Мусоропровод

Насколько это является кощунством, Ло ничуть не трогало. Как и не трогало его то, что о нём подумают мугивары. Те из немногих, которые остались. Те, которые разбрелись по свету и больше никогда не ступят под флаг другого капитана. Другие мугивары. У Ло тоже почти никого не осталось. Только имя, наследие семьи Ди, которое он нёс, и слава, ненужная, никчёмная, нечестная, ослепляющая его даже теперь, перед могилой Монки Ди Луффи. Ло хотел бы сказать, что сделал всё, чтоб он не умер, но это было ложью. У него всегда имелся запасной вариант. Погода была ни к чёрту: ветрено, хоть и не дождливо, но Ло даже не пытался натянуть на плечи сползший плащ. Иногда ему казалось, что он перестал чувствовать. Гибкие нервы не гнулись и походили на камень, протыкающий его в каждом капилляре тела. Отмершая и безнадёжная способность. Ло не умел такое лечить. Он мог бы достать гроб Мугивары, использовав Дьявольский фрукт, и это в разы упростило ему работу. Не рыться в жёсткой и сухой земле, покрытой сетью трещин, а просто щёлкнуть пальцами. Ло не мог, не хотел; он ежеминутно наказывал себя за то, что упустил ту единственную возможность, зависящую только от него, а потому не делал себе поблажек. Лопата стояла рядом, прислонённая к серому надгробию. Памятник был маленький, у подножия осевшего за время холма засохли принесённые цветы. Многие приходили почтить память человека, который мог бы стать Королём Пиратов, но безжалостные и сухие ветра убивали здесь всё живое. Ло был готов лечь на могилу и сдохнуть, разложиться под ледяными лучами солнца, и чтоб северные дожди и промозглые порывы шлифовали его кости, пока от них ничего не останется. И он сделает это, непременно и обязательно, когда со всем закончит. Когда убедится, что это действительно всё, что он может. Он взял лопату и воткнул её в грубую землю, надавил на лоток, неохотно вошедший на треть. Ему предстояла долгая и изнурительная работа, но носить груз вины до конца жизни для Ло было изнурительнее вдвойне. Поэтому надавил сильнее, сцепив крепко зубы. Дико хотелось пить, но последняя вода закончилась ещё вчера. Ло копал долго. Достаточно долго, чтоб устать, но не стал останавливаться, пока острие лопаты не ударилось о крышку гроба. По лбу стекла капля пота, скатилась по носу и сорвалась с кончика. Упав в землю, рассыпающуюся на пыль, быстро впиталась, как будто могила пыталась пожрать всё, что в неё попадало. У Луффи был гроб из такого же дерева, как и его корабль. Санни Го, полуразрушенный, лежал в одной из бухт на мелководье далеко от могилы Монки Ди, и его мачту облюбовали чайки, а доки - мелкие рыбы и осьминоги. Красная древесина, благородная, тяжёлая, дышала теплом под ладонью Ло, когда тот стряхнул мелкие кусочки высохшей земли и тонкий слой грунтового песка. Ему предстояло постараться ещё немного: чтоб откопать до конца крышку и открыть её, потребуется как минимум лишний час. Ло никуда не спешил, стёр пот с лица и склонился к яме, которую вырыл, чтоб сбить комья по её бокам. Под крышкой гроба его не ждало ничего такого, что бы его удивило, но ком всё равно подступил к горлу. Перед ним был Луффи - тот самый Луффи, который тащил его по Дрессроуз на плечах и смеялся как ненормальный. Ло мог смириться с тем, что Монки умер, но принять увиденное было больнее в разы. Ло знал, что это больно - терять. И смерть Коразона его ничему не научила. Ло смотрел на полувысушенное тело долго, дольше, чем стоило. Почти все процессы разложения уже завершились, но из гроба шёл характерный сладковато-тошнотворный запах гниения. Ло никогда бы не подумал, что займется эксгумацией, но он долго не спал. Слишком долго, мучаясь мыслью, что выход ещё есть. Мумия, которая когда-то была великим и отважным капитаном, в истлевших бледных одеждах и