После полуночи

— Следуй за мной. Не отставай. Фирен встрепенулся и, спохватившись, прибавил шаг, следуя за своим наставником. Западный базар Сентинеля — воистину, место удивительное. Юный эльф, закутанный с макушки до пят в светлые и лёгкие ткани, прятавшие кожу от жгучих лучей солнца, с интересом разглядывал из-под капюшона невиданные ранее каменные строения, поражающие своей архитектурой, массивный мост, разделявший рынок на два крупных сектора и отбрасывающий на землю огромную прохладную тень, ряды разноцветных палаток и многочисленные крепкие столы, заваленные разнообразными товарами. Толпа гудела, громкие выкрики торговцев доносились с обеих сторон, люд лип к торговым палаткам в надежде лицезреть иноземный товар, монеты сыпались из кошельков, звеня и отбрасывая яркие отблески на палящем солнце. Впрочем, целью прибытия магов в Сентинель была далеко не развлекательная прогулка по шумному и людному рынку — король лично пригласил многоуважаемого Вануса Галериона на аудиенцию, и Мистик не раздумывал ни секунды над этим заманчивым предложением, тонко граничащим с приказом. Однако в том, казалось, и был весь сок — Фирен лично видел тонкую ухмылку на губах эльфа при прочтении приглашения, а после блеск в голубых глазах наставника. Тот был весьма заинтригован, но довольно быстро скрыл это за привычной маской строгости. Но так уж вышло, что прибыли они в город раньше положенного часа, и Ванус, постояв несколько мгновений у двери, ведущей прямиком в королевский дворец, с привычно сложенными за спиной руками, вдруг устремился в сторону моста, коротко глянув на сопровождавшего его подростка. Тот беспрекословно последовал за своим мастером, однако на самом рынке, куда, собственно, строгий наставник и решил сводить юношу, начал то и дело притормаживать, засматриваясь невольно на какую-либо диковинку. Вот и сейчас, сбавив шаг, Фирен устремил взгляд на двух верблюдов, меланхолично пережёвывающих сочные веточки полыни, с яркими и расшитыми геометрическими узорами сёдлами, свисающие пышные кисточки с которых покачивались в такт ленивым движениям животных. — Фирен, — голос Галериона прорезал гул толпы и раздался над самым ухом, отчего подросток, сморгнув, повернулся к старшему магу лицом. — Я же сказал, не отставать, — взгляд голубых глаз устремился к двум животным под навесом. — Ты что же, никогда верблюдов не видел? Не знай подросток нрав своего наставника, то решил бы, что тот попросту насмехается над ним, его скудными познаниями реальности, что порой значительно отличалась от описанного в книгах, но в голосе Мистика сквозило что-то странное, надорванное, нечто, что заставило юного мера посмотреть на обычно хмурое лицо напротив с негодованием. — Нет. Я ведь относительно недавно покинул Саммерсет. Ванус оторвался от разглядывания животных, шерсть которых приятно переливалась на солнце, и поморщился, точно немо коря себя за слетевший с языка вопрос. На тот Фирен отреагировал спокойно, даже прохладно, с непривычным безразличием в глазах, однако чувство вины всё равно неприятно укололо сердце Галериона, который перевёл на подопечного серьёзный взгляд. Подросток только кивнул в ответ, словно подтверждая собственные слова, как вдруг почувствовал на плече чужую ладонь. Ванус касался кого-либо редко — ни то брезговал, ни то сам опасался телесных контактов из недоверия, — но теперь с нечитаемым выражением лица он провёл ладонью по худощавому плечу подростка, словно отвлекая или же жалея как-то по-своему, после чего и вовсе, коротко заглянув в чужие глаза, вновь устремился в толпу. В этот раз Фирен не рискнул отставать и поспешил за старшим магом. Причуды Галериона угадывались с трудом — пролетевшие искрой мгновения на базаре тоже исключением не стали, — потому юному меру оставалось лишь пожимать плечами и поглядывать неловко на тех, кого нрав главного мага откровенно выводил из себя. А подобных курьезов было много, даже очень — у Фирена и свиток уже подходящий нашёлся, чтобы скрывать лицо от непонимающих и ошарашенных взглядов магов, зашедших к Галериону с докладом, но налетевших в итоге на непробиваемую стену упрямства, прямоты, привередливости и извечного скепсиса. Чего уж следовало говорить о посетителях, далёких от магии, — их Фирену жалко было особенно. Подростку прекрасно было известно о неуступчивости, что была присуще большинству альтмерам — чего уж греха таить, и он порой был до безобразия упрям в собственных убеждениях, — однако Ванус, казалось, переплюнул всех своих сородичей и активно доводил до белого каления любого, кто оказывался в поле его зрения. Исключением разве что были его ученики или же ближайшие товарищи с не менее впечатляющими чертами характера, которые, впрочем, также временами напарывались на вспыльчивость и ворчливость мера, который не забывал напомнить тем о собственном статусе либо же квалификации, едва дело касалось заклинаний школы Разрушения. Его колкие замечания, всегда пристальный и точно недовольный взгляд, строгие приказы, за которыми крылось желание контролировать всё и всех вокруг — всё это было серьёзным испытанием для тех, кто собирался иметь дело с Ванусом Галерионом. Фирен же волей-неволей свыкся. Мужчина был справедлив, а за его ворчливостью, горделивостью, неуступчивостью и вспыльчивостью скрывался добрый мер, хоть и знатно побитый жизнью, но стремящийся защитить тех, кому требовалась его помощь. Подросток не мог не испытывать к Мистику благодарности за то, что тот взял его под своё крыло, несмотря на довольно слабый магический потенциал самого парнишки. Тем временем, когда душная и обжигающая жара сменилась промозглой прохладой, Фирен вздохнул не без облегчения. Здешние маги поработали на славу, укрыв Королевский дворец, что встретил двух эльфов таинственной иноземной роскошью, невидимым куполом, спасающим всех его обитателей от этого невыносимого пекла. В отличие от юноши, который неприкрыто озирался вокруг и задерживал взгляд на декоративных вазах, ярких гобеленах, украшавших стены, коврах и мимо проходящих людях, Ванус окинул просторный холл быстрым взглядом, после чего коротко указал рукой на ближайший низкий диванчик с разбросанными по тому пёстрыми подушками. Фирен удивлённо вскинул брови, но вопрос озвучить не успел. — Подожди меня здесь. — Но, мастер Галерион… — юный мер едва успел ухватить Вануса за широкий рукав. Он был уверен, что будет сопровождать своего наставника в этом путешествии, не оставит того ни на долю секунды, увидит правителя этих жарких и суровых земель, однако, как видно, старший альтмер имел несколько иные планы. — Нет причин для беспокойства, — обернувшийся Ванус с едва заметной улыбкой оглядел своего подопечного, который и сам неловко улыбнулся и отпустил чужой рукав. Щёки подростка ярко вспыхнули — не в его правилах было прикасаться к наставнику, однако едва ли того, точно ужаленного и летящего быстрее стрелы, возможно было остановить как-то иначе. — Меня и одного им будет вполне достаточно. Ты же здесь, чтобы хоть немного развеяться. Не вечность ведь тебе в сидеть в канцелярии и библиотеке, верно? Фирен благодарно улыбнулся. Он и впрямь редко покидал стены филиала здесь, на материке, занимаясь важными документами, книгами и отчётностью, потому и план Вануса его нисколько не огорчил. Наоборот, юноша встрепенулся, поправил одежды на себе, разглаживая складки, и послушно уселся на диванчик, устроив ладони на коленях. Ванус коротко хмыкнул, поглядывая с едва заметными искрами весёлости на Фирена, изрядно вымахавшего за последнее время и теперь поджавшего вдруг недовольно губы — диванчик был слишком низким для альтмера, потому и юноша неловко завертелся, пытаясь устроить хоть как-то длиннющие ноги. Однако вскоре стало не до удобств. Подросток напряг уши, вслушиваясь в беседу своего наставника, имя которого несколько мгновений назад прогремело голосом советника на весь холл, и правителя Сентинеля, невольно вздрагивая от шорохов, что издавали иные посетители резиденции короля. Без труда чуткий эльфийский слух уловил каждое слово из высокопарных речей двух мужчин, один облик которых уже навевал мысли об их значимых статусах и положениях. Разговор, ожидаемо, шёл о политике, возможной роли Гильдии в поддержке монаршей семьи, укреплении иноземных связей с помощью магической организации. То было не слишком интересным, потому юный эльф по большей мере вслушивался в учтивую, но вполне строгую речь Галериона, уже заранее зная о том, какое решение вынесет наставник. По-прежнему оставаясь авторитетным лицом в кругу магов всего Тамриэля и основателем одной из могущественнейших организаций, когда либо существовавших, Ванус на полных правах мог единолично определять направление её развития и круг тех, кому члены Гильдии могли оказывать услуги. Помня этот устой, наблюдавший издалека за бурной беседой Фирен не сомневался, что, несмотря на выдвинутые доводы, обещание материальной выгоды и всевозможных привилегий, Ванус ответит решительным