Мусоропровод

Его нашли в самой дальней комнате подвала, искалеченного и бледного. Он похудел, у него отросли волосы, а глаза стали чёрные и не отражали блики. Они были похожи на глаза дохлой рыбы, и в них даже не читалось узнавания. Он сидел в самом углу и раскачивался из стороны в сторону. Под ним был старый соломенный матрас с яркими коричневыми пятнами, похожими на чай, а бетонные стены были исполосованы палочками вдоль и поперёк. Каждые пять - зачёркнуты, а ногти на его руках - содраны до мяса. Он корябал стены пальцами, потому что нечем было на них писать. В его камеру едва ли проникал прозрачный серый свет сквозь ржавую решётку, пахло сыростью и могилой. Если бы Ло просто ради дотошности не заглянул бы сюда, они его вряд ли вообще нашли. Отсюда, из-за железной двери, не доносилось ни звука. Трафальгар стоял в проёме массивной воротины и смотрел сощурившись. Смотрел до боли в глазах, до рези, но к этому неестественному сумраку камеры зрение привыкало весьма неохотно. "Он" встрепенулся, запоздало реагируя на звук открытой двери, и что-то промычал. Ему не отрезали язык, но внятно общаться он давно разучился. Чаще всего он просто кричал - на шее от его криков очертились тонкие вены. Можно было провести по ним бумагой, чтоб лишить его жизни. Зоро позади Ло до боли крепко сжал израненными ладонями рукоять катаны, исподлобья смотря в сумрак. Так они и замерли, как статуи, пытаясь хоть что-то осознать, пока в углу в темноте копошилось и пыталось подняться нечто. - Это же... - Зоро осёкся, будто Ло велел ему закрыть рот. Его серёжки тускло сверкали бледно-золотым в свете из коридора. Ло продолжал молча стоять, закинув нодати себе на плечо. Одна рука была засунута в карман. Он был удивлён. Весьма удивлён, и эта встреча была действительно неожиданной, но Ло себя не обманывал - приятной она от этого не становилась. Они похоронили Луффи год назад вместе со всеми его мечтами, а он оказался здесь, в одном из многочисленных подвалов на острове Тича, больше похожих на лабиринт Минотавра. Ло смутно помнил то побоище, которое им удалось пережить, хоть это и было всего лишь три года назад. Три года как Монки Ди Луффи пропал без следа, и тогда же распался их альянс, а теперь они находят его здесь, жалкого и поломанного. Ло передёрнул плечами от этой мысли. Есть вещи, которым лучше оставаться мёртвыми, когда их хоронят. Луффи едва стоял на ногах - он был истощён и плохо контролировал тело. Но он узнал их, и это пугало Ло больше всего - то, как Монки целенаправленно двинулся в его сторону, сохраняя при этом безжизненное восковое лицо. И глаза. Дохлые рыбьи глаза, в которых нет ничего, кроме пустоты. Нет даже ненависти. Зоро напрягся ещё больше, и палец его руки упёрся в рукоять катаны, готовый в любой момент вытащить её из ножен. В этом нет необходимости, Луффи не собирался их атаковать и не представлял для них опасности, но привычки Зоро и его рефлексы быстрее рассудка. Весь лабиринт Тича зачищен, а сам он мёртв, и, казалось бы, вся вселенная сконцентрировалась на этой комнате в эту секунду. Луффи торопился, едва шевеля заплетающимися ногами, и его волосы были похожи на солому. Вместо жалости к приближающемуся телу в оборванном балахоне Трафальгар испытывал лишь брезгливость. В какой-то степени это было неправильно и уродливо - так реагировать на человека, сделавшего для тебя слишком много, но