Вечное солнце мертвых

– А где дракон?!       Звучное эхо прокатилось по огромному залу, каменные колонны которого упирались в высокий потолок, украшенный блеклыми изображениями – отображением легенд.        «Этот дракон явно мнит о себе слишком много!» – с искреннем возмущением подумал рыцарь, откинув забрало и разглядывая, прищурившись, тусклые картинки. Поправил передние крылья, которые почему-то постоянно съезжали куда-то в сторону, и поморщился: в носу свербело от пыли и затхлого воздуха.  – Что Вы так шумите?        Он подпрыгнул от неожиданности, тяжелющие доспехи предательски звякнули, а забрало с громким щелчком захлопнулось, чуть не прищемив нос. – И-извините, – рыцарь, не зная, куда пристроить грузный меч, который оттянул уже все руки, неловко закинул его на плечо и вновь поднял забрало, – где же дракон? – повторил он свой вопрос, повернувшись на голос. – Дракон? – собеседник предпочел остаться в полумраке колонны. – Какой еще дракон? – прозвучало в голосе искреннее недоумение.  – Ну, – рыцарь как-то неопределенно махнул свободной рукой, – большой и кровожадный. Я за ним.        Собеседник, чуть помявшись на месте, все же вышел из тени и бесшумно приблизился к нежданному гостю, стоящему посреди просторного холодного зала. – Я не представился, – спохватился рыцарь, – Вячеслав.       Он протянул было руку, но вспомнил, что ладонь облачена в железную, не особо-то, признаться, чистую перчатку.  – Красно Солнышко? – с улыбкой спросил незнакомец, и, не медля и не сомневаясь, обхватил своей небольшой белой ладонью чужую ладонь. – Увы, но нет. Хотелось бы назваться Мудрым, но...  – Но тоже, увы, нет? – негромкий хрипловатый смех заставил Славу улыбнуться в ответ. – Вячеслав Птичий Пепел, – он чинно поклонился, но тут же фыркнул, насмешливо сверкнув глазами исподлобья.  – Мирон.       «Что за диво? Имя, видать, заморское», – подумалось рыцарю. Да и непонятные узоры, покрывавшие кисти Мирона, не походили на знакомые Славе письмена. – Что же ты тут делаешь, Мирон? Откуда ты здесь взялся и где дракон?        Мирон, чуть склонив абсолютно безволосую голову вбок, посмотрел на Славу светлыми влажными глазами.  – Как бы тебе сказать, Слава, – негромко произнес, замявшись, он. Будто сам не был уверен в том, что говорит. Напряженная складка пролегла между нахмуренных бровей, тут же предавая выразительному, немного непропорциональному лицу горестное выражение, – дракон, он... Слушай, ты же, наверное, устал с дороги, проголодался? Давай я тебя чаем напою да яствами диковинными угощу?  – Давай! – тут же забыв, что, вообще-то, он тут по важному делу, встрепенулся Слава.        Дорога и правда была долгая, тяжелая и выматывающая. То снег, то дождь и грязь, то палящее солнце. Славины доспехи в таких погодных условиях не могли остаться блестящими, а сам Слава, заключенный во все это железо, был бы совсем не прочь совершить омовение в водах чистых и прозрачных. Но чай с яствами – тоже очень даже хорошо, рассудил он.  – Прошу в мои покои, – лицо Мирона вновь озарила улыбка. – Только, – добавил он, когда они со Славой подошли к массивным дверям, ведущим прочь из зала, – подниматься придется долго, – он окинул взглядом меч, доспехи и шлем, который Слава стащил с видимым трудом и теперь держал под мышкой.       Слава едва успел прикусить язык, с которого так и рвалась шутка про башню, заточенную в ней принцессу, и дракона, который эту самую принцессу охраняет.        