отказом, нисколько не побоявшись ни авторитета, ни силы впереди стоявшего. Эта смелость Мистика восхищала, а порой и пугала подростка, что распахнул глаза шире, заметив, как сжались от гнева пальцы короля вокруг древка посоха. Фирен невольно занервничал и подался вперёд. Напряжение повисло в воздухе плотным невидимым туманом, и один лишь юный мер из всех рядом сидящих — заметил эту незримую перемену. Спина и плечи Вануса, явно сдерживающего себя от куда более едких и смелых фраз, были напряжены, а сам он весь вытянулся по струнке и сжал крепко цепкими побледневшими пальцами собственное запястье за спиной. Монарх выглядел не менее напряжённым, даже грозным. Дальше до юноши донеслись лишь обрывки разговора — мужчины точно нарочно понизили голоса, хоть то и совершенно было несвойственно эмоциональному Галериону. — Беспокоишься за него? От чужого голоса подросток инстинктивно дёрнулся и мгновенно повернул голову. — Простите?.. — Беспокоишься за него? — терпеливо повторил вопрос сидящий на соседнем диване и кивком головы указавший на фигуру Вануса мужчина. Посетителем резиденции он не выглядел: ни одежд, скрывавших кожу от палящего солнца, ни почтительной скромности, ни затаённого страха в глазах. В каждом его движении сквозила некая отстранённость, точно всё происходящее вокруг и вовсе не имело для него никакого значения. Фирен вгляделся в тёмные глубокие глаза, подёрнутые пеленой холодного спокойствия. — Немного беспокоюсь. — Не стоит, поверь мне, — всё тем же размеренным тоном бросил мужчина, пожав плечом и запустив пальцы в копну кудрявых чёрных волос, собранных синей лентой в низкий хвост. — В этих залах не принято убивать тех, кто прибыл по личной просьбе короля. Даже если слова их придутся последнему не по душе. — И не бывает исключений? — Почему же? — незнакомец вскинул густые брови, несколько скупо изобразив удивление. — Бывают и исключения. Но вряд ли одним из них станет великий маг, безоговорочная репутация которого опережает его же самого, — на тёмных пухлых губах появилась неясная юноше ухмылка. — Мне приходилось слышать о том, насколько Ванус Галерион бывает колок на язык, но это ведь придаёт некой остроты разговору, согласен? Фирен понятия не имел, что ответить, потому, пожевав неуверенно губы, буркнул под нос: — Я… не знаю. Простите. Редгард неопределённо хмыкнул. — Ладно, тогда смотри, — ленивым движением закинув руку на спинку дивана, незнакомец подался вперёд и указал жестом на беседовавших у престола мужчин. Те отошли друг от друга, как два разъярённых сенча после схватки, и уже через мгновение Ванус, заметно сгорбившийся, словно эта аудиенция отняла у него последние силы, обернулся, мгновенно напарываясь на обеспокоенный взгляд своего подопечного. Уже и позабывший о незнакомце на соседнем диване подросток подскочил с места, едва хмурый мер неторопливо приблизился к нему и, привычно заведя руки за спину, застыл. — Упрямее него лишь гуары в брачный период, — шикнул Ванус, вызвав удивление на лице подростка. — Сентинель мы покинем на рассвете. Ночь проведём в отведённых нам покоях при дворце. Умолкнув, Мистик обвёл безразличным взглядом помещение, после чего устремился прочь из дворца. — Это большая честь, — пробормотал ошарашенный Фирен, — хотя, признаться, я думал, нас взашей отсюда прогонят… Как я понял, всё прошло не слишком хорошо, мастер? — он привычно пристроился по левую руку от Галериона, который, очевидно, стремился как можно быстрее покинуть королевскую цитадель, напичканную стражей, что не сводила пристальных взглядов с двух высоких эльфов. — Ты ведь всё слышал, — Ванус раздражённо скривился. — Да, только вот… — юноша обернулся в надежде увидеть незнакомца, что парой фраз рассеял его беспокойство за наставника, однако того и след простыл. Юный мер заметно растерялся. — Что? — Галерион воззрился на озадаченного приспешника с явным непониманием, после также метнув взгляд в сторону ряда диванчиков. — Здесь был мужчина… — глаза Фирена бегали по помещению, судорожно выискивая силуэт редгарда, но, так и не обнаружив искомого, мер нахмурился и отвернулся. Иные посетители, ожидавшие позволения предстать перед королём, теперь смотрели на разговорившихся альтмеров с явным осуждением. — Был… и уже ушёл, видимо, — пробурчал под нос юноша, вновь ловя на себе вопросительный взгляд наставника. — Чем это он так тебя заинтересовал? — полюбопытствовал Ванус, когда массивные двери за ними уже захлопнулись, а лёгкие вновь наполнились жарким сухим воздухом. Солнце нещадно палило, пусть и медленно склонялось к горизонту. — И почему ты выглядел столь обеспокоенным? Фирен глянул осторожно на наставника. Тот, казалось, и помыслить не мог, что наблюдавший за ним издалека юноша и впрямь беспокоился за него в момент аудиенции. — Тот редгард меня подбодрил… как-то по-своему. Я за вас волновался, — честно выдал подросток как нечто само собой разумеющееся, после поднимая глаза и сталкиваясь с внимательным чужим взглядом. — Мне казалось, что король вот-вот отдаст приказ отправить вас в темницу. Ванус тихо фыркнул. — Подобное невозможно. Мне не впервой выступать перед монаршими особами и своими же речами сбивать с них спесь, — Галерион умолк, брезгливо дёрнув губой и бросив молниеносный взгляд на дворцовые двери, — но этот чересчур твердолоб и недальновиден. Я предполагал, что у него имеются и иные планы на Гильдию, которыми он хочет со мной поделиться, но, на деле, мы абсолютно напрасно прибыли сюда, потратив силы и время. Вот где здесь уважение к моему статусу и положению? Фирен слегка прищурился. Лицо Вануса заметно помрачнело. — Мир полнится слухами, и, видно, образ Гильдии в глазах обывателей и королевских особ оказался ими омрачён не без помощи тех, кто за моей спиной пытается прибрать к рукам власть. Расцепив руки и, поднеся правую к лицу, мужчина задумчиво постучал пальцами по нижней губе, с минуту погодя, не без раздражения в голосе, добавив: — Да и Орден Червя наверняка приложил к этому руку. Фирен отвёл взгляд в сторону. Несмотря на отношение Вануса к культистам, он по-прежнему испытывал крайне смешанные чувства касательно разверзшейся войны между некромантами и магами — в рядах и тех, и других прятались как хорошие люди, так и ублюдки, тешащие своё самолюбие и добивающиеся собственных целей, невзирая на общность и долг. — Быть может, я спрошу лишнее, — начал осторожно юноша, глянув на наставника, который, впрочем, никак не отреагировал на его слова, — но почему вы решили оставить пост Архимагистра? Ванус резко остановился, подняв в воздух облачко дорожной пыли, и воззрился нечитаемым взглядом на подростка, который, также замерев и обернувшись, только пожал плечами и развёл чуть руки в стороны. Галериона Фирен нисколько не боялся, потому и посчитал нужным озвучить давно вертящийся на языке вопрос. — Ты знаешь, что я должен сделать, Фирен. Этой мой долг. Я рассказывал уже тебе о Короле Червей, в котором нет и крохи добра и света. Сочетать обязанности главы Гильдии с этой миссией не представляется мне возможным. Юноша протяжно выдохнул и, сложив на груди руки, устремил взгляд к пышным кустам, что украшали улочки. Пёстрая растительность разбавляла здешнюю атмосферу и радовала глаз. — При всём уважении, мастер Галерион, но не велика ли цена? Я не говорю, что Король Червей заслуживает снисхождения — никогда такого не сказал бы, я знаю о его гнусных преступлениях, и, как вам известно, убедился в его жестокости самолично, — однако из-за стремления остановить его вы оставили своё детище. Галерион проследил за взглядом своего подопечного и, громко вздохнув, прикрыл ладонью глаза. В словах юного эльфа крылась истина, что разрывала сердце Мистика не один год. В своё время сделать выбор было сложно: либо Ванус позволил бы Маннимарко творить беззаконие, либо же, отметя всё насущное, ушёл бы с головой в противостояние со своим бывшим другом. Галерион выбрал второе, чему разошедшийся некромант, казалось, рад не был — от Мистика не укрылось то, как переменилась атмосфера, едва он расставил собственные фигурки на шахматной доске, как стремительно ушли в подполье вражеские силы, а воздух стал плотнее, тяжелее. Маннимарко никогда бы не отказался от своего плана, но, стоило Ванусу выступить против бывшего друга открыто, как тот мгновенно перебросился на множество тайных организаций, важных и влиятельных лиц, падких на власть, деньги и могущество. И тут Ванусу крыть было нечем — его собственные соглядатаи проваливали задание один за другим, Мистик нёс колоссальные потери, в то время как культ пустил корни глубоко вглубь, сплетаясь с корнями древ знатных и могущественных семейств, опасных сообществ и иных культов, также оскверняющих своим нечестивым колдовством Нирн. Редкие стычки, вырванные из чужих рук, яркие, как взрывавшиеся вдали звёзды, победы, реки крови и горы пепла и праха, от въедливых запахов которых Ванус по сей день не мог избавиться, — всё это оставляло весомый отпечаток. И, казалось, Маннимарко, прячась