для Ло это тоже - уже рефлекс. Так они и стояли с Зоро - молча, неподвижно, извращённые жестокостью этого мира, ставшие злее и беспощаднее, безжалостнее. - Вы... пришли за мной... - едва слышно просипел Луффи, торопясь к Трафальгару. Его глаза, такие же стеклянные, наполнились морскими слезами, он споткнулся и упал перед Ло на колени, но тот не стал его поднимать. Просто смотрел сверху вниз, как Монки обнимает его ноги худыми иссохшими руками. Это было так в его стиле - до последнего верить в спасение, хотя Ло его не искал и спасать не собирался. Стоило бы сказать, что они с Зоро пришли сюда только убить Тича, что это обычная случайность и Монки давно уже в прошлом, но они оба молчат. Это дань уважения всем битвам и воспоминаниям, а ещё Луффи, но не этому, а другому, который мог улыбаться и не походил на мешок с дерьмом. Ло прекрасно понимал, что Тич - больной на голову, что от Луффи он мало что оставил за эти три года, и одного взгляда на Монки достаточно, чтоб это понять. Его били и насиловали, пытали и снова насиловали, унижали, били и опять насиловали - бесконечно, по кругу, изо дня в день. Он сидел в обычной камере даже без наручников из кайросеки, он уже не был способен бежать или защищаться. Он стал никем. Мусором. Пустым местом. Зоро смотрел на рыдающего Монки с примесью боли и отвращения и силой заставил себя убрать палец с катаны. Всего на миг он подумал, что никогда бы не хотел спасать Луффи, потому что это калечило всё, что он знал и помнил, и от этой мысли стало плохо. Зоро мог бы его оставить умирать здесь, ему было проще блевать в туалете и пить до беспамятства, чтоб не думать об этом, чем видеть Монки таким. - Капитан... - выдавил из себя Ророноа, и Монки вскинул голову, уставился на Зоро мокрыми слезящимися глазами. Он был так до безумия наивен, решив, что Зоро обратился к нему, и бывший старпом Мугивары отвёл взгляд. Как сказать лже-мёртвому Луффи, что для Зоро уже как год Ло - новый капитан? - Всё в порядке, - ответил ему Трафальгар, и Зоро кивнул. Для Зоро это было сложнее в разы, потому что Зоро не был в альянсе, он был под самым сердцем - первый из мугивар, самый верный, самый преданный, как собака. Он искал Луффи в одиночку, стирая подошву обуви вместе с кожей ног и оставляя за собой кровавый след. Он проплыл весь земной шар, он перебил столько людей, сколько Ло не видел и за свою жизнь, и в конечном итоге ничего не нашёл. И когда он сдался, судьба подкинула ему дохлую крысу. Зоро плавал под флагом Пиратов Сердца почти целый год. Для него Ло - тот, кого он поклялся защищать до конца жизни, а Луффи - лишь пережиток прошлого, лишний отросток, от которого пришлось избавиться болезненным хирургическим путём. И который вырос снова. Зоро никогда бы не оставил Луффи, но иногда лучше - просто отпустить. Они ведь все считали его мёртвым. И, по сути, так оно и было. - Что будем делать? - спросил Зоро, и в его голос вернулась ленивая невозмутимость. Появление Луффи мало что меняло в его жизни, но его не радовало щемящее чувство в груди. У него совсем никого не осталось, а теперь - и подавно. - Заберём его с собой. - Трафальгар отцепил от себя Монки, полностью игнорируя попытки того как-то подняться и обнять его. - Ты уверен... - Нет, - Ло оборвал Зоро на полуслове, и по глазам Трафальгара Ророноа понял, что тот того же мнения - не стоило им открывать эту дверь.

