***
Он неловко переминался с ноги на ногу, вжимаясь в стену. На кровати в рыданиях сотрясалось худое, изможденное тело. – Не жалей этих пиздюков, – напоследок посоветовал ему суровый и умудренный опытом демон, – только и умеют, что скулить и жаловаться. Не ведись на это. «Что же ты тогда оберегаешь своего истеричного и капризного дрыща-пиздюка, как зеницу ока?», – хотелось спросить ему, но глядя на диковатый бородатый ебальник, благоразумно решил попридержать язык за пока что целыми зубами. Еще какое-то время потоптался на месте, прикусывая губу, и вздрагивая от всхлипов, которые становились совсем уж хриплыми и надломленными. Когда плач перешел в нечто, напоминающее вой раненого животного, невидимый гость решил взять себя в руки, нервно поправил воротничок, и вышел из густой темноты угла. Вежливое покашливание потонуло в горестных стенаниях. – Кхм... прошу прощения, – он досадливо поморщился от звука собственного неуверенного голоса. Прокашлялся и неожиданно для самого себя пробасил, – я здесь! Тело конвульсивно дернулось, и человек, до этого уткнувшийся в обшарпанную стену, едва не слетел со скрипучей кровати. – Ты кто?! – расширенные от ужаса глаза не мигая уставились на него. Он распрямил спину, дабы придать себе более уверенный вид, быстро прогнал в голове все варианты, которыми с ним поделились более опытные коллеги, но как-то замешкался, стушевался, и выдал простое: – Демон. Человек какое-то время не сводил с него покрасневших опухших глаз, тяжело дышал приоткрытым ртом. – Не знаю, как ты здесь оказался, но убирайся из моего дома немедленно! Это... это незаконное проникновение! – Но ты сам меня позвал, – принялся оправдываться он. Неловко сцепил пальцы в замок, и продолжил, – ты сказал, что готов сделать что угодно, хоть душу дьяволу продать, так что... вот. – Пошел вон!!! – заорал человек и вскочил на ноги. – Спокойно, – он выставил перед собой раскрытые ладони, надеясь, что таким образом успокоит разбушевавшегося худощавого и носатого карлика. – Я здесь только потому, что ты звал. И я готов сделать все, что скажешь за... за весьма приемлемую цену. Если тебе нечего пожелать, то я, конечно, уйду. – Бред какой-то, – пробормотал себе под нос человек, внезапно растеряв весь запал и всю злость. Плюхнулся обессилено обратно на смятую постель и дрожащими руками с силой потер заплаканное лицо. Он еще какое-то время постоял рядом, слушая тихое бормотание, и, наконец, решил действовать: – Я присяду? Человек вскинул голову и неверяще посмотрел на него: – Да кто ты, блять, такой, – недоуменно протянул носатый, поморщившись, но чуть сдвинулся в сторону, освобождая место. – Я... – Да-да-да, – сарказм, что источал чуть хрипловатый и простуженный голос, казалось, можно было пощупать, – демон, я уже понял. Ну и? Где исполнение моих желаний? – ЖеланиЯ, – поправил он, аккуратно присаживаясь на самый край кровати, и поворачиваясь корпусом к своему первому клиенту, – одно желание на одну душу. Потухшие голубые глаза вдруг весело сверкнули, и обметанные губы растянулись в ернической улыбке. – То есть, по классике жанра, тебе нужна моя душа? – Да. А тебе нужно лишь расписаться в парочке мест и все – сделка заключена. Внутри его охватила дрожь волнения: кажется, у него все получается. Первая душа почти в кармане! – Допустим, я согласен, – он, отвлекшись на свои думы, встрепенулся и весь обратился в слух, – где гарантия, что ты меня не обманываешь? – Контракт, – важно кивнул он, почувствовав себя увереннее. – Все прописано и заверено нашими подписями. Замысловато покрутил