в тени, делал всё возможное, чтобы этот отпечаток был куда болезненнее, глубже и ощутимее для его бывшего товарища. Каждая смерть, отрубленная и присланная в качестве сувенира, точно в насмешку над пустыми чужими попытками, голова гильдийца, внедрённого в ряды некромантов, — очередное послание с весьма однозначным смыслом. «Почерк Маннимарко», — ни секунды не раздумывая, бурчал Мистик отводя взгляд от чёрного мешка, запечатанного вереницами опаснейших древних рун, что вскрыть способен был лишь он один. Некогда глупая шутка, пусть и опасная донельзя, придуманная Маннимарко на спор ещё во времена их ученичества на Артейуме, теперь — тайная подпись, вскрывавшая не только страшное содержимое мешка, но и старые раны. Ванус замалчивал всё, не делился ни с кем тайным кодом, способным снять магическую защиту с окровавленной котомки, как и умалчивал об этих ужасающих посылках в разговорах с самим Маннимарко. Их короткие и редкие встречи в забытых богами местах, полные обоюдной ненависти, непонимания и недосказанностей, только сильнее тревожили старые, но по сей день кровоточащие раны. Галерион выбрал для себя бесконечную череду сражений, так и не отпустив старые привязанности, но позволив себе переложить управление Гильдией на плечи доверенных лиц и впутаться в призираемые им же ранее интриги. — Я не могу остановиться. Я и мои товарищи — единственное, что сдерживает Короля Червей. Мы — последний оплот мира и спокойствия. Этот мер оставит за собой лишь горы трупов, пропитанную кровью, мёртвую землю и душный омерзительный смрад, Фирен. Жаль, что сильные мира сего не могут осознать, что перед магами Гильдии стоят куда более важные задачи, нежели оберегать исключительно их жизни и покой. Фирен оторвался от разглядывания покачивающихся на ветке сочных и ярких бутонов цветов, пышущих жизнью, и возвратил взор к понурому наставнику. Тот прикрыл глаза и усердно помассировал висок пальцами, точно пытаясь избавиться от головной боли. — Я не намерен спорить с вами, — в приоткрывшихся глазах Мистика мелькнуло тенью прежнее недовольство, — всего лишь говорю очевидное. Меня волнует сложившаяся ситуация, ведь я лично видел, что творится за вашей спиной. Некоторые члены Гильдии и впрямь готовы оказывать услуги вышестоящим лицам без вашего на то одобрения. Это противоречит уставу. Ванус долго смотрел на помрачневшего подростка, прежде чем уверенно положить ладонь на его плечо и сжать крепко то пальцами. — Мне искренне жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться. Я не строю иллюзий касательно того, что это единичный случай, но мне пришлось сделать выбор в пользу иного, как бы это ни было сложно. Даю слово, как только с Королём Червей будет покончено, а его омерзительный культ сгниёт, я наведу порядок в Гильдии. Фирен заглянул в чужие глаза и не нашёл в тех ни намёка на ложь. Ванус говорил серьёзно, решительно, без тени сомнения, с верой в собственную идею. Мистика всё же беспокоила судьба его детища, его подопечных, пусть и не каждый мог разглядеть это на обычно хмуром лице — Фирену всего лишь повезло, что внимание Архимага однажды приковалось к нему, хоть и при весьма печальных обстоятельствах. Но сейчас юноша понятия не имел, что ответить на столь уверенное заявление старшего мага. Крайне неоднозначно он относился к согильдийцам, отчего вынужденно и настороженно вслушивался в чужие слова, выискивая подвохи и ожидая очередной клинок в спину. Из некогда горделивого и родовитого альтмера, под натиском свалившихся ему на голову бед и испытаний, Фирен превратился в беззащитного маленького кролика, и то было далеко не заслугой некромантов, оскверняющих своими чарами пространство вокруг, — магов, с которыми рука об руку эльфёнок рос и практиковался. Излишне долго, видно, подросток молчал, угрюмо вглядываясь куда угодно — лишь бы не в лицо Галериона, озадаченно вскинувшего брови. Фирен хоть и славился своей немногословностью, но столь мрачным выглядел лишь в одном случае — если разговор касался его прошлого и семьи. Тема больная. Ванус знал об этом и, сам того не осознавая, невольно подходил к ней осторожно, точно опасаясь растревожить без того расшатанные нервы подростка, вскрыть его маленькие тайны, которые он так самозабвенно охранял, да и непроизвольно утонуть в собственном прошлом, которое, ничего, кроме тянущей в груди боли, за собой не несло. — Фирен? — Ванус наклонился к подопечному, ловя чужой взгляд. — Ты ведь услышал меня? Подросток чуть запоздало кивнул. — Кажется, мои слова тебя огорчили. — Нет… нет, — Фирен поджал губы, раздумывая, стоит ли озвучить то, что его тревожит. — Солнце печёт. Мы можем уйти в тень? Ванус с сомнением вгляделся в лицо подростка. Совершенно ясно было, что юношу что-то волновало, да и не договаривал он многого, однако лезть в чужую душу Ванус более не намеревался — по крайней мере, не сейчас, — потому только указал кивком головы на ближайшее здание, что должно было послужить им сегодня надёжным ночлегом. Зашагавший в сторону того подросток очень надеялся на то, что внутри окажется сумрачно и прохладно. Галерион же остался стоять под палящим солнцем, провожая задумчивым взглядом фигуру подопечного, что явно спешил спрятаться в тени. Эльф был в смятении. Даже по прошествии нескольких часов тяготящие мысли не покинули его голову, вынудив мужчину подняться с не слишком удобной кровати, спрятанной от другой, такой же, на которой ютился подросток, широкой и высокой ширмой, и спуститься вниз. Ночь была в самом разгаре, сквозь витражные окна проглядывались свет горящих фонарей и факелов, освещавший улочки, силуэты зданий и растений, вереницы ярких далёких звёзд. Ванус вдохнул прохладный воздух и, подойдя к столу, плеснул в кубок немного воды, но, так и не успев донести ёмкость до губ, замер. До спины точно дотронулась фантомная рука, пустив по коже мужчины рой мурашек и заставив того вытянуться во весь рост. Шестое чувство кричало о притаившейся за спиной опасности, но отставивший кубок на стол мер обернулся неспешно, словно и вовсе не боясь получить подлый удар исподтишка, и напоролся на застывший твёрдый взгляд тёмных глаз. Гость вынырнул из сумрака всем телом, сдвинувшись на самый край кресла, на котором сидел, и переплёл пальцы. — Как это понимать? Я запечатал дверь, — в голосе Вануса звенели возмущение и злость, а сам он сделал угрожающий шаг вперёд, нахмурив брови и сжав пальцы в кулаки. — Верно. Дверь была запечатана, но мне оказалось под силу снять эти чары. Разве это так плохо? Галерион склонил голову, смотря на редгарда теперь не столько со злостью и недовольством, сколько с озадаченностью и сомнением. Мужчина напротив тем временем улыбнулся слабо и, поднявшись на ноги, подошёл к меру, силясь заглянуть тому в глаза, что проделать было непросто — макушка его едва доходила Мистику до подбородка, что самого Вануса несколько напрягло. Всё происходящее выбилось из рутинности и давило теперь на нервы. Резко выдохнув, Галерион подался всем телом назад, отходя от редгарда. Истинный лик ночного гостя точно был надёжно спрятан, запечатан, как сокрытая в ларце ценность, однако мужчина позволил Мистику заглянуть в щёлочку и разглядеть своё истинное лицо. — Для чего это представление? Подобными вещами меня не впечатлить, ты ведь знаешь. — Я лишь зашёл повидать старого друга. Застывший у окна и скрестивший руки на груди Ванус повернул голову к гостю. — Ты, кажется, отошёл от дел, Эрил. Не стоит рисковать своим прикрытием ради короткого разговора, от которого не будет никакого толка. Уверен, ты знаешь, как обстоят дела, осведомлён обо всём, что тебя интересует… и не очень интересует. Галерион повернулся к оставшемуся стоять неподалёку гостю всем телом, не расцепляя рук на груди. — Почему эта… — мер мазнул красноречивым взглядом по чужой фигуре, — почему ты выбрал именно эту оболочку? Эрил покачал головой из стороны в сторону, помолчал несколько секунд, словно выдёргивая из общего потока мыслей нужные для ответа, после чего со вздохом ответил: — Альтмеров здесь не особо жалуют, пришлось придумать что-то, чтобы не выделяться, — мужчина опустил глаза, без особого интереса разглядывая собственные одежду и руки. — Ушло немало времени, чтобы соткать эту иллюзию, слой за слоем, но результат того определённо стоит. Меня устраивает. — Без сомнений. Но сложно воссоздать то, чего никогда не существовало. Кому принадлежит этот облик? — Никому. Образ собранный. Моё воображение не загнано в определённые рамки, как у большинства, Ванус. Так что проблем с «двойниками», — Эрил изобразил пальцами кавычки в воздухе, — не возникнет. Мистик хмыкнул. Резкость, прямолинейность, некая въевшаяся уже в образ мужчины отчуждённость наравне с честолюбием и преданностью — всё было неотъемлемой частью эльфа, скрывшегося за личиной человека. Видеть его Ванус — даже сквозь покровом чар — по правде, был рад, хоть то и не сразу можно было разглядеть за пеленой встревоженности и искренней