-
Ближе к ночи Ло трансформировался полностью. На его ладонях появились мягкие розовые подушечки, от которых Луффи пришел в восторг, в разы обострился слух, следом - зрение, привнося заодно в жизнь Ло частичный монохром и кочашьи зрачки. Скорость и реакция стали феноменально превосходить возможные пределы, поражая воображение, и со своей силой дьявольского фрукта Трафальгар мог бы стать если не сильнейшим в мире, то сильнейшим среди пиратов Нового Поколения - точно. Но ему, как и любому коту, это было не интересно. Они с Луффи сходили назад в ресторанчик, но на его месте обнаружили лавку каких-то шарлатанских магических вещей, распологавшихся на витрине за красными тяжелыми шторами. Волшебные разноцветные стекляшки в большой бутылке, на которых стоял поразительной красоты фрегат, мерцали брызгами тысячи звезд. Под бутылкой было написано "разбейте под водой, чтобы достать корабль", и чуть ниже любому потенциальному покупателю предлагалось приобрести этот чудесный морской транспорт за скромную плату в двести тысяч белли. Ло долго торчал перед витринной, загипнотизированно смотря, как переливается в цветном стекле свет, пока наскучивший от отсутствия события Луффи не оттащил его. - Ты не будешь искать того деда, чтоб узнать, как тебе вернуться обратно? Ло посмотрел на Монки с толикой пренебрежения и недовольно дернул хвостом - такие сложные вопросы, столько потребности двигаться, а желалось просто лечь на вон те теплые от дневного солнышка ящики в конце улицы и немного вздремнуть, потому что поиски ответов и сам Луффи утомляли. Трафальгару не нравилось, что он, один из капитанов сильнейшего альянса, выглядит как хуманизация фамильяра ведьмы. Глупо было отрицать нынешние преимущества, и, стоя посреди улицы перед нелепым колдовским магазином, он столкнулся с главной кошачьей проблемой: он не знал, чего хотел.-
Голос Ло стал ломаться. Вместо высокого чистого звучания он приобрел более хриплые и грубые нотки, после Трафальгар перестал выговаривать "р" и был очень этим недоволен. Он сильно картавил, но при этом гортанное тихое рычание, которые вырывалось из горла, когда он что-то говорил, превращало его речь в натуральное кошачье мурлыканье. Вместо привычного человеческого "м?", если Луффи что-то спрашивал, у Ло получалось "мрф?", а после его хвост как маятник начинал раскачиваться. Ло расхотел думать. Он изъяснялся коротко и лениво, и если Луффи начинал с ним спорить, то просто ложился спать. Экономия сил, нервов и времени, потому что в конце спора Монки бы все равно поступил по-своему, и Ло, понимая это, сдавался. Он не ощущал ни досады, ни злости, круглые сутки спал, развалившись на любой невозможной поверхности, но чаще всего - где-нибудь в солнечном месте и, довольно жмурясь, наслаждался времяпровождением. Луффи тянулся к нему иногда, желая погладить его, как какого-то уличного кота на базаре у лавки с помидорами, пытался чесать Ло за ушком, но тот раздраженно фыркал и отползал. Либо высокомерно произносил "хватит", а после, прищурившись смотрел уходящему Мугиваре вслед, дергая кончиком хвоста. Если Ло становилось скучно, он садился у витрины рыбного магазина и наблюдал за рыбами. Луффи часто заставал его с круглыми увлеченными глазами; Ло выбирал рыбку и следил за ней по несколько часов, лишь изредка двигая ушами, когда улавливал приближающиеся шаги или голоса. А еще Ло научился капризничать. Он мог предложить Монки прогуляться на пляж и в лес, но, когда они добирались до места, резко передумывал и шел назад. Ночами он по десять раз входил-выходил в дом, потому что не мог решить, где ему больше нравится спать, а порою и не спал вовсе, пока не спихнет Луффи со своей кровати и не уляжется на нее. Иногда их диалоги выглядели так: - Мугивара-я. - А? - Все, отстань. А иногда Ло начинал долго и нудно читать нотации, подчеркивая в своем монологе преимущественно свою эгоистичность, и Луффи приходилось затыкать уши, потому что старший капитан все бубнил и бубнил. Они не знали, сколько по времени будет действовать фрукт и когда Ло станет прежним, если, конечно, вообще станет, но Трафальгар знал точно - в его жизни впервые был такой штиль, и он был бы не против остаться котом до ее конца.-