кистью в воздухе и в пальцах хрустнули листы бумаги. Человек тихо охнул, глядя на это представление, и несколько раз потер глаза кулаками. – Как ты... так ты что на самом деле... – Да, – он скромно улыбнулся, внутри ликуя, – вот, ознакомься, пожалуйста. Внимательно прочитай все пункты, если со всем согласен, то... – он с видом фокусника щелкнул ручкой, которая за секунду до этого материализовалась из воздуха, – мы подписываем договор. Он протянул чуть смятые листы и приготовился терпеливо ждать. – А почему они такие теплые? Потому что из ада? – Эмм... нет. Я их только-только распечатал, поэтому и теплые. Человек покосился на него, вздернув бровь. – Ты не отвлекайся, это так – организационные моменты, они тебя не должны беспокоить. Ты читай, читай. – Дополнительные условия... зачем тебе мой голос? – Нет-нет, – он придвинулся ближе и заглянул через плечо, чтобы видеть прописанные пункты, – тут ты можешь выбрать, что еще отдашь взамен на выполненное желание. Душа – сто процентов, а это... ну, требование начальства, – немного неловко пояснил он. – И давай ты выберешь не голос? Без обид, но ты звучишь, будто неделю гелий глотал. Человек негодующе фыркнул, но вроде бы не обиделся. – Так, ладно... а зачем тебе моя мужская сила? У тебя с этим проблемы? – Что? Нет! – он завозился на месте, с возмущением поглядывая на ухмыляющегося человека. – Это для коллеги, у него... ну, там долгая история, если вкратце, то у него много клиенток, поэтому мы решили ему помочь. Чем можем, так сказать. – Красота... молодость... здоровье... но если отдать что-то из этого, то довольно быстро можно двинуть коней и тогда душа перейдет к тебе раньше времени. Демон развел руками как бы говоря: «Ну а что поделать? Такие условия». – Хитро, хитро... – пробормотал человек себе под нос. – Так, а вот это «младенец, что одной крови с носителем души». То есть, я должен буду отдать своего ребенка? – Первенца, – поспешил уточнить он, мысленно сделав пометку, что этот пункт необходимо доработать. В скобочках, может, дописывать. – Хорошо, – кивнул человек, – согласен. Первенец, что одной крови со мной, и душа. По рукам. – Отлично! – он торопливо протянул ему ручку, – подпиши, пожалуйста, вот здесь... тут... и вот тут, где галочка. А внизу страницы фамилия и инициалы. Да, и распишись. И вот еще второй экземпляр. А, и соглашение, пожалуйста. – Сколько у вас там... бумажной волокиты, – заметит человек, быстро расписываясь в указанных местах. – Ад какой-то, – кивнул согласно демон, – так вот, добровольное согласие на заключение сделки. «Я, Федоров Мирон Янович, даю добровольное согласие» бла-бла-бла... а, и вот еще внизу отметь, что ты согласен получать смс или письма на почтовый ящик, как тебе удобнее. – Какие еще письма? – Ну... типа напоминалок, чтобы не забыл. – Забудешь такое, – хмыкнул Мирон, послушно проставляя галочки, чуть подслеповато щурясь. – Ну, – довольно протянул демон, оставив и свою закорючку рядом с красивой витиеватой вязью букв, – теперь давай желание. Если хочешь, можешь еще раз перечитать пункт, где указано, какие желания не котируются и не подлежат исполнению. – Нет, я... – Мирон отвел остекленевший взгляд от маленького окна, по стеклу которого барабанил дождь, – я знаю, чего хочу. – Он сгорбился, облизал шершавые губы, и вдруг его глаза полыхнули фанатичным холодным огнем, – хочу, чтобы люди меня слушали. И слышали. Демон прикусил щеку изнутри. Он видел очевидные лазейки. Знал, как допотопно сформулированное желание вывернуть в свою пользу, но... но Мирон был его первым клиентом, поэтому