Love is madness

У Сергея в комнате по полу рассыпаны осколки. Олег входит, бесшумно ступая по дорогому ковру, как раз в тот момент, когда Сергей, закутанный в плед, собирая эти самые осколки, заканчивает бормотать что-то самому себе. От внезапно накатившего ужаса у Олега сводит зубы. — Сереж? Сергей не откликается. У него по рукам течет, извиваясь, рубиновая кровь, а в ладонях поблескивают в свете огромной люстры застрявшие маленькие капли стекла. — Серега? Сергей молчит. Тупо смотрит на свои руки так, словно видит впервые в жизни. Легко покачивается на коленях вправо-влево. Как сумасшедший. — Разумовский! Сергей вздрагивает, выронив половину перемазанных в собственной крови осколков на пол перед своими коленями. Поднимает на него взгляд — совершенно испуганный — и моргает глупо, как сова. — Как ты вошел? — Через дверь, — Олег подходит ближе, садится рядом на корточки, хватает чужие руки и заставляет вывалить оставшиеся осколки в кучу. Сергей морщится. — Ты зачем зеркало разбил? Губы поджимает. Не хочет говорить. — Так вышло. Олег вздыхает. — Пошли в ванную. — Зачем? — тупо тянет Сергей, но вести себя позволяет. Как ребенка малого, осторожно, уговаривая — хотя бы мысленно. — Обрабатывать тебя будем, — вздыхает Олег и интонацией выделяет: — Опять. — Я и сам могу. Голос слабый, протест тоже. Олег знает: нихрена он не может, горе луковое. Руки все в крови, плед перепачкал, рукава свитеровы. При виде аптечки Сергей вздрагивает, плечами дергает, но послушно садится на край ванной, руки на коленях устраивая. Олег садится у его ног — как верная псина — и мелочь пинцетом вытаскивает, и обрабатывает, и бинтует, и целует подрагивающую ладонь, как будто действительно собака со слюною целебной. А Сергей молчит. Смотрит.