соломенной шляпе, которую положили в гроб, вместо того чтобы оставить на могиле, казалась неестественной и чуждой. Ло хотел коснуться её, после отдернул руку, будто она била током. Здесь всё причиняло боль. Если верить тому, что Ло знал о своём фрукте, было уже слишком поздно, но он никогда не пробовал воскрешать мертвецов, а потому подвергал всё сомнению. Он не хотел это делать, но мысль, та самая мысль, так гнетущая его бессонными ночами, продолжала циклично форсировать в голове: "Если можно продлить жизнь, отдав свою, то, быть может, можно и вернуть её умерев?". Он отдал бы всё на свете, чтоб снова увидеть улыбку Мугивары, но всё, что у него было, - только его жалкая шкура, спасённая самим Луффи и его самопожертвованием. И если у него всё получится, он умрёт, так и не увидев, как Монки Ди улыбнулся. Это огорчало, но Ло не возражал - ещё одно наказание, потому что за всё надо платить. Ло создал Рум, и нежно-голубой купол накрыл раскопанную могилу. Он знал, что нужно делать, хотя не делал этого ни разу, как будто это было зашифровано на подкорке головного мозга. В куполе поднялся ветер, но не северный, не желающий слизать мясо с его костей, а мягкий и такой же теплый, как сам Мугивара. Ло шевельнул пальцами, запуская обмен, и всё вокруг завращалось. Он на мгновение утонул в собственной силе - силе, которая иногда походила на настоящую магию, и его сердце замедлило ритм. Его ждала безболезненная и быстрая смерть, чего он тоже, конечно, не заслужил, но Ло было всё равно. Кажется, всё получалось. Через десяток секунд, убаюканный своим Рум, Ло сонно моргнул. Купол стоял, вихри вращались, он двигал пальцами, пытаясь заштопать невидимый шов, через который шла пересадка его жизни, но, как бы не старался, узлы не завязывались. Пытаться было бесполезно, потому что он не смог бы поднять из гроба труп. Даже если Луффи был бы мёртв относительно недавно и у него всё ещё было бы сердце, шов вряд ли бы сошёлся. Безвозмездно глупо и так по-мугиварски - пытаться изменить неизменимое. Луффи встречался со смертью и держал её на руках, в его жилах - Маринфорд, а не кровь, и что Ло - такой взрослый и рассудительный Ло - пытался сделать сейчас? Он ощутил, как щиплет глаза, и сел прямо на труп, будто пытался его оседлать. Механически из раза в раз штопал шов, вслепую, наугад, потому что слёзы искажали обзор и превращали картинку впереди в искажённое и уродливое кино. Ло не хотел, чтоб это с ним происходило, но жизнь не всегда бывает благосклонна, даже если тебе не больше десяти лет и ты надеваешь на себя связки гранат, потому что желаешь убивать. Он опустил руки, и неотмененный купол в глухой и мёртвой тишине гонял внутри себя бриз и лёгкий ветер. Пальцы Ло нащупали нодати и ухватили за рукоять; он не тешил себя надеждой, что это поможет - теперь нет, и всё, что ему оставалось - находиться здесь. Он даже не подумал о том, чтоб закопать могилу назад. Пусть их найдут вдвоём. Может быть там, на другой стороне, в другом мире, где фруктовики могут плавать, они встретятся? Ло не верил, что там что-то есть. Он вытащил нодати из ножен и крепко сжал обеими руками. Тащить до старости эти цинковые цепи, вешать на себя новые, делиться ими друг с другом... Ло не хотел. Не хотел пасть в бою, потому что не искупил бы ничего, но и самоубийство не несло никакой пользы. Он мог бы в память о Луффи нести возмездие и не посмел даже рассмотреть эту мысль. Накама Монки Ди сами знают, что делать с добрым именем их капитана, а Ло остаётся лишь одно. Глубоко вдохнув, он вогнал направленное себе в сердце острие, намеренно сместив катану так, чтоб умереть не сразу. Он хотел перед смертью немного помучиться. Вокруг уклинка расцвела безобразная роза; пара кровавых капель упала в могилу. Рум операции продолжал вращаться.

