После полуночи

По истечении суток, потраченных на отдых после длительного отсутствия и сложной дороги, Маннимарко взялся за разбор присланных писем, донесений и отчётов. Он вчитывался в содержание бумаг, откидывал хрустящие листы то в одну, то в другую сторону, со скрежетом пера о пергамент выводил на том строки, но мыслями был не здесь. Те по-прежнему занимала Вастари, на которую мужчина, несмотря на долгие годы вынужденной разлуки, вполне мог положиться в решении весьма насущной проблемы, что ощутимым ядовитым комком отравляла пусть и привыкшее к магии, но слабевшее с каждым днём под чудовищным гнётом тёмных чар тело. Не без труда эльф держал под контролем то, что в нём прижилось плотно, разлилось по венам, осело в груди, впустив свои ядовитые иглы в плоть. То, что поглотило бы любое иное существо, не способное противостоять этой сгущающейся тьме. Одним богам было известно, что приключится в случае, если эта самая тьма, проникшая в каждую клеточку тела мужчины, переборет того и вырвется на свободу, чем станет Маннимарко, магия которого и без подселенца конкурировала с иными потоками энергии, в пределах которых оказывался некромант. Долгие годы мер экспериментировал, готовил себя к тяжёлому и опасному ритуалу, поглощая энергию из тёмных артефактов, жизненные силы из неугодных прислужников и врагов, что после оседали ссохшимися трупами у его ног, и прибегая к чарам, что должны были укрепить хрупкое тело, на деле — лишь сосуд, — сделать его максимально удобным, сильным для того, чем намеревался стать альтмер. Однако некромантия в любой форме своего воплощения была непредсказуема, и даже такому опытному тёмному магу как Маннимарко не удалось единолично привести в норму движение маятника, что неровно качнулся после его же смелых действий. Всё это начинало походить на фарс, что только нервировало и без того нетерпеливого альтмера больше. Ещё много предстояло пройти и принести в жертву, однако нечто сродни хоть и тусклому, но вполне отчётливому воодушевлению щекотало нервы эльфа. Появление Вастари оказалось как никогда кстати, и эльф не намеревался упустить этот шанс. Эта женщина была весьма умна и юрка для того, чтобы найти выход даже из самых тупиковых ситуаций. Эльф поставил печать на пергаменте и, оглядев придирчиво-цепким взглядом неровные багровые края, отбросил небрежно свиток к остальным. Не все письма требовали ответа, часть просьб, изложенных в тех, мужчина и вовсе проигнорировал, потому и с бумажной волокитой он вскоре расправился и, поднявшись лениво с кресла, направился прочь из помещения. Дремора в узких коридорах привычно склоняли головы, уступали дорогу мерно вышагивающему некроманту, который, поднявшись на поверхность, передёрнул плечами. Холод тронул кожу сквозь плотные ткани, но взбодрившийся и вышедший за пределы старых и покрытых сетями глубоких трещин стен Маннимарко предпочёл его игнорировать. День был в самом разгаре. Солнце слепило, освещая округу и вынуждая щуриться от своих ярких белых лучей. Бросив короткий взгляд на вольер с лошадьми, рядом с которым возился один из демонов, Маннимарко свернул вбок, заходя за руины в тень и уже через пару секунд натыкаясь взглядом на устроившегося с ногами на обломке колонны мальчишку. Тот склонился над чем-то, время от времени подтягивая сползающий с плеч меховой плащ и убирая выпавшие из высокого хвоста пряди за уши. С того момента, как они покинули отведённое мертвецу помещение, Халион почти что не обмолвился и словом: наблюдал за мером издалека, хмурился, возился с какими-то листами, раздражённо пыхтя, и не выпускал из рук пресловутый томик. По своему обыкновению, в несколько иной ситуации Маннимарко щедро одарил бы мрачного мальчонку целым потоком колкостей, однако сейчас у него и самого душа к тому не особо лежала. Халион между тем поспешно поднял голову, заслышав звуки шагов сбоку, и вынужденно прищурился. Он осторожно положил раскрытую книгу себе на ноги и кивнул устроившемуся рядом эльфу, облик которого слепил глаза на столь ярком солнце. Взгляд самого мера тем временем мазнул по испещрённым записями и какими-то простецкими рисунками жёлтым листам. — Что читаешь? Халион как-то недоверчиво глянул на мера, после — с призрачной неуверенностью — на фолиант в своих руках, который уже в следующее мгновение оказался осторожно прикрыт и передан эльфу. Маннимарко бегло прочёл название на переплёте и повертел книгу в руках. — Полагаю, из него-то ты и узнал о том древнем айлейдском знаке, благодаря которому огрёб ворох неприятностей. Эльф открыл фолиант, пролистал быстро страницы и, найдя нужную, остановился взглядом на потёртых тёмных линиях на шершавой бумаге. Халион, по-прежнему ощущавший неловкость за ряд собственных промашек, свидетелем которых так неудачно… или удачно — парнишка так и не определился — стал мер, глубоко вздохнул и отвёл взгляд в сторону. — Я просто решил, что он может помочь, — юноша прикрыл глаза и покачал раздосадовано головой. — Там написано, что он защищает своего носителя после активации. Я и не думал, что столкнусь с такой мощной отдачей со стороны твоего трэлла, — он машинально поводил ладонью по животу и поморщился. — Ранее — не слишком часто — мне приходилось пользоваться рунами, которые я наносил на своё тело, и те оберегали меня от большинства негативных влияний. Сколько ни сижу, никак не пойму, в чём я ошибся… Ну, кроме того, что вошёл я туда без твоего разрешения… Полукровка приоткрыл глаза, повернулся к Маннимарко, изучая лицо эльфа, но тот не повёл и бровью. Вместо того, чтобы хоть как-то отреагировать на меланхоличный тон приспешника, мер мазнул нечитаемым взглядом сначала по выведенным чернилами