Мусоропровод

Он рассказывал о мифах, греческих богах и Риме, который навсегда был потерян. Пальцы держали белую фарфоровую чашку с кофе. Черный американо, несколько пузырей сверху, сбитых в маленькую кучку у края. Чашка полная на две трети, а кофе в ней практически горький. На одной из сторон смазанный след от губ. - Гладиаторские бои куда зрелищнее, чем можно подумать. Он был отстранен и задумчив, и большую часть времени просто водил по блюдцу указательным пальцем, очерчивая его непрерывный круг. Он всегда был хорошо и аккуратно одет, слишком богато для всего остального контингента, на которое это заведение было ориентировано. - Многие знают, что такое "ахиллесова пята" или "эдипов комплекс", но никто не знает ничего о том, кто такие Эдип и Ахилл. Справа у него обычно лежал ежедневник в кожаном переплете, раскрытый на нынешней дате, в центре - ручка с золотой гравировкой. Лаконичный перечень дел, несколько заметок, никаких перечеркиваний. Он часто спешил по делам или вел какой-то учет. Его галстук был всегда безукоризненно идеален. - Забавно, что мифы, не имеющие никакой реальной подоплеки, так влились в повседневную жизнь. Иногда он тихо стучал пальцами по столу, если долго наблюдал за чем-то из окна; иногда рассказывал о своей деятельности и использовал какие-то сложные научные термины. У него, как и у любого выходца из хорошей семьи, была отлично поставлена речь. Если б его увидели здесь, его бы пристыдили. - Ты потрясающий. Он часто скашивал глаза от окна, когда слышал это, и его губы трогала едва заметная улыбка. Он никому и никогда не улыбался, даже если этого требовала ситуация. Даже если приходилось лгать или делать вид, что все в порядке. - Все фразеологизмы, которые приходят в наш язык, интуитивно понятны, но никто не сможет ответить почему, если ты у него об этом спросишь. Его сережки, по две в каждом ухе, тускло блестели при теплом свете из окна. Он выглядел слегка потерянно и одновременно с этим абсолютно собранно. Парадоксальное сочетание; если ему задать вопрос, почему так, вместо ответа он рассказал бы о слове "парадокс". - Тебе нравится кино? Глаза, неестественные желтые глаза, как у кота или у змеи, насмешливо прищуривались, когда он слышал что-то забавное. Он читал Бронте, Кафку и Шекспира и мог процитировать на память несколько стихов из Библии, а татуировки на тыльной стороне его ладоней походили на извращенные следы от стигмат. - А тебе нравится кайнозойская эра? Все, о чем он говорил, складывалось в истории, украшенные тысячью фактов, о которых не хотелось знать на уроках биологии или физики. Он был бесспорным гением медицины, и иногда ему не нужен был рентген, чтоб видеть людей насквозь. Когда ты знаешь, из чего состоит твой собеседник, люди перестают быть чем-то необъяснимым. Он мог доказать или опровергнуть любой факт; все, что общество мнило высокого о себе, - обычная химия. - Связь между эмоциями и физическим состоянием есть, но магии в этом нет. Он мог сидеть так до самого вечера, и, сколько бы ни прошло времени, его чашка все равно оставалась хотя бы на четверть полна. - Цинично. - Знаешь? Иногда он отворачивался от окна и упирался локтями в стол, полностью обращая взгляд на собеседника, будто собирался приподняться и оказаться близко. Будто все, чего он ждал - разрешения, чтоб податься вперед. Если чашка упала бы, а кофе - разлился, это был бы результат последовательности закономерных действий, запущенных по безалаберности, а не случайность. Если бы он захотел в любой момент украсть чужой поцелуй без права на возвращение, это было бы взвешенное решение, а не мимолетный низменный порыв. - Расскажи мне про все существующие игровые жанры. У него не было даже музыкального вкуса; он походил на идеальный прототип личности, абсолютно абстрагированный от нынешней модной культуры, и все его предпочтения - пустой лист, в который можно было бы при желании добавить нужные параметры. Даже его вполне человеческое хобби обуславливалось не совсем человеческой тягой к науке. Литературу, которую он читал, мог понять не каждый преподаватель университета. - А что ты мне расскажешь взамен, кроме вещей, которые тебя не касаются? Сложно было облачать чувства в слова, когда самого понятия "чувствовать" не существовало, потому что оно упорно отрицалось. Этому, наверное, тоже было какое-то логическое объяснение. На каждое объяснение находилось еще с десяток таких же, объясняющих объяснения. - Не понимаю, что меня в тебе так притягивает. Он не мог просто отстраниться, особенно зная, что его откровенность или хладнокровность при выражении собственных мыслей, порожденных не испачканным эмоциями рассудком, вызывала бурные реакции у людей. - С твоей научной точки зрения