Перекресток осени

Гаара точно не помнил, как добрался до дома. Он не шел – летел. Ему хотелось плакать и смеяться одновременно. Любой другой на его месте сразу бы распознал нежные ростки влюбленности, но Гаара, никогда не знавший любви, мог только удивляться своему новому, непривычному состоянию.       Как ураган ворвавшись в свою спальню, он, широко раскинув руки, повалился на кровать и впервые в своей жизни улыбнулся. Его больше не заботило ни его одинокое прошлое, ни настоящая не менее одинокая и унылая жизнь. Мир для него внезапно словно стал из черно-белого цветным. Обострились все чувства и все мысли. В тот момент он мог поклясться, что слышал, как за окном летают светлячки.       Он думал о странном магазине, об отшельнице Рин, ищущей свой дом и о мягком солнечном свете, который она излучает. Рой счастливый мыслей хаотично носился в его голове, не давая уснуть. Когда сон наконец-то пришел к нему, заря уже занималась.       Утром ж ему начало казаться, что события прошлой ночи – всего лишь один невероятный сон. Ощущение нереальности произошедшего усилилось ближе к вечеру. День выдался гораздо тяжелее предыдущего. Большую его часть Гаара изнывал от желания пойти и проверить, ждет ли его в Пустынном переулке прекрасная странница.       Когда Деревня Песка потушила огни, Гаара отправился в заветное место, но войти внутрь так и не смог. Нет, лавочка была на месте, и кружевной свет глиняных тыкв у входа лился все так же ровно. Но какой-то склизкий призатылоный страх мешал ему переступить порог. Он боялся, что там не окажется Рин, или что она не обрадуется, как прошлой ночью, его приходу. В тот момент ему казалось, то он может пережить все на свете, кроме холода согревших его вчера карамельных глаз. Услышав легкий шелест приближающихся к дверному проему шагов, Гаара молниеносно развернулся и ринулся прочь.       Он не смог побороть свой страх ни на вторую, ни на третью ночь. Каждый раз, подходя к ее двери, он пугался чего-то неведомого и понуро брел домой, где засыпал без сновидений. В конце неделе на совете старейшин Гаару вновь попытались вывести из себя, напоминив ему о чудовищных вещах, которые он творил в детстве. Он знал, что старейшины ненавидят его и видят во снах тот день, когда он, в порыве ярости, попытается сорваться на них. Вот тогда-то они ему отомстят. Безжалостное чудовище, занимающее свой пост только потому, что когда-то они проявили слабину и позволили ему возглавить совет.       Гаара держался из последних сил, стараясь сохранить безразличие, но внутри у него все кипело от возмущения и обиды. Он знал, что не заслужил их едкие нападки. Как бы ни хотел, он не мог изменить свое прошлое, а будущее, которое он пытается для них построить, пока еще слишком зыбко и туманно. В воздухе уже пахнет войной. Он делает все возможное, чтобы избежать ее, но в конфликте замешаны слишком могущественные силы, которые даже ему одним усилием воли не остановить.       Еле дождавшись окончания затянувшегося совета, Гаара направился в «Перекресток осени». Даже если Рин по какой-либо причине отвергнет его, он хотя бы сможет увидеть ее еще один последний раз.       Когда он вошел у лавку, Рин спиной к нему неумело пыталась подмести пол. От широких движений ее метлы листья еще больше разлетались в разные стороны, а пыль и песок клубились в лучах закатного солнца.       Рин обернулась, и Гаара понял, как глупо он себя вел в последнее время. И с чего он вдруг решил, что она будет ему не рада? Карамельные глаза Рин по прежнему светились мягким, ласковым, обволакивающим светом. Увидев его, она пискнула, выронила метлу и, путаясь в длинной цветастой юбке, подскочила к нему.       - Ну где же ты так долго был! Я так тебя ждала!       От ее искрящейся радости Гааре захотелось смеяться. Она взяла его за руку и потащила к столику. Налив дымящуюся чашку кофе с имбирем и поставив перед ним на блюдечке свой очередной кондитерский шедевр, Рин уселась напротив, подперла голову кулачком и сказала.       - Ешь и рассказывай!       И Гаара начал свой рассказ. Рассказывал о детстве, проведенном в страхе и ненависти, о безрадостной юности, о своей слепой ярости и о страшном будущем, которое всех их ждет, если он не сможет найти выход.       Пока он рассказывал, глаза маленького пламенноволосого мальчика у него внутри жгли слезы. Ему вдруг стало так жалко его. Такого доброго и доверчивого. Как они могли превратить его в такое чудовище? За что? Все это время он смотрел, как жизнь проходит мимо него: смеется, дразнит, показывает язык и бежит прочь. Даже то, насколько он изменился, не сумело ее переубедить хоть ненадолго задержаться возле него. Да, сейчас в Деревне появились те, кто симпатизирует ему. Но его не покидает чувство, что все они только и ждут, когда он оступится вновь.       Не выдержав правды, ребенок в нем заплакал. Рин осторожно подошла к нему, положила руку на голову и притянула к себе.       - Не плачь, братишка, и это пройдет, - приговаривала она, перебирая своими тонкими пальцами его густые огненные волосы.       Когда тиски сжимавшей его всю жизнь боли наконец ослабли, он поднял голову и устало посмотрел на нее долгим, немигающим взглядом. Она улыбнулась и потянулась к одной из темных бутылок, стоявших на полках над ними. Неумело откупорив ее, она протянула ее Гааре. Он молча взял бутылку и сделал большой глоток. Зелье оказалось терпким, чуть кисловатым, и пахло землей и сеном. Гаара почувствовал, как тоска отступает, посмотрел на Рин и улыбнулся.       Вдруг вдалеке заиграла музыка, и бархатный тихий голос завел песню. Что-то о запахе далекого моря и восточном ветре. Гаара улыбнулся возникшей у него абсурдной идее и протянул руку Рин, приглашая на танец.       Они плавно вальсировали, оживляя вокруг себя хороводы сухих листьев. Песок Гаары поднял их в воздух. Они была так близко, что могли слышать мысли друг друга. От нее пахло полевыми травами, персиками и земляникой. «Вот бы остановить время и остаться здесь навсегда. Вальсировать среди осенних листьев и любопытных светлячков. И никогда, никогда не спускаться на землю».       Мелодия закончилась, позволяя эху доигрывать ее среди опустевших переулков. Гаара и Рин опустились вниз, но не спешили расходиться. Вдалеке за домами заливисто захохотали девушки и тот же голос, удаляясь, пел им песни о вершине мира, утреннем свете и далеком доме не берегу залива.       «Почему вся жизнь не моет быть соткана только из таких мгновений? Зачем люди сами у себя отнимают это. Пожалуйста, забери меня домой…»       Начинало светать. Воздух становился сырым и тяжелым. Прогоняя последний ночной морок, запели петухи. Их звонкий крик вывел Гаару и Рин из волшебного оцепенения. Они неловко расцепили руки и отошли друг от друга. - Мне пора? – смущенно спросил Гаара. Рин кивнула ему в ответ. – Ты будешь меня ждать? - Всегда, - прошептала Рин и улыбнулась.