линиям, завиткам, рунам, гармонично вплетшимся в замысловатый рисунок, после — по тексту на соседней странице. — Как ты его активировал? Заслышав вопрос, Халион заторможенно моргнул, словно не веря, что вопрос адресовался ему, после чего, точно ожив, резво придвинулся к альтмеру ближе, почти что доверчиво прижимаясь к его боку. Маннимарко против того, казалось, и не был — дёрнул в странноватой манере уголком рта, но промолчал. — Прочёл это заклинание, — Халион указал пальцем на небольшой текст в четыре строки. — Дважды. Лишь со второго раза у меня получилось это сделать. Быть может, я ошибся в произношении… — парнишка почесал нос и поджал губы. — Я не видел крови на твоих руках. Маннимарко поднял на лицо мгновенно опешившего парнишки спокойный взгляд. — Допустим, знаки на твоих ладонях могли бы помочь тебе подчинить трэлла без последствий, — мер немного отодвинулся от парнишки, передал тому книгу и, устроив согнутую ногу на колонне, повернулся к мальчонка всем телом, — однако сперва их нужно правильно активировать, чего ты, как видно, не сделал, — эльф умолк, прищурившись сильнее, и покачал носком сапога из стороны в сторону. — За силу всегда нужно платить, и чаще всего — кровью. Таков порядок. Ты должен это знать. Растерявшийся Халион разомкнул губы и далеко не сразу нашёлся с ответом. Сведя брови, он оглядел бегло знак и заметно оторопел, очевидно, осознав наконец свою ошибку, результат которой въелся в его плоть и никак не желал отпускать, точно напоминая полукровке о его промашке. — Я увидел знакомые руны и посчитал, что слов заклятья будет достаточно. Почему здесь не уточняется?.. — Потому что это негласное правило, известное всем, кто берётся за работу с руноподобными знаками. Маннимарко помолчал несколько секунд, смотря неотрывно на поднявшего голову парнишку, который весьма забавно ругался под нос и кусал нервозно многострадальную губу. — Кто обучал тебя работе с рунами? Халион оставил несчастную губу в покое и неловко потёр пальцами подбородок. — Морохир, — ответил он, поглядывая осторожно на эльфа. Тот по-прежнему не изменился в лице, однако мальчонка внутренне ощутил некий отголосок не то недовольства, не то осуждения в чужом взгляде. — Точнее… он не то чтобы обучал — просто рассказал принцип работы. Дальше я сам практиковался, когда приходилось. Он не виноват в моей ошибке. Мальчишке невольно вспомнились беседы с мером, который поначалу старался избежать лишних часов лекций в своём и без того занятом графике, однако всё же согласился, хоть и попросил о том не особо распространяться. Обычно учеников в Ордене этой практике не обучали — исключительно по желанию, — потому и заметившему в одном из пыльных толстых фолиантов замысловатые рисунки мальчонке не терпелось разузнать как их суть, так и предназначение. — Руны несколько примитивнее того, чем ты вознамерился воспользоваться, — Маннимарко отвёл взгляд в сторону, из-за чего Халион чуть расслабился. — Их можно активировать и заклинанием, ведь задача перед ними ставится простая, чего не скажешь о знаках, — альтмер небрежно дёрнул рукой, указывая рукой на рисунок в книге. — Удивлён, что Морохир не рассказал тебе об этом. Теперь я вынужден тратить своё время на объяснение столь примитивных основ мальчишке, который понятия не имеет, с чем работает. Альтмер вновь посмотрел на юношу, что повёл плечами и нахмурился. До этого момента мальчишка — немного оживленный, непривычно открытый, — жадно впитывал в себя каждое слово, невольно держался к меру ближе, однако теперь, напоровшись на привычно колкий взгляд и резкие нотки в голосе, вновь помрачнел. Он прикрыл бережно книгу и вознамерился было уйти. — Куда-то собрался? Я тебя не отпускал. Мальчишка поджал губы, хмуря брови. Он ощутил укол обиды, а от прежнего воодушевления не осталось и следа. Парнишке попросту не с кем было обсудить совершенную им промашку и заговоривший вдруг столь непринуждённо на эту тему альтмер воодушевил его, заставив забыть о любой предосторожности, которую с мером всё же нужно было соблюдать. Внезапно прорезавшаяся сквозь патоку спокойного, уравновешенного и несколько отчуждённого тона резкость обрушилась своей ледяной толщью на голову забывшегося полукровки, который не знал теперь куда и деться. — Я… хотел лишь разобрать собственные ошибки, — выдавил из себя мальчишка, поднимая глаза на точно застывшее изваянием лицо альтмера, — но никак не планировал тратить твоё время впустую. — Если ты понял хоть толику из того, что я сказал — а я на это рассчитываю, — то едва ли моё время потрачено впустую, — отозвался с ленцой в голосе Маннимарко, — но раз ты решился работать с чем-то, следовало бы изучить хоть что-то по этой тематике заранее. Мер спустил ноги с колонны и, поднявшись с той, навис над парнишкой. Его прохладные пальцы привычно коснулись подбородка приспешника, сжимая тот и вынуждая поднять голову. — Делать ошибки — нормально, однако ты всё чаще и чаще совершаешь глупые ошибки, прекрасно понимая, что за ними последует, но надеясь избежать последствий, — пальцы второй руки эльфа впутались в тёмные волосы, осторожно огладили шелковистые пряди, после чего потянули те, натягивая на кулак. Халион зашипел, вынужденно поднимая голову ещё выше и цепляясь пальцами за кисть усмехнувшегося мужчины. — Научись выносить уроки из своих же промашек. — Я усвоил урок и больше не появлюсь в том зале без твоего на то позволения, — просипел Халион, сильнее обхватывая пальцами руку мера в пустой попытке ослабить чужую хватку. — И? — И больше не стану практиковать то, в чём не особо смыслю, — мальчишка поморщился, явно не горя желанием озвучивать последующее. — Это и впрямь было крайне глупо с моей стороны. Маннимарко