Love is madness

Олег очень много курит. Он курил и до этого, и не меньше, пожалуй, но теперь, когда вместо голоса у него хриплый шепот, ему это делать категорически противопоказано. «Противопоказано», — думает он насмешливо и закуривает снова. Он выкуривает по пачке-полторы в день, и любой врач, услышавший об этом, наверняка бы убил его своими собственными руками. Впрочем, один врач у них в арсенале есть: но не то чтобы Рубинштейн находится в том положении, чтобы ему что-то запрещать. Олег бы на его месте поостерегся. Олег искренне считает, что больше вредных привычек не имеет, а забросить курение он всегда сможет, несмотря на стаж: силой воли он всегда гордился не меньше, чем силой физической. Но что-то останавливает. Какое-то эфемерное чувство, говорящее, что так, безусловно, легче. Что сигареты помогают успокоиться не из-за никотина, а из-за монотонно повторяющихся действий: вдохнуть, задержать дым, медленно его выдохнуть, стряхнуть пепел, повторить. С таким же успехом он мог бы щелкать выключателем или стучать карандашом об стол, но звуковой сопровождение при этом раздражало бы его сильнее, чем получаемая польза. Он со смешком думает, что словить ОКР в его положении — это еще круче, чем словить пулю. Да хоть пять пуль. Оттого думать о том, что он до сих пор любит Сергея, так… больно. Потому что у него есть уже одна вредная привычка, и если сигареты кончатся, Олег пойдет и купит новые, в этом нет никаких проблем, но вот что делать, если он не до конца уверен, на месте ли _его_ Сергей? Он не знает. Олег просто… курит. И понимает, что, наверное, скоро придется бросать.