озабоченности. Галерион попросту не мог и помыслить о том, что отдавший предпочтение размеренной жизни мер, верный обычно своим привычкам и принципам, вдруг объявится посреди ночи в его доме. — Не перестаёшь удивлять, — подметил он, краем глаза ловя неоднозначное движение чужого плеча. — Как ты в целом? Тебе взаправду ничего не нужно? Я думал, что не увижу тебя ближайшие лет… двадцать-тридцать, однако ты здесь. Эрил сдержанно улыбнулся и уставился на собственный руки. — Мне ничего не нужно, благодарю тебя. После того, как мы закончили… зачистку, я много путешествовал, прежде чем осесть здесь. Теперь служу при дворе в канцелярии, — мужчина поднял голову и посмотрел на эльфа перед собой долгим взглядом. — Работа пыльная и не отличается разнообразием, но тут спокойно и тихо. Ванус прищурился. Голос собеседника звучал натянуто, как-то неестественно, точно мужчина выдавливал из себя каждый звук. Словно всё озвученное им было для него неважным, совершенно незначительным. — И всё же… — Ванус сделал пару шагов к старому товарищу и замер, не прерывая с тем зрительного контакта, — как ты? Я знаю, какого это — терять тех, кто дорог, и не иметь возможности добраться до тех, чьи руки обагрились кровью родных и любимых, — слова приходилось подбирать тщательно и осторожно, да и следить за чужой реакцией Галериону казалось важным. Он не сводил с Эрила глаз, видя его истинную личину, но не имея возможности заглянуть вглубь, в самую суть. Чужое лицо не выражало ничего: ни боли, ни грусти, ни злости, ни отчаяния. Глаза только эльф, окутанный маревом, опустил, силясь спрятать нечто вспыхнувшее в тех и не выдать всего того тёмного водоворота в душе. — Я один, — голос, с ощутимым налётом отрешённости, прозвучал чужеродно, скрипуче, вынудив Галериона обеспокоено вскинуть брови. — Больше мне сказать нечего. Жена мертва, а сына мне так и не удалось найти ни живым, ни мёртвым. Все нити, что могли меня привести хоть к какому-либо результату долголетних поисков, оборвались ещё двадцать лет назад так неожиданно, что я остался ни с чем. Галерион неуверенно потоптался на месте. Мер перед ним был разбит и собран им же самим вновь из острых осколков, образовавших кривую и несуразную фигуру, и тенью не напоминавшую прежнего альтмера. Это огорчало и оседало тяжёлой горечью в сердце Мистика. — Выходит, ты отступился? Больше не надеешься его найти? — Ванус попытался заглянуть в чужие глаза, но мужчина напротив лишь полуприкрыл веки. — Я разве сказал что-то подобное? — не дожидаясь ответа, Эрил негромко продолжил: — Нет. Как ты и сказал, я осведомлён о многом. До меня доходит множество слухов, из которых я вычленяю истину и то, что может мне пригодиться. Рано или поздно я вернусь к поискам, просто сейчас, — мер на мгновение притих, чуть наклонил голову и громко вздохнул, — мне нужна передышка. Я искал собственного ребёнка не покладая рук все эти годы. Когда повисло молчание — скорбное и мрачное — Галерион подошёл ещё ближе к старому товарищу, раздражающе громко шаркнув в воцарившей тишине сапогом по полу. Тот распахнул глаза и повернул голову, вскинув брови. Впервые за время их беседы Ванус заметил тень хоть какой-то эмоции на знакомом лице. — Но здесь я не за этим, Ванус. Прав ты был, усомнившись в причине моего прихода сюда, — на вспыхнувший в голубых глазах вопрос Эрил сдержанно кивнул. — Пару месяцев назад объявилась Вастари. Она остановилась на одну ночь в Сентинеле, после чего покинула город. Лицо Галериона приняло крайне заинтересованное выражение. В глазах его всего на короткий миг блеснули искры беспокойства, точно прогремевшая новость гарантированно несла за собой целую цепочку неприятностей, однако, видно, взяв себя всё же в руки и приведя мысли в порядок, мужчина поджал тонкие губы, которые уже через миг дрогнули и криво изогнулись. — Вот оно как? Тебе известно, что ей нужно было? Эрил посмотрел на Мистика долгим красноречивым взглядом. — Она здесь была проездом, её не интересовали ни этот город, ни его окрестности, ни здешние маги, ни люди, проживающие тут. Не успели все привыкнуть к её присутствию в местном трактире, как она уже съехала и продолжила свой путь. Отправилась на северо-запад. Слушавший внимательно эльф явно был ошарашен чужой осведомлённостью. Он выждал пару мгновений, покусывая щёку изнутри и поглядывая на невозмутимого Эрила. Только по происшествии некоторого времени Ванус смог сложить детальки мозаики в одну картину, вспомнив и о яркой энергетической вспышке в Ривенспайре, и о недавнем инциденте с пропавшей группой магов-учёных, ни один из которых так и не вернулся в отделение. — Мои люди отбыли по поручению в Ривенспайр некоторое время назад, — задумчиво протянул Галерион, расцепив на груди руки и принявшись потирать пальцами подбородок. — Была зафиксирована аномалия, но у меня не было возможности лично проверить причину её возникновения, поэтому я отправил магов. По всей видимости, погибли все. Это… огорчило меня. Ни следов, ни сведений. На сказанное Мистиком Эрил отреагировал с прежней отрешённостью, без тени эмоции на лице и всплеска хоть какого-то чувства в глазах — только пожал плечом, склонив чуть голову вбок и не сводя взгляда с чужого лица. — Это уже не имеет значения, Ванус. А вот Вастари… — Эрил умолк на миг, точно осёкся, — исходя из твоих же рассказов о ней, она вреда никому никогда не пыталась причинить. Выходит, пропажа группы если и связана с ней, то лишь косвенно. Ванус, на лице которого глубокой тенью пролегла встревоженность вкупе с озадаченностью, криво усмехнулся. — Для моих людей есть только одна угроза — культисты. Я думал, что группа подверглась нападению… но никаких доказательств тому нет. — Как нет доказательств и тому, что они ему не подверглись, — с тусклой иронией произнёс Эрил. — А какие, собственно, доказательства тебе нужны? Ривенспайр — северо-запад, как ни крути, Вастари направилась именно в том направлении, и, как мне напели мои птички, она вела себя крайне беспокойно, твоя группа пропала в том же регионе, — мер умолк, оглядел пространство, точно пытаясь найти в том, за что ухватиться взглядом, после чего сухо продолжил: — Да и, сдаётся мне, ты ещё с большим энтузиазмом стараешься найти местоположение убежища своего горячо любимого друга, не так ли? Мне приходилось слышать, что он осел где-то на севере. Ванус хотел было возмутиться — даже покраснел яро, видно, приготовившись уже разразиться гневной тирадой, — но только скрипнул зубами и втянул сквозь них со свистом воздух, одарив вздёрнувшего в какой-то уж больно снисходительной манере брови ночного гостя гневным взглядом. — Что? Разве я что-то не так сказал? Вы и впрямь ведёте себя, как побранившиеся любовники, которые никак не могут решить — расквасить друг другу морды или же разложить на постели. И я говорил тебе уже об этом. — Язык бы твой отсох, Эрил, — шикнул на бывшего товарища Мистик. — А что? У тебя было уйму шансов раздавить эту змею — как, впрочем, и у него убить тебя, — но ты всё медлишь, попутно рассказывая приспешникам о своём долге перед этим миром и своих задачах. Ванус округлил от шока глаза и едва смог разлепить слипшиеся губы. — Так ты?.. Эрил отвёл взгляд в сторону, сделавшись ещё более отстранённым и каким-то недосягаемым. — Это я успокоил твоего парнишку в зале аудиенции, а также внаглую подслушивал ваш с ним разговор по пути сюда, — монотонно отчитал мер, покачав головой. — Тебе ведь известно, что я могу добыть информацию о ком угодно и как угодно при желании. Несколько задетый чужими словами Ванус с трудом удержался от того, чтобы не закатить в привычной манере глаза. Мужчина перед ним не был более его прислужником, потому и их разговор едва ли мог перелиться в иное, более сдержанное рамками пресловутой субординации русло. — Выходит, твои отношения с Анахоретом Червя почти что неотличимы от наших с Маннимарко, — на чужую несдержанность Эрил приподнял уголок рта. Понял, что задел Галериона за живое, да и, по правде, не намеревался обходить эту тему стороной, но отреагировал на резкость Мистика с завидным спокойствием. — А вот это не так. Просто мне не по чину — прикончить Анахорета. Я много знаю о нём, но мне не дотянуться до него, как бы я ни старался. А вот ты до Маннимарко — вполне можешь. При желании, разумеется. От повисшей в комнате неловкости воздух едва не звенел колокольным набатом. Ванус весь издёргался, принялся наворачивать круги по помещению, то и дело обжигая бывшего товарища злым взглядом и проклиная мысленно того за острый язык. Эрил же не то чтобы игнорировал эту вспышку ярости Мистика — просто она занимала его мысли куда меньше, чего уж точно нельзя было сказать о первоначальной теме их беседы. — И всё же вернёмся к Вастари, — предложил он, несколько устав от чужих метаний и в мирном жесте вскинув ладони. Галерион едва различимо кивнул. — Эта женщина ускользнула из сферы моего наблюдения, и теперь она скрыта от меня. Не находишь это любопытным? Подобные совпадения