усмехнулся шире, наклонился, не разрывая с рассерженным приспешником зрительного контакта, не выпуская ни подбородка, ни волос того из своей хватки, и слабо, почти невесомо мазнул губами по губам мальчишки. То не было поцелуем — скорее призывом к тому, — но Халион мгновенно поддался, прижимаясь порывисто к чужим губам, обхватывая шею мера свободной рукой и притягивая того плотнее к себе. Боль от цепких пальцев мужчины лишь подстегнула юношу, который, не разрывая жадного, требовательного поцелуя, повалился спиной на жалкие останки колонны и некогда цельного монумента позади, утягивая за собой и альтмера, который вынужденно отпустил парнишку и упёрся ладонями и коленом в мертвенно холодный камень. Мальчишка раздвинул неспешно ноги и с трудом удержался от стона, когда чужая ладонь с нажимом провела по его напрягшемуся бедру. Эльф свободно примостился между мальчишеских ног и, пользуясь тем, что парнишка расслабился под ним, углубил поцелуй. Халион с готовностью ответил, плотно прижимая к бокам мера ноги, почти по-собственнически, слепо пытаясь притянуть мужчину к себе ещё ближе, но уже через пару-тройку секунд вдруг крупно вздрогнул, точно тело его прошило электрическим разрядом, и оторвался от губ Маннимарко. Эльф глянул на полукровку, поднёс руку к пылающей и обдающей кожу жаром щеке парнишки и дотронулся большим пальцем до его алых губ. Халион бросил на альтмера короткий нечитаемый взгляд, прикрыл на миг глаза, чувствуя, как чужой палец размазывает влагу на опухшей губе, после чего вдруг отвернулся и поморщился. Маннимарко вздёрнул вопросительно бровь, мысленно дивясь поведению полукровки, что сам зачастую тянулся к нему в поисках грубых, но опьяняющих ласк и близости, однако теперь вёл себя излишне противоречиво и непривычно. — Что же, мои слова пошатнули твою тонкую душевную организацию? — эльф прижался к рвано дышащему парнишке всем телом и тронул губами его висок. Голос его сквозил язвительностью вкупе с почти искренним любопытством. Халион с минуту повозился под озадачившимся альтмером, после чего снова поморщился. — Нет. Спине больно. По мере возможности он чуть сдвинулся в сторону и вздохнул облегчённо. Позволивший переместиться мальчонке и отступивший от того альтмер опустил взгляд на вполне явственно выделявшийся обломок камня, что ещё пару мгновений назад впивался в чужую спину, и от разглядывания которого мужчину отвлекло лишь шевеление парнишки, что приподнялся на локтях и посмотрел из-под упавших на покрасневшее лицо прядей на эльфа. — За дурака меня держишь? Разве ты до сих пор не понял, что это не лучшая идея? — усмехнулся Маннимарко, подходя и вновь нависая над Халионом, что дышал глубоко и облизывал опухшие губы. — Я никогда не считал так… — Правильно, ведь моё расположение ты потерять не хочешь, — эльф заправил тёмные пряди парнишке за уши и тронул губами уголок его рта. Повалившись обратно на лопатки и вздохнув рвано, юноша замер под мужчиной. — Я мог бы заглянуть в твои мысли, вытащить наружу даже самые тёмные и сокровенные тайны, узнать, что же, кроме, последствий от совершенных тобою глупостей, тебя так волнует. — Ты знаешь, что меня волнует. Мальчонка несмело положил ладони на плечи мера и в этот же миг поймал на себе насмешливый взгляд. — Обо мне печёшься? Как бы я не стал монстром или не сдох от собственных экспериментов? — Маннимарко выдохнул хриплый смешок и помотал легонько головой. — Первым я уже являюсь, и ты это знаешь, а о втором теперь есть кому заботиться. И это не ты. Халион, видно, хотел задаться вполне очевидным вопросом — тот уже явственно проступил в синеве его глаз, — однако мер предупреждающе прищурился. — Не об этом разговор. Он о тебе, не о твоих пустых волнениях обо мне, о которых я знаю уже давно, и не о твоих промахах. Эльф почувствовал, как слабо дрогнули тонкие пальцы юноши, но решил то проигнорировать. — Есть что-то ещё. То, что ты прячешь от меня так усердно, глубоко в душе, — Маннимарко чуть приподнялся, облизнулся хищно. — Так что же? Мне стоит прибегнуть к моим излюбленным чарам или же ты сам всё расскажешь? Как обернулась ситуация парнишке не понравилось. Совсем. Он поджал губы и отвёл взгляд вбок, тем самым невольно выдав своё волнение, что полностью поглотило его с головой. Маннимарко поставил юношу перед выбором, но делать его готов мальчишка не был ни сейчас, ни потом. Раскрывать свою душу, рассказывать о собственных планах отыскать отца в компании врага было равносильно самоубийству, потому мальчонка, лёжа под выжидающе молчавшим мером, что водил с нажимом по его бокам и бёдрам, на свой страх и риск решился пойти на хитрость. — Прошу, — он нервно прошёлся языком по нижней губе и посмотрел в янтарные глаза эльфа, — дай мне время. Это личное. Я всё расскажу… Это ведь был не приказ? Маннимарко выгнул бровь. То, что полукровка пытается вытворить, он углядел — заметил толику надежды и страха, что затаились в глубокой морской синеве вкупе с нарочитой покорностью, что так не вязалась с привычным поведением парнишки. — Пока что нет — не приказ, — альтмер толкнулся языком в щёку, не прекращая ухмыляться. — Однако ответа я потребую, не сомневайся, а сейчас, так уж и быть, дам тебе фору, — эльф наклонился, подцепил зубами нижнюю губу вздрогнувшего парнишки, после чего прошёлся по ней языком, вторя раннему действию самого приспешника.