины и оставляя влажный поцелуй. Свободная рука её, оглаживающая до этого крепкое плечо, переместилась к шее эльфа и замерла на остром дрогнувшем кадыке. — Хотя мы можем обойтись и без этого, раз господин не решается отдаться удовольствию целиком. Воля ваша. Морохир недовольно поморщился. Мысли всё ещё путались, смысл слов доходил до него не сразу, но отстранившуюся руку девушки он, к его же удивлению, перехватил достаточно быстро и ловко, всматриваясь чуть подёрнутыми дымкой глазами в лицо притворно охнувшей эльфийки. Та не успела и моргнуть, как молочного цвета хрусталик оказался выхвачен из её ладони и закинут в рот эльфа. Морохиру приходилось ранее лишь слышать о том, какой эффект оказывает на людей и меров лунный сахар, однако и страха попробовать нечто новое, заостряющее пьянящие ощущения, затуманивающее разум, оставляющее за собой лишь головокружительную эйфорию, не было. Последствия, разумеются, будут, но это всё потом, через долгие мгновения тягучего наслаждения и туманящей разум похоти. Плоть слаба — как никому другому, меру была известна эта первобытная истина, но и прятаться за бронёй он, выдохшийся, уставший от собственной ноши на своих плечах, от себя же, не был сегодня намерен, потому и подался навстречу эльфийке, впечатавшейся в его губы страстным и напористым поцелуем, делясь с той дурманящей и приторной сладостью растворившегося на его языке сахарного кристалла.