-

Луффи почти не кормили, но он давно не чувствовал голода. Когда Пенгвин поставил перед ним тарелку с рисом, Монки лишь тупо уставился на неё рыбьими глазами. У него развилась масса хронических заболеваний, включая и проблемы с пищеварением. Он сморщился от запаха еды, но всё равно взял в руки палочки. Его настойчивости можно было позавидовать. Он никак не был мотивирован, ни во что не верил, ни к чему не стремился и в душе, вероятно, считал всё происходящее счастливым летаргическим сном, но всё равно что-то пытался кому-то доказать. Его поваляли в грязи и встряхнули - такой он был изнутри. И солнце, которое грело всех и светило для каждого, взорвалось и превратилось в глубокую чёрную дыру. В неё проваливалось всё. Она постоянно была голодна, и этот голод нельзя было ничем утолить. Голод от потери самого себя. После небольшого обеда Луффи отвели в душ и помогли ему помыться, потому что он долго без всякого смысла стоял под тёплыми струями воды. Оставшийся рис после него Ло велел выкинуть - доедать такое было небезопасно. А когда Монки переодели в чистое и постригли, Трафальгар его осмотрел. Луффи сидел на кушетке в каюте на борту Полярного Тана, вытянувшись, как струна, и сложив руки на коленях. При виде медицинских инструментов Монки вздрогнул и заёрзал, втянул голову в плечи. - Ты... ведь... - Монки глубоко вздохнул, будто каждое слово давалось ему с огромным трудом. - Не будешь использовать иглы и шприцы? - Нет. Ло отметил, с каким усилием Луффи выдавил из себя это "ты", будто давно отучился так обращаться к людям. Он всё ещё чувствует страх и боится боли? Вряд ли. Скорее всего тоже - рефлекс. Условный рефлекс от насилия и побоев. Проверять у Луффи было нечего. Он был болен, хронически и тяжело, и на реабилитацию его болезней ушли бы десятки лет, а на восстановление психики - вряд ли хватило бы и всей жизни. Как Трафальгар и предполагал, его насиловали, и даже чаще, чем он думал. Тич знал толк в унижении, и в этом он превосходил даже Дофламинго, хотя, казалось бы, куда уж больше? Помимо всяких внешних признаков прогрессирующих патологий Ло нашёл один, который очень его озадачил: в крови Монки плавало кайросеки. Он не знал, какие опыты жирный Тич ставил на Луффи, но они определённо дали свои плоды: Монки потерял всякие способности своего Дьявольского фрукта. Он больше не растягивался, как резина, не мог использовать гир. Он стал обычным человеком, и поэтому сидел в обычной комнате за обычной дверью. Он тоже стал обычным, а значит - бесполезным. - Со мной всё хорошо? - спросил Луффи, когда Ло закончил осмотр. - Да, - солгал он; Монки попытался улыбнуться, но вместо улыбки получился жалкий оскал на сведённом судорогой лице. - Поем мяса и стану как новенький. Ло ничего на это не ответил, лишь убрал инструменты и отошёл к столу. Бессмысленно было объяснять Монки, что тот больше не способен переваривать мясо, да и вряд ли у него когда-нибудь появится аппетит. Бессмысленно было осматривать его, надеясь найти хотя бы кусочек живого места. Бессмысленно было открывать ту комнату и спасать его. Ло этим поступком лишь создал проблем для Зоро. А Зоро и так достаточно пережил, с него было достаточно. - А где остальные ребята? - Луффи робко натянул слишком большую кофту себе на плечи. - И Зоро? Я хотел бы увидеться со своей командой. Ло передёрнул плечами и вышел из медпункта, не удосужив Монки ответом. Тот его всё равно не потребует. Всё-таки рефлекс - быть послушным - въелся в его нутро и полностью заполнил там всё.