наталкивают на мысль, что она наконец нашла то, что искала… или кого искала. По-прежнему кружащий разъярённой гарпией по комнате Ванус резко остановился и рывком обернулся к гостю. Лицо его приняло ещё более мрачное выражение, на лбу пролегли сети глубоких морщин, а тонкие губы чуть дрогнули и побледнели. — Мы с Вастари хоть и расходились порой во взглядах, но никогда не были врагами… — Верю. Однако, исходя из донесений, эта женщина весьма умна, прозорлива и ловко улавливает у моря погоду, перебегая на сторону того, кто оказывается сильнее и могущественнее. Какова вероятность того, что она не покинет и Маннимарко, когда он начнёт терять своё влияние? Ванус помолчал несколько минут, отведя взгляд в сторону и раздумывая над чужими словами и собственным ответом. — Их связывают довольно тесные приятельские отношения, которые никому не стоит недооценивать. Даже мне сложно предугадать, к чему может привести их сотрудничество, — Галерион задумчиво покусал губу. — Она всегда его побаивалась, но всё же оставалась рядом и уважала. Даже последовала за ним после его изгнания с Артейума. — Выходит, если они объединились, — а я склонен считать, что это именно так, — то, видно, стоит ожидать момента, когда небеса рухнут на наши головы. Галерион неоднозначно кивнул. Ему хорошо было известно, что на Артейуме Вастари с Маннимарко работали вместе не раз, и, хоть суть исследований Галериону поначалу известна не была, он видел, насколько заинтересованы эти двое были. Глаза их горели, точно у маленьких детей в преддверии долгожданного праздника. На Вануса ни у одного, ни у другого времени не было — будущему архимагистру оставалось лишь посещать выделенные им с другом для проведения исследований руины, большая часть дверей которых вдруг невиданным образом оказалась для Галериона запечатана, пытаться разговорить своего друга, не лишившего всё же своего товарища хоть и несколько снисходительного, но тёплого отношения. А Вастари всему была свидетельницей. Пряталась в тени, дабы не вмешиваться в то, что никак её не касалось, наблюдала молчаливой тенью, как с треском рушится всё то, что связывало некроманта с его будущим врагом. Всего раз Ванус — взбешённый холодным безразличием на лице друга, его абсолютной уверенностью в голосе, испуганный подёрнутыми мутной плёнкой глазами своих некогда живых товарищей, поднятых мерзкими чарами, рушившими законы бытия, — напоролся на эльфийку при входе в комплекс, но обеспокоенный взгляд светлых глаз и встревоженный оклик проигнорировал. — Следует проверить эти сведения ещё раз, — пробурчал Галерион, мученически морщась. — Мне нужно найти хоть какие-то доказательства того, что они объединились… — он распахнул глаза и, словно путник, утомлённый жаждой и набредший наконец на пышный оазис, уставился на Эрила, вскинувшего вопросительно брови. — Ты ведь поможешь мне? Эрил же, впрочем, словно и намеревался отвечать, несмотря на состояние Мистика, что заметно побледнел, и голос которого от волнения начал дрожать. — Твои навыки могут пригодиться в этом деле, друг мой. Никого проворнее тебе я не знаю. — Всё, что я сказал тебе, Ванус, — Эрил со свистом вдохнул, — необходимо для того, чтобы ты был в курсе. Мне прекрасно известно, как обстоят дела в Гильдии, и что из себя представляют её нынешние члены, потому-то я и решил поделиться этой информацией с тобой. Интонация гостя Ванусу не понравилась. Каждое слово его впивалось в тело острыми шипами, вслед за фантомный болью являя истину, к которой Мистик готов не был. — Но на большее, прошу, не рассчитывай. У меня есть ещё дела, — мужчина строго кивнул, — я должен найти своего ребёнка, будь он живым или мёртвым. Дела Гильдии, как и ваше противостояние с Маннимарко, меня больше не касаются. — Но ты ведь сам хотел добраться до Анахорета! Только так ты сможешь узнать хоть что-то о своём ребёнке, — воззвал к собеседнику Галерион, разводя руками. — Если всё, что ты сказал — правда, нам нужно объединиться. Тебе станут доступны содержания всех донесений, все наши архивы будут для тебя открыты. Впервые за время их беседы Эрил, сдвинувший брови, посмотрел на Галериона с нескрываемым раздражением. — Ванус, я столько лет проработал в Гильдии, но не смог узнать ровным счётом ничего, несмотря на то, что след был весьма свеж. Думаешь, что по происшествии стольких лет я с твоей помощью вдруг обрету то, что было утрачено? Сомневаюсь, — мужчина чуть вперевалку отошёл к окну, из которого в помещение лился поток холодного света. — Я пас. — Но как же Анахорет? Ты больше не хочешь поквитаться с ним? — приблизиться Ванус к собеседнику не решился. Остался стоять на расстоянии и смотрел на расслабленно опущенные плечи. — Когда-то хотел, да, — полуобернулся Эрил, смотря из-за плеча на поникшего эльфа. — Но что сейчас мне это даст? Я не жажду больше мщения, я просто пытаюсь отыскать своё дитя. — Перед своей смертью он мог бы сказать, где твой сын, — Ванус и сам понимал, что мер перед ним решение своё вряд ли изменит, но отчего-то цеплялся за бывшего гильдийца, как за последнюю соломинку, не признавая, что в душе его самого зародился страх после прогремевшей новости. — Эрил, подумай хорошенько, мы оба можем получить то, чего желаем, если объединим силы. — Ты так уверен в своей победе, Галерион, — хмыкнул мужчина и отвернулся к окну, устремив сквозь полупрозрачное стекло взор к далёким мерцающим звёздам. — Но в то же время ты и испуган. Я понимаю тебя, правда. Тебе почти что не на кого положиться, и это нервирует тебя, однако, как я и сказал, на меня не рассчитывай. Я не вступлю больше в ряды гильдийцев, не надену бирюзовую мантию и не произнесу клятву. Хватит с меня. Ванус опустил голову и принялся перебирать собственные подрагивающие и похолодевшие пальцы. Собеседник с каждым словом обрывал те нити, которыми Мистик пытался хоть как-то того удержать. — Но я могу оказать тебе помощь, добыв для тебя какие-либо сведения, которые твои подопечные раздобыть не могут. Ты только скажи — и я сделаю это, — в голосе эльфа послышались непреклонные нотки. — Правда, на этом всё. Как я и сказал, я больше не хочу мстить, и всё, что происходит между тобой и Маннимарко, для меня не имеет значения. Это всё… отвлекает меня от поставленной цели. Обернувшись, Эрил, ожидавший напороться на возмущение, столкнулся лишь с потухшим взглядом эльфа, глянувшего на собеседника с блёклым разочарованием. Ванус отвернулся от него и, приблизившись к столу, упёрся в тот ладонями, и низко наклонился. Мистик выглядел расстроенным и каким-то не в меру усталым, словно на протяжении нескольких часов он снова и снова вступал в поединки, высосавшие из него последние силы. Эрил скользнул взглядом по сгорбленной спине, вздыбленным лопаткам и прикрывшим побледневшее от нахлынувших эмоций лицо волосам, после чего неслышно приблизился к Галериону, что приподнял чуть голову и скосил на него взгляд. — На протяжении стольких лет я принимал все твои решения, так прими, наконец, и моё, Ванус. Я заслуживаю этого. Галерион выпрямился неспешно и, морщась, повёл плечами. Во всех его действиях ясно читалась утомлённость. Он несколько заторможенными движениями подхватил кубок, в который до этого плеснул немного воды, и, поднеся к губам, сделал пару глотков живительной влаги. Эрил терпеливо ждал его ответа и чуть распрямил спину, когда Мистик, отставив кубок обратно на стол, повернулся к нему всем корпусом, вскинув подбородок. Лишь по происшествии пяти секунд Галерион кивнул, сжав губы в тонкую напряжённую нить. Дождавшись этого самого кивка, Эрил спокойно улыбнулся. На лице Мистика не было и тени положительной эмоции — только глубокая мрачность. — Теперь ты знаешь, где меня искать, — мужчина сделал шаг по направлению к меру, но, точно опомнившись, приподнял голову и замер. — Надеюсь, ты добьёшься всего, чего желаешь, — Эрил поймал чужой взгляд — привычно колючий, строгий, отдающий некой вязкой горечью — и склонил голову. — Доброй ночи, Ванус. Галерион проводил фигуру бывшего товарища немигающим взглядом, однако, едва та скрылась за дверью, а по комнате разнёсся звук хлопка, как он вздрогнул крупно и, позабыв о спящем на втором этаже подростке, одним движением руки смёл со стола кубок. Тот с громким звоном ударился о каменный пол, расплёскивая содержимое, но Ванус лишь выдохнул резко и раздражённо цокнул языком. Вспышку злости, родившуюся из разочарования, подавить он оказался не в силах, потому уже в следующую секунду принялся метаться из угла в угол, задевая сапогом пресловутый кубок, который с бренчанием перекатывался из стороны в сторону. Лишь неясный шелест со стороны лестницы заставил альтмера остановиться и поднять голову. Утомлённый за день Фирен проснулся от пронзительного звона. Беспокойство мгновенно охватило его, осев колючим клубком в животе и вынудив юношу подняться быстро с постели и, даже не обувшись, устремиться в сторону шума. Парнишка немало удивился, завидев побледневшего Галериона, который