— Согласись, куда приятнее обучать того, кто способен по достоинству это оценить в силу неизменного душевного состояния… — И куда приятнее обладать тем, кто не тронулся рассудком после магических манипуляций с разумом и его ментальным барьером, — Халион ощутил кожей, как губы мужчины изогнулись сильнее. Альтмер прикрыл глаза, огладил бока парнишки и остановился ладонями на внутренней стороне разведённых в стороны бёдер, вырвав тем самым из приоткрытого рта приспешника неясный, глухой звук. — Умница. Видишь? Мы понимаем друг друга. Я знаю, что как наши уроки, которые пока что не принесли плодов, так и близость — тебе весьма по душе, — Маннимарко приоткрыл глаза, поймал чужой маслянистый взгляд. Мальчишка ещё не был возбуждён, но постепенно скатывался в это сладостное чувство и уже, казалось, не был особо против того, чтобы его отымели прямо здесь, на этом ледяном камне и жгучем морозе. — И то и другое подразумевает контроль над твоими действиями и телом, и тебя это возбуждает, верно? Лишиться этого ты не хочешь, — Халион что-то невнятно промычал смущённо, но эльф усмехнулся лишь шире, прижимаясь бёдрами к паху парнишки. — В следующий раз воспользуемся цепями. Полукровка встрепенулся и, огладив плечи мера, остановился одной рукой на чужой шее. Он чувствовал, как прежние волнение и липкий страх, сковавшие грудь в тиски, отлегли — мысленно юноша успел поблагодарить всех богов за то, что эльф вдруг отступил от желаемого, пусть и на время, — и теперь его заботил лишь сворачивающийся лениво жаркий и потный клубок внизу живота. — Это может быть сопряжено с некоторыми… трудностями. — И какими же? — Нам сложно будет… если я буду подвешен на них… — Я не собирался тебя подвешивать на цепях в пыточной, но раз ты этого желаешь, мы опробуем и это. Я не против экспериментов. — Нет… я просто… — Нет? Всего предыдущего ты был не против. Разве только поначалу. — Я и сейчас… не против. Если ты так решил, то я не стану возражать. — Какой послушный сегодня, — точно в качестве награды, эльф запечатлел на губах полукровки поцелуй. — А сам-то ты чего хотел бы? Будь честен с собой и не забывай: я видел твоё лицо, слышал твои стоны, чувствовал, как ты тянешь меня к себе и сжимаешься вокруг меня. Меня не обманешь. Тебе нравится, когда я груб с тобой, когда вжимаю тебя в постель, а ты едва не задыхаешься от всего происходящего. Халион упрямо сжал губы. Себе-то он давно признался, что от грубости мужчины, перемеженной острыми, почти болезненными ласками, его кроет окончательно и бесповоротно, однако озвучить это вслух — ещё и самому Маннимарко — парнишка не мог найти в себе сил. — Я прав? — рука альтмера тем временем переместилась на высоко вздымавшуюся грудь юноши и замерла в области сердца, каждый гулкий удар которого эльф чувствовал ладонью. — Ну же! — Прав, — мальчишка, щёки и шея которого алели ярче помидоров, подался всем телом чуть выше, отчего ладонь мера сползла ему на живот. В паху уже приятно потяжелело, заныло, но Халион пытался держать себя в сознании, хоть и любопытные, всплывавшие в воображении картинки того, как эльф стягивает с него штаны и накрывает член ладонью, разгоняли кровь по венам с удвоенной силой. — Нравится, но разве я могу предложить хоть что-то новое?.. Маннимарко немного приподнялся, подался вслед за мальчишкой, чувствуя, как крепко в ответ сжимают чужие колени его бока, и нарочито задумался. — Как видно, нет. Излишне мало ты знаешь о плотских утехах. Быть может, для пущей остроты мне стоит отвешивать тебе шлепки и пощёчины? Кому-то нравится и подобное, я не прочь показать тебе и эту сторону близости. Щёки Халиона вспыхнули ещё ярче, и даже холодный колючий воздух не мог остудить горящую румянцем кожу. Маннимарко же выглядел довольным. Губы его сложились в очередную ухмылку, а в янтарных глазах заплясали яркие искры. Попробовать озвученное он не был против, однако мальчонка под ним хватал ртом воздух от смущения и возмущения, и эльф решил дать ему время переварить озвученное. Но заговорил полукровка лишь спустя пару мгновений. Когда Маннимарко окончательно отдалился от него, точно потеряв к приспешнику всякий интерес, отвернулся, обратив свой взор на освещённую яркими лучами солнца долину и сложив на груди руки. — Ты правда этого хочешь? Сиплый голос мальчишки вынудил мера полуобернуться. Халион всё ещё сидел на колонне, свесив ноги, и неуверенно смотрел на мужчину. В его глазах не было ни тени недовольства или обиды на альтмера, что оставил его, распалённого, полувозбуждённого на студёном камне. Маннимарко видел лишь, как тяжело парнишке принять в очередной раз чужие условия, но ещё сложнее — унять собственное тело, что предательски поддалось на манипуляции и расслабилось под чужим напором. — Мы говорили уже об этом. Халион увёл взгляд вбок. Его чуть колотило — плащ сполз с плеч, и холод забрался под тонкую ткань рубашки, затапливая собой разгоряченное тело. Возбуждение, что огненной патокой разлилось ранее по телу, постепенно сходило на нет. — Помню… Ты — мой Господин. Я не стану возражать. Учтивость и покорность поддразнивали, оставляли за собой приятное сладковатое послевкусие, только вот альтмер всё равно чувствовал некую фальшь в чужих словах и действиях. Не то чтобы мальчишка кривил душой перед мером, побоявшись его гнева, — скорее разобраться после слов мужчины в себе не смог, потому и влился в этот общий поток любезностей, из которого всё же выделялся ярким и контрастирующим пятном. Маннимарко глядел на понурого паренька, лицо и шея которого постепенно приобретали свой привычный бледноватый оттенок, искоса. Юноша неуклюже сполз с камня, поднялся на ноги и потянулся за плащом, но замер, напоровшись на взгляд альтмера, который едва походил на мера, что несколько минут назад вдавливал его в камень и одаривал жаркими поцелуями, — холодность и отчуждённость вновь скрыли мужчину толстой и непробиваемой скорлупой. Халион невольно поёжился. — Тебе мотивации не достаёт, — на немой вопрос в синих глазах Маннимарко нахмурился