-

Через пару дней после этого Зоро с Ло обсуждали, стоит ли убить Монки, пока он спит. Сном это было назвать сложно - Луффи просто смотрел в стену широко раскрытыми глазами и не моргал, пока его рассудок пытался лихорадочно отдохнуть, так и не осознав того, что его давно вырвали из ада шприцов и длинных игл. Монки периодически что-то говорил и замолкал, когда его игнорировали. Ло это устраивало - он подавлял Луффи, а потому не считал его даже за предмет мебели. Луффи ничего не интересовало, он мог часами неподвижно сидеть и не шевелиться, а если ему предлагали полистать книжку или что-то порисовать, делал это лишь потому что ему так сказали. Они был полностью воспитанным и шелковым, и Ло ощутил ноющее сосущее чувство от этой мысли. Частично - из-за того, что такое просто было невообразимо, частично - потому что Луффи делал всё, абсолютно всё без пререканий, хоть иногда и задавал машинально какие-то вопросы. И, несмотря на то, что он вроде как хотел увидеть Зоро и остальных мугивар, встречи он с ними не потребовал и Ророноа искать не кинулся - просто сидел на месте. Ло мог бы предложить Луффи вытереть лицо своими трусами, и тот так бы и сделал. Бесполезный. Безвольный. Покладистый. Что бы там ни сделал с ним Тич, он достиг поистине превосходного результата. Можно было вытащить человека из тюрьмы, но тюрьму из человека - нет, и Луффи оставалось существовать по такому принципу до конца своих дней, не в силах сделать самостоятельный выбор. Поэтому Ло склонялся к тому, что Монки стоило бы убить. Зоро не находил себе места. Слонялся по Полярному Тану, тренировался, пил. Он часто заливал в себя алкоголь, но в последние дни - раза в три больше. Он был проспиртован насквозь, и во время тренировок его пот пах водкой. Ло морщился, если заходил в комнату, когда Ророноа тренировался. Казалось, всё помещение дезинфицировалось и покрывалось сорокаградусным раствором. Трафальгар понимал Зоро. Потратить так много сил, чтоб в итоге найти не просто ничего, а полное дерьмище. Ророноа перерос себя прежнего и давно переступил то, что мешало ему двигаться дальше, но у Зоро были вопросы. А ещё злость. Ярость бессилия. Сильнейший его катализатор, который двигал им столько времени. Поэтому Ророноа хотел получить ответы, и парадокс был в том, что человек, с которого их стоило бы потребовать, был не в состоянии их дать. В жизни Зоро постоянно умирали дорогие ему люди. Он устал всех терять. - Это плохая идея, - сказал ему Ло, когда Зоро по обыкновению шёл с полуопустошённой бутылкой в сторону камбуза, где неподвижно и едва дыша сидел Луффи. Сказал, а останавливать не стал - Луффи не скажет ничего полезного, но на нём хотя бы можно сорваться. На существе с рыбьими глазами, склизком и мёртвом. - Эй, - Зоро опёрся плечом о дверной проём и залил в себя треть от оставшейся выпивки. - Зоро, - Луффи вскинул голову, но на лице не отразилось радости. Может инстинктивно он и чувствовал себя в безопасности рядом с Ророноа, но по факту Зоро - сейчас самый опасный человек для него на Полярном Тане. И вряд ли бы он это понял. Рыбы не способны на причинно-следственные связи, особенно если эти рыбы давно сдохли. - Я слишком устал так... - Зоро обвёл взглядом комнату. - Так. - Я понимаю, - Монки кивнул, как китайский болванчик. - Где ребята? Где корабль? Зоро мог не отвечать - быть может, ответы на эти вопросы уже давно ничего не значили для Луффи, и всё это - ещё одна череда его рефлексов, но Ророноа не мог больше держать это в себе. - Я искал тебя два года, - Зоро оттолкнулся от косяка и направился к Луффи. - Два года я уничтожал людей, виновных и невиноватых, чтоб тебя найти. - И ты нашёл, - Монки снова кивнул, и это выбесило Ророноа ещё больше. - Мы можем вместе пойти против Тича, ведь это он... - Тич мёртв, - оборвал его Зоро, ожидая увидеть в глазах Луффи хоть что-то человеческое, но они всё ещё были мёртвые. Человек, который три года издевался над ним и насиловал его был жестокого расчленён, а Монки было всё равно. - Я искал тебя