-

Ло очнулся резко, будто его вытолкнули из бессознательного. Так бывает, когда пытаешься утопить мяч под водой. Его колотило, и он жадно хватал ртом воздух, затхлый и сырой, противный, обжигающий лёгкие. Дышалось так, будто он - рыба, выброшенная из воды, и пытается научиться жить на суше, но жабры отказываются фильтровать воздух. Ло очнулся, и это было очередное его наказание. Он задался мыслью, кто его спас, желая заорать во всю глотку от безысходности и биться головой о стену, потому что сил на существование у него не осталось. Но когда он попытался взмахнуть рукой, та больно ударилась обо что-то. Она была непослушной, тело двигалось с трудом, мышцы неохотно тянулись и сокращались, когда Ло пытался пошевелиться. Он запоздало понял, что было очень темно. Ненормально темно, и дело было вовсе не в его глазах, хотя они и побаливали как будто от напряжения. На секунду он испытал изумление, перекрывшее всю печаль, осторожно ощупал пространство вокруг. Его пальцы, почти не ощущавшие ничего, будто занемевшие, заскользили по гладкому дереву. Ему потребовалось ещё немного времени, и замешательство ушло: он был не в комнате, он был в гробу. В жёстком и холодном гробу - отнюдь не таком тёплом, как гроб Луффи, не из красной древесины, и воняло здесь могильным холодом и сырой землей - именно так, как и должна пахнуть любая могила. "Меня закопали за то, что я откопал его?" - первое, что пришло в голову, и показалось логичным для Ло. Он сделал бы именно это. Он оставил бы такого ублюдка умирать, а после пришёл бы и поссал на место захоронения. В этом был весь Ло. Но иногда это работало и в обратную сторону. После быстрого и вполне рассудительного умозаключения пришла паника. Она охватила его, поднявшись с пят и вздыбив загривок, а после целиком заполнила мозг, но не унялась, когда Ло попытался вызвать Рум и не смог это сделать. Быть может, подумал Ло, я просто лежу мёртвым на месте Луффи, а он сейчас жив? Но это не звучало как правда. Выживший Ло после операции бессмертия тоже таковой не являлся. Он беспорядочно скользил по гробу, будто искал ручку от двери, чтоб повернуть её и выйти наружу, а его спина покрылась липким потом. Он гулко крикнул, и толща земли моментально пожрала звук его голоса. Где он был? На каком острове? Есть ли там люди? Ему казалось, что страшнее уже ничего не может быть, но Ло опять не повезло. Он мог ничего не делать, остаться лежать и, быть может, наконец умереть. Такая смерть даже для него была чересчур, но он был почти согласен. "Почти", потому что не верил, что умрёт. И именно поэтому он начал бить по крышке гроба.

-

Кажется, он сломал себе запястье и сбил все костяшки. Ло боли не чувствовал, но не потому что к нему всё ещё не вернулись ощущения - вернулись, и стало хуже, всё тело ныло от неудобного положения, замкнутое пространство давило, но боль отрезвляла. Он не позволял себе впадать в панику, как сделал это сразу, потому что у него был выход. Вверх. Ло мог с уверенностью сказать, что отрезанная рука больнее, чем пара переломов и распухшие руки, но на что только человек не пойдет ради своей цели, и Ло просто бил, пока капающая кровь с его рук не заляпала ему всё лицо и одежду. Когда щепки залезли под кожу и ногти, а сверху в глаза и рот посыпалась земля, Ло позволил себе желание жить. На секунду, мимолётно он подумал о том, как жаждал вдохнуть свежий уличный воздух, свободный, чистый, а следом сразу же пришла другая мысль: он ни за что бы не хотел умереть так, закопанным заживо. Он не знал, как будет выбираться, не представлял, что делать, но пальцы продолжали сдирать кусочки древесины, засыпая себя землей. Он мог бы ненароком похоронить себя и задохнуться, когда грязь, полная мелких камешков и перегноя попадет в его дыхательные пути. Ло много дерьма видел на своем пути. Слишком много. Он не мог остановиться; умереть под крышкой гроба или умереть от земли в легких - выбор не особо велик. Второе хотя бы сулило относительно быструю смерть. Он осыпал землю, не забывая о Луффи ни на секунду, и его гложило, что же случилось там, в его могиле?

-

Когда земли стало слишком много, Ло разодрал на себе верхнюю одежду - то ли рубашку, то ли футболку - и повязал на голову. Это защищало его хоть немного, но под слоем ткани он чувствовал себя более уязвимым, и холодность мысли начала уступать паническим атакам. Он старался просто рыть вперёд, и это было так утомительно, что временами казалось, что он стоит на месте. Его засыпало, продвижения не было, но он всё равно копал, засовывал под себя землю, трамбовал, копал. Сантиметр за сантиметром, наверх, к воздуху, и этот бой был самым долгим в его жизни. Он выбрался на поверхность через вечность; его распухшие пальцы сжимались и разжимались, пытаясь прорыть ещё немного земли; корни травы, проросшей на могиле, запутались в пальцах. Верхний слой земли был сырой и холодный - шёл дождь. Ло ощутил, как ледяные струи катятся по его коже. Ладонь пульсировала болью, и он не сразу отличил прохладу воды от обжигающей агонии пальцев. Его так воодушевил момент скорой свободы, что он продолжил лезть вверх чуть более активно, чем до этого, но силы быстро иссякали. Он был истощён и устал. Он хотел спать, и, быть может, прилечь у дыры, из которой он вылезет, под дождем - не самая плохая идея. Дождь закапал ему на макушку; он вытащил голову, опёрся на локтях, которые уже лежали на мокрой земле, и глубоко вдохнул воздух сквозь быстро промокшую ткань на голове. Не снял - содрал её и уставился на бесконечное небо похожее на серую вату. Могильная грязь стекала с лица вперемешку с водой, и Ло ощутил радость от того, что он жив. Он не должен был чувствовать радость, но ничего не мог с собой поделать.