нет никаких причин видеть во мне партнера, я ведь не девушка. Это отличная шутка; если бы он умел искренне смеяться, он бы посмеялся, но он лишь позволял себе улыбнуться чуточку шире. Не думать о сумасшедшей разумности этих слов - лучшее, что он мог сделать и что заставлял себя делать, иначе нашел бы в них свой здравый смысл. - Любопытный эксперимент. Его диссонанс был понятен; что-то, не подчиняющееся знакомым законам, должно быть изучено и подстроено под новые. Так гласила его теория. Аксиома жизни, в которую вписывалось все происходящее. - Если я скажу, что люблю тебя, я услышу какой-то ответ? Хотелось бы увидеть, как после таких слов терялся бы дар речи, но на людей науки подобное не действовало. Как ответить на такое честное "я тебя тоже", когда в любовь нет никакой веры? Да и вера сама по себе - понятие абстрактное. - Фенилэтиламин. - Ты редкостный придурок. Все их диалоги заходили в подобные тупики; в том, чтобы держаться за руки, не было смысла; нельзя было объяснить, что это приятно или мило, когда человек постоянно искал в каждом действии более материальную и понятную причину. Если они сидели дольше обычного, кофе в чашке давно остывал. Первый случай, когда он так и остался недопитым; последний случай, когда они говорили о том, что между ними происходило, столь завуалированно. Не отношения, а перечень выгодности быть вместе; не любовь, а химические процессы, генерируемые мозгом. Суррогат чего-то более полноценного. - Я читаю литературу не из-за посвящения в прекрасное и глубокое, знаешь ли. Иногда его слова задевали даже больше, чем если бы он нарочно молчал или сбрасывал вызов. Если люди на него обижались, он пожимал плечами - никто, кроме них самих, не виноват, что они не могут контролировать собственный негатив. - Хочется дать тебе по лицу. - Справедливо. Он не знал, нужно ли ему учиться тому, что все остальные умели с рождения; это сделало бы его одним из всех, в то время как он был особенным всегда. Он закончил университет, так ни разу не поцеловав никого - жалкое зрелище на самом деле. - Ты думаешь, что строишь великое будущее, но на самом деле ты строишь из себя хер пойми кого. Очередные слова в попытках задеть мертвое, но все равно не хотелось оставлять их без ответа. Бессмысленная трата энергии и умственного ресурса. Вместо этого дерьмового кофе можно было съесть тост с авокадо и выпить половину стакана воды. Оптимальный перекус перед ужином; кофе плохо влиял на здоровье. - Я снова задел твои эфемерные нежные чувства? Да, его слова действительно ранили гораздо сильнее, чем он мог даже предположить; неприятным бонусом всего этого было то, что он совсем не умел извиняться. - Кажется, мне пора. - Не надо. Он мог схватить за рукав, но ненастойчиво, всегда оставляя право на выбор, и тянул к себе, вынуждая обойти стол. Тянул медленно, почти нежно, пока не утыкался носом в чужую теплую толстовку; пока не прижимался к ней щекой. Его ладонь ложилась на поясницу, и она была жарче, чем солнечное лето. Собственный отстраненный разум удивлялся не меньше всех, кто находился в кофейне и слушал их диалог, когда тело реагировало иначе, чем того требовала ситуация. Исключение в исключении среди прочих исключений. Люди искусно умели предавать сами себя, неосознанно и безжалостно, неоправданно изменяя всем принципам. - Не знаю, что в очередной раз нужно тебе ответить. Если сказать ему "извини", он мог бы рассказать, почему люди сглаживают углы и переступают через себя со всех научных точек зрения, а с точки морали и нравственности - нет. В природе существуют вещи, понятные без объяснений; используемые для и против друг друга по разным причинам, и если приводить аналогию, это - как эдиповы комплексы или ахиллесовы пяты. - Не нужно ничего говорить. Объясняться легко, для этого нужно лишь складывать слова в предложения и использовать голосовые связки; пусть во рту будет сухо, а руки необоснованно станут влажными. Незначительные отклонения, единичные, проявляемые лишь при наличии единственного верного катализатора. Они оба - и причины, и следствия того, что между ними происходило. - Назови мне хоть одну причину остаться. Даже если люди абсолютные невежды в каких-то вопросах, их интуиция, подтверждена она наукой или нет, срабатывала безотказно. Мозг любил игры разума, и самая большая его игра - обмануть самого себя. - Причин нет, ты, конечно, можешь уйти, но... Когда лицо прижато к чужому животу через ткань одежды, когда его не разглядеть сверху за темными волосами и складками разноцветного материала, можно было улыбнуться чуть шире; никто все равно не видел. - ...я куплю тебе слойку с вишней, которую ты так часто заказываешь, а потом просто объясни мне, как нужно любить, еще раз.