и сделал пару шагов к мальчишке, не расцепляя рук на груди. — Как я успел заметить, ты не особо страшишься ранений — не хочешь их получать, что тоже предельно ясно, однако не боишься их. Смерть, полагаю, тебя тоже не пугает. Халион склонил голову вбок и сам нахмурился, внимательно вслушиваясь в чужие слова. Подтверждения эльф не требовал. — С этого момента наши занятия будут проходить в несколько иной… — мер умолк, неоднозначно повёл бровью, — форме. Сомневаюсь, что тебя устроит, но так у тебя хоть мотивация появится. — Я могу узнать, что конкретно изменится? К чему мне следует быть готовым? Юноша вгляделся в золотистые глаза напротив, но увидел в тех лишь своё собственное отражение. Маннимарко явно не намеревался посвящать его в детали. — Нет. Элемент неожиданности может сыграть тебе на руку, на что я крайне рассчитываю. Однако могу заверить, что физических тренировок ты не лишишься. — Драться мне всё равно с ним придётся? — Только не говори, что ты не получаешь удовольствия от того, что скачешь вокруг него, как никс-гончая. Эльф мазнул по парнишке нечитаемым взглядом, прежде чем двинуться в сторону входа в руины. Оставшийся в одиночестве Халион, позабывший о своём плаще, проводил мужчину неотрывным взглядом и, крепко зажмурившись, вновь уселся на колонну. Ему ещё предстояло как следует обдумать всё произошедшее и озвученное эльфом.

***

С пристальным интересом Ларес наблюдал за действиями учеников, не сдвигаясь с места. В замке царило относительное спокойствие в отсутствии Маннимарко, потому мужчина без зазрения совести свалил всю оставшуюся документацию на Эртиуса и отправился проводить практические занятия у молодняка, что несколько отвык от присутствия в помещении строгого и требовательного альтмера. Но приказы выполнялись беспрекословно, ученики усердно трудились, чем вполне радовали некроманта, которому оставалось лишь изредка подправлять и направлять чужую энергию в нужное русло. Единственным, что омрачало его досуг, было исчезновение Морохира. Ларес по-прежнему ощущал неприятный колючий комок в груди, что въедался в плоть при воспоминании об их последнем разговоре, но с каждым днём ширилось в эльфе и иное чувство — волнение за друга, которому несвойственно было пропадать на столь длительный срок. Это волнение сдавливало органы в грудной клетке и вынуждало альтмера порой замирать удивлённо и кривить губы. Проще было списать всё на банальную скуку в отсутствие товарища, что разбавлял своим присутствием, периодическим ворчанием и пререканиями серые будни, однако с каждым днём Анахорет чувствовал и зудящую нервозность, контролировать которую он был не в силах. Уже после всех проведённых занятий, проверки документов и отчётов, выслушивания однотипных донесений, мер, пребывая у себя, плеснул в бокал немного ликёра из недавно прибывшей партии, что уже через пару мгновений разлился по языку, оставляя на том приятное сладковато-горькое послевкусие. Невольно вспомнился вкус конфет, целый свёрток которых альтмер однажды купил в Алиноре, но тогда тот пришёлся меру не по душе. Сейчас же, почувствовав схожие горькие, перемеженные с ванильными, нотки, Ларес покачал задумчиво кубком и вновь приложился губами к его холодящей кромке. Воспоминания и картины прошлого порой обрушивались на альтмера мощной и тяжёлой волной, несмотря на стойкое желание мера забыть всё ровно до того момента, пока на душе его не воцарил покой, о котором ранее эльф и помыслить не мог. Среди громоздких обломков, покрытого каменной пылью и крошкой, едва дышащего мера отыскать было практически невозможно, но Ларес и по сей день так и не рискнул поинтересоваться, как же Маннимарко его нашёл — по чистой случайности оказался в разворошенном, некогда величественном особняке, от которого не осталось камня на камне, или же почувствовал ускользавшую с каждым рваным вздохом чужую жизнь. Уже после, лежа на низкой кровати в захламлённой комнате, шипя от боли, что прорывалась сквозь плотную мутную пелену, что накрыла собой эльфа после принятия крепких настоек, Ларес проклинал себя за решение вести это дрянное дело и грезил лишь о том, чтобы отомстить. Кто же знал, что его же командир окажется причастен к целому ряду преступлений, а Ларес, в силу природной пытливости, выйдет ненароком на его след. — Мне нужно… — Сейчас тебе нужно встать на ноги, — Маннимарко говорил сухо, но смотрел на неспособного и руки поднять эльфа с непонятным ещё тогда Ларесу интересом. — Копи в себе эту ненависть, живи ею, подкармливай воспоминаниями о случившемся. Отомстить успеешь. Ларес тогда лишь коротко кивнул и вновь провалился в глубокий сон. Его не особо заботило то, кем является мер, что вытащил его из-под завалов, наскоро перевязал кровоточащие раны, обработал магические ожоги и доставил в странную и забытую всеми богами хижину, — эльф попросту был благодарен сородичу, который не остался равнодушен к его беде. А понимание пришло позже. Когда Маннимарко, передав очередной пузырёк с лечебной настойкой всё ещё отлёживавшемуся в кровати меру, раны которого пусть и неохотно, но затянулись, представился и раскрыл свою личность со всей составляющей. Ларес в тот миг честно пытался уловить смысл сказанного, хоть и выбит из колеи чужим откровением оказался знатно. Сам Король Червей, за поимку которого была назначена щедрая награда, из-за которого все юстициары были подняты на уши, сидел с ним рядом, перебирал с характерным звяканьем тёмные фиалы в сумке и никоим образом не высказывал ни малейшего желания обратить мера перед собой в мертвеца. Тогда происходящее казалось каламбуром, глупой шуткой, нелепым сном, однако пристальный взгляд чужих глаз и расползшаяся по комнате от