все хотелось сделать как-то... честно, по совести. – Хорошо, – кивнул он, щелкнул пальцами и договор исчез, будто его и не было, – будет исполнено. Спасибо за уделенное время. С тобой приятно иметь дело. Он поднялся с кровати и направился в сторону угла. – Когда? – он обернулся и встретился взглядом с напряженным Мироном. – Когда мое желание исполнится? – Всему свое время, – уклончиво ответил он, и, заметив, как от страха исказилось лицо, поспешно добавил, – продолжай писать. Скоро. Уже почти нырнул в густую черноту, как его снова окликнули. – А как тебя хоть зовут? Он растерялся. У них не было имен, на самом-то деле. Суеверные люди давали им имена. – Никак, – честно признался он, – просто демон. – Просто демон, – повторил Мирон, задумчиво разглядывая его, – ладно. Хорошо. – До встречи. Он кивнул на прощание, окинул последний раз взглядом однокомнатную конуру, где Мирон ютился вместе с супругой, с которой им вскоре суждено было расстаться, и уверено шагнул в темноту.***
Он не хотел признаваться даже самому себе, что чертовски гордится Мироном. Тот, пусть и не без его вмешательства, пер, как танк, напролом, упрямо двигался к своей цели. Когда первый альбом, действительно выстраданный, увидел свет, то это было... сильно. Он хоть и слышал краем уха первые еще сырые наработки, все равно с небывалым удовольствием снова и снова, на повторе переслушивал треки. И те строки, что оставались написанными «в стол», слышал тоже. Наизусть знал все тексты, что Мирон писал долгими бессонными ночами, отрывал от сердца, и черпал из – уже не принадлежащей ему – души. Предстояло еще много работы. И Мирон даже представить не мог, что ему уготовано в будущем. Он наблюдал за Мироном из непроглядной темноты. Сколько бы ночлежек и временных прибежищ Мирон не менял, он всегда теснился в углу. Внимательно вслушивался в бормотание, силясь уследить за хаотичным потоком мыслей, которые Окси не всегда успевал записывать, чтобы потом незаметно черкнуть где-нибудь подсказку, напомнить об ускользнувшей идее. Иногда не мог сдержаться и весело пофыркивал и тихо посмеивался, когда Мирон, валяясь на полу, широко раскинув руки, разговаривал сам с собой, строил планы и фантазировал о том, что же его ждет. Он давненько не навещал Мирона. Поэтому как только заключил последний договор (а наплыв клиентов в последнее время был непомерно велик), поторопился в хорошо знакомую квартирку, занял привычное место, и, поеживаясь от промозглой влаги, стал прислушиваться к непривычно тихому и поникшему Мирону. Он беспокойно переминался на месте: неужели пропустил тот момент, когда Окси накрыла фаза? Болезнь не была его виной, ему очень хотелось сказать Мирону об этом, чтобы тот не думал, что демоны совсем уж беспринципные. Он честный демон, все согласно контракту! Биполярка стала, скорее, непредвиденным побочным эффектом. – Эй, – вдруг произнес Мирон, – ты здесь? Он замер. Ощутил, как бешено заколотилось сердце. Не может же быть, чтобы Мирон его заметил. Или?.. – Я слышу тебя, – Окси смотрел в темноту. На него. – Ты бы еще громче шебуршался и сопел. Он с трудом сглотнул ком в скребущем горле, нервно одернул рубашку, и шагнул вперед. – Добрый… добрый вечер, – и опять разозлился на себя, как и в ту первую встречу, за то, что ведет себя, как неокопытившийся безрогий демоненок. – Настоящий, все-таки, – Мирон поднялся и подошел почти вплотную. Вскинул голову и пристально взглянул в глаза, – а я, бывало, думал, что ты мне тогда приснился. – Нет, – он отвел взгляд, и даже, кажется, покраснел, – не приснился. Желание же исполнилось. Мирон нахмурился. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же захлопнул, и его лицо стало мрачнее тучи. До него вдруг дошло. Он бешено замотал головой и торопливо, перебивая самого себя и запинаясь, принялся объясняться: – Нет-нет-нет... это... ты же не так понял, это только твои тексты! Все, что ты пишешь, это... это не я и не кто-то еще, только ты... – он сбился, стушевался, но собрал остатки смелости и посмотрел на Мирона. – Я знаю, – тот вдруг мягко улыбнулся. И этот момент он окончательно понял, что тогда – в свой первый раз, не на ту душу замахнулся, ох, не на ту. И всех этих безвольных людишек, которые в ногах у Мирона готовы были валяться за один благосклонный взгляд, тоже понял. И приуныл вдвойне. Его столько раз предупреждали о том, чтобы он не жалел «пиздюков», но что делать, если этот самый пиздюк смотрит так, что коленки дрожат и ноги подгибаются, и внутренности полыхают, будто он стоит в очереди в бухгалтерию, что находится на самом раскаленном ярусе, вот в таких случаях что делать? Он не знал. – Ты и правда выполнил желание, – Мирон продолжил разглядывать его. Подошел совсем близко, – но это же еще не все? – Нет, тебя услышат больше, тебя ждет больше славы, это... – Мы только начали, так? – Мирон подался вперед и выдохнул это куда-то в ямочку между ключицами. Он отшатнулся и попятился к спасительной темноте угла. – Стой! – он вздрогнул, но замер, почти успев нырнуть в тень, – если ты не против, то я дам тебе имя, а то как-то неудобно – не чужие ведь друг другу. Я назову тебя... – Мирон задумался, прикинул что-то в голове, потом его лицо озарилось улыбкой, а глаза насмешливо блеснули, – назову тебя Славой. Согласен? Новоявленный Слава взволнованно кивнул, давая свое молчаливое согласие. – Ну вот и хорошо, – как бархатом по ушам провел Мирон, – ты заходи почаще, а то тебя давненько не было слышно. Я уж подумал, что что-то случилось. До встречи, Слава.***
Он стоял в тени декораций и с чуть ли не детским восторгом в глазах наблюдал за разворачивающимся шоу. Горло против воли заскребло и в носу защипало: давно ли Мирон, выбирая себе кроссовки, прикидывал, возможно ли собрать Олимпийский? (Эти кроссовки, кстати, он тем же вечером демонстрировал Славе, который заскочил навестить Окси). А теперь вон оно как – великий и непревзойденный Оксимирон безраздельно владеет вниманием более чем двадцати тысяч человек. Слава восторженно вздохнул и тут же вздрогнул от неожиданности, услышав рядом с собой смешок. Перевел взгляд со сцены и с удивлением заметил, что рядом, вальяжно привалившись плечом к стене, попыхивает вейпом его коллега. Слава только открыл было рот, чтобы поинтересоваться в честь чего такая концентрация нечисти на квадратный метр Олимпийского, но его опередили: – Мой пиздюк, – с нескрываемой гордостью произнес стоящий рядом демон. Слава проследил его взгляд и с удивлением уставился на долговязого бэк-МС Мирона, который скакал по сцене, как энерджайзер. – Э-м-м... – протянул Слава, не зная, как лучше выразить волнующий его вопрос, – но ведь тебя тоже зовут... – Да-да, – перебил его Ваня чуть раздраженно, – себе навыдумывал псевдонимов: Джонни Рудбой, Охра-хуехра, а на меня, видать, фантазии уже не хватило. Слава весело усмехнулся. Что его Мирон, что Ванин Ваня в некоторых случаях, судя по всему, страдали от недостатка креативности. – Тут где-то Замай, – как бы невзначай бросил Ваня, выдыхая тугую струю дыма. Раз Замай где-то неподалеку, значит и этот его опаленный со всех сторон адским пламенем Юра тоже здесь. Слава