Луффи часто снились дурные сны. Днем он мог контролировать все до мельчайших деталей и, вероятно, ночью - тоже, но подсознание слишком отвратная вещь. И если порой Ло не понимал, что чувствовал Мугивара даже по взгляду его глаз, то теперь Луффи буквально начал резонировать болью. Такое слабое течение страданий, исходившее от него, когда он ворочался в спальном мешке, неосознанно стискивая кофту на уровне груди, часто будило Ло. Даже если он был на улице, то возвращался назад и некоторое время задумчиво смотрел, как отголоски пережитых страхов, которым давно бы пора почить на дне с Морским дьяволом, душат из раза в раз. Ло было это прекрасно знакомо. Если б Трафальгар мог, он б заменил Луффи сердце, но, к сожалению, даже такому корабельному врачу, как он, это было не под силу. И потому он сидел, наблюдая за чужими страданиями, а в его груди тупо зудело что-то, что он там запер давным-давно, скреблось и завывало в ответ, протяжно и долго. Ло ненавидел эти больные резонансы, лишающие его покоя и выдергивающие из этого приземленного состояния, в котором он витал. Когда Луффи становилось совсем тяжко, Ло ложился рядом и клал на того голову, начиная громко и долго мурчать. Вибрация, исходящая из горла, и сам звук усыпляли. Его мощное "ррр", почему-то совсем не картавое, похожее на рычание большого двигателя зубастой машины налаживало душевный резонанс. Луффи практически всегда проваливался в сны без сновидений, когда Ло к нему приходил, и хаотичный стук его сердца замедлялся, начиная перекачивать кровь, а не то, что оставил Маринфорд - жженное жидкое железо напополам со смертью. Ло всегда знал, что болит, потому что кошки ложатся только на больные места.-
Они вернулись на Санни на день позже, чем были должны. За время, проведенное вместе, Луффи никогда не заставал утром Ло рядом - тот практически всегда уходил, когда Монки становилось лучше, но в кошачьих и - внезапно - бесконечно усталых глазах Трафальгара Луффи начал замечать необъяснимое сочувствие. Для Монки не было никаких поводов, и со стороны все выглядело так, будто Ло знал что-то такое, о чем не знал даже Мугивара. Ло задавался вопросом, говорил ли кто-нибудь из соломенной команды капитану о том, что тот страдает по ночам? Их приход восприняли как данность, как и то, что у Ло теперь были лишние части тела. Он открыл для себя возможность переваривать сырую пищу, но человеческие привычки не позволяли даже допускать подобных мыслей, и поэтому он, как и всегда, делил обеды с командой Монки. После окружающие отметили очередную (ведь Ло как дебил иногда залезал в коробки и удивительным образом умещался в любых сосудах, как ебаная вода) неприятную, но вполне логичную странность: Ло стал сбрасывать вещи со столов. Он мог сидеть, пить чай, рваными движениями тыкая в какой-то предмет подушечкой пальца, пока тот, приблизившись к краю, не падал. Он так свалил чернила у Нами в каюте, а после забрался на мачту и начал шипеть на девушку. Навигатор мугивар никогда не жаловалась на недостаток надменности, но в этот раз ей пришлось уступить: Ло, обнажив белые зубы с парой острых клыков, смотрел на нее так уничтожительно и высокомерно, что она ощутила себя неловко. И дело было вовсе не в том, что он выше. После он там и улегся - под вздувшимися парусами, свесив хвост и каким-то чудом балансируя на этой недостаточно широкой для сна рее, которая, будь реей обычного корабля, могла бы даже и не выдержать его веса. За Ло беспокоиться не приходилось, даже если бы он и свалился с этой сраной мачты, то вряд ли это было опасно. И не потому что он фруктовик или получал травмы, несовместимые с жизнью, нет. Просто у кошек девять жизней.-