-

Когда он выбрался, то недоумённо огляделся. Маленькое кладбище, окружённое плакучими ивами и маленькими винтажными заборчиками, выкрашенными чёрной краской. Он такое видел впервые. Каменные надгробия с аккуратными надписями, никаких тебе деревянных или металлических крестов, памятных пиратских вещей, оружия. Только свежие цветы, взращенные прямо на холмиках. Ло посмотрел на надгробие могилы, из которой вылез, и сильно изумился второй раз за это время. Каллиграфические буквы складывались в его имя, ниже стояла дата смерти. Если верить ей, Ло умер две недели назад. Он ощупал себя, будто не веря, но с ним всё было в порядке. Если не считать того, что он замёрз, не считать его сломанных конечностей, он был в порядке - ни трупного окоченения, ни гниения, ни чего-то похожего. Его Рум все так же не работал, он стоял голый по пояс в одних брюках и лакированных туфлях, на которые налипла грязь, а рядом валялась рубашка, некогда белая, но спасшая ему жизнь. Ло представления не имел, где он и что это за остров, и, самое главное, кто его сюда приволок, но у него возникло плохое предчувствие. Где-то что-то загудело, после истошно завопил клаксон. Большая обтекаемая чёрная штука из металла пронеслась по улице за ивами, разбрызгивая воду из луж в разные стороны. Ло потёр грязное лицо, растерянный и помятый, ощупал карманы своих штанов. В одном лежала бирка, будто он вылез из камеры морга, а не из могилы, во втором ничего не было. На бирке имелось только его имя, дата рождения и какой-то адрес. Ло не знал, куда ему идти, поэтому решил проверить написанный дом. Если и есть ответы о том, что происходит, то они могут вполне уже ждать его.

-

Непослушное тело протащило его через кладбище к большим ажурным воротам. Ло коснулся стальных прутьев, разглядывая за ними мир, чуждый и незнакомый для него. От кладбища уходила плотная тёмная дорога, по бокам которой громоздились здания; на стёклах окон мерцали отблески уличных фонарей. Стояла поздняя холодная осень, на улицах почти никого не было. Ло многое было непривычно и в то же время - абсолютно понятно. Он многое видел в Новом мире, просто здесь оно было... неправильным? Он усмехнулся и толкнул железные ворота. Есть тысячи островов, на которые он никогда не ступал. Кто знает, может это один из них? Это была здравая мысль. Слишком здравая для человека, только что вылезшего из могилы, но она не давала Ло никаких наводок. Место, в которое он попал, так сильно походило на Логтаун, что Ло на секунду их перепутал. Потом побрёл вдоль улицы, ёжась от холода и подрагивая. Его волосы облепили лоб, он пару раз убрал их, потом бросил эту затею. Проливной ледяной дождь почти смыл всю грязь. Таблички на углах зданий ни о чём ему не говорили. Яркие вывески магазинов, подсвеченные неоном, тротуары, улочки, полные жавшихся друг к другу бездомных кошек, и мусорки - всё это Ло наблюдал и раньше, но чувство инородности его не оставляло. А когда он остановился, покачиваясь, рядом со зданием больницы, задев какого-то ошеломленного прохожего, то и вовсе ощутил, как оно усиливается вдвойне. Как врач, Ло знал, где искать пристанище, а потому шагнул к высокому крыльцу, миновав высокий белоснежный сосуд Гигеи. Для посещений было уже слишком поздно, но дежуривший сотрудник на входе сразу его заметил. - Что у вас случилось? - спросил он, вставая со своего места из-за стола регистратуры и направляясь к нему. - Вы знаете, где это? - Ло протянул ему бирку. Врач зацепился взглядом за неестественно согнутые и отёкшие пальцы, и его брови поползли вверх. - У вас сломаны пальцы? - И запястье, и вывихнуто плечо, и трещина в лучевой кости левой руки, да. Так вы знаете? - он говорил осипшим голосом, и его губы посинели. - Знаю, - врач качнул головой, а после посерьёзнел. - Но я не скажу вам, пока не займусь вашими ранами. Ло криво ухмыльнулся. Это было так по-врачебному.