Маннимарко энергетика — плотная, мрачная, сильная — ясно говорили о том, что существо перед пребывающем в опале юстициаром вполне реально. Более того — озлобленно, умно, хитро и наредкость амбициозно. Об этом мере слышать приходилось многое. Как и читать содержание целых ворохов донесений, рапортов и протоколов, богатых на ужасающие и омерзительные подробности его деятельности. Однако, смотря в глаза, подёрнутые прохладной снисходительностью, Ларес понял, что плевать хотел на чужой омрачённый титул, на уйму приказов и уставов, долг перед государством — только растущее с каждой минутой чувство мести имело для него значение. И, кажется, Маннимарко готов был помочь претворить её в жизнь. — Я должен вам, — на руках ещё липко и тепло. При расправе с теми, кто едва не похоронил мера под завалами, Ларес к магии не прибегнул — не было в той ни того переполняющего гнева, что копился в нем долгие месяцы, ни чего-то личного, скрытого за толстой ледяной стеной. — Не думай об этом. Присоединяйся ко мне. С этого дня возвращаться тебе некуда. Мы в одной лодке. Тебя станут искать. Маннимарко стоял чуть поодаль, смотрел неотрывно на слегка сгорбленную фигуру в окружении трёх трупов. Он помог загнать бывших товарищей своего новоявленного знакомого в тёмную и далёкую от населённых пунктов пещеру и не позволил тем покинуть её своды, однако за расправой наблюдал с ленивым интересом. Ларес ему импонировал, и столь ценный кадр упускать эльф не собирался. Альтмер опрокинул в себя содержимое кубка и оставил тот на стол. Прошлое всё ещё преследовало его, но жить с этим, несмотря на слова Джанет, мужчина научился, пусть на то и ушли годы. Он поднялся из-за стола и намеревался было отправиться уже на боковую — редко, когда доводилось улечься в постель до полуночи, — однако едва не вынесенная стремительным порывом входная дверь вынудила его замереть на месте и недовольно поджать губы. — Кажется, дверь и впрямь скоро придётся менять… — пробормотал альтмер, смотря хмуро на позднюю гостью. — Прости, Ларес, прости, — залепетала данмерка, приподнимая руки, — но это срочно, прошу, помоги мне! — Что за… — Ларес, сбитый с толку клокочущим волнением в чужом голосе, развернулся к женщине всем телом и нахмурился, — что случилось? — Там Морохир, — лекарь махнула рукой куда-то в сторону. — Ему, видно, нужна была помощь, но он рухнул мне под ноги без чувств… Я не в состоянии дотащить его до кровати, но и просить о помощи, кроме тебя, мне некого. Разомкнувший губы Ларес сильнее нахмурился. Что-то задрожало в его груди, отчего мужчина покривил губы, но за женщиной последовал. Редкие некроманты поспешно уступали им дорогу, чувствуя настрой Анахорета. Даже попавшаяся на пути Валене в компании Хлидара, что упрямо тёрся и ноги девушки и мешал ей сделать и шаг, вынужденно отпрянула и прижалась к стене, не без труда утянув за собой тигра. Морохир обнаружился полусидящим возле какого-то небольшого столика, заставленного филиалами и набитыми алхимическими ингредиентами ящичками. Он дышал неровно и тяжело, опустив низко голову, из-за чего зашедшему в помещение Ларесу не представлялось возможным сразу увидеть его лицо. — Закрой дверь, — приказал он женщине, и та поспешила выполнить распоряжение. Эльф тем временем прошёлся до товарища, присел рядом с ним на корточки и потянулся убрать свисающие светлые пряди от чужого лица, но, едва дотронувшись до тех, замер. Морохир сам повернулся к нему лицом, распахнул глаза, и Ларес сжал губы в тонкую нить, завидев неестественную бледность чужой кожи, огромные впадины зрачков и крупную дрожь, охватившую тело мера. Едва ли Морохир осознавал, что с ним происходит сейчас, однако руку непроизвольно потянул в сторону друга. Лекарь между тем завозилась с пучками каких-то трав. — Помоги довести его до кушетки. Ларес коротко кивнул и, перехватив чужую руку и перекинув ту через своё плечо, поднял товарища на ноги. Доплелись они до кровати с трудом — Морохир едва переставлял ноги и постоянно заваливался вбок, из-за чего Анахорету пришлось сильнее прижать его к себе. — Что с ним? — вопросил эльф, уже уложив мертвенно бледного и подрагивающего друга на кушетку и усевшись у того в ногах. Видеть его таким Ларесу было тяжело. Что-то сродни липкой и затягивающей в трясину паники захлестнуло его и не позволяло сдвинуться с места. — Наркотик, полагаю, — коротко бросила данмерка, оказываясь рядом. В руках её была небольшая ёмкость с каким-то тёмным и отдающим горьким ароматом отваром. — Пока не знаю, какой, но выглядел он чуть лучше, когда пришёл. Женщина ловко приподняла голову эльфа, влила тому в рот отвар и, отпрянув, подтолкнула ногой к кровати ведро. Спрашивать о его назначении Ларес не стал. Он мазнул мрачным взглядом по движущемуся под тонкой кожей кадыку и бледным сухим губам друга, который уже через несколько минут подался вбок и свесился с кровати. Рвало его долго и тяжело. Лекарь едва успела прибирать за ним, пока Анахорет поглаживал подрагивающую спину сквозь пропитанные холодным потом ткани одежды. — Как дальше быть? — глухо спросил Ларес, когда женщина закончила вытирать пол тряпкой, убрала ведро и поднялась на ноги. Морохир затих. Улёгся на бок и обхватил себя руками точно в надежде подавить неконтролируемую дрожь в теле. Данмерка оглядела его и, бросив грязную тряпку куда-то в угол помещения, шумно вздохнула. — Его нужно раздеть. Вся его одежда грязная и мокрая. Я приготовлю ещё отвар, а после дам лекарство. Ларес не привык к приказам со стороны — исключительно из уст Маннимарко, — однако в этой ситуации он и не думал противиться или возмущаться. Попросту было не до этого, и мысли его занимал лишь Морохир, который разомкнул веки