два сраных года, а ты всё это время был у него! Монки тупо моргнул, будто не понимал, что Зоро пытается ему сказать. - Ты постоянно бубнишь про команду и про корабль, но нет больше никакой команды и нет никакого корабля! - Но Ван пис... - Луффи осёкся. - Я стану Королем пиратов. Ты что, забыл? - Как можно быть таким тупым?! - Зоро приблизился к Монки и отшвырнул бутылку. - Ты не видишь, что я ношу на спине нашивку Пиратов Сердца?! - Зоро... Рафтель... - Луффи продолжал что-то мямлить, пытаясь угодить словами бывшему старпому, а пьяный Зоро схватил его за грудки и начал трясти. - Сгорел нахер твой Рафтель! Твоё сокровище давно нашли, если язык вообще повернется назвать это говно сокровищем! - Но ведь... Я должен стать Королем Пиратов... Ребята... Санджи и Нами... - Луффи всё продолжал шептать, и Зоро ещё сильнее его тряхнул. - Они все мертвы! МЕРТВЫ! Я остался один! Нет больше никакой команды, а ты - больше не капитан Мугивара! Нет Таузенд Санни, нет Ван писа, нет Рафтеля! И даже твоей сраной шляпы нет, ничего нет! Я искал тебя всё это время в надежде, что мы переживём это вместе, а ты сдался и превратился... в это... - Зоро отбросил Луффи, и тот, лёгкий, как пёрышко, пролетел пару метров и упал на спину. Но злило Ророноа вовсе не то, что Монки всё это покорно сносил, а то, что даже после слов о смерти его команды на его лице не было ни намёка на эмоции. Зоро не был прав, ведь он тоже сдался. Оставил поиски, вступил в команду Ло и постарался спиться, чтоб в беспамятстве не вспоминать побоище, через которое ему пришлось пройти. Изувеченный Сабо, лишившийся двух братьев, сжёг шляпу Луффи на память о его светлой жизни и положил цветы на его пустую могилу, а Монки всё это время был жив. - Зоро, - тупо повторил Луффи, совершенно не переваривая пустой головой, что пытался донести до него Ророноа. У Зоро были сухие глаза - он разучился плакать. Босая нога кровоточила - в стопу до кости вошли осколки от бутылки, а алкоголь жёг, но это ничего не значило. Было почти не ощутимо. - Зоро, ну ты чего. Мы правда всё переживём. Ты же мой старпом. - Я больше не твой старпом, - ответил Зоро и направился к выходу, демонстрируя Луффи жёлтую ухмыляющуюся бактерию Пиратов Сердца. Монки смотрел на неё всего лишь пару секунд, но её образ отпечатался на сетчатке его радужки. Его рыбьи чёрные глаза светились оранжевым - в них как будто вместо зрачка был флаг Трафальгара Ло.

-

Зоро ничего не добился, лишь чувства горечи стало больше. Он перестал тренироваться и просто бесконечно пил, не двигаясь и не пытаясь что-то изменить. Ло его не трогал. Зоро был не из тех, кто изливал душу в разговорах, он сам разберётся рано или поздно. Даже в таком состоянии на него можно было положиться. Прошло около недели, но поведение Луффи не изменилось. Разве что он стал доедать рис, с завидным упорством запихивая в себя всё до последней ложки. Ло предположил, что это просто миллионный из миллиарда рефлексов - делать пассивно что-то, чтоб не злить своих хозяев. В один из привычных вечерних осмотров Монки потянул Трафальгара за рукав. Трогать без разрешения - совсем для него нетипично, и Ло удивился. - Как это... вытащить из меня? - спросил он, не смотря Ло в глаза. - Что "это"? - То, что не даёт мне снова стать сильным. Если я... получу назад силу Дьявольского фрукта, я снова стану прежним. - Не станешь. От этих слов Луффи вздрогнул. - Хорошо. Просто скажи мне, как мне вылечиться. - Никак, - Ло выдернул рукав своего халата и презрительно ухмыльнулся. - С силой Дьявольского фрукта или без, но ты полностью раздавлен и побеждён. Я мог бы предложить тебе хоть сотни фруктов, но это не сделает тебя сильнее. Ты умер. Смирись с этим. - Нет, - Луффи медленно, но твёрдо качнул головой, и сердце Трафальгара пропустило удар. В этом действии сквозил настоящий Мугивара, смелый и решительный. Но когда Луффи поднял лицо, на Ло уставились немигающие рыбьи глаза. Ухмылка Ло стала шире. - Говори что хочешь. В глубине души ты знаешь, что для тебя всё уже решено.