Ло неохотно шел на контакт, но, как оказалось, заставить его спуститься или подойти было проще, чем раньше. Поразительно удобный способ для этого придумал вечно сонный Зоро, которого Ло обогнал по количеству часов, проведенных в странах Морфея. Если Ророноа дремал, находясь на грани пробуждения, бухал, тренировался и спорил с Санджи, то Трафальгар просто спал все это время. Шестнадцать часов сна для Ло было минимальной стабильной нормой. Зоро не то чтобы бесился, но ему активно не нравилось, что Трафальгар иногда зависает на крыше Вороньего гнезда, будто это в порядке вещей. В теплую погоду катаны хорошо отражали солнечный свет, и Ророноа, доставая Вадо, ловил ослепляющий белый блик. Длинный зайчик от стали мелькал по лицу Ло, вынуждая его проснуться; его уши недоуменно дергались, зрачок начинал округляться, и он остервенело бросался за солнечным зайчиком, нарезая круги по палубе. Если этим маленьким развлечением занимался Френки (а тот использовал красный лазер), то Ло обычно непроизвольно вскрикивал "волшебная букашка!", и хлопал по ней ладонью в попытках поймать. Громкое, но мягкое по звучанию "бдуф" из-за подушечек на ладонях при соприкосновении о дощатый пол палубы повисало в воздухе; Ло смотрел на пятнышко от лазера поверх своей руки, как смотрел на ускользающий солнечный зайчик, прежде чем понять, что это просто свет, и очень резко поворачивался к инициатору маленькой затеи. Сначала Зоро очень злился, что Ло выкидывает его за борт вместе с Френки, потом скрепя сердце признал: в каком-то смысле он был виноват сам. А Ло после этого пафосно фыркал, садился под кустом мандаринов и надуто сидел остаток дня. Коты, знаете ли, очень обидчивы.-
Нами и Робин пытались его гладить. Ло либо отклонялся, либо перехватывал руку. Он терпеть не мог, когда люди, как он считал, недостойные его внимания, к нему прикасались. И сейчас в нем говорил чисто кошачий голос - не голос самого Трафальгара. Ведь в глубине души Ло знал, что все мугивары очень даже по-своему неплохие. Иногда он думал над этим, неотрывно глядя куда-то за спину Луффи, следил за чем-то, чего не было перед ним и в помине, заставляя Усоппа заливаться потом при мыслях о невидимых призраках. Ло очень хорошо чувствовал расположение Брука, так как имел особую частоту восприятия умерших, и стал лучше ладить с Чоппером, помогая ему в обучении. Порой он непроизвольно высовывал кончик языка, над чем-то сосредоточенно думая, и Монки всегда хохотал, заставая его за этим чисто кошачьим "блип". Ло приходил в общую каюту и забирался к Луффи на гамак, если тому было плохо. Половина команды мугивар, которая спала в этой же комнате, уже привыкла засыпать под громкое умиротворенное мурчание. В этом не было ничего удивительного, белый шум довольно часто нагонял сон. Ло смирился. Он не обращал внимание на недоуменные взгляды, и если ощущал, что Луффи грустно или что ему плохо, то находил его на корабле и наваливался на него. Монки, конечно, появлению тела огромного кошака был не всегда рад, особенно если тот буквально ложился сверху, в какой бы позе Мугивара не расположился, но Луффи нравилось слушать его мурлыканье. В такие моменты Ло разрешал гладить себя и чесать за ушком; Луффи задумчиво перебирал пряди темных волос и беспорядочно ощупывал уши, пока Трафальгар, довольно зажмурившись, выполнял свою работу кошачьего доктора. Но такой почести удостоился только Мугивара. Когда Нами или Санджи ощущали, или прочие члены экипажа ощущали какие-то волнения, Ло никогда не приходил к ним и не ложился на их больные места. Он не делал исключений, и если Робин в секундном порыве печали рефлекторно тянулась к нему, чтоб прикоснуться к мягкой шерсти, то натыкалась на его предостерегающий взгляд. Коты не особо любят жалеть кого бы то ни было, и уж тем более они заблуждались, решив, что раз Луффи выбрал всех их, то и Ло он выбрал тоже. Только вот... не ты выбираешь кота, а он выбирает тебя.