против воли поморщился. От этой парочки у всех дымились копыта. Особенно, если Юра был не в настроении. – Упаси Бафомет их встретить, – пробормотал Слава себе под нос, но Ваня услышал и согласно хмыкнул. – Твой поэт не на шутку разошелся. Засыпал ему порох перед выступлением куда надо, а? Слава тыкнул под нос Ване, хохочущему над собственной шуткой, фак. Мирон всегда выкладывался на концертах по полной, даже будучи больным, уставшим, выжатым предыдущими выступлениями. Чего Ваня наговаривает? – Ты бы лучше за своим фантазером присматривал, – едко процедил Слава, – он вечно слова забывает, а если и не забывает, то пролетает с ними мимо бита. – Ой, – Ваня закатил глаза, – конечно, куда там Охре до великого и ужасного, никогда ничего не забывающего АксимЕрона? И вообще, может сам пойдешь к нему на бэки? Готов поспорить, никто кроме тебя так не задрачивает на тексты лысого... ну, может только сам лысый. Чсвэшный жидок и Оксидрочер – у боженьки бы длань не поднялась изгнать вас из Эдема. Слава зло скрипнул зубами. Ваня ехидно скалился и пускал дым из ноздрей. Еще немного, и полезли бы хвосты. Но тут Слава с Ваней вскинулись и синхронно вздрогнули, даже сквозь какофонию звуков расслышав хорошо знакомый цокот копыт. – Ну нахер, – Ваня щелкнул пальцами, наспех избавляясь от вейпа, – я сваливаю. Метнулся к тяжелым складкам ткани, используемой в качестве драпировки, и обронил, прежде чем раствориться в темноте: – Мои самые хитровыебанные проклятья жидку. Концерт хорош. Кивнул примирительно на прощание, и растаял в тени. Слава торопливо последовал Ваниному примеру. Краем глаза отметив, что из-за угла появляется рогатая тень, а цокот копыт и капризный голос, от которого мурашки бегут вдоль хребта и до самого кончика хвоста, приближаются критически быстро, одним движением перетек к пыльным складкам. Но не смог уйти просто так. Он бросил последний взгляд на Мирона, который, стоя на самом краю сцены, широко раскинул руки в стороны, словно пытаясь охватить весь зал. «Открылся», – со сжигающей любовью и затаенным давящим страхом подумал Слава. И исчез.***
– Так тебе понравилось? – Мирон задрал подбородок и вопросительно вскинул бровь. – Не ешь лежа, – вместо ответа проворчал Слава, абсолютно нелогично тут же протягивая Мирону очередную ягоду. – Угу, – Окси аккуратно обхватил губами спелый округлый бочок. – Ну так что? – Что-что, – Слава замечал за собой, что иногда ворчал похуже тысячелетнего демона, – сам-то как думаешь? И с чего ты вообще взял, что я видел концерт? Мирон выплюнул косточку и рассмеялся. – Слав, – он сыто прищурился и принялся наблюдать за потупившимся Славой, – я знаю, что ты там был. Не мог не быть. Слава кивнул, против воли подтверждая чужие слова. Подхватил из глубокой миски следующую ягоду, непослушными пальцами оторвал веточку, и протянул черешню Мирону. – Я глаз с тебя не спускаю. Хотел, вообще-то, чтобы это прозвучало грозно. Мол, ты там давай не забывай, что твое бренное тело носит в себе кое-что, что потом причитается мне, но прозвучало это, как признание. – Я знаю, – повторил Мирон, улыбаясь. Слава закашлялся, тщетно пытаясь скрыть внезапное смущение. Завозился, судорожно придумывая, как преодолеть это напряжение между ними, и ту сокровенную искренность, которая все чаще и чаще давала о себе знать. Это происходило негласно: Слава таил все в себе, отрицал, а Мирон, будучи зорким (когда надо и не надо), медленно, но верно вытягивал это из него. Снимал тот самый покров, избавлял от ненужной шелухи. – В общем, рад, что тебе понравилось, – Мирон