-

И Ло был прав - для Луффи всё осталось решено. Он не пытался ничего никому доказать, даже себе, просто доедал рис и сидел, молча смотря в стену. Зоро перестал обращать на него внимание, оклемался, сделал вид, что его бывший капитан всё также мёртв, игнорируя кровоточащую сквозную рану в сердце. Ло исправно делал пометки в скучной карте Луффи, не отвечал на его вопросы, иногда давал ему несложные логические игры. У него даже возникла идея поэкспериментировать на Луффи, используя насилие, чтоб узнать, как тот будет реагировать и решать задачи, но в последний момент отогнал от себя эту мысль. Монки таскал его на плече по Дрессроуз, дрался за него, был готов умереть, и он не собирался поступать с ним так жестоко. Пожалуй, это одна из причин, почему он вытащил Луффи из той комнаты. Он не смог выяснить, снились ли Монки кошмары, потому что тот никогда не отвечал честно - лишь так, как Ло хотел слышать. Он продолжал спать с открытыми глазами и всё больше уходил в себя. Трафальгар сказал Зоро, что скоро Монки совсем потеряется. Ророноа ответил, что для него больше не существует Монки Ди Луффи. Больше они его не обсуждали. Иногда Ло жалел, что они убили Тича прежде, чем нашли Луффи. Он мог бы что-то рассказать о том, какие опыты ставил на Монки. Тич был Королём пиратов, а за таким титулом охотников имелось много. Теперь на этот титул претендуют либо Ло, либо Кид - они ещё не решили этот вопрос. Трафальгару льстило, конечно, что он мог бы зваться Королём, но это было не так важно. Он в первую очередь оставался врачом, особенным врачом, а потому в разы незаменимее какого-то временного Короля. Но одно другому, конечно, не мешало. Но Тич уходил в прошлое, как и смерть команды мугивар. Ло иногда запускал старый разноцветный волчок и смотрел, как тот бесконечно крутится, размышляя о всей несправедливости жизни, пока в один из таких моментов Луффи, сидящий на кушетке, не сказал: - Вытащи это из меня. Это было что-то необычное, и Ло остановил волчок, а после повернулся. - Что? - Вытащи это из меня, - повторил Луффи, и его пальцы сжали подол одежды. - Оно в моей крови. Что-то, что мне кололи. Оно делает меня беспомощным, и я знаю, что ты можешь это вытащить. - Как много связанных между собой фраз ты сказал, - Ло откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. Может, терапия Зоро вовсе не была напрасной? Лекарство замедленного действия. - Я бы вытащил, если б мог. - Ты можешь, - голос Луффи дрогнул, но он не звучал особо уверенно. Мёртвые рыбьи глаза пугали своей неотвратимостью больше, чем то, что говорил Монки. - Моя хирургическая деятельность не безгранична. - Может границы и есть, но не у твоего Дьявольского фрукта. Ло сощурился. Кто-то вроде Луффи вряд ли мог бы до такого додуматься, но тем не менее это случилось. Ему потребовалось очень много времени, чтоб всё проанализировать и, вероятно, ещё больше смелости, чтоб затеять этот разговор, но вывод Луффи сделал правильный: Рум Ло вполне способна вытащить кайросеки из крови Монки. Вопрос был лишь в желании Трафальгара. Зачем ему тот, кто не может управлять своей силой? - Нет, - Ло улыбнулся. Это можно было считать победой, потому что, что бы ни начинал говорить Луффи, при давлении он обычно тушевался и соглашался на всё. Не торговался. Не выдвигал свои условия. - Я не буду этого