-

Он проторчал в больнице около часа. Вывихи вправил сам, помог доктору, у которого опыта явно было меньше раза в три, чем у самого Ло, наложить гипс на собственные руки. Его вынудили переодеться в сухую больничную пижаму и дали плед, но от душа Ло отказался. По большей части он пребывал в прострации все время, что торчал у хирурга в кабинете, и вся ситуация граничила с безумием. - Это просто какой-то сюр, - сказал врач, что-то клацая на своей машине с клавишами. Ло видел такие у Цезаря в лаборатории. - В базе данных есть ваш некролог. Вы умерли две недели назад. Тут написано, что в наш морг даже привозили ваше тело для вскрытия! Ло подумал, что это не так уж и удивительно. Что такого особенного? Он вылез из могилы, а значит его похоронили. Если это случилось, он действительно умер. Так какого же чёрта он проснулся? На его теле нет никаких следов от ножа. - Ничего не понимаю. Сплошная путаница. - Да уж, - Ло уставился на кафельный пол, прокручивая в голове попытку сделать операцию. Он не оживил Луффи и, похоже, не умер сам. Даже больше - как-то вернулся с того света. - Мне нужно проверить кое-что в картотеке, - врач грузно поднялся из-за стола, знатно озадаченный. - Я не долго. Никуда не уходите. Ло проводил его пустым взглядом, а после склонился над столом. Помимо календариков, документов, папок и печатей там были ещё несколько семейных фотографий и сувенирный атлас, помещающийся в карман. Ло нашел взглядом нужную улицу, указанную на бирке, после поискал ту, на которой находилась больница. Путь был не особо велик. Подняв атлас оставшимися рабочими пальцами, он натянул плед на голову и вышел из кабинета. Вернувшийся из картотеки с кучей бумаг и двумя чашками кофе, врач растерянно замер на пороге. Такой ерунды с ним никогда ещё не случалось.

-

Дождь усилился, и, ступив тонкими больничными тапочками в лужу двора, Ло ощутил, как ему нещадно хлещет струями в лицо. Он моментально вымок до нитки, но продолжал держать на себе плед, будто в этом был какой-то толк. Тот волочился по дорожке, собирая на краях уличную грязь. Волновало Ло только одно - чтоб атлас не размок, пока он пытается разобрать по нему свой путь. Проезжавшая мимо штуковина, которую он видел ещё с кладбища, окатила его волной сточной воды. Ло пожалел, что не может щелчком пальцев отрубить этому кретину башку, но постарался не задерживаться на одном месте. Гипс на руке размокал, что Ло тоже не особо волновало. Он умеет фиксировать переломы, разберётся как-нибудь без дилетантов из больниц. Пару раз он заплутал, но почти сразу нашёл дорогу назад. Город оказался простой, светлый и абсолютно бездушный, а люди, которые попадались Ло, смотрели на него как на отброса. Он с самого детства не видел, чтоб на него так смотрели, и просто шагал дальше, пытаясь подавить нарастающую ярость. В один момент какой-то подросток наступил ему на подол пледа, из-за чего тот сдёрнулся, и Ло обернулся. - Эй, придурок, ты из психушки сбежал? Пальцы Ло всё ещё были в размякшем гипсе, поэтому он ударил пацана локтем, и тот согнулся, сжимая сломанный кровоточащий нос. Ло это ничуть не трогало. Он с сожалением посмотрел на теперь уже точно бесполезный плед и пошёл дальше. Ему оставалось не так уж и долго.