коснулся Славиной руки, и быстро поднялся на ноги. – Сделать тебе чай? Как-то само собой получилось, что Слава повадился чаевничать, навещая Мирона. Поначалу отказывался от столь щедрого предложения, едва показывал нос из своего угла. Потом быстро выпивал кружку обжигающего крепкого напитка, исподволь наблюдая за радушным хозяином. А потом и сам не заметил, как они с Мироном ночи напролет стали проводить вместе, никак не могли наговориться. – Все нормально? – Слава, протягивая руку за своей кружкой, ухватился за возможность сменить тему. – Ты последнее время измотанный. Устал? – Есть немного, – беззаботно отмахнулся Мирон, не привыкший жаловаться на концертный график, – но это так, издержки ремесла. Пашем, как ломовые лошади. – Все будет хорошо. Я не скоро приду за… за… по работе, в общем. Слава сосредоточенно наблюдал за чаинкой, плавающей в темной воде. Он не знал, зачем вообще заговорил об этом. – Ну, – преувеличенно бодрым тоном ответил Мирон, – один день уж как-нибудь выкроишь, уважишь деда на печке в отставке. А первенец… за ребенком не придется идти. – «Кто-то другой пойдет гулять с оравой по Садовой»? – хмыкнул Слава, отпивая чай. – Точно, – Мирон усмехнулся, – какие дети, Слава? Ты ведь знаешь, что… – Знаю, конечно, – перебил он. Уже тогда – в тот дождливый вечер – знал. – Проебался малость, с кем не бывает? Основным пунктом была и остается твоя душа. – А у меня ее не осталось, – развел руками Мирон и весело, искренне и без капли сожаления улыбнулся. Счастливо. Слава склонил голову набок и вздохнул. Хитрый еврей. – Ну, фактически она все еще у тебя есть... – скорее из вредности вставил он. – А по сути... – Мирон неторопливо нарезал круги по комнате, не переставая улыбаться и смеющимся взглядом окидывать Славу. – А по сути – нет, – согласно кивнул Слава, почему-то не испытывая ни капли злости или разочарования. Мирон слишком много отдал. Отрывал от себя снова и снова, без сожаления щедро раздавал другим, пока не исчерпал себя до дна. И в итоге душа Мирона оказалась заключена в его текстах. В текстах, что были неприкосновенны для Славы. Ну, так он, по крайней мере, объяснит начальству: мол, в контракте такое не было предусмотрено, виноват! Прошу понять, простить. Хотя, конечно, и тут можно было бы найти выход: обвести Мирона вокруг пальца, силой забрать обещанное. Вот только Слава делать этого не собирался. – Тебе сильно достанется? – Окси обеспокоенно покосился на притихшего горе-демона. – Да, накажут по всей строгости. На дыбу, будем надеяться, не посадят. А вот на бутылку – вполне. – Мирон побледнел, услышав подобное. – Да шучу я! Бумажки в бухгалтерию перебирать отправят, скорее всего, – Слава рассмеялся, глядя на то, какое облегчение отразилось на носатом еврейском челе. – Ничего смешного, – проворчал Окси, заметно успокоившись, – я подумал, вдруг тебя запрут в тюрьме для демонов, будут пытать или еще что-нибудь в таком духе. Слава ухмыльнулся, вспоминая скрипучие цепи, кандалы и проржавевших Железных Дев, которые в больших количествах валялись на самых нижних ярусах. Все это барахло во времена Позднего Средневековья скидали в подвалы, никто им с тех пор и не пользовался. – У тебя иногда разыгрывается фантазия, Мирош. Спасибо за чай. Он отставил пустую кружку на стол и привычно направился в сторону угла. Обернулся, хотел попрощаться, но вместо скупых слов вдруг произнес: – Я никуда не уйду, Мирон. Я всегда здесь, рядом с тобой. И торопливо шагнул в темноту, чтобы Мирон, чьи глаза ярко засияли, не заметил, как губы Славы тронула счастливая улыбка.