делать. - Хорошо, - ожидаемо согласился Луффи, а после добавил: - Что тогда я должен делать? Ло вскинул брови и встал со стула. - А что, у тебя есть что предложить взамен? Такого поворота разговора он не ожидал. Быть может, после ему стоит найти Зоро и пообщаться с ним... если тот вообще захочет услышать хоть что-то. - У тебя ничего нет, - Ло подошёл к Луффи и наклонился к нему. - Ничего, кроме твоей бесполезной вялой послушности. - И именно поэтому можно попросить что угодно, - почти просипел Луффи. Ло наклонился к его уху и полушепотом сказал: - Я плохо расслышал. Ну-ка повтори. - Я сделаю что угодно, - повторил он дрожащим голосом. - Я знаю, что это может быть тебе не нужно. Я знаю, что ты при желании получишь лучше, если захочешь. Но это всё, что я умею. И всё, что у меня есть. - Ты просто ничтожество, - Ло выпрямился. - Зачем тебе это? Тебе было недостаточно того, что ты уже пережил? - Вполне достаточно. Я должен доказать, что на что-то способен. А это значит - переступить через себя. Иначе ведь ты не поможешь мне, да? - Ты сделаешь всё, что я тебе скажу? - Всё. - И в чем же разница между мной и Тичем? Это приятно? Это тебе нравится? Может тебя стоило оставить там, в той камере? - Я делаю это, потому что хочу. Тич мёртв, и мне жаль, что его убил не я. Мне нужно время, чтоб научиться снова злиться и ненавидеть, но ты - не Тич, и это уже повод. - Повод расстелиться ещё и передо мной? - Повод доказать, - ответил Луффи сквозь зубы. - Я предлагаю это не потому что ты приказываешь, а потому что мне надо. Пусть это будет сделкой. Что ты хочешь? Я умею всё. Ты можешь меня бить или насиловать, я даже не буду против, только не используй шприцы. - Так много жертв ради силы, с которой ты не справишься, - Ло устало закатил глаза. - Когда ты молчал и овощем пялился в стену, ты нравился мне больше. - Я не сломался. И ничего меня не доломает. "Ничего, кроме меня", - подумал Ло, его снова наполнило сосуще-щемящее томительное ощущение. Он задумчиво уставился на книжный шкаф, а после расстегнул пальцами пуговицу своих джинс. Луффи даже примерно не представлял, каким на самом деле Ло был больным ублюдком. - Ну давай проверим, - он расстегнул ширинку и кивнул, позволяя Луффи дальше делать всё самому. Не сказал вслух, но немой приказ повис, и Монки как будто расслабился - он так много сказал и столько взял на себя ответственности, что когда Ло снова стал его контролировать, наконец ощутил себя в привычной колючей тарелке. Он правда пытался доказать, что он на что-то способен, но не себе и даже не Ло, а Зоро - единственному, кто столько сил потратил на его поиски, чтоб в конце разочароваться. - На самом деле, - сказал Луффи, поднимая взгляд на Ло снизу вверх и привлекая внимание того. - Я рад, что выбрался наконец из той тюрьмы. Трафальгар наблюдал за тем, как Монки лезет ему в нижнее бельё, не ощущая никакого сострадания, только садизм, и подумал о том, что Луффи долго придётся ему доказывать, что он не сломался. Возможно, всю жизнь. Ведь попав на Полярный Тан Ло и предложив ему этот дебильный план, он не избавился от оков и своей старой тюрьмы, он всего лишь поменял их на новую. И только одно Ло не нравилось в этой ситуации: всё это время Луффи смотрел на него, не отводя глаз, и в его болотном рыбьем омуте вместо пустоты трупом плавала тупая боль.