Мирон на принцессу похож не был. Ни шевелюрой, которая у него отсутствовала, являя миру гладкий череп с трогательной ямочкой на затылке. Ни выразительным, но вместе с тем каким-то сдержанным, строгим лицом, на котором даже в полутьме винтовой лестницы ярко сверкали серьезные, задумчивые глаза. Может, разве что, чудно́е одеяние, представляющее собой узорчатый кафтан с широкими рукавами и шаровары, предавало Мирону некое сходство с иноземными, невиданными ранее титулованными особами. – Могу я помочь? – ненавязчиво поинтересовался Мирон. Он даже не запыхался, в отличие от Славы, с которого градом лился пот. – Нет-нет, – едва дыша, с трудом проронил рыцарь, из последних сил преодолевая очередную ступеньку, которым конца-края не было видно. – Я в полном порядке. Все хорошо. Рыцарство – тяжкое бремя, ничего уж тут не поделаешь. – Давай хоть шлем понесу, – не особо надеясь на положительный ответ, все же предложил Мирон, с беспокойством поглядывая на красное блестящее от пота лицо гостя. – Ну, разве что парочку пролетов, – Слава, закашлявшись, протянул ему шлем, – не то чтобы я устал, ты не подумай, но… нам еще долго идти?..         – Кстати, ты так и не рассказал, как тут оказался.       Они сидели на шкурах экзотических животных за невысоким столиком. Слава сыто откинулся на расшитые подушки, изо всех сил борясь с зевотой. Он не хотел показаться невежливым и незаинтересованным в историях радушного хозяина.       Сначала Мирон проводил Славу в просторную комнату с глубокой чашей, полной горячей воды. Как он выбирался из доспехов, Слава предпочел не вспоминать, дело это было нелегкое, требующее некоторой сноровки, которой Слава, к сожалению, не обладал. На одной из скамей его ждало чистое одеяние. Облачившись в многослойные, но легкие одежды (из-под коротковатых штанин нелепо торчали худощавые лодыжки), Слава вернулся в комнату, где уже был накрыт стол. – А почему Птичий Пепел? – вдруг спросил Мирон. Слава уже заметил, была у него такая привычка – отвечать вопросом на вопрос.       Сам хозяин комнаты расположился поближе к небольшому камину, завернулся в несколько шкур, подобрал под себя ноги в остроносых башмаках, и неторопливо отпивал чай из пиалы, украшенной орнаментом, грея руки о глянцевые бока. – Ну... – Слава замялся. Вообще-то это была история, совершенно не подходящая для бравого рыцаря – победителя драконов! А себя Слава считал именно таковым... иногда. Наверное. – В общем, расскажу тебе по секрету, – он понизил голос, а Мирон, приоткрыв рот и вскинув подвижные брови, наклонился ближе, приготовившись жадно внимать подвигам неслыханным. – Там, откуда я родом, есть такие строения... специальные домики для... для голубей. – Голубей? – переспросил Мирон, не мигая уставившись на Славу, который нервно теребил украшенную кисточками скатерть. – Да, это птицы такие. – Я знаю, кто такие голуби, Слава. – Ага, крысы крылатые... – Хм-м... – Ну так вот, и однажды, мы с моим верным другом и соратником – Иваном Светла Головушка – соревнуясь в ловкости да силе, случайно спалили один такой дом. Но птицы не пострадали! – поспешно воскликнул Слава, вскидывая виноватый взгляд на Мирона, который, кажется, даже не дышал. – Они успели улететь... Отец мой и Ванькин нас потом разными срамными словами называли, конечно. И матушка по двору веником гоняла, и...       Тут Славе пришлось замолчать, потому что Мирон, запрокинув голову, расхохотался. Слава сначала замер, растерявшись, а потом, глядя на краснеющее от смеха лицо, сам не заметил, как начал посмеиваться. Да и смех у Мирона был хоть и своеобразный – хриплый, больше похожий на задушенное покашливание, – но все же заразительный.  – Сла-Слава, – переводя дыхание, выговорил Мирон, утирая навернувшиеся слезы, – ну и чудной же ты!  – Какой уж есть, – развел длинными руками Слава, чуть не сбив со стола пиалу.        Он поймал себя на мысли, что ему все же хотелось бы быть «чу́дным», а не «чудны́м» в глазах Мирона. – Ну а ты? Ты-то как здесь оказался? – вернулся к интересующей его теме рыцарь. – И чем здесь занимаешься? Неужто тоже за драконом пришел? – усмехнулся он, но ухмылка быстро сползла с лица, стоило Славе взглянуть на вмиг посерьезневшего Мирона.  – Я… – гостеприимный хозяин, сжав плотно губы, что-то пристально разглядывал под своим выдающимся носом, – такое тут дело, Слава, даже не знаю, как тебе и сказать... – Говори, как есть, – горячечно отозвался Слава. – Если вдруг тебя тут насильно держит злой дракон, так я тебя спасу! Вот одержу победу над драконом, и ты сможешь идти, куда глаза глядят!        