замер, напоровшись на испуганный взгляд своего подопечного. — Мастер? Что-то случилось?.. — остановленный взмахом руки Фирен так и остался стоять на лестнице. Ванус спустя пару мгновений, за которые он худо-бедно привёл мысли в порядок, сам к нему приблизился. Нахмурившийся подросток не мог не заметить, как подрагивают чужие пальцы на широких перилах. — Всё хорошо. Ты зачем встал? — Галерион запустил пальцы в растрёпанные светлые волосы подростка, тем самым заставив того издать придушенный писк — Мистик крайне редко позволял себе столь интимный жест, — и устало улыбнулся. Вспышка его гнева оказалась подавлена не им, а парнишкой, что огромными глазами глядел на него с лестницы и явно намеревался помочь, хоть и рисковал попасть под горячую руку. — Услышал звон, вот и спустился. Вы чего шумите посреди ночи? — Фирен широко зевнул и потёр руками вновь принявшиеся слипаться глаза. Тёплая рука мера спустилась на плечо юноши. — Споткнулся и выронил кубок с водой. Ничего страшного. Пошли, тебе ещё нужно поспать. Завтрашний день обещает быть сложным. Фирен глянул на Мистика с откровенным скепсисом, но, видно, решил оставить все вопросы на утро. Его откровенно начало клонить в сон, и то явно было заслугой и мера, чьи мягкие и тёплые прикосновения подарили спокойствие. Галерион только улыбнулся, заметив, как подросток сонливо кивнул и, неуклюже развернувшись, потопал обратно наверх. Мистик последовал за ним. В конце концов, грядущий день и впрямь обещал быть тяжёлым.

***

С тихим шелестом Халион перевернул жёлтую страницу книги и сосредоточенно нахмурился. Текст едва поддавался ему, и даже вызубренная база альтмерского, какой-никакой предыдущий опыт не способствовали его полному понимаю. Язык не был столь сложен, однако обилие научной терминологии и изощренных тонкостей перевода вынуждали юношу ломать голову над смыслом прочитанного, подбирая всё новые и новые смысловые значения. Принёсший неизвестно откуда книгу Ахрон нисколько не помогал некроманту в этом непростом деле, хоть и ему, как даэдра, не составило бы труда перевести текст и озвучить его пыхтящему у горящего очага парнишке. Когда знатно покрасневшие от напряжения глаза начали болеть, Халион осторожно прикрыл томик и отложил тот на ступень. С превеликим удовольствием он бросил бы эту пытку и вернулся бы к своим исследованиям, что крутились вокруг методики изготовления сильного и быстродействующего яда, природу которого определить известными науке методами не представлялось возможным, однако стремление постичь суть чар, которым обучил парнишку Маннимарко, точно летавший над ухом комар, никак не давало покоя. Это желание тяготило, как рухнувший на плечи камень, не позволяя некроманту расслабиться и отвлечься ни на долю секунды. — Маленький смертный утомился? — Ахрон, очевидно, закончивший со своими обязанностями на сей момент, подпёр плечом косяк и воззрился на полукровку. Тот поднял на демона глаза, к своему удивлению, обнаруживая, что настолько привык к этому дремора, что не испытывает более к тому тех неоднозначных чувств, что клонились всё же ближе к неприязни, распространявшейся на всех представителей народа кин. — Не пришлось чтиво по душе? — Я сижу над этим томом с момента, как ты дал его мне, — парнишка положил ладонь на шершавую обложку и поскрёб ту пальцами. — Не все языки даются мне с лёгкостью. Альтмерский, к сожалению, входит в их число. — У тебя есть все шансы исправить это, — пророкотал дремора, усмехнувшись. Глаза его красноречиво блеснули, и юноша предпочёл не думать о том, что же сокрыто за этой невинной фразой. А то, что сокрыто нечто было, Халион не сомневался. — Господин слишком занят для таких мелочей, Ахрон. Его шесть дней уже не видно, так что я не хочу строить какие-либо планы относительно языковой практики, — юноша чуть придвинулся к очагу, наслаждаясь волнами жара, что накатывали на его тело, и открыто щурясь от удовольствия. — Ты не знаешь, где он может быть? — Мне, как и всем, кто находится в этом убежище, это неведомо. Мелькнувшая алым светлячком мысль в голове парнишки увлекла того, и, облизнув нижнюю губу, Халион устремил на демона внимательный взгляд. — А сколько таких убежищ? В каждом из них есть дремора, или Господин перебрасывает вас с места на место? Демон покачал увенчанной рогами головой из стороны в сторону, точно что-то прикидывая, после, чуть прищурившись, произнёс: — Двадцать… тридцать… Мне неизвестно их точное количество, но я был в двух убежищах, подобных этому. Во всех царит мрак и холод, словно хозяин решил заживо похоронить себя в этих промозглых залах, — Ахрон дёрнул хищно верхней губой, обнажив слегка клыки, — нам, кин, слугам Молага Бала, такая атмосфера привычна и родна. Мы-то можем обходиться без света, тепла, однако хозяин, как видно, тоже отдаёт предпочтение подобным местам. — А в нашем замке ты был? — полюбопытствовал Халион, подтянув согнутую ногу к туловищу и обхватив колено пальцами. — Не приходилось, — отозвался дремора, пожав плечом. — Да и вряд ли хозяин решит перевести меня туда. Как мне известно, из моего народа у вас там верховодит Велезар, а он хоть и любит порядок, отличается крайней раздражительностью. Я предпочёл бы не пересекаться с ним. Юноша усмехнулся. Упомянутый Ахроном дремора был крайне противоречив, но мальчишка и не стремился познать его натуру или сблизиться с ним. Это существо навевало какой-то почти животный ужас и подчинялось беспрекословно лишь Маннимарко, который неизвестно как, но справлялся с этим дремора. — У нас там немного твоих сородичей, — осторожно произнёс Халион, мысленно пытаясь подсчитать всех демонов, что он видел в стенах замка, — в основном они служат в качестве охраны… — Это мне известно, — деловито кивнул демон. — А вот здесь их больше, — тем временем продолжил Халион, смотря прямо в багровые глаза дремора, — и они весьма странно косятся на меня, стоит мне появиться в поле их зрения. Демон хрипло хохотнул, покачивая головой и вызывая искреннее недоумение на чужом лице. Мальчишка, заявление которого явно рассмешило демона, подался к тому ближе, силясь заглянуть в исполосованное белёсыми линиями лицо. — Мы не чувствуем все те же аспекты эмоций, что и вы, так что не пытайся понять нас, малыш. За тем, что тебе может показаться дружелюбием, на деле будет скрываться желание разнести в клочья. Мы — войны Хладной Гавани, поэтому не стоит смотреть на нас через привычную тебе призму эмоций смертных. К моменту, как Ахрон умолк, полукровка заметно побледнел. Он смотрел на демона не то с проявившейся боязливостью, не то с сомнением, но то, что в синеве его глаз что-то переменилось, дремора заметить успел. — Выходит, даже наша дружественная… — мальчишка умолк на миг, покусал губу и только после продолжил, — беседа и не является дружественной? — Ты мне интересен, скажу так. В тебе, как и в нас, как в хозяине, тоже есть что-то тёмное, некая червоточина, которую ты пытаешься ото всех скрыть, но она проявляет себя, и в такие моменты ты смотришь так зло и ненасытно, точно желаешь присвоить всё вокруг себе. Это мне знакомо, это нам знакомо, — с ухмылкой на губах произнёс Ахрон, не сводя пристальный, острый взгляд с парнишки, — этим и многим другим ты любопытен. Да и импонируешь мне куда больше прежнего любовника хозяина, которого мне довелось видеть. Тот был излишне… криклив и беспечен. И без того бледный парнишка побледнел ещё сильнее, сделавшись похожим на блеклую неживую тень. Сказанное дремора не то, что шокировало или удивило его, — скорее, неприятно резануло по сердцу, оставив болезненно пульсирующий участок. Халион отвернул голову, сжался как-то невольно, точно на него посыпались каменные валуны, и поджал губы. Он не строил иллюзий касательно предыдущих любовниц и любовников, согревавших альтмера и отдающихся тому и телом, и душой, только вот искра сомнения после чужих слов — особенно после чужих слов — зародилась в его душе и выжигала теперь плоть. Мальчишка попросту сомневался в искреннем к себе отношении, сомневался, что Маннимарко видит в нём хоть что-то больше, нежели того, кого можно вжимать в постель собственным телом, дёргать, кусать, клеймить и подстёгивать. Безусловно, эльф оказывал ему и поддержку, помощь, но и то казалось полукровке ощутимым тычком, реакция на который веселила альтмера, желавшего разнообразить свой досуг. — Ооо, — донеслось до ушей поникшего юноши, — как видно, мною затронута щепетильная тема. — Нет, — выдавил из себя парнишка и, повернувшись лицом к Ахрону, через силу улыбнулся. — Я никогда не тешил себя мыслью о том, что я единственный, кто у него был, — с каждым словом говорить юноше было всё сложнее, он чувствовал себя всё более беззащитным, своими руками снявшим с себя маску, за которой пытался скрыть всё, что терзало его. Демон же внимательно слушал, точно чужие слова и впрямь имели для него хоть какое-то значение. — Я… — спустя несколько секунд вновь подал голос полукровка, поднявшийся на ноги и отряхнувшийся