и, слегка повернув голову, посмотрел больным взглядом на Лареса. — Что это было, Морохир? — тихо и непривычно мягко спросил Анахорет, не переставая поглаживать напряжённую спину друга. Морохир поджал покрытые трещинами губы, но после хрипло произнёс: — Лунный сахар… и скума потом. Рука Лареса переместилась на бок мера и замерла. Высказывать своё отношение к этим сомнительным наркотикам он не стал — Морохиру и без его причитаний сейчас было нелегко. — Видно, индивидуальная непереносимость, — подала голос лекарь из угла. — Дело ясное, что эта дрянь действует на всех, но на всех — по-разному. Кто-то отделается головокружением и слабой тошнотой, а кто-то… вот, в общем, — женщина приблизилась, держа в руках очередную маленькую ёмкость, до краев наполненную едко пахнувшим отваром. — Ларес, его нужно раздеть… и поменять бинты на руках. — Дай немного времени, — отозвался мужчина, помогая Морохиру приподняться на локте. Тот послушно принял из рук данмерки чашу и медленно выпил всё её содержимое, морщась от горького привкуса. Женщина вновь придвинула ногой пресловутое ведро к его кровати и отошла к столу. Весь оставшийся вечер и половину ночи Анахорет не отходил от товарища, мучения которого дважды достигали своего пика. Лишь после принятия приготовленного данмеркой лекарства Морохира, который упрямо пытался провалиться в сон, удалось немного приподнять и избавить от грязных вещей, что липли к его коже, и не менее грязных бинтов на его ладонях. Раны на последних, вопреки ожидания лекаря, не загноились — наоборот, подзатянулись и, кажется, раннего дискомфорта доставлять эльфу не должны были, однако женщина всё же нанесла на те густую пахучую мазь и затянула ладони мужчины новыми и свежими бинтами. По происшествии ещё нескольких часов, когда уже занялся рассвет, отоспавшийся и выпивший чарку приготовленного лекарем снадобья эльф слегка оживился, осмотрел свои руки, после чего приподнялся, всматриваясь неясным взглядом в фигуру сидящего за столом Анахорета, что листал бессмысленно с тихим шелестом страницы какого-то фолианта. — Ларес… Мер отвлёкся от бездумного разглядывания рисунка какого-то растения и повернул голову к Морохиру. Тот, всё ещё бледный и дышащий неровно, моргал заторможенно, смотрел на друга затуманенными глазами, но упрямо намеревался сесть. Ларес беззлобно фыркнул и поднялся со стула. Он помог товарищу усесться, подтянул к тому одеяло и примостился с краю. — Как ты? — Неважно, — отозвался Морохир, опуская глаза и ведя обнажённым плечом. — Ты где лунный сахар и скуму откопал? — Ларес смотрел на друга пристально, неотрывно, потому и успел заметить, как дрогнули его губы, а на щеках впервые за эти часы проявилась тень румянца. — Тебе несвойственно бродить по притонам. Морохир помрачнел, сделался похожим на тяжёлую и плотную грозовую тучу. Ларес приподнял брови в немом удивлении. — Я… не там был. Всего-то хотел расслабиться, поэтому пошёл в таверну. Анахорет склонил голову вбок и глянул на друга со скепсисом. — Это не особо вяжется с тем, в каком виде ты сюда пришёл. Морохир закатил глаза и, слабо повозившись, вновь улёгся на кровать, натянув на плечи тонкое одеяло. Очевидно, что разглашать подробности всего произошедшего, он не хотел, однако Ларес был крайне пытлив и упрям. — Что с тобой, Морохир? — эльф придвинулся к мрачному другу ближе, подался немного вперёд и облокотился на колени, продолжая всматриваться в лицо товарища. — Ты всегда был противником всей этой дряни, однако вдруг пропадаешь внезапно на несколько дней, а после являешься и едва держишь себя в сознании. Так что случилось? — Хотел расслабиться, понятно? — пробурчал Морохир, поворачиваясь на бок, но, как ни странно, лицом к другу. — Более чем, однако и расслабляться ты всегда предпочитал иначе. Так ведь и кони двинуть можно. — Какое это имеет значение, Ларес? — вдруг вспыхнул Морохир и порывисто поднялся на локте. — Какое тебе дело до того, что я делаю и как, до моего здоровья? Я выполняю свои обязанности в Ордене с лихвой, подчиняюсь тебе, но с чего ты решил, что я стану рассказывать о том, как провожу своё свободное время и с кем? Сдаётся мне, на это твоя власть не распространяется, — точно поставив в разговоре точку, эльф рухнул на постель и, поморщившись, прикрыл глаза. Анахорет тем временем ошалело моргнул и дёрнул уголком рта. То, что друг после их последней беседы будет зол и обижен, ожидать следовало, однако эльф никак не ожидал, что на голову ему обрушится целый шквал чужих эмоций. Ещё несколько мгновений назад он видел, как неуверенно, несколько боязливо, точно нашкодивший щенок, на него смотрит мер, однако ничего из этого в светлых глазах не осталось — раскрошилось под натиском злости и обиды. Ларес опустил голову и, сцепив руки в замок, протяжно вздохнул. Он был резок с другом, и понимание этого скреблось кошкой в груди не один день. — Слушай, то, что я наговорил тебе тогда… — начал мужчина и полуобернулся к Морохиру, который и не подумал разомкнуть веки и проявить хоть какой-то интерес к чужим словам, — ты должен понимать, что от меня Маннимарко требует многое. Я — Анахорет, в конце концов, и советоваться по поводу каждого своего решения у меня нет ни сил, ни времени, — эльф умолк, поджал губы, после чего запустил пальцы в распущенные волосы. — Проклятье… вернуть время вспять я не могу, но… — А ты не пробовал сказать лишь одно слово? — Морохир приоткрыл глаза и посмотрел на чуть растерявшегося Анахорета искоса. Обычно тот всегда был собран, строг и мрачен, однако этот разговор снял с него привычную всем маску отчуждённости и холодного высокомерия, являя облик стушевавшегося мужчины. Воцарившееся молчание тянулось недолго. Ларес