И снова Славу посетила мысль, что странно это – чего Мирон в башне сидит-высиживает? Но хорошему человеку ведь надо помочь, так? Так! Славу, конечно, за принцессой посылали, но что-то принцессы-то не видать. – Ты только не пугайся, пожалуйста, – попросил Мирон. Слава, выпятив грудь колесом, хотел возразить, что его – видавшего виды – напугать невозможно, но Мирон не дал себя перебить. – В общем, я и есть дракон.        Слава, посидев истуканчиком и похлопав ясными очами, хмыкнул: – Ага, очень смешно. – Ты, конечно, можешь не верить, – кивнул Мирон, бросая на него полный затаенной печали взгляд, – но зачем мне тебя обманывать? Посмотри, – продолжил он, – есть ли тут еще кто-то? Замок пуст. Ни принцесс, ни сокровищ... – Слава неосознанно кивнул, соглашаясь. Но и Мирон вовсе не был похож на чудовище. – А фрески на потолке? Ты стоял, разглядывал, неужели не заметил сходства? А очи мои, что не по возрасту мудры? А огонь в камине? А горячая вода? Дров нет, откуда же это все? Я, между прочим, пыхнул, и вот – все для гостя.  – Хм-м-м, – глубокомысленно промычал рыцарь, потирая подбородок, – звучит, в принципе, логично. Ну ниху...        – Слав, ты совсем дурак что ли? – Оксана, ты можешь не перебивать, а молча, как хорошая девочка, просто послушать?  – Прогуляйся-ка на хрен, Карелин. – Да погоди ты, ебарь-террорист, дай сказку дорассказать, там же самое интересное! В общем... ну вот, ты сбил меня с мысли.  – Хозяин замка решил признаться, что он дракон.  – Ну да, ну да, точно. Обомлел, в общем, с такого поворота славный рыцарь без страха и упрека, но уж больно люб стал ему дракон.И рыцарь, вместо того, чтобы загнать меч в драконье сердце, предпочел загонять в дракона кое-что другое. – Ты вообще понимаешь, как это тупо и пошло звучит, Карелин? Чего ты как малолетка, которому не дают? – Бу-бу-бу, ебать, Оксанка, ты ворчунья. Как бабка старая.        Они какое-то время помолчали. – Ладно, чем там все закончилось-то? – Мирону надоело обиженно пыхтеть, а конец истории узнать все же хотелось.  – А чем все могло закончиться? Стали жить-поживать да бабла наживать. Дракон-то с еврейскими корнями оказался! И про сокровища приврал тогда малость. Сокровища, конечно же, были. Принцессы, конечно же, не было, но прекрасный рыцарь не особо расстроился.  – Чем он занимался в замке?  – Дрова рубил.  – Дрова? – Мирон вскинул брови.  – Ага, чтобы дракону меньше пыхать пришлось. Ну и какая-никакая физическая активность дабы не потерять атлетические формы греческого бога. Смейся, смейся, Оксанка. Думал было в менестрели податься, но всем известно, что менестрелю два пути, и оба – залупа полнейшая. Других рыцарей еще отваживал от замка.  – И как Слава Птичий Пепел это делал? – улыбнувшись, спросил Мирон, проигнорировав подколку. – Говорил: «Вы кто такие? Я вас не звал. Идите...»... – Ну Слава!  – Ну а что «Слава»? Просто объяснял всяким залетным ребяткам, что нечего тут ловить: принцесса заебалась ждать и отчалила в теплые края, сокровищ тоже нет (еврейство передавалось ему от дракона половым путем), а дракон... а дракон занят. На чужого дракона свое забрало не разевай. Так поговаривал мудрейший и храбрейший рыцарь Слава Птичий Пепел, поклявшийся до конца дней своих защищать и оберегать одного дракона. И, стоит отметить, с честью пронес он эту клятву через отмеренное ему на земле время. Вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец! Давай, Оксана, устраивай свою тыковку на перинке со всеми удобствами, смыкай лупоглазые очи свои, и пусть сон твой будет сладок и безмятежен. Поутру разбудит тебя поцелуй принца прекрасного... Вот теперь сам вставай и поднимай подушку, будешь знать, как кидаться. Да ладно, не вставай, подниму, у тебя только ноги согрелись. – А поутру точно принц поцелуем разбудит?  – Если Оксана Повелительница Голубей не будет задавать глупых вопросов, то да, ее разбудят глубоким таким поцелуем.  – Отлично. Оксану это более чем устраивает. Спокойной ночи, Слава Птичий Пепел.