весьма небрежно от осевшей на одежде пыли, — всего лишь хотел бы знать, видит ли он во мне… меня, что ли… или же я для него лишь солдат, которого нужно обучить исключительно для блага Ордена, — юноша чуть опустил голову и добавил почти неслышно: — И которого можно иметь, когда заблагорассудится. Словно не зная, чем себя занять, да и испытывая явный дискомфорт после слетевших с его же губ слов, Халион уставился бездумно на оставшийся лежать на ступени томик. — Мне не понять, — вдруг пробасил Ахрон, приподнимая уголок рта. Он точно пытался изобразить улыбку, но губы так и не сложились в ту — лишь искривились неестественно. — Я вообще мало, что в вас понимаю, однако… — демон прищурил глаза, издал какой-то гортанный, рычащий звук, чем привлёк внимание понурого юноши, — как я успел заметить за годы служения хозяину, не в его правилах уделять своё время тому, кто ему неинтересен. Халион слабо улыбнулся, перевёл взгляд на рабочий стол альтмера, заваленный новыми донесениями, письмами, которые ждали возвращения некроманта. — Спасибо, Ахрон, — парнишка обернулся к демону. — Хоть ты и говорил, что не понимаешь нас, но твои слова важны для меня. Ахрон, до этого не сводивший глаз с полукровки, медленно кивнул. Лицо его приняло чуть более расслабленное выражение, жесткие черты разгладились, однако уже в следующее мгновение демон вытянулся и весь подобрался. Гремя доспехами и придерживая ножны меча, в комнату вошёл ещё один дремора, мазнувший словно невзначай по мальчишке взглядом и подошедший к своему сородичу. Разговор их не представлял для юноши никакого интереса — да и не понимал он из грубой, отдающей звенящим металлом речи ровным счётом ничего, — потому, чуть повременив, направился к рабочему месту Маннимарко. За спиной его продолжался разговор, порой перетекающий в нечто схожее с рокочущим рычанием, точно демоны готовились разорвать друг друга в клочья, и даже бросивший на тех из-за плеч взгляд Халион заметил, как переменился Ахрон перед лицом своего сородича. От прежней, некой благосклонной снисходительности на тёмном и властном лице не осталось и следа — черты его вновь ожесточились, огрубели, губы исказились, обнажив ряды острых зубов. Ещё пару мгновений не решившийся побороть любопытство полукровка наблюдал за демонами, пока те, видно, достигнув какого-то единого мнения по неведомому юноше вопросу, не покинули помещение. Парнишка протяжно вздохнул, почти облегчённо от накативших наконец одиночества и тишины — ему нужно было обдумать чужие слова, свыкнуться с собственной реакцией на них же, разобраться в себе, — и взял со стола Маннимарко маленькую чернильницу из аметиста, что приятно охладила разгоряченную кожу ладони, пару хрустящих чистых листов и белоснежное тонкое перо, вес которого мальчонка едва ощутил. Король Червей любил красивые и утончённые вещи — Халион знал об этом, однако касаться этих вещей ему не так уж и часто доводилось, потому то и медлил сейчас, смотря на искусно изготовленную чернильницу формы шара с вырезанными на гладкой поверхности символами и надписями. Их парнишка, впрочем, знатно сомневавшийся в собственных навыках, прочесть не решился. Отчего-то их смысл казался для юноши запретным, чужим, далёким. Быть может, эта вещица была чьим-то подарком Маннимарко или же эльф сам приобрёл её, но она столь идеально подходила ему, неким образом ассоциировалась лишь с ним, что Халион волей-неволей улыбнулся. Остаток дня он провёл за фолиантом, срисовывая со страниц того магические символы, что, исходя из примечаний, были рассчитаны на концентрацию энергии в их самом центре. Огонь трещал поблизости, и то было единственным источником шума, что ничуть увлёкшегося мальчонку не отвлекал. Тот вычерчивал линии, завитки, делал заметки, попутно пытаясь сообразить, как использовать новые сведения для познания сути интересующего его заклятья. Лишь по происшествии ещё нескольких часов, когда небо над серыми и одинокими руинами окрасилось в чёрный, в голове Халиона, глянувшего на собственные руки, промелькнула весьма заманчивая идея, которую он поспешил воплотить в реальность. Окунув кончик пера в чернильницу, полукровка сделал первую, а следом и вторую чёрточку на внутренней стороне ладони, наблюдая за тем, как впитываются чернила в его кожу, расходясь совсем тонкими многочисленными лучиками в стороны, что основные контуры, однако, ничуть не портило. Заметивший это мальчишка продолжил, с ещё большим усердием принявшись выводить линии и завитки. Когда всё было сделано, Халион оглядел придирчиво результат своей кропотливой работы. С правой рукой получилось чуть хуже, нежели с левой, — кривовато, местами чернила затекли в тонкие и неглубокие складки на коже, что слегка исказило рисунок, но на действие знака повлиять, по сути, не должно было. Последнее парнишка решил проверить и, подскочив на ноги, поспешил покинуть помещение, мгновенно наткнувшись на сквозняк, что гулял по мрачному коридору. Будучи уверенным, что при творении заклинания сила должна быть сосредоточена в руках, некромант направлялся к той самой комнате, в котором заточен был сильнейший мертвец, которого Халиону когда-либо доводилось видеть. Хоть Маннимарко, способный контролировать это существо, отсутствовал, мальчишка был настроен серьёзно. Мертвец — пустой, без хозяина за спиной, диктовавшего безмолвно приказы, — наверняка слонялся сейчас брошенной куклой по комнате, и юноша видел в том возможность — возможность попытаться подчинить себе это создание, прочувствовать связь с ним, силу в его неживом теле, что, быть может, могло бы и помочь ему понять наконец, чего же от него требовал Король Червей. Возле нужной двери полукровка замер, оглядел руки, тёмные контуры на которых едва угадывались в том полумраке, в котором тонул коридор. Зерно сомнения поселилось в его душе, стоило прикоснуться пальцами к холодной округлой дверной ручке — юноша не был уверен, что у него хватит сил осуществить задуманное, однако и выхода другого он не видел, потому, воровато оглядевшись и вздохнув, распахнул дверь и шагнул внутрь комнаты. В помещении царили густой мрак и почти что могильная тишина. Поморщившийся оттого Халион позволил слететь со своей ладони магической сфере, что озарила пространство. В тот же миг, когда холодный свет разлился по комнате, проникнув в самые удалённые её уголки, до ушей парнишки донеслось раскатистое порыкивание, а после и сам мертвец повернулся к нежданному гостю бледным лицом. Некоторое время они стояли друг напротив друга, точно изучая, разглядывая, прикидывая что-то в голове. Халион вглядывался в глаза, подёрнутые белёсой плёнкой, в которых, вопреки здравому смыслу, плескалось нечто, отдалённо похожее на интерес. Словно марионетка Короля Червей по-прежнему, как живой человек, обладала разумом и волей и теперь откровенно недоумевала, почему её посетил тот, кто не появлялся в этом помещении без сопровождения её хозяина. Взгляд некроманта спустился к расслаблено свисающим чужим рукам, пальцы которых оканчивались острыми когтями. Боль от проникновения тех в плоть мальчишка до сих пор ощущал, точно мгновение назад эти самые когти вспороли его кожу. Шрамы зажили, но плечо вспыхнуло фантомной болью при одном лишь взгляде на эти чёрные когти. Мертвец сдвинулся чуть вбок, перевалился неловко с ноги на ногу и издал негромкий гортанный звук. Поведение его мальчишка не понимал: быть может, Маннимарко заложил в нём запрет, не позволявший напасть на юношу, либо же это создание само не имело намерений набрасываться на пришедшего, однако всё дальше мертвец отдалялся от юного некроманта, удивляя того своим поведением, совсем не присущим нежити. Тем не менее разомкнувший слипшиеся от волнения губы мальчишка более медлить не собирался. Маннимарко поставил перед ним задачу и, хоть и немо, но требовал результата, которого достигнуть привычными методами и практиками полукровке никак не удавалось. Халион намеревался добиться того, потому уже в следующее мгновение с уст его слетели первые слова заклинания, активирующего магические знаки на ладонях. Под шелест юношеского голоса вычерченные пером на коже линии и спирали начали наливаться голубовато-синим свечением, подсвечиваясь с каждым словом, очерчивающим чужую волю, всё сильнее и насыщеннее. Мальчишка же попутно чувствовал, как покалывает его ладони, как вся магия, циркулирующая в теле, заходясь вихрями, концентрируется в его руках. Замерший в углу мертвец медленно повернул голову, смотря своими неживыми глазами на чужие ладони, светящиеся куда ярче пламени Хладной Гавани. Едва последнее слово слетело с губ парнишки, как он вперился взглядом в обернувшегося к нему всем телом мертвеца. Тот вытянул шею, сузил глаза и приоткрыл рот, обнажая острые гнилые зубы. Недолго думая, не сводя с марионетки глаз, мальчонка сконцентрировался и следом принялся зачитывать вызубренный назубок текст заклинания контроля, опасаясь упустить момент и всё испортить. Но дальнейшие события обернулись