вздохнул и, придвинувшись к Морохиру ближе, положил ладонь на его бок. Тот никак не отреагировал на прикосновение, продолжая внимательно смотреть на друга. — Прости, — Ларес как-то бездумно поводил рукой по чужому боку, собирая одеяло в крупные складки, и покачал головой. Впервые он чувствовал такую неловкость, плотно переплетённую с чувством вины. — Я был не прав. Ты всего-то волновался о наших учениках… да и был ранен. Морохир недоверчиво прищурился, но всё же кивнул. — Забыли, — глухо отозвался он и подёргал край подушки, — но ты всё же решил отправить их на задание, так? — Нет, я написал письмо Маннимарко и доложил ему о том, что группу возглавит Эртиус с Джанет. Марсель и Валене останутся в замке. Нечего им там делать. Лицо Морохира заметно просветлело, черты его не казались теперь столь жёсткими и острыми, а морщины вокруг глаз и меж бровей равномерно разгладились. Эльф устало улыбнулся и перевернулся на спину, отчего рука друга переместилась на его живот. Точно смутившись, Анахорет отдёрнул руку и, немного погодя, улыбнулся сам, хоть и несколько неуверенно. Видно, разногласие отныне было в прошлом, Морохир не держал больше на него зла и даже походил на себя прежнего, пусть и выглядел крайне уставшим. — Ну так что, не расскажешь о том, что же с тобой приключилось? — на грани слышимости спросил Ларес, усаживаясь удобнее, более расслабленно. — Я ведь знаю тебя. Ты бы не стал поступать столь опрометчиво, уж точно не сейчас. Морохир сморгнул. По прошествии нескольких секунд Анахорет разглядел блёклые пятна румянца на его скулах. — Я просто хотел забыть обо всём хоть на время. Зашёл выпить в таверну, и там уже… — мер стушевался и покусал изнутри щёку, густо краснея, — в общем, там была босмерка, которая и предложила эту дрянь. Я не знал, что так будет. Ларес приподнял брови, смотря с примесью удивления на друга. — Босмерка? Ты уверен, что она не из… — Уверен, — заверил Анахорета Морохир, — она не из магов и не из рыцарей. Она — танцовщица, выступала в таверне всего лишь. — И как эта танцовщица тебя, противника подобного дерьма, уговорила сожрать лунный сахар и хлебнуть скумы? — Отстань, — буркнул Морохир и попытался повернуться к товарищу спиной, однако требовательная рука засмеявшегося вдруг друга, ухватившая эльфа за предплечье, сделать этого не позволила. — Ларес! — Да ладно? — эльф заметно повеселел, смотря на хмурого и в то же время смущённого друга. — Дай угадаю, ты повёлся на её милую мордашку и аппетитные формы, и в процессе вашего… хм, — мер с хитрецой в глазах вгляделся в чужие, — совокупления она подбила тебя попробовать эту дрянь. Я прав? Взгляд из под нахмуренных бровей послужил весьма красноречивым и ясным ответом. Ларес склонил голову к плечу, не переставая улыбаться. Раньше они частенько выбирались на задания совместно, однако Морохир крайне редко предпочитал отдыху компанию девиц, чего нельзя было сказать о Ларесе. — Хорошо было? — Ларес! — рыкнул Морохир и резко сел, о чём, впрочем, пожалел мгновенно — виски пронзило болью, а к горлу вновь подступила тошнота. — Шёл бы ты… руководить подготовкой к вылазке. — Нет, этим Эртиус занимается. Морохир горестно вздохнул и спрятал пылающее лицо в ладонях. Сменить тему мог разве что сам Анахорет, однако любовные похождения друга отчего-то вызвали у него интерес. — Что мне сделать, чтобы ты ушёл? — промычал в ладони эльф, однако услышал цыкание в ответ. — Ничего, однако головой ты явно не думал, когда решил накидаться этим дерьмом. Подняв голову, Морохир не заметил прежней улыбки на лице друга. Тот снова выглядел суровым и смотрел совершенно серьёзно на товарища. — Ты ведь понимаешь, в каком мы положении, Морохир. Почему ты не подумал о том, что в таком состоянии ты уязвим и мог упустить момент, когда тебе сели бы на хвост? В словах Анахорета крылась истина, и спорить с тем было совершенно бессмысленно. Морохир и впрямь напрочь забыл о собственной безопасности, как, впрочем, и о безопасности прячущихся в замке некромантов. Один из немногих в таверне альтмеров — хмурый, сидящий в углу, сторонившийся людей — вполне мог привлечь внимание других посетителей, однако лишь сейчас Морохир осознал свою промашку и от того настороженно посмотрел на товарища. — Я же не… — Нет, дремора почувствовали бы, если бы ты привёл за собой кого-то. За тобой хвоста не было. Вопреки ожиданиям эльфа, голос Лареса не отдавал привычными стальными нотками — в нём скорее звучала некая озабоченность, смешанная с тем, что Морохир разобрать не смог. Анахорет между тем поднялся со скрипнувшей пронзительно кровати и, сложив на груди руки, прошёлся размеренным шагом до ранее облюбованного им стола, возле которого замер. Морохир проследил за ним взглядом. Перспектива остаться в этом душном, заполненном густыми запахами целебных трав и прочих алхимических ингредиентов помещении одному ничуть его не прельщала, потому, покусав щёку изнутри, он спросил: — Уходишь? — Ты, кажется, сам хотел, чтобы я ушёл, — хмыкнул беззлобно Анахорет, полуобернувшись и глянув искоса на друга. — И тебе следует отдохнуть. Морохир сжал губы в тонкую бледную нить. Сейчас, когда атмосфера заметно переменилась, а напряжение между ними сошло на нет, эльф не хотел оставаться в одиночестве. Впервые за эти долгие дни, полные совершенно противоречивых чувств и событий, он ощутил нечто сродни спокойствию. — Это верно, но мне не помешало бы узнать, что произошло за время моего отсутствия. Ларес помолчал несколько секунд, после чего кивнул и, пододвинув к себе стул, уселся на тот, положив расслабленно руку на стол. Время неслось стремительно, но эльф плюнул на это, решив, что ещё один денёк отдыха он вполне заслужил.