-

Нужный дом нашёлся почти сразу. Улица Рассвет, на которой стояло здание, не имела ничего общего с солнцем, да и в целом была далеко от света, но дом... Ло остановился перед ржавой скрипучей калиткой, ощущая, как его лёгкие сжимаются не в силах принять воздух. В горле образовался ком, и сердце забилось так быстро, что Ло пришлось опереться на ограду. Почтовый ящик рядом с калиткой убеждал, что участок принадлежит семье Монки Ди. На первом этаже дома горел свет; Ло кое-как заставил себя толкнуть калитку и шагнуть к парадной двери. Над ней висел старый пиратский флаг - тот самый флаг мугивар, который узнал бы издалека любой моряк. На крыльце под небольшим навесом сиротливо сырело от уличной влаги старое кресло-качалка. Путь до двери мог бы показаться вечностью, но Ло прошёл его на удивление быстро. Он не знал, на что надеялось его глупое сердце; его рассудок, наполненный чувством вины и тревоги, убеждал двигаться быстрее, но ноги, как назло, казались чужими и ватными. Он очутился у двери и неловко замер, не осознавая, что делать дальше. Вздохнул, возможно, впервые за эти долгие тридцать секунд, и робко постучал. Ответом ему была тишина, а после где-то в глубине дома раздались неторопливые шаркающие шаги. Так ходит человек, когда болеет, мучается от температуры, не может спать. Дверь открылась; мягкий бледно-оранжевый свет попал на лицо Ло, из помещения пошла волна тепла, почти жара. Луффи, закутанный в красное одеяло, стеклянными глазами смотрел на него пару мгновений, а после его зрачок сфокусировался и ожил. - Ло? - неверяще произнес он. Ло шагнул вперед и обнял его, такого аномально горячего, не в силах передать ту бурю эмоций и облегчения, которая его захлестнула, но всё равно недовольно подумал: этот придурок действительно заболел.

-

Перед Ло опустился прозрачный стакан с чаем. Лепестки ромашки кружились в горячей воде; чай ароматно парил, приправленный парой листиков мяты. Он сидел в больничной пижаме мокрый на полу перед камином и совсем не чувствовал себя замёрзшим. В маленькой гостиной на стенах расцветали огненные зайчики, отражённые его стаканом. Луффи опустился рядом, поставив рядом стакан с какао, на пенке которого шапкой мерно таяли маршмеллоу. Между ними стояла тарелка овсяного печенья. Глаза Луффи слезились - то ли от радости, то ли от болезни, то ли от всего вместе. Они молчали, просто сидя рядом друг с другом. Живой Луффи совсем не был похож на то, что лежало в могиле, которую Ло копал. Как давно это было? Около пяти-шести часов назад? Ло казалось, будто это случилось в другой жизни. А может и правда в другой. Мог ли фрукт реинкарнировать своего хозяина, будучи активированным, если тот умирал? Или это что-то сверху, что-то более великое и могущественное, сжалилось над ним? Ло не заслуживал прощения - он знал, что нет. Он не сделал ничего, чтоб получить шанс начать всё с начала. - Я ничего не понимаю, - Луффи мотнул головой, так и не притронувшись к своему какао. Ло грел о чай сломанные пальцы. - Врач в больнице сказал то же самое. - Так ты не умер? - Нет? - Ло не был уверен, что не врёт. Умер, наверное, но вдаваться в эти детали ему не хотелось. Видеть череп без глаз с землистым покровом, на который нахлобучена шляпа, или живого Мугивару? И было всё-таки с этим Луффи что-то такое совершенно невозможное. - Нам сказали, что тебя сбил грузовик. Я видел твой гроб. Ло, я кидал горсть земли на твой гроб... Луффи втянул голову в плечи и визуально показался маленьким и беззащитным, что, конечно, было большой ошибкой. Ло стало его безмерно жаль, этого парня с широкой улыбкой и большим сердцем. Его капитана Мугивару. - Дерьмо случается, - только и сказал Ло, не зная, как логически и внятно обосновать всё. Не желая даже пытаться искать ответы. Если смотреть с этой точки зрения, жизнь Ло - одно сплошное дерьмо, и он знает, когда лучше остановиться. Луффи этот ответ устроил. Он вытер нос и впервые за их разговор взглянул на Ло с привычными искорками в глазах. - Я скучал по тебе. Эти две недели казались мне адом. - Мне тоже. Ло подумал о том, что его ад длился больше. Гораздо. И ему совсем не верилось, что он может закончиться. Так что же всё-таки сделал с ним этот Рум? Луффи смотрел на него пристально ещё какое-то время, а после улыбнулся - так, как Ло и запомнил: счастливо и искренне. Слабо верилось, что это происходило наяву, но чужая улыбка грела сердце. - Надо рассказать ребятам. Они будут очень удивлены. - Надо, - едва слышно ответил Ло; Луффи потянулся к нему за очередным объятием, опрокинув стакан с какао. Напиток разлился грязным пятном по красному ковру, и Ло, наблюдая, как какао впитывается в ковёр, подумал лишь об одном: а здесь фруктовики умеют плавать?