ярким и неконтролируемым вихрем: издав гортанный рык, трэлл бросился на парнишку, выставив вперёд ладони и явно намереваясь разорвать некроманта на части. Юноша успел уйти вбок, инстинктивно прикрыв шею от острых когтей рукой. Несколько ошалело он смотрел на медленно повернувшегося к нему мертвеца, который, не достигнув цели, рассвирепел, казалось, только больше, но рискнул всё же вновь прошептать пресловутые слова заклинания и вскинуть охваченную свечением руку. Уже через миг яркие всполохи сорвались с юношеских пальцев, потянулись к трэллу, оскалившемуся разъярённым волком и расправившему плечи, окутали его тело, сковав в движениях и не позволив кинуться к некроманту, что, в свою очередь, сам подался чуть ближе к полу, приготовившись вновь уходить от свирепой атаки. Той, однако, не последовало. Мертвец пошатнулся, едва окольцевавшие его тело магические потоки осели на его серую, испещрённую шрамами и чёрными линиями кожу и впитались в ту, оставляя за собой лёгкий голубоватый дымок. Наблюдавший за этим полукровка, по-прежнему напряжённый и готовый сорваться вмиг с места, слабо и неуверенно улыбнулся. Мысленно он послал трэллу приказ — отступить на пару шагов и опустить руки, — и, к его искреннему удивлению, тот проделал все требующиеся от него манипуляции, послушно отдалившись от некроманта. Не без усилий непробиваемый ранее барьер оказался мальчишкой преодолён, и юноша чувствовал теперь чужое тело, чужую силу, как свои собственные. На пробу он послал ещё ряд приказов, дабы удостовериться в своей победе, и каждый из них трэлл выполнил покорно и весьма точно. В душе парнишка восторжествовал. Существо перед ним было куда более могущественнее из всех, ранее контролируемых им, потому и не мог он не вписать осуществимое им сегодня в список своих маленьких побед и успехов. Только вот торжествовать мальчонке пришлось недолго: отвлёкшись на шум за пределами этих холодных стен и почувствовав сковавший вдруг его тело озноб, Халион упустил момент, когда мертвец клацнул как-то непокорно зубами, замотал головой, точно пытаясь сбросить с себя наваждение. В этот же миг некромант почувствовал в районе живота тянущие ощущения, что уже в следующую секунду обернулись обжигающей, жгучей болью, точно от удара хлыстом. Этот дискомфорт выбил из лёгких парнишки воздух и едва не заставил того согнуться пополам. Трэлл тем временем рассеял наложенные на него чары, одарил хватавшего ртом юношу яростным взглядом и рванул в его сторону. Мальчишке, что никак не мог отойти от свирепой отдачи, ничего не оставалось, кроме как прикрыть глаза и смириться с грядущим. Однако не последовало ни удара, ни боли, ни пролившейся крови. Зажмурившийся юноша услышал лишь грохот перед собой, сопряжённый с тихим глухим поскуливанием. Он приоткрыл осторожно глаза, приподнял чуть голову, но успел лишь заметить сползшего сломанной куклой по стене мертвеца, прежде чем ощутил крепкую хватку на своём плече. Его бесцеремонно развернули, причиняя боли не меньше той, что ожидал полукровка, и толкнули к стене. Всё это время Халион, откровенно страшившийся поднять глаза — по сменившейся атмосфере, расползшемуся по помещению холоду, шлейфу из запахов мороза, пыли, хвои и ещё чего-то горького, ударившего в нос, он понял, кто перед ним, — потому видел лишь тёмные ткани, колышущиеся от резких, но уверенных движений. Только когда холодные пальцы с силой обхватили его нижнюю челюсть, крепко сдавливая, словно желая раскрошить в пыль кость под кожей, мальчишка поднял голову. — Что ты творишь? — в лицо ему прорычал Маннимарко, сдвигая брови. — Кто тебе разрешал входить сюда? Халион попытался вжать голову в плечи, но эльф тряхнул его с силой, ударяя спиной о стену и вынуждая крепко зажмуриться. — Никто, — мальчишка приоткрыл глаза, неотрывно смотря в чужие. — Я лишь хотел проверить одну теорию… Мер вздёрнул бровь. Он выглядел пугающе раздражённым, озлобленным, рассвирепевшим, как зверь, на территорию которого рискнул сунуться чужак, и мальчишка и представить теперь не мог, чем его выходка может обернуться. — И как, проверил? — леденящий тон и резкость в голосе в один миг смешались с издевательской насмешкой. Маннимарко прищурил глаза, не сводя пронзительного взгляда с побледневшего лица приспешника. — Сдаётся мне, всё пошло не так, как ты планировал. Пальцы эльфа вдруг разжались, а следом и вовсе отпустили юношу, давая тому возможность элементарно вздохнуть спокойно. — Я… я посчитал, что смогу контролировать его, — взгляд синих глаз метнулся к уже успевшему подняться с пола мертвецу, что тихонько притаился в углу. — Я хотел лишь понять, какого это — контролировать столь мощного трэлла. Решил, что так я смогу в дальнейшем… перехватить контроль над ним. Мальчишка умолк и опустил глаза. Эльф всё ещё выглядел рассерженным и недовольным всем произошедшим, потому юноша решил не провоцировать его ещё больше. Он рассчитывал, что маленький эксперимент удастся скрыть, однако вернувшийся в убежище мер был точно гром среди ясного неба, и теперь Халион понятия не имел, прислушается ли к нему эльф, который, видно, и без того был не в духе. — Он слишком силён, поэтому у меня не получилось. — Верно, он слишком силён, — вторил полукровке Маннимарко. — Но я не разрешал тебе быть здесь одному, — строгость в голосе мужчины приобрела звенящие металлические нотки, оттого и резанула сильно по чужому слуху, вынудив юношу передёрнуть ушами и поморщиться. — П-прости за это… — окончательно сконфуженный парнишка слегка склонил голову и, так и не дождавшись ответа, попытался улизнуть, однако отмерший эльф мгновенно среагировал и упёрся ладонью в стену, преграждая горе-приспешнику дорогу. — За что? Халион посмотрел загнанно в янтарные глаза. — За что же мне тебя простить? Эльф намеренно бросил этот вопрос — хотел услышать, в чём конкретно раскаивается парнишка, который сглотнул громко и потупился. Маннимарко всегда будто испытывал его, будь время удобным для того или же нет, игрался, даже не пытаясь этого скрыть, и сам, кажется, не особо ведал, что им движет в моменты сомнительной, какой-то призрачной ласки. Сейчас он немного остыл. Привычная атмосфера действовала чуть умиротворяюще, и даже причины выходки мальчишки, вызвавшей поначалу волну ярости, теперь были несколько… ясны. В конце концов, и сам Маннимарко оказывался в неположенных ему местах не раз, потому и злость на неугомонного приспешника немного стихла, оставляя за собой лишь какое-то ленивое раздражение. — Мне не стоило приходить сюда одному. Я не рассчитал собственные силы, и вот, — бледный, как мраморная статуя, парнишка поднял ладони внутренней стороной верх, и мер опустил мгновенно на те глаза, никак не поменявшись в лице, — даже эти знаки не помогли. — Они и не помогли бы, — Маннимарко закатил глаза и склонил голову к плечу. — Я создал этого трэлла, Халион, и контролировать его только я способен. Во время наших тренировок я хотел лишь понять, способен ли ты противостоять некромантам куда сильнее тебя. Мальчишка виновато поджал губы. — От тебя требовалась хотя бы попытка, попытка дотянуться до нити, что связывает меня с ним, лишь на пару мгновений перехватить этот контроль, — эльф отлепил ладонь от холодящего камня, приблизил её к парнишке и медленно, наблюдая за реакцией полукровки, положил ту на чужую шею. — Если сможешь противостоять мне — сможешь противостоять любому магу. Для этого ведь нужно всего ничего: концентрация, магический потенциал и сила воли, — бледные пальцы сжались чуть крепче, эльф отчётливо ощутил, как бьётся ему в ладонь жилка под тонкой кожей. — Ты ведь хочешь, чтобы я был доволен тобой? Халион, разомкнувший пересохшие от волнения губы, рвано кивнул, и альтмер мрачно усмехнулся. — Замечательно. Я вернулся, и мы сможем продолжить, только не надоедай мне больше подобными выходками. Я уже начинаю терять терпение, малыш. Маннимарко приблизился максимально близко, обжег дыханием щёку и ухо полукровки, мазнул сухими губами по его влажному виску, после чего рывком отстранился и убрал руку с мальчишеской шеи. На той остались алеющие следы от его пальцев, но ни парнишку, привыкшего к чужим отметинам на своём теле, ни самого мера это нисколько не волновало. Казалось, всё обошлось. Юноша, потирающий бездумно шею, с трудом верил, что прежняя вспышка гнева Маннимарко столь плавно сошла на нет. Сам же эльф мазнул по глядящему на него с неверием мальчонке мрачным взглядом и, явно не желая продолжать больше этот разговор, покинул молча помещение. Юноше не стоило знать о том, что гнетёт мера, который, выйдя из помещения в коридор, резковатыми движениями расстегнул застёжку и рывком стянул с плеч дорожный плащ. Мысли мужчины были заняты спрятанной в одном из подобных этому убежищ Вастари, уже активно занявшейся подготовкой к исследованиям и грядущим тёмным ритуалам и действия которой, несомненно, повлияют как на судьбу самого Маннимарко, так и на дальнейшую деятельность его ужасающего во всех смыслах Ордена.