Love is madness

У собак, говорят, отличная память. Если ты однажды подозвал собаку, ласково протягивая к ней руку, а затем ударил ее, сломав челюсть, — она больше никогда и ни к кому не подойдет, какими бы добрыми ни были намерения зовущего. Что ж. Олега звали ласково. Олега даже погладили по голове, почесали за ушком и пустили на постель (после стольких-то лет врозь последнее его почему-то особенно удивило). Олега откармливали дорогими кормами из золотой миски и показывали гостям его медали, привезенные с выставок. «Познакомьтесь, это Олег, — Сергей улыбался приторно-сладко, пока Марго у него на плече незаинтересованно в новоприбывших людях чистила перья. — Он у нас хороший мальчик, но лучше его не злить». Олега держали подле себя как настоящего сторожевого пса. Олегом травили нерадивых соседей и пугали пьяных прохожих. Олега бросали на коврике в прихожей при любом удобном случае, а после целовали в нос и просили прощения. И Олег прощал. С верностью седой от старости и вечных драк псины прижимался раненым боком к хозяйской спине, клал усталую тяжелую голову на колени и ластился, жмуря довольно глаза, стоило узкой ладони просто лечь на его щеку. И жалел он хозяина искренне и по-настоящему, раны его зализывал, скуля от сострадания и непреодолимого желания непременно помочь. А потом хозяин выхватил пистолет. И выстрелы отдавались в чутких олеговых ушах набатом. Если ты однажды подозвал к себе собаку, протягивая к ней ладонь, а затем попытался ее убить, — она больше никогда и ни к кому не подойдет, несмотря на все добрые намерения зовущего. У собак, говорят, отличная память. У Олега Волкова, к сожалению, тоже.